Site Logo

Полки книжного червя

 
Текущее время: Пт мар 29, 2024 1:44

Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 30 ]  На страницу 1, 2  След.
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Пт апр 01, 2011 18:58 
Не в сети
Книжный червь
Книжный червь
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн сен 27, 2010 19:15
Сообщений: 3309
.
Горис Бодунов и зуб Шивы
(или воспарить над суетою)

[r]Не стой среди равнины
И не стремись в Эфир:
Как раз посередине
Прекрасен этот Мир!
Ницше[/r]
.
.

[c]Глава 1. Старинные знакомцы[/c]

Шри Моше Кундали бен Авраам Прабхападма- приехал к нам в деревню на слоне.
Впрочем, добро бы приехал! Вестовал мне об этом чуде известный сельский пьяница, Фимка Змееедов, по прозвищу Горыныч. Разбудил отчаянным стуком в окошко и дверь флигеля, где я имел обычай предаваться учёным занятиям. Провозившись всю ночь с калибровкой семян книг, присланных другом Бодуновым из Тихого леса, я лег поздно, а разбуженный - долго не мог попасть в лапти и ругал вторженца ругательски.
Наконец отпер - ба, да это же Фимка, - как всегда, с перепою, бледный до зелени.
- И не проси, - сурово сказал я, не дожидаясь пьяной речи. Известно, зачем пожаловал… на опохмел клянчить.
- Буду! - истово отвечал Фимка-Змей, - помощи твоей просить буду, Влас! Не от себя… народом послан…
Вот охамели, думают, что я чародей какой и спирт мановением пальца делаю, что ли? Но Фимка не унимался:
- Ты не того, Влас… А только там это… Слон там у нас.
- Где?
- Слон! Чтоб мне лопнуть! У Цыплячьего Брода!
- Ага, - я отошёл от окна, - скажи ещё - белый. Пить меньше надо.
- Ну, пил. И пью. А только слон не белый. И мужик на нём, бормочет не по-нашему. А языков, сам понимаешь, кроме тебя…
Не то чтобы так уж мне мог польстить Фимка-Змей насчёт языков… Но одно дело - если бы ему со свекольного бодуна слон привиделся, хоть бы и не белый, а другое - чтобы ещё и чужестранца приплести…
- Ладно. А какой чужестранец? - это я спросил уже на ходу.
- Чёрный. Ну, не то чтоб совсем, но вот как… вот как дуб морёный. Зубы белые, глазищи - во! И голый. На слоне. Мы с мужиками… ну, это… а тут он! Только что, понимаешь, глядели - пусто на броду, ещё Тырь говорит, мол, что-то никого не видать сегодня, не иначе - к дождю, и вдруг - раз! Слон из воды…
- Плетёшь, Горыныч, - я старался держаться с наветренной стороны, - какой же на Цыплячьем Броду может быть слон из-под воды? Там птице по колено.
- Вот и мы тоже, - согласился Фимка, - слон-то и поскользнись на камнях… И черномазого-то этого уронил, а он давай орать! И не по-нашему… Ну, утонуть-то ему в броду никак, барахтался только. А слон поднялся и давай трубить! Старик Повскикай со страху даже испортился маленько… О! Слышишь?
Я остановился. От реки, скрытой зарослями кустов и тростниками, раздался пронзительный, всколыхнувший всю душу трубный звук.
- Слон…
- То-то же, - отозвался вполголоса Фимка.
Мы умерили шаг, и за поворотом тропинки открылась мне толпа односельчан и жителей ближнего хутора Утыкова. Все, кто не в полях, побросали домашние дела и примчались, приплелись и приковыляли поглядеть на чудесных пришельцев.
Слон индийский, обыкновенный, весьма похожий на изображения в книгах, стоял на берегу, развесив уши и поражая воображение селян подвижной кишкою хобота и формой бивней. Фимка криками: «Посторонись! Языкознатца я привёл, Власия!» проложил мне дорогу. Вблизи животного толпилась всё больше детвора, самые смелые - малые дети Петракова-Богинецкого - дёргали слона за хвост. А взрослые сгребали для своих огородов слоновий навоз. Впопыхах я не сразу разглядел второго пришельца - он был завёрнут в яркую попону, окружён бабами и девами. Но, увидев меня, чужестранец сам вдруг бросился навстречу, крепко меня обнял и заговорил на чистейшем ивросанскрите:
- Брат любезный, пандит Шалабха! Это ты, это ты! О, радость! О, счастливое завершение моих несчастий!
Я с удивлением внимал и с ещё большим удивлением, полагаю, глядел на этого человека, с виду - жителя Джамбудвипы или другого какого княжества по ту сторону Небесных Гор. Я отвечал ему:
- Привет тебе, о почтенный странник, отри от пыли лице своё и сообщи нам благородное, вне всякого сомнения, имя и высокую цель приезда.
Тут Фимка-Змей толкнул старца Повскикая в бок и сказал довольно громко:
- А чё это он нашего Власия каким-то бандитом и щелбаном обозвал?
Слон набрал в хобот воды и окатил пьянчужку.
- А, ардха-левит, - громовым голосом вскричал джамбудвипец, - и ты здесь! Недостойный! Пади ниц! Кайся!!!
- Чё он, Власе? - Фимка попятился, глядя на меня с надеждой, - чё это он? Чё я ему… того…
- Признал он тебя, - язвительно отвечал я, - должно быть, в прошлой жизни знакомство водили. Ниц падать велит. И каяться.
- Ещё чего, - Горыныч надулся, разобиделся, - мало ли чего я там в прошлой жизни… А то ещё и тебя обзывает!
Я сделал ему знак нишкнуть и не высовываться, а сам обратился в слух. Рассыпаясь в витиеватых периодах, пришелец представился, сказал, что по роду занятий он вольный мудрец, и в настоящее время следует за вещим видением и исполняет волю богов. О каковой поведает мне наедине, ибо дело это серьёзное.
Я не спорил. Наедине - так наедине. Возникший было вопрос - куда девать слона - счастливо разрешил пастух, дядя Валуй. Он запросто похлопал зверя по хоботу, и слон покорно пошёл за ним в деревенское стадо. То-то наш бык Уриэль удивится, - подумал я, - конец теперь его власти!
Сельчане довольно долго шли за нами. Сначала просто болтали, потом принялись петь, отчего почтенный Шри Моше занервничал. Полагая, что ни отец, ни матушка не преминут докучать гостю деревенским порядком встречи, я шугнул певцов и бездельников за три улицы до дому и провёл Шри Моше в свой флигель задворками.
Дома я убедился, что не только сам вызываю у мудреца отчаянный восторг, но и даже предметы моей скромной рабочей обстановки. При виде латаного-перелатаного Медного Таза Моше расчувствовался необыкновенно и шёпотом попросил меня принести розовой воды, дабы наполнить сосуд и наслаждаться гармонией. Пока я, озадаченный, думал, где бы достать этой самой воды, иогин тихими стопами ходил по комнате, трогал тонкопалой рукою кадки с будущими книгами, касался чудинских плетёнок и долго, с почтением, смотрел на фаллическое настенное блюдо из избы Девы.
Розовой воды у нас в селе не водилось, потому я набрал в кувшин обычной, из колодца. Чернил красных чуток добавлю, подумал я, вот она розовая и будет, сойдёт за неимением… Однако Шри Моше принял у меня кувшин, так что никаких чернил добавлять не пришлось. Он сам наполнил таз водою, из набедренной повязки достал какие-то смоляные комочки и серый травянистый прах, разложил по краям таза и воскурил от свечи, которую зажёг мановением пальца. Вдохнул дым, закрыл глаза и, слегка раскачиваясь на одной ноге в позе сосредоточения, мелодичным голосом повёл свой рассказ.
Суть его сводилась к тому, что во времена раджи Хешван-Мандука жили-были два брахмана, звали их Шалабха да Шасанга. Проводили они свои дни в том, что нынче называлось наукою: извлекали суть из субстанций жидких, твёрдых и газообразных, дистиллировали неуловимую пятую сущность, заточали в хрустальные сосуды духов и вели с ними долгие полезные беседы. Оттого одарены были способностью проницать пространство и правдиво вещать о прошлом (ибо правдиво вещать о будущем нету смысла, все туда движемся). Раджа Хешван был князь крутого нрава, яро почитал Шиву Разрушителя и весь свой дворец украсил статуями опасного бога. Тут и там Шива плясал, разрушал Вселенную, почивал на лотосах, посыпал главу пеплом, усмирял змеев, тешился с Парвати и тому подобные достойные дела совершал. Лучшая из статуй, ростом в десять саженей, изображала бога трёхликим. Одно из лиц было изваяно, как водится, милостиво улыбающимся, при этом улыбку Шивы украшали сиянием лучшие в княжестве алмазы.
И вот в некую горестную ночь статуя, охраняемая лишь именем божества, была повергнута, сокрушена и осквернена. Шестью рубиновыми очами смотрел упавший Шива на служителей князя, грозно торчал, подобный кинжалу, позолоченный лингам, однако в драгоценной улыбке недоставало зуба. Одного зуба - но из-за этого бог уже не улыбался, а криво скалился, и ужас объял раджу Хешвана. Собрал он мудрецов, но те, что читали по костям о будущем, лишь расстроили его дурными предвещаниями - и легли сами костьми, не выходя из зала собраний. Тогда обратился он к Шалабхе с Шасангою, что читали в прошлом. Их рассказ был правдив, но невероятен. Поведали они князю, будто бы в полную луну кружил над дворцом один весьма нехороший дух, изгнанный за недостойное поведение из восьмидесяти восьми миров. Не было ему ни пристанища, ни даже формы, коли не украдёт какую, а в то время был он, по случаю, в форме кулачного бойца. Блеск алмазов ослепил злодея, но не остудил воровского пыла. И рассказали брахманы, заводя истину зрящие очи под мудрые лбы, будто сам Шива сошёл с места, раздражённый намерениями вора, но, хоть и был о четырех руках и шести прицельных очах рубиновых, против точного удара в челюсть не выстоял и рухнул. Вор же забрал выпавший из улыбки бога зуб - и был таков.
- Так вот, теперь, брат Шалабха, мы…
- Простите, почтенный, раз уж вы теперь и по-нашему… не соблаговолите ли меня называть всё же Власием, - я от собственной наглости торопел, но дико было слышать чужеземное имя.
.
.

_________________
Харизматичные персонажи объективно противными не бывают ©Auguste de Rivera


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Пт апр 01, 2011 19:03 
Не в сети
Книжный червь
Книжный червь
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн сен 27, 2010 19:15
Сообщений: 3309
.
Шри Моше поморщился.
- Привязанность к бренным именам привязывает к бренной сущности, - высокопарно заметил он на древнем наречии, однако смилостивился, - пускай уж. Власий так Власий. Тем не менее, в восьмом воплощении ты и был тем брахманом Шалабхой, а я- брахманом Шасангой, и потерпели мы от жесткого князя. Поскольку в духов-воров он не поверил, то заподозрил нас в дерзкой краже. И, хоть не найден был зуб ни в одеждах наших, ни в помещении для учёных занятий, ни в скромных кельях- всё же он велел нас казнить мучительной смертью. Палачи выщипали нам все волосы, и даже в местах, кои не показывают людям, а обращают исключительно к земле, затем выдернули нам все зубы, затем…
- Остановись, почтенный Прабхупадма! - воскликнул я, - не желаю я слушать такие подробности. Довольно и того, что ты открыл мне глаза на подлинные причины моей горестнонаполненной судьбы…
- Это ты остановись, пандит! Что ты говоришь! Величава и достойна преклонения судьба твоя… во всяком случае, отныне, потому что я потратил семь лет из этой жизни, чтобы отыскать твоё воплощение, и сделал это с величайшей точностью, ошибки быть не может, а также отыскал я злодея, который сидит на куче награбленных сокровищ не далее, как в семи тысячах йоджан от сего места!
- Скольки йо… чего?
Шри Моше горько вздохнул.
- Далеко, сказать по правде, - экстаз миновал, а с ним и высокое наречие сменилось родным говорком, - и придётся нам пройти их, от первого шага до последнего, так-то!
- Это ещё почему?
- Потому! Богов прогневать- раз плюнуть, а потом наплачь хоть целый океан- не отмоешься. Князю Мандук Хешвану за наши муки засадили боги в макушку вооот такой кармический гвоздь. Так что раджа Хешван сначала бессмысленным лишайником прозябал, камни глодал, после того пять миллионов раз возрождался мухою в навозной лепёшке, и только нынче, после глубокого раскаяния, пожалован телом слона.
Я взглянул на Шри Моше вопросительно, йогин кивнул.
- Но и нам, за неразумную нашу беспечность, не уйти от перерождений. Правда, мы-то оба воплощены в человеческом теле, и, хвала Шиве, ни ты, ни я не в женском, как то было у тебя в пятом, а у меня, грешного, ещё только в прошлом круге. И Чудище Блюдище Подзаконное - тоже здесь. Всё совпало, наконец-то, и потому задача: найти чудище и отнять зуб, - говоря это, Шри Моше решительно постукивал кулаком по моей неоконченной рукописи, будто полководец по карте, - одно нас отвратит от вечного колеса перевоплощений - если найдём зуб и вернём Шиве. Тогда - нирвана, самое меньшее- на пару кальп. А может, и дольше, это как благой заслуги хватит.
Я отошёл от стола - всё это время, оказывается, стоял навытяжку, - сел на перевёрнутый рачий пестерь тупорыльской работы и задумался: вот оно что… А то я всё в толк не мог взять: отчего, например, я с Горькой Бодуновым подался в поход за Семенами? Вроде никогда не был склонен бродяжить… а это, стало быть, кармическое… И только я помыслил о друге Бодунове, как распахнулась напрочь дверь флигеля, и сам Горис возник на пороге.
Я даже «здрастье» не мог сказать. А Бодунов, как увидел, что я жив-здоров, вздохнул во всю могучую грудь и вытер взмокшую рожу.
- Ну, Власище… Жив! А тут сказали, что у тебя не то слон в дому, не то сам ты в плену, шут этих наших пьяниц разберёт… Ну, здорово, сколько зим, сколько лет! -
И пошёл меня тискать. Я пробормотал:
- Здорово-то здорово… Но ты- как?
- Ногами! - радостно бубнил Бодунов у меня за плечом, - а через Кратобюрову Лёжку- на плоту. Но больше пешком! Пять дней шли , а тут у вас такое!
- Эй, Горька! Неужели ко мне?
- А почему бы нет? - Бодунов заглянул мне в лицо, - что мы из-за Байды тогда поругались - так ведь это дело прошлое, нет? И к своим же думал наведаться… пять лет не видались, как-никак, а тут смотрю - переполох какой-то, посреди дороги бык распластан, вокруг ямищи вытоптаны, навоз вот такими комьями… И дедок Повскикай тут же. В навозе валяется, лыка не вяжет. Одно понял: Власия, говорит, слоны истоптали… Я аж ошалел: где? Как? Там, говорит, и на хату вашу ручкой кивает… Я его под Феонин тын бросил и сюда со всех ног…
- Что ж ты не предупредил, что будешь в гости?
- А, Филок что-то задурил, не то яйцо насиживает, не то ещё что - сказал Горька, озираясь, куда бы присесть, - незваный гость всё же лучше хазарина… эге, а кто это у тебя тут?
Я оглянулся. Мудрец Шри Моше не подавал ни голоса, ни другого признака жизни. Смуглое лицо его было неподвижно, безволосая плоская грудь не вздымалась, глаза подёрнулись пеленою, будто оловянные пуговицы. Мне стало не по себе. Что делается?
- Слушай, Горя, - сказал я, стыдясь и нервничая, - ты в самый раз. Слон-то у нас с утра, точно, был, а на нём приехал вот этот мудрец. Пока ты не вломился, он совсем живой был… А только он опять меня странствовать сманивает, понимаешь? То ты был с семенами разумного, а теперь - этот вот, с алмазным зубом.
- Нет, не ходи, - сказал Горис, косясь на застывшего мудреца,- какой из тебя, блины-ладушки, странник? Забыл, что ли? Ладно, раз он всё равно ни тпру, ни ну, - оставь, пошли к моим, я им там всяких рыжичков несу, разносольчиков всяких… Пошли, выпьем за встречу!
Я засомневался. Ещё раз посмотрел на неподвижную фигуру- угодники, святые милостивцы, да не от бессонных ли ночей ли мне вся эта чушь верзится? И Горис в особенности… Но так ясно помнилась мне живая речь Прабхупадмы, что я ещё сопротивлялся:
- Понимаешь, Горька, он такие вещи рассказал… Выходит, хочу ли, нет ли, а странничество у меня кармическое, выходит - должен…
- Вот ещё, кармическое-мармическое, - фыркнул было Горис, и осёкся.
Шри Моше в углу испустил глубокий вздох и просиял очами.
- Приветствую почтенного Варвагила, Друга Связанных и Покровителя Избитых!
Настал черёд Горьки таращиться оловянными гляделками.
- Почтенный Шри Моше, очевидно, впадал в транс, - тихонько пояснил я, в большом облегчении от того, что мудрец ожил. Чересчур неуютно было бы мне в таком сновидении.
- Дешёвые, однако, у мудреца шутки, - процедил Горис. Мало чем его можно было смутить, и сейчас он мгновенно опомнился.
- Меня, почтенный, от рождения зовут Горисом, семейство моё Бодуновы прозывается. А насчёт того, покровительствовал ли я когда избитым, или, может, о посаженных на кол радел- об этом ни мне, да и никому, думаю, доподлинно неизвестно.
Прабхупадма открыл было рот, но Горька продолжил:
- Так что ты, по всему видать, обознался. А этому человеку, - Бодунов указал на меня, - я старинный друг и боевой товарищ, и потому говорю тебе: не смущай ты его никакими странствиями, если не хочешь, чтобы я тебе все чакры с места на место переставил.
- Что ты, Горя, как можно?
- Цыц, - свирепо огрызнулся Бодунов, - твоего же покоя ради стараюсь. Или мало тебе в прошлый раз показалось?
Я подумал о том, что совсем недавно не без грусти полагал, что наши с ним приключения- не более как бывальщина, дела давно уж минувших дней.
- Да будет тебе, Бодунов, - сказал я, как мог, развязно, - всё, ведь, вовсе не так мрачно: и мы живы, и Мир не перевернулся, и злато от дерьма отличимо. Да и я же не намерен прямо сейчас всё бросить и удрать невесть куда. Но ты посмотри - человек из самой Джамбудвипы явился, на слоне, семь лет жизни потратил, меня разыскивая силою мысли!
Шри Моше горячо кивнул: дескать, подтверждаю.
- И потом, будь я знаменитый путешественник, так ещё ему какая-нибудь оказалась бы в том корысть. Ну, а так не больше ли он опасности примет, залучая меня в товарищи? Ты подумай - ведь если бы я ему по важности дела не был нужен, стал бы он ко мне подступать? Тебе-то, вспомни, всё равно было, лишь бы одному не идти, да чтобы знакомец был не болтун. А ему, так он говорит, именно я надобен для исполнения кармы и достижения благой заслуги! Как же в таком деле не помочь?
.
.

_________________
Харизматичные персонажи объективно противными не бывают ©Auguste de Rivera


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Пт апр 01, 2011 19:09 
Не в сети
Книжный червь
Книжный червь
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн сен 27, 2010 19:15
Сообщений: 3309
.
Горька, который в продолжение моей пламенной речи потихоньку увлекал меня к двери за руку, остановился и ещё раз взглянул на мудреца. Прабхупадма вежливо улыбался и как бы оглаживал на груди невидимую пышную бороду. В моём взоре, полагаю, прочёл Горис лишь искреннее желание не допустить свары и стремление поскорее отведать рыжиков с разносолами. Оттого мой суровый друг смягчился.
- Лады, - сказал он, подавив ехидное замечание, - раз уж к тебе мудрецы из-за семи морей являются… что же. Но сейчас ты пойдёшь со мною, мы будем пить, есть и веселиться! А наутро, как оно нынешнего вечера будет мудренее, пусть твой гость сам решает, стоит ли его дело выеденного кратобюрова яйца, или, может, ему попросту сесть на своего слона и удалиться на все четыре стороны.

Глава 2. К новым приключениям


Шри Моше кивнул значительно: подчиняюсь, мол, здешнему обычаю. А я, обрадованный последними словами Гориса, выбежал вон и увидел, что со стороны родительского двора стоит у тына моя матушка, а в дверях хаты - отец с неизменным своим ружьишком. И оба дивятся, всяк по-своему, на необычайно пышного сложения деваху, белотелую и простоволосую, окружённую мешками, корзинами, сулеями и колебасами. Ай да Горис, ай, молодец!
- Влас! - Леда увидела меня, обрадовалась, - Ой, какой ты смешной! - Она, хихикая и хлопая в ладоши, обошла кругом, - какой хвост! Как хорошо! - Она снова заплескала ладошами, - пением приветствовать новый день!
В самом деле, в мундире старшего краснострочника, какой я носил за неимением другой одёжи, человек более всего напоминает петуха.
- Здоровы будьте, Панас Маркович, Макоша Еремеевна, - Горька поклонился старикам, будто и не уходил никуда, и не пропадал вовсе. Родители молча отдали робкие поклоны, и всё не могли глаз отвести от лесной жонки Гориса.
- А это Ледушка моя. Извините, что не кланяется, пуглива! Ну, при добром здравии, на добром хозяйствовании оставайтесь, храни вас всякая сила!
- И вас, - тихонько проговорила матушка, - привет от нас вашим передавайте…
Хотя с тёткой Властой, наверняка, виделась сегодня утром в мелочной лавочке у Савки.
Вот так, провожаемые растерянными взглядами моих родителей, отправились мы к новым приключениям.
Сначала, правда, к Бодуновым - поклониться и всё такое прочее. Едва отворилась калитка, со злобным лаем вперёд бросился Тризор, приобретённый Утером, по случаю, ромейский мастиф. Я испугался, подумав, что зверюга растерзает кого-нибудь. Но пёс завилял хвостом и принялся с восторженным повизгиванием скакать вокруг Леды.
Утер с Давидом, на шум выскочившие из дома, Собрались было наказать собаку за никудышнюю службу, однако, увидев жонку младшего братца, вожделенно оскалились. Утер толкнул Давида в бок, они понимающе переглянулись.
Бодуновы обрадовались, конечно, но несколько сдержанно: уже считали Гориса за ломоть отрезанный, несмотря на редкие весточки… Возможно, что и невестка смущала стариков своими формами и лесными повадками. И, уж конечно, в диковинку им был маслинооокий мудрец. Прабхупадма увязался за нами - видать, не хотел спускать с меня глаз, на всякий случай. Однако ж посидели неплохо: изрядно опустели короба с гостинцами, а старик Бодунов наподымался чарочки за наше и своё здоровье так, что пришлось его отпаивать аммонией. Я тоже воздал должное Бодуновской самогонке на берёзовых почках. Не пил за столом только Шри Моше. А лесную жёнку Горисову пришлось занять в подсобке пряжею, поскольку она от водочного духа, как все жительницы Тихолесья, падала без чувств. А подымать такую тушу…
После обеда мы вышли на крыльцо покурить. Горька рассказал кое-что о своём лесном житье, объяснил, что Леда баба уютная, и добрая, и хозяйственная. Только вот порою глупа непролазно: ни дробям её научить так и не удалось, ни часами пользоваться. К тому же на четыре холодных месяца в спячку впадает вместе с одноплеменницами.
- Да уж, - сказал я, вспомнив наше лесное житьё-бытьё.
Бодунов, затягиваясь самодельной сигарою, посмотрел на недальний деревенский горизонт, прищурился.
- Ну, что? Неужто снова решился бродяжить?
- И сам не знаю. Вроде как надо…
- Ох, Власий…Доверчивый ты человек. Кого, кого это искать собрались?
- Да какое-то Чудище Подзаконное.
- А, слыхал, - Бодунов пыхнул дымом, - это к Горе Закона надо идти, оттого, слышь, оно Блюдищем Подзаконным прозывается - под горою в пещерах всякие сокровища будто бы блюдёт. Ну, и что сей йог там забыл?
Я подробно рассказал про зуб. Горис слушал, не перебивая. Потом стал чертить пальцем ноги в тёплой пыли.
- Вот, смотри, - сказал он, когда я выдохся, - это, значит, идти отсюда поначалу к рекам: от Малявки к Вострухе, потом в Упадаву, а она к морю течёт… А вот тут надо будет морем плыть к Завидущим горам, а Гора Закона, между прочим, вовсе не за первым перевалом. И пока вы туда с вашим йогом доползёте…
- Откуда ты всё это знаешь? Как по-писаному изложил!
- Ать ёк-макарёк! Книги на что?
- Пропали мои книги… Свиньи поели да куры расклевали. Я ж писал, вот только что.
Бодунов поглядел на меня с сожалением, как на дурачка.
- Ну да… Где уж тебе уследить. И как, скажи на милость, будешь ты путешествовать? Да ещё чудище это… Что ты о нём знаешь?
Я пожал плечами. Чудище, я был уверен, покорится йогу. Моё же дело, как известно, маленькое- составлять компанию. Из кармических соображений.
- Скормит он тебя Блюдищу, это как два пальца обмочить, - угрюмо заключил Бодунов и воткнул окурок прямо в обозначенную Гору Закона. Гора превратилась, таким образом, в потухший вулкан,- вот и вся тебе карма. Значит, так. Хотел я дома побыть, на перинах матушкиных с жонкой поваляться, да вижу- не судьба. Ну, как сказал- утром пусть этот твой йог заново решает: идти ли ему со мною и с тобою, или пусть на все восемь сторон убирается, а одного я тебя никуда не пущу.
И свирепо выпрямился во весь рост.
Тут я радостно понял - не пустит!
Шри Моше не то, чтобы возражал, когда мы с Горькой наутро заявились к нему с вестью, но как-то мялся. Возводил очи горе, перебирал пальцами на тощем животе, сучил бороду в нитку. В конце концов мудрец сознался, что Горьку бы он взял, но ведь за ним и Леда увяжется.
- Не увяжется. Тем более, ей, всё равно, в спячку скоро. Влас, не в службу, а в дружбу, кстати: пусть уж тогда у твоих поспит, а?
- Это ещё почему?
- Да потому, - передразнил меня Горька, - что у тебя Сонька с Глашкой, а у меня - Давидка с Утером. Братцы мои, дурни, каких поискать… им что спящая братова, что бодрствующая… Понял?
Я-то понял, и мои не возражали бы - до спячки Леда в хозяйстве пригодится, а со спящей и вовсе возни никакой, одно меня смущало: ведь зимовать наверняка ко мне во флигель устроят. А я сдуру поклялся на Калиновом Мосту, что ни единой женщины не будет у меня в постели, ниже Марьямы Козолуповой! Но говорить о таких глупостях Горьке, конечно, не стоило. Вот я и не сказал
Пока то да сё - в сборах провозились с неделю. Выехали без всяких проводов - мои с Бодуновыми как раз подались в Утыково на торжище, а Леда уже совсем осоловела, даже за ворота не вышла. Ехали на слоне, бывший князь неторопливо двигался полями, подъедая зеленя. Никто, однако же, не решался выйти и прогнать чудовище. Горька в с первых же дней перекрестил Шри Моше в дядь Мишу. Мудрец скрежетал зубами, однако Горьке было наплевать, и тот смирился. Иогин уступил Горису начальствование в смысле того, где делать нам привал, какие места обходить стороною, какие коренья употреблять в пищу. Сам же подавал пример стойкости духа- читал нам из учёных книг наизусть. На четвёртый или пятый день, когда уже жилые места остались позади, где Мокря-река сливается с Упадавой, остановившись на короткий привал, услыхали мы крик. Солнце уже почти закатилось, комариный тонкий злой зудёж мешался с охранительным напевом дяди Миши.
- Тихо! - Бодунов оторвался от самодельной карты Побережий.
Йогин не умолкал - видно, впал уже в какую-нибудь самадхи. Пришлось зажать ему рот.
- Что это? - Мы затихли, обратившись в слух: из-за стены камыша доносился ритмичный плеск и ещё какие-то звуки.
- Не знаю, - отвечал я, чувствуя мурашки по спине, - всякое рассказывают… - Горис скрестил пальцы в оберегающем жесте, - кричит, - я прислушался: ветер относил звук, - а чего - не разобрать. Не то баба, не то как дитё…
- Жабий клык, - прошипел Горис и потянулся за поленом поувесистее, - похоже: речные разбойники - в полон берут…
При этом слове весьма некстати очнулся наш слон. видать князь был трусоват: животное прянуло с места и ринулось было в заросли камыша. но оттуда появилась Леда. Разумеется- голышом. Слон стыдливо прикрылся ушами, а шри Моше возвёл очи горе и забормотал мантры. Я обречённо замер.
- Ты почему не спишь? - укоризненно похлопывал Горис любимую жонку по жирной ляжке,
- зима же скоро!
- Уснёшь тут! - Обиженно отвечала лесная жонка друга, - когда все кричат, спорят…
- Ну так и чтож? А ты спи.
- А я тоже путешествовать буду, - сказала Леда, поглаживая слона по хоботу, - вы же на юг идёте. А там мне спать не надо.
- Да пойми ты, - начал объяснятть горис, - мы же не на прогулку идём. Зверюги там всякие водятся.Тигры…
- Я пойду с вами! - Леда упрямо топнула ногой, - вы же одни пропадёте, вы же совсем не умеете договариватьтся со зверями.
«Спокойно, Кундалини», - вдруг внятно произнёс мудрец Прабхупадма, - «ты в мулатхаре. Ты на месте».
Бодунов тяжело вздохнул.
.
.

_________________
Харизматичные персонажи объективно противными не бывают ©Auguste de Rivera


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Пт апр 01, 2011 19:16 
Не в сети
Книжный червь
Книжный червь
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн сен 27, 2010 19:15
Сообщений: 3309
.
Так пришлось нам продолжать путь вчетвером. Решительно никакого жилья не было до самого устья Упадавы, точнее- до лимана, за которым начиналось уже море. Шри дядя Миша старательно избегал Леды, а она, между прочим, весьма и весьма нам пригодилась: во-первых, благодаря её хитрозадовским штучкам, нас не донимали комары и прочие кровососы. Ну а, во-вторых, когда в лиманах мы потеряли слона (утопла скотина! Даже не вострубила на последок!), нас троих непотопляемая Леда вытащила на сухое место. И даже котомки кое-какие спасла, правда, пища почти вся пропала. Однако ж мы вскоре вышли на побережье, вопреки ожиданиям и горисовой карте- прямёхонько на рыбацкий посёлок.
Хутор был - три улицы, пристань с пришвартованным пароходиком, маяк поодаль, кумирня Всех богов - как полагается. Только я сразу заметил неладное.
Тих был посёлок, словно нарисован на желтоватой водной глади. Ни лодок в лимане, ни мальчишек на пристани, ни хозяек в садочках при аккуратных домиках… Бодунов остановился у забора ближнего дома, потянул носом.
- Ничем таким не пахнет… Эй, Аврамыч, а ты - чуешь что?
Шри Моше и бровью не повёл. Леда тоже не беспокоилась.
- Ой, домики, - запела она, - ой, хорошенькие какие, ладненькие!
- Собак нет, - проворчал Горис, - эй, хозяева!
Никто не ответил.
- Эй, люди добрые, мы мирные путники, пустите переночевать!
Тишина.
Бодунов пошмыгал, кашлянул громко и толкнул калитку.
- Никого тут нет, - сказал я, - вымерли, что ли?
- А два типуна тебе в язык, - буркнул Бодунов, осторожно отворяя дверь в погреб, будто там мог лежать на пороге страшный мертвец или скелет. В погребе, однако ж, было пусто. Совсем пусто. И в доме - не заперто, и тоже ни души. Да мы уж и так догадались, что посёлок покинут. Видимо, не болезнь согнала жителей с места, и не какие-нибудь внезапные беды, отступали организованно, но спешно: ни в одном доме не оказалось лодки, еды тоже нигде не нашлось, а вот всякий домашний скарб остался в изобилии. Да ведь вышитыми полотенцами не накушаешься! Мы с Бодуновым оставили Леду и Шри Моше прибираться в первом попавшемся дому, а сами залезли на мол с удочками. Не Бог весть что, но бычков на юшку натаскали. Решено было поужинать и заночевать, а наутро Бодунов обещал разобраться с пароходиком или хотя бы постараться понять, не будет ли какого другого пути отсюда по морю - до Мандукара, откуда до Горы Закона уже можно было добраться сушею.
Ужин как-то не пошёл впрок. Бычки не хотели вариться, даже в кипятке били плавниками, норовили всплыть и смотрели на нас из казана белыми укоризненными глазами, разевали дымящиеся пасти. Шри Моше подышал паром от котелка. Мы с Горькой выхлебали каждый с несколько ложек - пресная жижа в горло не шла. Только Леда даже не попробовала нашего варева: на своей лесной литературе она так разъелась, что могла бы выдержать и полгода бескормицы. Тем более, что места были уже южные: на обогрев расходовать жир не надо.
Легли спать - мы с Прабхупадмой в горнице, Бодунов с Ледой - по-супружески, как повелось, - те в сенях.
Мирской обычай Бодуновых - любиться при всяком удобном случае - страшно смущал старика йогина. Вот и сейчас он лежал, уставясь в потолок, и тихо бормотал под нос из Камасутры - из той главы, где о духовном слиянии. Впрочем, на этот раз любовной возни особой и не было. Горька ворочался на скрипучей раскладушке, послышались было звуки, похожие на поцелуйные, потом в сенях шоркнуло, громыхнуло, Бодунов помянул нечистую силу и с четверть часа затем чем-то звенел и брякал. Да и после того я, терзаемый не то колотьём в желудке от неугомонных бычков, не то странной душевной болью, не услыхал весёлых визгов и страстного оханья Леды. А, напротив, услыхал её противный тонкий плач с подвыванием.
- Я жииирная, - выводила лесная жёнка, - я глупая бабааа, я ходячая бочка сааала, топить меня надааа…
Вот те раз. Я и сам ощущал уже вполне явственную тоску, но всё грешил покуда на чрезмерно живых рыб. Впрочем…
Не сиделось мне и не лежалось. На дядю Моше даже не глядел - тот и землетрясение бы не заметил, занятый равновесием Кундалини. Я завернулся в простыню и вышел в сени, предварительно покашляв.
Горька и Леда отнюдь не любились. Зарёванная лесовичка, тоже укутанная в простыню, белой горой возвышалась в полутьме. Бодунов обнимал её за плечи.
- Ну, что ты, в самом деле, телушечка моя, а? Власька, это ты? Чего шастаешь?
- Горя, - сказал я осипшим вдруг голосом, - Горя, я вот боюсь, что это…
- Тихо! - прошипел Горис и вдруг вскочил, отворил окошко во двор, - Слушай!
До спазмов, до горечи во рту пробрало - тонкий, на пределе слышного голосок доносился откуда-то из ночи, падая к низкому утробному вою и снова возвышаясь до нестерпимого: «Уыыы-уааа…»
- Как я сразу…
- Что?
- Угрюмщик, - я с трудом одолевал желание разбить голову о стену. Бодунов захлопнул створку и тяжко привалился к подоконнику. Вид у него тоже был не бодрый.
- У Кинтаны я читал… Ежели заведётся такой в селении, то жители покидают его не позже, чем в три дня, иначе житья не будет… Вот почему тут пусто всё…
- Верю охотно, - проворчал Бодунов, - А только куда ж мы ночью подадимся? И обезвредить его никак нельзя?
- Поймать да рот заткнуть. А только как его поймаешь? Кинтана считал, что угрюмщик бестелесен, «ибо никто никогда не видел его».
- Мало ли кто кого никогда не видел, - возразил Горька, отдуваясь и вертя головой, точно воду из ушей вытряхивал, - давай-ка вот что… возьми там полотенец, обвяжем головы, чтобы не так в уши дула эта его чёртова музыка, да пойдём посмотрим. Бестелесен или телесен, а воздух сотрясает, однако же, изрядно. Вот на звук и пойдём. А там уже видно будет.
Как сказано - обвязались полотенцами, выбрались из дому. На открытом воздухе немного полегчало. Бодунов поводил туда-сюда головою и сунулся к площади. Я плёлся следом. Загадочный голос нарастал, вот уже можно было разобрать слова:
[c]Оставьте все напрасные усилья:
Меч смерти уж над Миром занесён,
И Вечной Тьмы закроют Солнце крылья,
И всё поглотит вечный мрачный сон…[/c]
- Жабий клык, - внятно произнёс Горис, останавливаясь и хватаясь за живот. От звуков неведомого голоса, равно как и от слов, спазмы делались просто невыносимые. Я тоже едва переводил дух. Иззубренный лунный серп грозил впиться в горло. Деревья в садах плескали ветвями и будто рвались от корней ввысь. В холодном воздухе запахло зубодёрней.
Рассыплет в прах увядшие цветыыы!, - выводил Угрюмщик, -
И будет «Я» сияяаать средь пустотыыыы!
Отвратительные сии звуки, как можно было утверждать почти наверняка, доносились со стороны кумирни Всех Богов.
- И чем только жив, сволочь певчая, - простонал Горис, заводя глаза.
- Духом. Слышишь, как о бестелесной радости заливается?
- Да уж, слышу, ох мне… Но надо его оттуда выколупать, Власька, иначе… ох!
Внезапная мысль озарила Бодунова.
- Погоди. Знаю я этих, горних духом… Выманим его, как миленького! - Горис, не разгибаясь, заковылял к северной стене, зажглось люстричество. Бодунов ринулся к дому и вскоре появился, таща за собой зарёванную Леду, закутанную в простыню.
Угрюмщик всё не унимался:
[c]Духовности алчу я, горнего полёта!
Желаю душу с звёздным сонмом слить!
О как мне, как мне воспарить охота!
О, как же ж мне охота воспарить![/c]
- Щас ты у меня воспаришь! - прошипел Горис, толкая вперёд Леду, - щас я тя воспарю, сучок духовный!
Леда упиралась, однако Бодунов сдернул с нее простыню, шлепнул по заднице и слегка подтолкнул. В в свете мощного рыбацкого фонаря мягко заколыхались пышные телеса молодой женщины.
- Пляши! - Велел Бодунов. Леда робко озиралась, - а ну пляши, кому сказал!

Глава 3. «Зверушка!»

И Леда заплясала: сперва еле-еле, затем, по мере танца, становилась всё бодрее, всё веселей. Угрюмщик не тотчас вышел из песенного забытья, видать, щёлка в двери кумиренки была маловата для «духовного» зрения. Однако же и того, что было видно, оказалось довольно, чтобы сбить певца с возвышенного толку.
- Ты поближе подойди, - командовал Горис, - не боись, отобьём, если что! Нас двое, он один! Давай, поближе, чтобы он тебя видел…
Я отвернулся, и голову между колен сунул, и зажмурился, - в такой позе уж наверняка никого не мог бы отбивать.
А и не понадобилось. Угрюмщик пытался, сколько мог, сопротивляться неожиданному искушению, даже песню по новой затягивал, однако вскоре с криком: «О, как же ж мне охота!» выпрыгнул из кумирни. Он целил, разумеется, в Леду, но та успела отскочить в сторону и певец высокого пролетел мимо, а там его уже ждала простыня.
Горька часть полотнища предусмотрительно затолкал духовному созданью в рот, и, спеленатого, поднял за шкирку. При луне только и видно было, что Угрюмщик мал ростом - просто карла, тщедушен и космат.
- Зверушка какая, - нараспев проворковала Леда, - муж зверушку поймал! Бедная, грязная вся! Наверное, голодная, гляди-ка, Горя, она тряпку ест!
И точно! Даже и с кляпом во рту, Угрюмщик шевелил челюстями. Кусок простыни быстро исчезал в пасти. Я протянул руку.
- Укусит! - вскрикнула Леда, а за нею сразу и я. Проклятая тварь таки укусила - да что там, - от большого пальца на правой руке остался только обрубок, истекающий кровью.
Я орал от боли. Угрюмщик мычал - увидев, как обернулось дело, Бодунов собрал и затолкал ему в пасть его же собственные власы и бородищу. Леда тихонько подвывала от пережитого. Мне удалось с её помощью кое-как перемотать руку и остановить кровь, однако же дёргающая боль в месте укуса беспокоила не на шутку. То ли от слабости, то ли от ядовитой слюны - а я уже не сомневался, что Угрюмщик ядовит, - голова шла кругом. Смутно помню, когда мы вернулись в дом, Бодунов хотел промыть мне рану сначала кипятком, но не мог сыскать спичек впотьмах, потом плюнул и собрался к лиману за морской водой (кажется? Или я уже бредил?). Когда он вышел, Леда, сидевшая до того со мною рядом и смотревшая жалостливо, вздохнула и, раздвинув вдруг необъятные бёдра, вложила изувеченную ладонь себе между ног.
Руке сразу же стало тепло, будто в тесто сунул.
- Ну как? - Спросила Леда, - что чувствуешь?
- Тепло, - ответил я, - мягко… Покалывает что-то…
- Только пальцами не двигай, а то я сама…
Так мы и сидели: Леда - чуть раскачиваясь и закрыв глаза, я - с рукой, погружённой в тёплое и мягкое.
- Уже не болит, - прошептал я, однако Леда не отпускала. Тут вошёл Бодунов с котелком, разглядел положение, хмыкнул и вышел вон. Вернулся вскоре, сел рядом.
- Терпи, - сказал снисходительно, - у них это способ древний. Грун Грыну в позапрошлом году - помнишь Грына-то? - росомаха всю кисть оттяпала. Так ему три девицы отращивали по очереди. И то сказать - дело летом было, да пока с болот они до девок добрались… Так что сиди, не рыпайся. Ай да Леда, ай да молодчина баба! Ишь, зажмурилась как!
- Толкается, - тихонько пробормотала лесная баба. Я и впрямь чуял в обрубленном месте сильные толчки… будто палец и в самом деле рос!
Леда выпустила меня внезапно, так что я чуть на спину не опрокинулся. Сама же повалилась на кровать и, почти сразу же, заснула.
С несказанным удивлением глядел я на руку: большой палец был на месте. Только онемевший какой-то, будто с непривычки.
- Как и не мой вовсе…
- Это пройдёт, - небрежно отозвался Горис и зевнул, - пойдём, покурим, пока моя не видит.
.
.

_________________
Харизматичные персонажи объективно противными не бывают ©Auguste de Rivera


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Пт апр 01, 2011 19:45 
Не в сети
Книжный червь
Книжный червь
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн сен 27, 2010 19:15
Сообщений: 3309
.
Мы вышли во двор, под покачивающийся на морском ветру фонарь в железной клетке. Горис вынул из- за пазухи огромные листья.
- Ещё из тех? - На листе едва различалось: «Мир, как воля и представ…».
- Ага. - кивнул Горис, - девки такую литературу не едят. А курево - что надо!
Некоторое время мы молча поглощали дым.
- Что же мы дальше делать будем? - Я смотрел на тлеющий кончик своей цигарки.
- При свете дня видно будет, - проговорил Горис через зевок, - слушай, приморил он меня, жабий клык! Пошли спать.
Утром, после скромной трапезы (йогин опять вкушал только пар от заваренных Ледой листьев «Ad libitum…») Горис втащил Угрюмщика в горницу и бросил на пол. Проклятущий певец духовных радостей изрядно прогрыз волосяную затычку, и теперь хорошо было видно, что зубы у него белые и острые (я безотчётно поджал новорожденный палец), а в верхней и нижней губах проделаны немаленькие дырки. Не иначе, подумал я, как на замок запирать…
- Уродится же такое, - бормотал Горис, - гляди-ка, у него и хвост есть! Может, он вообще не человек?
Угрюмщик при этих словах дико завращал впалыми нечистыми глазами, зашморгал носом, оскалился и изрёк, вытянув в сторону Шри Моше острые локти (кисти пленника были всё ещё связаны обрывком простыни):
- Пятнадцать!
- Чего пятнадцать? - Горис оторопел.
Угрюмщик перевёл огненный взор на него.
- Три!
И на меня:
- Пять!
- Чего - три? А пять?
- Единиц духовных, вот чего! - «Зверушка» уставилась на Леду. Бывшая наяда под его взглядом мелко затряслась и уже наладилась завыть. - А у бабы, - пронзительно опередил её Угрюмщик, - духовных единиц и вовсе нет! Вытопить сало на све…
Горис с размаху треснул песнопевца.
- Не надо бить зверушку! - Вступилась сердобольная Леда, - кусака хороший, хороший, он только кушать хочет, наверное, он голодный, да?
И поднесла ему миску. Угрюмщик оттолкнул протянутую руку, разлил уху и получил ещё одну зуботычину от Бодунова.
В посёлке у моря привелось нам сидеть неделю. Питались бычками да креветками. В одном сарае нашли детский плотик, на нём Бодунов затеял было доплыть до косы, на которой какая-то неведомая сила (скорее всего, просто маячник - но мы уж отвыкли от других людей в странствии) зажигала по вечерам огонь. Ничего из этого не вышло, чуть сами не потонули, опять-таки вытаскивала нас Леда. В морской воде она держалась, будто воздухом надутая, и от полноты своей даже нырнуть не могла. «Зверушка»,же нырял безо всякого труда, подолгу оставаясь у самого дна. Мы с Горисом уже понадеялись было, что противное существо утопло. Однако, наверное прав был Малеонтович, когда писал о том, что угрюмщик двоякодышащ. Как бы там ни было, он, однажды даже вынырнул с жестяным подносом, который, видно, принял по дурости за золотой. От сего подвига песнопевец чуть не утоп, и Бодунов изрядно был недоволен, когда всё-таки отплевался и задышал снова. Всякий час приходилось следить за этим дивным созданием - не укусил бы ненароком, а пуще того - не завёл бы иссушающую песню. Бодунов не связывал страшилищу ни ног, ни рук - казалось бы, ступай себе, на все четыре или восемь сторон, ан нет! Видимо, присутствие возможных обращаемых держало духовного певца рядом с нами крепче стальных цепей. Заткнуть его лучше всего получалось у дяди Шри Моше: не выходя из созерцательной тишины, мудрец сотворял в левой руке то репку, то свеколку, то початок молоденькой кукурузы - а движением мизинца правой отправлял затычку в зубастую певцову пасть. И сразу становилось тихо.
«Хоть бы для нас чего сотворил», - зло ворчал Бодунов, - «не иначе - родственную душу почуял», но мудрец на то внимания не обращал.
На шестой день посёлочного бытия на горизонте показалась точка.
К полудню дня седьмого она сделалась пароходиком с латаным парусишком. Корму судна уродовала труба, пускавшая густой чёрный дым. На гребцовой палубе с десяток плешивых заговоренных гамадрилов тягали туда-сюда проточенные ракушками вёсла. На всех этих трёх движителях посудина еле чапала, подобралась к нашему причалу и замерла.
Мы с Бодуновым, битый час раздувавшие до того сигнальные дымы на молу, прибежали, запыхавшиеся и грязные.
- Эй, люди-лю! - орал на палубе бородач в зелёно-коричневой пятнистой рубахе и таких же портах. Он был одноног - от колена деревяшка, и одноглаз - через лицо шла чёрная повязка. - Эй! Кто живой-вой?!
- Нема никого вдома, - развязно и лениво отвечал ему другой моряк, развалясь в кресле из старых ящиков под натянутой над палубой лохматой какой-то сетью. - Бачиш, Ляво, никого нема.
- Та иди ты! А это кто ж?
Ленивый зыркнул на нас с Горькой и снова накрыл нос бесформенной шляпой с пером.
- Ето духи, - отозвался он гундосо из-под шляпы, и впредь уже знать о себе не давал.
- Сам ты дух, - сказал Горис сердито. - Мы честные люди, ойляне, хотим идти в Мандукар на вашем судне.
- Чё-то я тебя не помню, - сказал одноглазый. - Ты Петро, что ли?
- Я Горис, - честно отвечал мой друг. - Нас тут…ммм…четверо. Сколько возьмёшь за проезд?
- А сколько дашь? У тебя вон… пузо голое. И где все вообще?
Бодунов на мгновение хмыкнул, посмотрел на свой, в самом деле, неприкрытый живот и полез на палубу. Я уж испугался, что - драться и пиратствовать, Но Бодунов обнял увечного морячка за плечи, отвел под мачту и стал что-то шептать в ухо, показывая руками на берег. Моряк сначала хмурился, потом плескал ладонями, потом мотал головою, будто отказывался, потом обернулся и посмотрел на меня. Бодунов тоже помахал рукой - мол, подымайся к нам.
Я пожал плечом и запрыгнул на хилую палубу.
- Руку покажи, - сказал Бодунов.
- Что?
- Палец покажи… что Леда тебе отрастила.
Я показал.
Моряк посмотрел, хотел было потрогать - не решился. Палец был младенчески розовый, разве что, а так - самого обычного здорового вида.
- Мало ли чего, - проворчал моряк. - Может быть, он от рождения такой… А вот если ему для проверки…
- Я тебе самому для проверки, - грубо сказал Бодунов. - Власий, скажи - откушен был палец?
- Откушен.
- И вырос?
- И вырос.
- Ну, вот и нога твоя вырастет, - внушительно заявил Горис. Я покивал новорожденным пальцем - дескать, не сомневайся, служивый. Ай да Горька! Ай да голова!
- Мне бы ещё и глаз, - сказал моряк. - Глазик бы.
- Насчёт глаза столкуешься с госпожой лекаркой, - важно отвечал Горька. - А мы сейчас явимся.
Конечно, баба на корабле… Одноглазый Лява, капитан «Водомера», вовсе не был счастлив сему обстоятельству. Не просто баба, однако, а «госпожа лекарка»! Да и посудину эту, сказать по чести, кораблем никак не назовешь. Так что пришлось мириться. Узнав же, что причиной опустошения посёлка стал угрюмщик, Лява забеспокоился, запричитал и стал толкать под бока спавшего под шляпой первого помощника - шёл бы поскорее разводить пары в котле, да отчаливал бы. Похоже, что в скитаниях по Окияну встречал он эту породу прежде, и в другой раз встречаться не имел желания.
Бодунов сказал мне после, что угрюмщика удалось заманить в сотворённую дядей Шри калебасу. Сосуд сей запечатали, чем под руку пришлось, и оставили на произвол судьбы. Выкинуть его в море никто не решился: дельфины-то, киты и прочие морские жители чем виноваты?
Плавание протекало довольно спокойно. По словам Лявы, угрюмщик из Пятибешенного (а это и был покинутый посёлок) ввёл его в убыток по меньшей мере на десяток захребеток (так на здешний лад называли старые серебряные гривны). Потому как обычно пятибешенцы ловили жемчужниц и собирали в приморских лесах кору заборицы, из которой в Мандукаре делали известную и дорогую забористую смесь для воскурений. А теперь в трюме «Водомера» только грохотали купленные по случаю для перепродажи кандалы да пыточные колодки. Куда и кому могут сгодиться сии непростые в употреблении предметы - я и думать не хотел.
Дни я праздно проводил на палубе. Бодунов чертил и перечерчивал карту похода. Дядя Миша пребывал в созерцании и надеждах на благое свершение. Лява с Ледой уединялись в каюте для исцеления.
Бодунов поражал меня в эти часы наружным спокойствием - будто самое обычное дело было ему ссужать супругу для подобных странных надобностей. Хотя, конечно, они там в лесах устраиваются по-своему, но всё же… делать своё лекарское дело втихомолку Леде никак не удавалось, и временами звуки были просто неописуемые. «Сырэна, - вздыхал по такому случаю обычно молчаливый первый помощник ( я даже имени его не узнал), - шо с них, баб, узять…» У первого помощника и руки, и ноги, и наглые светло-коричневые, навыкате, глаза были на месте, и он, кажется, относился к капитановым забавам без зависти. Когда я не выдержал любопытства и, смущаясь, напрямик об этом спросил, моряк сплюнул на палубу и выразился в том смысле, что «нам, перевертням, отого вашего жирного бабья и даром не надо: изжога от них». Я тихонько охнул и отошёл подальше, насколько это можно было на кораблике размером в корыто.
И всё-таки Горису не так просто дались десять дней плавания. Когда уже обоеногий и - о чудо! - обоеглазый Лява на прощание ущипнул было Леду за филейную часть, то был немедля опрокинут с трапа ударом горисова кулачища. Подбил новенький глаз и сломал новую ногу.
В Мандукаре было нам три дня приятного житья, пока собирался караван до Ашвануттара. Оттуда уже было рукой подать до Гор Кольца, а там и до нашей заветной Горы Закона. Жестяной поднос - оказывается, тот самый, за которым нырял жадина угрюмщик, - Шри Моше за время плавания нечувствительно превратил в подлинно золотой одной лишь силой своей благой заслуги - cидя на нём во время медитации. Так что мы поднос продали, купили припасу и с караваном ишаков вышли к сиявшим впереди горам. На третий день пути, во время привала, случилось несчастье. Собственно, с первого дня путешествие как-то не заладилось - сначала головной ишак потерял подкову, потом караванщик, заснув с раззявленным ртом, проглотил колокольчик с полога, и, пробегая в ужасе мимо нас кругами, противно звякал нутром. Да и Горька что-то нервничал, то и дело озирался, будто приглядывался к дороге. На мои расспросы толком ничего не отвечал. Я заметил, что друг мой время от времени ковыряет в ухе, стараясь, чтобы этого никто не заметил. Я решил, что Горька, должно быть, подсадил в ухо какого-нибудь дремучего советчика - про такие штуки я читал, что их делают в Мандукаре ремесленники, искусные в ковке и волочении. Советчик этот бывает дельный, а бывает такой, что не приведи Небушко - замучит и задурит. Впрочем, ухо мог терзать и таракан-путешественник - на постоялом дворе сих тварей было изрядно.
Оказалось, всё намного хуже. На злополучном привале на третий день оказалось вдруг, что перемётные сумки наши пусты - в каждой прогрызена дырища, а еды и след простыл. Обнаружив это, Бодунов пришёл в ярость, швырнул котомки в кусты, и сам, помедлив мгновение, нырнул следом. Пять минут возни - и он объявился, держа за шкирку волосатое красноглазое создание. Хвостом тварь хлестала Гориса по плечам, но в ярости тот не обращал внимания на удары.
- Зверушка! - радостно вскричала Леда. - Зверушечка!
Точно, это был он - неведомо как спасшийся из калебаса угрюмщик. Мы оторопели, а певец, понимая, что дела плохи, тут же возопил насчёт Страшного суда и грядущих гневных дней. Услыхав пенье, ишаки каравана взбрыкнули все разом, вырвали привязи и убежали. За ними, проклиная судьбу, помчались караванщик и наши спутники.
Мы остались на дороге одни - в клубах жёлтой пыли, без пищи и с живым угрюмщиком на руках.
- Прибью гада, - прошипел Горис, тщетно пытаясь заглушить тягучие вопли. Даже тыкаемый носом в пыль, угрюмщик пускал пузыри, но хрипел разборчиво: «И страшный меч на волоске висииит…» У меня уже мутилось в голове. Но тут вмешался Шри Моше. Властно простёр руку, изрёк: «Оставь его. Пригодится», - и угрюмщик, икая, тут же сел. Пасть его на сей раз оказалась заткнута жёлто-алым плодом, известным в наших краях под названием помиранец. Сам я, сказать правду, прежде сих помиранцев видом не видал, и был уверен, что угрюмщик непременно ядовитым плодом отравится насмерть. Однако же угрюмщик прожевал ( запах, надо сказать, разлился приятный - но известно, что всё приятное губительно), облизнулся - и, преданно глядя на йогина, сказал: «Ещё хочу». Мудрец, шевельнув бровью, сотворил ещё плод. Бодунов, глядя на это, выругался, задрал бороду и решительно зашагал по опустевшей дороге. Леда ахнула и побежала вслед за мужем. В поднятую тучу пылищи ушёл мудрый джамбудвипец, прямой, как палка. Угрюмщик скакал за ним. Я двинулся в путь последним. Горька, разозлившись на судьбу и йогина, пёр тяжёлым гоплитским шагом. Леда колыхалась, Шри Моше высоко вскидывал пятки, угрюмщик семенил - где уж было видеть хоть что-нибудь толком в этой мешанине. Видимо, потому мы нечувствительно свернули с главной дороги в какие-то нетеря. Там упёрлись в осыпь и, сопровождаемые непрерывным чавканьем духовного певца (Шри Моше следил, чтобы злобнозвучная пасть не оставалась свободной), повернули обратно. Однако обратной дороги не было! Мы тыкались туда и сюда, но никак не могли вернуться на главный шлях. Более того - мы никак не могли попасть дважды в одно и то же место, и откуда выходили - оно тут же исчезало за поворотом, за кустом, за первым камушком на обочине.
Бодунов ругался себе под нос, дядя Миша оставлся невозмутим, Леда хныкала.
Угрюмщик чавкал.
Я тихо тосковал.
Свечерело. Мы плелись по какой-то дороге, не имея ни малейшей надежды, как вдруг я заметил в пыли навозную лепёху. Довольно ещё свежую. Я окликнул Бодунова, Горька прибавил шагу, и вскоре мы уже нагнали телегу, запряжённую парой горбатых волов. Телега была справная, с резными травяными узорами на задке, плотно прикрытая кечуанской синей посконью. Волы - с вызолоченными рогами, с затейливо украшенной узлами упряжью. На покрышке брошена набитая ламьей шерстью подушка, разложена на вязаной подстилке сушёная картошка, печёные птичьи яйца, овечий сыр, перец.
- И где же хозяин?
Все стали оглядываться, дядя Моше приподнял край поскони, увидел блеск варяжских бритвенных лезвий, кисточки из хвостов гну, бруски мыла - вздохнул и прикрыл груз снова.
Вдруг сверху, из-под золотого таза Солнца, послышались странные звуки. Там будто кто-то бил в бубен и ухал.
Все задрали головы. Угрюмщик первый вытянул длиннющий палец и заорал: «Летит, летит зловещий горевестник!», - но тут же был прижат Ледой к коленке.
.
.

_________________
Харизматичные персонажи объективно противными не бывают ©Auguste de Rivera


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Пт апр 01, 2011 19:50 
Не в сети
Книжный червь
Книжный червь
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн сен 27, 2010 19:15
Сообщений: 3309
Глава 4. Перелётный торговец

Летел. В тот миг и впрямь показался он нам зловещим: шаровидное тело, полощущиеся в воздушном просторе края одежды, изрядная скорость спуска… вот уже можно различить и подкованные сталью сапожки… Летун размеренно ударял себя в верхнюю часть шара, издавая при этом громкое: «Хей-хей-хэ-оа!». В звуке этом было столько неподдельной и простодушной радости, что мы опомнились и уже без страха ждали, покуда неведомое создание спустится поближе.
- Здрасьте, добрые люди! - крикнул летучий человек, завидев нас. - Подобру ли, поздорову ли? Куда следуете?
- Не путём дело ведёшь, человече, - отвечал Бодунов. - Добро своё оставил, летаешь вот в небеси, а ну - как мы разбойники?
- Ой, да какие вы разбойники! - летун мелко засмеялся, сощурил щёлками и без того узкие глазки. - Такие же страннички, как и я, раб Митры Фофан, а это я таки и есть, слава Свету!
Толстый до круглости Фофан неожиданно легко опустился на телегу (оси крякнули, волы вздохнули), схватил щепотью картошку, завернул в яичницу, затолкал в рот.
- Куда же идёте? - пробормотал, жуя.
- Не путём, говорю, делаешь, - Бодунов подавился слюной. - Голодные мы. Отощали в вашей славной земле. А ты сам ешь, а нас расспрашиваешь.
Фофан проглотил пищу, лоснящиеся щёки опали, и даже брюхо как бы увяло. Он вытер пальцы о многоцветную накидку, прикрикнул на волов - те встали.
Из-под покрышки были вынуты мешки и сосуды. Покрышка постелена на обочину и прижата мылом. Толстый странник суетился вокруг нас, точно мы были его родные. И всё хлопал себя по лбу, всё приговаривал: «Экий я дурак… говорил же премудрый Гондла - пятерых, пятерых накорми… так я-то думал - монасей, от я дурень…».
Вкусили все - даже Шри Моше поел осторожно картошечки, а уж на угрюмщика летун нарадоваться не мог.
- Как кушает, - сладким голосом вздыхал, почти припевал он, - как кушает! Летать будет!
- Почему - летать? - спросил я.
- А как я вот - хорошо кушаю, потому и летаю. У нас в деревне всё горы, скалы… бывает - к соседям только слетать и можно… И Мама Фача всегда мне говорила - кушай, Фофочка, кушай, детка, толще будешь - легче полетишь… Оп!
И он, проглотив мгновенно горсть изюма, взлетел аршина на три.
- Оп!
Опустился на телегу, заболтал ножками.
- Дак ты же толстый такой…
- И ничего. Ничего. Толщина - оно и нужно.
Леда, восторженно смотревшая на купца, пискнула: «А я?»
- И ты, красавица! - ласково отвечал тот, - и ты-то уж подавно полетишь, такая славная! Ну-ка, попробуй?
Леда как-то вытянулась - взмахнула руками: раз, ещё раз… заколыхала бёдрами…
- Не выходит.
- Рождённый ползать летать не может! - Угрюмщик назидательно воздел палец, - оставьте все напрасные усииилья: Всё сущее поглотит пустотааа…
Догадливый Фофан ловко бросил в разверстый рот кусок мыла. Песнь сменилась жадным чавканьем.
- Ничего, сестрёнка, - утешил толстяк, - пробуй. Каждый день понемножку. Главное - кушай хорошо. Это, как плаванье, только по воздуху, - и радостно засмеялся, подлетел невысоко и мягко сел.
- А Фофан, скажи-ка, - Бодунов, наевшись, подобрел и уже не зыркал яростно, - ты ведь в округе все пути, чай, знаешь,
- Все знаю. Везде хожу. А где не хожу, там пролетаю.
- Так скажи, как нам из Ашвануттара до горы Закона добраться?
Фофан сразу сник.
- О, и вы туда же…
- Не понял?
- Да всё ходят туда, ходят… а назад не всякий раз возвращаются.
- Как это - всё ходят? С какой стати?
- А каждый раз с разной… Смотря какое выпадет чудо. На самой-то горе ничего нет, торчит себе, в небо смотрится. А вокруг места дивные! Позапрошлый год там вроде животворный источник забил, а до того полын-дерево маслом плакало, сказывали, то масло помогает от злой жены и дурной тёщи, а то камень вещал нечеловеческим голосом. Я-то сам не слышал, сказывали, будто жалобно так: «Вступайте с нами в деловой контакт…», и кто не устоит, на тот камень вступит - тот и пропал…
- Творенья рук рассыплются все прахом! - вдруг тихонько завёл наевшийся угрюмщик.
Бодунов, не глядя, ловко заткнул певца бруском мыла и продолжал выспрашивать:
- А что ещё? Может, ты про сокровища тамошние что слыхал?
- А как же! - с грустью отвечал Фофан. - Этого там всегда полно! Только ведь их добыть - у! Не просто! Я и сам по молодости на пути в Экибастуз под горой ночевал, так столько при луне самоцветов нахватал… А наутро всё погнилушки оказались!
Горька отмахнулся.
- Этого не надобно. Так как же туда добраться?
- Ну, мне-то просто, - Фофан скромно потупился, - а вообще-то всё на закат из города. А что там нынче объявилось?
- Благодать, - коротко объяснил Бодунов. - Под самой горой, говорят.
- Под горой там пещеры, - протянул Фофан, почёсывая заросшую редким волосом щёку.
- Прям в пещерах и благодать.
- Воняет оттуда… и птица Грух там водится…
Бодунов развёл ладонями - мол, за что купил, за то и продаю. Фофан почесал лохматую башку. Вдруг странный звук раздался - и над нами, играя на солнышке радугами, всплыл из уст прожевавшего мыло угрюмщика изрядный пузырь. Покачался, как бы передразнивая Фофана, и со звоном лопнул.
- Ехать пора, - сказал перелётный торговец, - милости прошу на повозку.
Всю дорогу купчик развлекал нас всякими историями. Он рассуждал о полётах, рассчитывал на пальцах, какова должна быть потеря тяжёлой массы при каком объёме, чтобы летать по воздуху, и как эту тяжёлую массу скидывать, без потери массы инертной. Я в этом не понимал ни бельмеса, Горька же заинтересованно вскидывал бровь и цокал языком.
На входе в город нас, конечно, придержали. Привратные воины в синих полотнищах вокруг бёдер осмотрели телегу и переписали товар, а их начальник, волосаторукий детина, пристально оглядел каждого. Не понравилось мне, что при сём осмотре он брал нас за уши, да так, будто собирался приподнять над землёю.
- Пиши, - сказал начальник писарю, приступая к делу, - эээ… Фофан Мачапампа, сын Польпатеки, купец. Странники…ээээ…Бодунов Горис Гурьянов сын, с ним Копытин Власий, сын Опанасия, с ним…ээээ… эк тебя, дядя… Шри Моше Авраам Бен Прабхупада, с ним Караблудов Порфирий, Глафирин сын, отца не ведает, с ним…
Я не успел ещё осознать, что угрюмщик, оказывается, был вовсе не дух нечистый, а из нашего брата, да ещё и соотечественник, а вратоначальник уж пытался нащупать прозванье Леды.
Видимо, ничего не находилось. Он аж покраснел от усилия, Леда тихонько ныла от страха, Бодунов смотрел на сие исподлобья.
- Хде документ? - тихо вопросил в пространство пограничник, оторвавшись от Леды. - Хде документ, я спрашиваю? Нарушаешь? Кто такая? Поч-чему без документу?
Леда разревелась в голос. Положение спас Фофан.
- Самсон Пурвахимыч, - сказал он сладчайшим голосом, - дак ведь это.. девица-то… того…
- Чего «того»?
- Груз девица, - потупясь, отвечал Фофан. И даже пальчики на животике перестал перебирать от смущения.
- Какой груз? - рявкнул Самсон Пурвахимыч. - За дурака меня держишь?
- Для Храма это, - ещё слаще отвечал Фофан. - Девица из далёких краёв, из самого Тихого Леса. Потому документов ей не положено.
- Дак что ж это за груз, коли он ревёт и шевелится?!
- Ну, Самсон Пурвахимыч, так ведь и поросятки шевелятся и голос подают… Запишите уж девицу как груз.
За груз девицы пришлось заплатить лишних пять плиток чокоатля, но в остальном обошлось легко. Бодунов во время шутовства фофанова ни слова не сказал, будто так оно и нужно было.
В гостинице, прозываемой «Павлиний Хвост», мы устроились поздно. Фофан заботливо обещал наутро сводить нас на рынок, к какому-то неоднократно помянутому Гондле. Дескать, у этого Гондлы есть всё, что нужно для путешествия к Чудищу. Спал я спокойно, потому что Леду с Горисом старушка привратница устроила на самой крыше гостиницы - благо, теплый климат позволял. Так что ни воплей, ни оханья слышно не было.
С утра кинулись - пропал угрюмщик. Сказать правду, никого сия пропажа не огорчила, только йогин дядя Миша чуть сдвинул брови, но вслух ничего не сказал. Долго, впрочем, и не искали - Фофан торопил. Мы уселись на полегчавшую с вечера телегу и двинулись на рынок.
Начинался он в Ашвануттаре как-то буднично - глядь, а уж идёт рядом с телегою какой-то чернокожий человек, торгует пачку лезвий. Глядь - а Фофан уж купил у кого-то с рук заводного петуха - для сестрёнки, чтобы в школу не опаздывала, так объяснил. То-сё, хэйанские веера, инкские счётные машинки, всякая мелкая и крупная утварь… Глаза разбежались, дух занялся.
- Ну, где твой Гондла? - отдуваясь, в который раз спрашивал Горис.
Фофан на это только цыкал - мол, успеется ещё, но наконец вскричал:
- Вот он! Вот он, Мохнозадый!
И в самом деле, лавка называлась «У Гондлы Мохнозадого». Впрочем, был ли мохнат зад хозяина, обтянутый полотняными штанами, - осталось неизвестно. Перекинувшись парой слов с Фофаном, он подошёл к нам и с важным видом сказал, что для дорогих гостей - самый лучший товар.
- Модные в этом сезоне - с гребешком!
Я с удивлением воззрился на самый лучший товар. Это были странные маски из светлой тягучей резины, вроде густого круто заваренного теста. Сверху по ним и впрямь шёл гребень, снизу - свиной будто пятачок.
- Противогазовые? - удивился всезнающий Бодунов. - Это зачем?
- Берите, берите, все берут. Зловонен зверь, что под горой. Берите.
- Нет, эти, с гребешками, не пойдут, - решительно заявил Фофан. - Ты, Гондла, пойми - издалека люди пришли. К самому Блюдищу пробиваться станут. А что в твоём модном товаре - коробки на полчаса всего хватает.
- Ишь ты… В саму пещеру пробиваться будут?
Фофан со вздохом кивнул. Вид у него был жалостливый, сиротский был вид, мне это не понравилось.
- Показывай, что получше! - сурово велел я.
Гондла слез с высокого стула и выдвинул ящик. Там уж маски были другие - без гребней и пятачков, с тяжёлыми жестяными коробками, привинченными внизу гибкого рыла. Гондла показал, как надевать хитрый прибор, как дышать в нём, как намазать воском стеклышки для обзора, чтоб не потели. Когда же я стащил свою маску после испытания, торговец вдруг ухватил меня за руку, потом за обе и стал пристально изучать большие пальцы. Я засмущался.
- Шикук, - пробормотал Гондла, оглядывая правую руку. - Аклипок, - этого уже удостоилась левая. - Гхм. Да. Знатные у тебя руки, странник.
- Чем же это знатные, - я вырвал ладони и поспешил сунуть в карманы портов - не внушала мне доверия эта мохнозадая личность с её подержанными петушачьими масками.
- Не упирался бы, - вздохнул Гондла, усаживаясь снова на свой табурет и принимая от Бодунова деньги за хари. - Шикук есть знак помехи, препятствия. Аклипок - напротив, знак преодоления. Будь они на одной руке - тогда всё просто, а так, порознь…
- А что - порознь?
- Препятствие без победы, - отвечал Гондла, уводя глаза горе. - Или победа без препятствия. Или решение без задачи.
Фофан оказался нам весьма полезен и помимо масок. Чем ноги бить-то, сказал он, поезжайте до самого Третьего кольца гор на подземке. Что за диво - не объяснил, сказал, что никакой такой невидали особой нету, подземка и есть. В дорогу дал нам с собой припасов и особо наказывал нигде не потерять бочонок до крайности зловонной сельди. Бодунов поначалу страшно осерчал на такой дар, но Фофан с ним пошептался, чертя что-то на ладошке, и Бодунов мало что бочку не выкинул, так ещё и сам её на тачке катил.
Летучий купец проводил нас до самой подземки, каковая была здоровенная дыра в земле, облицованная, правда, пиленым мрамором. В дыру вели стёртые ступени, и нас - к удивлению - то и дело толкали горожане, спешившие как войти в прорву, так и выйти из неё. Прорва дышала нам в лицо запахом толпы и каким-то ещё своеобычным едким духом.
Мы простились с Фофаном и полезли все в дыру. После спуска там оказалось ровное место с двумя глубокими колеями. Люд разделился надвое, и не успел я оглядеться толком, как в одной из колей загремело, загрюкало, и к толпе подвалил из тьмы донельзя странный экипаж. Передок у него был разделан под огнедышащего змея, размалёван зелёным и красным, во лбу змей имел как бы глаз… но смрад курного угля выдавал в нём обыкновенный, мило памятный по родной Ойлянщине, паровоз. Правда, приличных вагонов за локомотивом не прицепили, и народ, сквернословя и толкаясь, напихался сверх меры в открытые возки, наподобие корзин, соединённые ржавыми лязгучими цепями. Поезд дёрнул с места, скрежеща и пуская прегустой дым, так что впору было уже и гондлины маски надевать: Леда, не привыкшая вовсе к таким запахам,кашляла. Глаза её слезились. Бодунов громко и неистово чихал.
Наконец подали поезд и к нашей стороне, и настало нам время давиться и толкаться. Куда ехало этакое множество люда - я не мог понять. Иные, у кого на плече были мотыги, а в узлах - горшки или домашняя живность, выходили на ближних остановках, так что к концу скучного и утомительного путешествия нас лягали и царапали оружьем весьма живописные нормане в рогатых шлемах, щекотали оперёнными наплечниками темнокожие рослые фриканеи, в каком-то из вагончиков играл на дудках и барабанах целый оркестр подвыпивших гэллахов. Чувство было такое, будто мы не к страшному Блюдищу едем пытать судьбу, а на прогулку в городской сад увеселений. Бодунов всю дорогу стоял мрачно, вцепившись в тачку, Леда хныкала. Она боялась, что Бодунов отправит её прочь - он и попытался было, но женщина ни за что не захотела оставаться с Фофаном, ныла, что он отдаст её в храм, а там, в храме, известно что с пожертвованными девицами и женщинами делают… В конце концов она вцепилась в мужнины штаны и так влезла в вагончик. Дядя Миша ко всему, что происходило, был безучастен - витал душою в астрале. Я же - просто тихо недоумевал.
На каждой остановке названия станций объявлял водитель, высунувшись из локомотива и надсаживаясь изо всей мочи в жестяной громкоговоритель. Каково же было услыхать: «Гора Закона»!
Сказавши сие, водитель прочистил горло и заорал, перекрывая пьяный оркестрик: «Конечная! Дальше на хрен не поеду, выметайтесь к сякой-то матери!!!»
.
.

_________________
Харизматичные персонажи объективно противными не бывают ©Auguste de Rivera


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Пт апр 01, 2011 19:55 
Не в сети
Книжный червь
Книжный червь
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн сен 27, 2010 19:15
Сообщений: 3309
.
Глава 5. Гора Закона

Нас вынесли из вагончика весёлые, возбуждённые иноземцы. Смотреть на Бодунова мне было страшно - он так стиснул челюсти, что зубы, того и гляди, должны были хрустнуть. Путешествие, мыслившееся нам героическим походом, испытанием, равным подвигу рыцаря Оцелота, оказывалось и в самом деле поездкою за город - выпить, закусить, подраться на приволье. Да та ли это гора-то?
Между тем, среди прибывших уже сновали крепкие молодцы в синих головных повязках и таких же саронгах из грубой ткани. Безошибочно выделяли они в развесёлой толпе тех, кто был за главного, и, перемолвившись с ними парой слов, направляли жаждущих приключений - кому куда, очевидно, следовало. Приблизился такой добрый молодец и к нам. Оглядел Леду и первым делом заявил, что с бабами никуда не пускают. Но тут очнулся дядя Миша, плавно повёл рукою, и молодец, остекленев взором, не чинил более никаких препятствий лесной жёнке. Бодунов, правда, попытался в последний раз вразумить глупую супругу и избавить её от опасности быть сожранной живьём. Однако та пуще всего, кажется, боялась остаться одна. Тихонько всхлипывала по дороге. И так, с хлюпающей лесовичкой позади и зловонной бочкою впереди, мы вошли в канцелярию Горы Закона.
И тут я понял, что Гора та самая, и что миловать нас она не станет. Канцелярия была мрачна, темна и освещалась коптилками. На столе у начальника бумаги были вложены в чью-то грудную клетку - прямо промеж рёбер. Коптилка поярче чадила, устроенная в чьём-то черепе. Да и сам начальник канцелярии походил на покойника - бледный, с кругами под глазами. Леда перестала хныкать, задрожала, уткнулась Горису в спину.
- К Блюдищу? - усталым голосом произнёс начальник. Получив утвердительный ответ, полез в ящик стола, погремел там (костями?) и вынул потрёпанные тощие книжицы.
- Читайте. Потом распишетесь, что правилам обучены. Противогазовые маски привезли? Ага, вижу, небось, у Гондлы покупали, дай вам Боже, что себе негоже… Ну, что - прочли уже? Давайте сюда…
Правил было, и в самом деле, немного. Нам предписывалось не употреблять против Змия (какого ещё Змия?) огнестрельного оружия, строго-настрого запрещалось курить в местах обитания чудес, а также запрещалось почему-то задавать более трёх вопросов. Бодунов хмыкнул, дёрнул плечом и расписался в захватанной ведомости. Пока мы все ставили - кто росчерк, кто хитрый знак, а Леда - понятное дело, приложила вымазанный чернилом пальчик, - распахнулась задняя дверь канцелярии, и в помещение, едва не загасив коптилки, ворвался некто в гребнястой маске. За ним двое служителей в саронгах тащили носилки. На носилках вповалку лежали какие-то люди, лица их были воистину ужасны - сизые, распухшие… Ужасный смрад проник в помещение. Начальник рявкнул на служивых - поскорей бы выносили вон и приходовали падаль. Человек в маске при этих словах, не успев сорвать прикрытие, повалился без чувств и добавил груза носильщикам. Адская процессия шустро нырнула в боковую дверь, оттуда послышались ужасные звуки - не то рыдания, не то кто-то блевал изо всех сил. Сердце у меня стиснулось.
- Слабаки, - презрительно сказал начальник канцелярии. - Приходят сюда толпами, а сами Змия пройти не могут! Да и вы не пройдёте. Что у вас с собою - селёдки? А луку взяли? Нет? Ну, не пройдёте... Ладно. Нет у меня такой обязанности - предупреждать да отговаривать. Раз уж добрались сюда - пожалуйте,- и ногою распахнул перед нами заднюю дверь - в преисподние части Горы Закона.
Мы долго шли пологим проходом вниз. Нечистая глазированная плитка, коею был поначалу покрыт пол и стенки, скоро кончилась. Через равные промежутки на стенах были сделаны надписи красным - «К Змию». Освещался проход странными, призрачного синеватого сияния сосудами на высоте протянутой руки. Сосуды были холодные, иные из них противно гудели и свет в них моргал, наливаясь лиловым оттенком.
- Кахамарские лампионы, - Горис неприязненно кивнул в сторону одного такого фонаря,- ртутный пар там…
Леда вдруг занервничала.
- Горя, - сказала она, вся передёрнувшись, - Горя, дух!
Бодунов крякнул и остановился. Тачка с сельдяным бочонком увлекала его вперёд.
- Какой дух? - спросил я опасливо.
Леда усиленно нюхала воздух.
- Маску давай, - сказал Бодунов и протянул руку. Я, не переспрашивая, сунул ему одно из гондлиных изделий, и Горька, почти ласково улыбаясь, ловко натянул личину на Ледину голову. «Дурочка моя», - приговаривал он, - «Вот сейчас никакого духа не будет, вот и хорошо…». Леда глухо угукала из-под маски, пручалась, но не тут-то было. Обротанная тугостью личины, она только мычала и делала тревожные знаки руками. Однако, поскольку никакой дух, видимо, под маскою её не беспокоил, вскоре затихла и потащилась следом.
- Так что за дух-то?
- Грррм, - отвечал Бодунов. - Дух. Известно, какой дух. Вот молодец Гондла, без его этих рыл просто бы нам погибель настала, - и оглянулся через плечо на сопевшую под маской жёнушку. - Ох, Власий, Власий…
На том он умолк, и какое-то время мы шли в тишине. Правда, мне казалось, что я слышу, помимо сопенья Леды, уханья Гориса и шелеста дяди-Мишиной бороды, ещё какие-то странные, будто бы ритмические звуки. Они окружали нас, и понять, доносятся ли спереди или сзади, а может быть, и сбоку - нельзя было никак. Временами казалось, будто они исходят прямо из чьего-то нутра. Будто бы желудок, скажем, вздумал урчать стихами. Но по поводу сих звуков я к Горьке приставать не стал. А тем временем и дух объявился вполне. Навстречу нам потянуло ветерком, и несомненный запах спирта защекотал ноздри.
- Вот тебе и дух, - проворчал Бодунов, сворачивая в проход с надписью «оз. Водочное». - Вот тебе и пришли, наверное.
Я поёжился и про себя горячо благословил Фофана и Гондлу Мохнозадого - уж не знаю, для чего надевали газозащитные маски прочие участники путешествий к Горе… но Леда, как все лесные девы, от малейшего запаха спиртного сваливалась без чувств.
Воистину, оз. Водочное расстилалось перед нами. Характерный запах свинцовой волны не оставлял сомнений. Озеро, впрочем, было невелико - по краям его протоптанные дорожки уводили во тьму. Вокруг валялись грудами какие-то корки, огрызки, кое-где даже одежда кучами - штаны, рубахи, вот и латы варяжские свалены грудой… что ж тут делается-то?
Озеро вдруг глухо плеснулось в берегах, взбулькнуло, и я аж присел - из воды, то есть, из водки, показался страшный, как в горячке, Змий.
В самом деле - зелёный. Не грязно-зелёный, как жабы, и не ярко-зелёный, как ящерки.
Змий был ярового зелёного цвета, точь-в точь такого, каким разрисовывают себе лицо и тело жители страны Эйрин в день их святого Подрыга. В неживом подземном свете этот колер мерцал и отливал всеми оттенками смарагда, наводя на мысль о тошноте и яде скорее, нежели на какую другую.
- Аааа! Гостюшки! Выпьем, - прогудел Змий и рыгнул.
Очнулся я оттого, что дядя Шри Моше хлопал меня по щекам резиновой личиной. Бодунов в сторонке стоял на карачках. Его тошнило. Леду я не разглядел - в глазах прыгали круги и метались звёздочки.
- Да ладно вам, мужики, - на чистейшем родном наречии прорычало чудище. - Я же вижу, вы - ик! - свои. А то приходят тут всякие в этих резинках… Ик! Бросайте их в угол, и айда ко мне! Это что у вас там в бочке? Селёдки? Давайте, тащите сюда, пить будем, закусывать. А то я вас съем!
Тут селёдки - вот для чего нам их дал Фофан! - и сами полезли вон из бочонка. То есть, конечно, не селёдки. Но крышка бочонка треснула, что-то живое забилось в нём, и с утробным воем наружу показался грязный и вонючий угрюмщик Порфирий Караблудов. Я даже и не особо диву дался. Видно, страсть к доблестной гибели привлекала угрюмщика на наш путь сильнее, нежели магнит привлекает железо. Возопив что-то вроде : «Настало наконец времён и лет скончанье!», - он слепо кинулся в водочные хляби. Змий икнул и нырнул следом. Однако угрюмщик пронизал волну, выскочил на буруне с другой стороны озера и там завыл горестно. Голос его удалялся, терялся во мгле. Змий же, выпрыгнув с размаху из обиталища, потрюхал за ним, чая облапить и восклицая на ходу: «Ну, мужик, ну ты же меня у-уважаешь?».
Шри Моше, слова не говоря, тихонько двинулся бережком в обход разливанного моря. За ним поплелись и мы. Леда тряслась под маской. Бодунов то и дело утирал бороду, оглядываясь на ртутно блестящее мертвое теперь озеро. Зловещие испарения колыхались над ним. Среди куч обглодков открылся проход куда-то далее. Покосившаяся табличка «До Блюдища…» с оторванной половиной надписи болталась на шнурке в проёме. Ход был скудно освещён - уже не химическим светом, а обычными накаливательными лампочками. Вдруг по стенам заходили кривые страшные тени, волна дурного запаха покатилась на нас. Мы уткнулись - уже без напоминаний - в личины, отшатнулись прочь от прохода. Бодунов прижимал Леду к стене что было сил. Я же, ничем не удерживаемый на месте, кроме жестокой скрутки в животе от страха, видел ясно, как мимо нас в тоске и ужасе проволокся обратно Змий. Он не топал и не хлюпал, не мчался и не шёл. Кошмарное тварище именно что влачилось, и цвет Змиевой морды, сколько можно было судить, наливался трупной синевою. Из замыленных глазок ручьями текли жгучие слёзы. Еле сдерживая спазмы, чудовищный насельник водочного озера добрёл до него, взрыкнул прегорестно и упал в родную стихию. Однако не утоп, а замер, не барахтаясь, и плавал по ней этаким бурдюком. Ненамазанное карандашиком скельце в личине у меня запотело, я опасливо приподнял её - дух в пещере был по-прежнему тяжёлый, но не смертельно тяжкий, коробило, но не тошнило. Оставив Леду, Горьку и дядю Моше, я невольно побрёл назад, к озеру - взглянуть на чудище. Я был готов в любой миг прянуть прочь, бежать леший знает куда, но Змий покойно и вяло лежал на мелкой волне, лапы его обвисли, на морде застыло страдательное выражение.
- Отошёл, - тихо прозвучал у меня за плечом голос йогина. - Пойдём далее, брат Шалабха…
Я оглянулся на дядю Мишу. Это что же там такое впереди, что от него выздох даже Зелёный Змий? Может, не надо уже туда ходить-то?
- Надо, - сурово отвечал моим мыслям мудрец. - Ступай, брат, за мной…
Сколько мы так плелись и куда - не помню уже. Помню снова только комнатку, похожую на ту канцелярию, что у входа, и в ней - какого-то желторожего сидельца в синем саронге в клеточку.
- Прошли, - вяло сказал он. - Что, перепили Змия?
- Змий сдох, - сказал Шри Моше. У цели старик стал как-то лихорадочно оживать. Разговорился даже. - А нам теперь само Блюдище Подзаконное подавай.
- А что его подавать, - скучным голосом отвечал подземельный сиделец. - Там оно, за дверкою сидит. И как это Змиюшка подох? Вы его там не зельем окормили? Это у нас запрещено.
- От тоски он умер, - мрачно отвечал йогин, обходя колченогий стол хранителя дверей.
- Ы! - сказал хранитель. - От тоски. Ну, заходите, а я пойду проверю, как там со Змием. Помяну бедняжечку, сколько лет мы тут с ним прососедили, всех он перепивал, а теперь вот и ему пришёл срок… Всё равно, от Блюдища вам живыми не уйти, так что и наказание за порчу государственных чудес само тут же воспоследует…
Он бурчал это уже на ходу, но я всё же услышал - и по спине побежали ледяные мураши. Впрочем, деваться было некуда. Мы уже прошли в низкий, забранный тройной дверью лаз. Леда едва не застряв бёдрами.
За лазом я просто ослеп - не ожидал, что в подземелье, в самом недре горы, будет так светло. И сухо. Я зажмурился.
А потом Леда сказала: «Ой! Зверушка!» - и я в ужасе выкатил зёнки, озираясь и ища угрюмщика Караблудова.
Однако зверушкой было само Блюдище Подзаконное. Ростом в три человеческих, оно смущало разум до крайности. Ибо имело туловище конское, хвост - как у крысы, чешуйчатый, только каждая чешуища была с черепицу, и на конце хвоста - кованая стрелка, как у дракона. Там, где у туловища быть бы шее, начинался здоровенный человеческий торс - горы мышц, сущее пособие по анатомии, в левом соске этого тулова болталось золотое по виду кольцо размером с мой кулак. Там, где шее быть бы у человека, начиналось их сразу три, и венчали их головы - козья, песья и петушья.
В довершение ужаса чудище обмахивалось тремя парами перепончатых, с когтями по краям, крыл. По Пещере Закона бродил тёплый, пахнущий сандалом, ветер. Вокруг Блюдища курились ароматные палочки. Конский торс по самый человечий срам был одет синими штанами в клеточку - было бы смешно, как в бродячем цирке со зверями, если бы не было так жутко. И сидела эта тварь на конском крупе по-собачьи, выставив копыта и свесив из наглой пёсьей пасти розово-синий, в добрую руку длиной, слюнявый язык.
-Ну, - сказало оно, не здороваясь. - Пожаловали. Давно мы человечинки парной не кушали, да, братцы? ( Козья голова затрясла бородкой, петушиная заклокотала горлом и наставила на нас клюв). Чего надо?
- Отдавай зуб, - тихо, но твёрдо сказал Шри Моше.
- Какой ещё такой зуб? - прорычал пёс. - Зубов у меня вон сколько! - и ощерил пасть.
- Алмазный.
- Ах, алмазный! - пёс широко зевнул.- Запросы…
- Охренели, братан, - сиплым голосом сказал козёл и облизнулся (у него оказались хищные загнутые клыки). - Гля, без подарочка пришли, права качают, да я их щас…
- Пошли отсюда, - сказал вдруг Бодунов, дёргая меня за руку. - В самом деле, чего ты, Власе? Дедушку мы привели? Привели. Пусть теперь он с чудищем разбирается, - и отвернулся к жёнке. - Леда! Ледушка! Вставай, я вижу, что ты только глазоньки закрыла. Вставай, дурища, кому сказал!
Леда, жалобно хныкая и мелко дрожа, села. Глаз она, правда, так и не открыла - боялась очень. Кое-как поднялась и поплелась было, подталкиваемая мужем, в выломанную дверь. Но уйти не вышло. Бодунов, матерно ругаясь и потирая лоб, полез назад в пещеру Блюдища. Я стряхнул с себя оцепенение, напавшее от пережитого, и поглядел, в чём там беда. Оказалось, что выход перекрыт самопадающей решёткою, прутья - толщиной в руку.
.
.

_________________
Харизматичные персонажи объективно противными не бывают ©Auguste de Rivera


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Пт апр 01, 2011 20:02 
Не в сети
Книжный червь
Книжный червь
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн сен 27, 2010 19:15
Сообщений: 3309
.
- Ну, и что теперь будем делать? - зло спросил Бодунов. - Как уйти-то отсюда? Может, оно нас выпустит?
Голос его был необыкновенно язвителен.
- Куд-куд-куда это вып-вып-выпущу? - поинтересовался петух. - Никуд-куда не пущу. Буд-буд-будем игррать!
- Во что? - тупо спросил я. Мне уж было всё едино. Я столько видел, слышал и обонял, что сознание тихонько свернулось клубком и собралось спать. Всё равно погибать же….
- Нам же тут скучно, - сказал пёс. - Змий никого не пускает. Редкая пьянь доплывёт до середины Оз. Водочного, а уж чтобы его перейти… Ну, раз лет в сто. Загадки знаете?
- Не знаем, - угрюмо отвечал Бодунов.
- Ну, может, в города?
- Караганда, - язвительно отвечал Горька. Я не понимал, для чего он злит Блюдище.
- Нету такого города, - сказал пёс.
- Как это нету?
- Ты со мной не спорь. Я Блюдище Подзаконное, у меня знаешь сколько Зубов Мудрости собрано! Нет такого города.
- А вот есть.
- Ах, ты со мной спорить?!
- Больно надо! - презрительно хмыкнул Горис.
- А это потому, что я всех вас умнее в тринадцать раз!
- Конечно, обложился тут зубами чужой премудрости, вот и споришь впустую!
- Чттто впустую, ккак впустую, - закипятился петух. - На что хочешь спорить?!
- А на то, что ты нас выпустишь.
- Хехе! - бекнул козёл. - На эт дело мы запросто, да, братаны?
Головы переглянулись.
- Ну? Так о чём будем спорить? - спросил пёс. - А то мы давненько не едали хорошо откормленных купецких дочек. Да, пацаны?
- Ку-ку-купецкая до-до-дочка! - закудахтал петух. - От ко-ко-ко-кормленная!
- Де-ееликатееес! - проблеял козёл.
- Девка на обед, - сказал пёс, - глупый муж на ужин. А сухарики-косточки к пиву.
- Ну, - затряс бородой козёл, - начинай спор!
Горька наморщил лоб. Вдруг чело его озарилось. Он схватил за руку Леду и выпихнул её вперёд.
- Всё ты знаешь, Чудище Подзаконное. А того не знаешь, что вот эта женщина сейчас возьмёт да полетит!
- Эта? - Чудище для такого случая наклонило пониже все три головы. Шесть глаз рассматривали Леду, и она теперь уж затряслась с головы до пят - мыслишки трехголового были явно кулинарного свойства. - Эта не полетит. Разве что вниз.
(петух заклекотал)
- Спорим?
Испуганное лицо Леды яснее ясного говорило - не полечу я! Но и сам я, и Бодунов, да и Леда помалу - вспоминали наставления летучего купца - благо, запах его селёдок до сих пор мешался с ароматом благовоний…
Чудище должно было бы отвергнуть такое пари, как заведомо глупое, или насторожиться, но перед его взором мягко колыхались пышные женские телеса - и оно, не владея собою, зарычало:
- Спорим, глупый мужик! Не полетит твоя баба! Подавай-ка её сюда!
Леда завизжала. Из-за крупа чудища выметнулся хвост с лезвием на конце, хлестнул…
Леда подпрыгнула. И повисла в воздухе – в аршинах двух от пола.
Лезвие лязгнуло о камень, высекло искру. Запахло чесноком и гаспидами.
Леда висела в воздухе, медленно поднимаясь выше.
- Ну?! - с торжеством выкрикнул Бодунов. - Летает моя красавица?
Вдруг плечо моё задел некий толчок. Я оглянулся - Порфирий Караблудов, протиснувшись между прутьев решётки, бросился прямо в раскрытую пасть Блюдища…
Наверное, Чудище было не на шутку разочаровано, ощутив на зубах, вместо Леды, грязного жёсткого угрюмщика. Во всяком случае, оно пыталось выплюнуть его обратно, но это вечно живое и вечно жаждущее смерти существо упорно лезло страшилищу в глотку и, в конце концов, было проглочено. Чудище, рыча, полезло уступом скалы наверх. Уж очень ему хотелось отведать мягкой жирной Ледушки. Однако та почуяла прелесть воздухоплавания - тихо, подобно пёрышку, вознеслась ещё выше. Лесная баба висела над нами, всхлипывая от жалости. С ноги её свалился лапоть - прямо на рог козлу.
- Не реви, - сказал йогин,- он осуществил свою мечту.
Чудище, упираясь всеми четырьмя копытами, тянулось вцепиться Леде в ляжку. Спасаясь от заточенных на бритву когтистых крыльев, Горис подпрыгнул и ухватился за щиколотки жены. Леда сперва опустилась чуть ниже, а затем могучим летательным снарядом взмыла на добрых три сажени и оттуда рассмеялась, как десять водяных духов разом.
Пока петух с козлом тянулись за воспарившей в воздух Ледой, пёс, проглотивший угрюмщика, по всей видимости, воспринял его стремление к бесплотным радостям - шеи Блюдища сплелись в невероятный узел, который затягивался всё туже, пока мерзкий гад так и не сдох в борьбе с самим собой.
И тогда Шри Моше громко расхохотался.
- Воспарить над суетою! - повторял дядя Миша, между приступами смеха. - Я знал. Свершится! Помоги же мне отыскать его, о брат Шалабха!
Я от пережитого весь ещё дрожал, а тут изволь помогать.
- Чего отыскать?
- Зуб! Священный Зуб! - старец йогин тоже трясся, косточки внутри иссушённой постами плоти явственно стукались друг о друга.
Дядя Миша вцепился в меня, будто муравей в гусеницу. Идти мне никуда не хотелось, ноги не несли. Да ещё сверху раздался гневный крик Бодунова: «Куда!»
Впрочем, кричал он не мне. Весёлая Леда, явив нам, внизу стоящим, всё свое потайное устройство, пронеслась из конца в конец подземелья, рассыпая грудной смех и разгоняя туда-сюда несвежий пещерный воздух. Волосы бывшей наяды развевались, юбка полоскалась, Горька внизу болтался и дрыгал ногами, однако щиколоток предусмотрительно не выпускал.
- Иии-ии! Эээх! - взвизгнула Леда, - держись! - И вознеслась под самый купол. Бодунов сердито закричал, Леда ответила хохотом и вдруг сделалась совсем маленькой. Я обмер, представив себе, с какой высоты, случись что, сорвётся мой друг… Но он и не думал срываться. А спустя миг сделался лишь чёрточкой в полутьме. А ещё мигом позже не было в пещере ни внезапно летучей Леды, ни Бодунова - только мерцал в невероятной выси чуть жемчужным светом дотоле незаметный верхний лаз - жерло некогда буйного вулкана - отсюда размером в пятак, не более.
- Там выход, - мрачно произнёс Шри Моше. - Но не для нас с тобою, о Шалабха! Ступай же, принеси мне Зуб, сверши предназначение…
Вот сам бы пошёл и взял, - сердито подумал я. Сердит был на Горьку - это надо же, надоумил женку превратиться в воздушный шар и бросил меня на милость этого скелета!
Я сложил косточки дяди Миши на камень, а сам стоял, не зная, куда податься.
- Там, - дрожащим когтистым перстом йогин указал в глубь пещеры, - там…
И я пошёл туда. Сокровищ, конечно, там нашлось немало. И всё зубы. Чудище вовсе не было сказочным драконом-неряхой: хозяйство своё - от скуки, верно, - содержало в порядке, всякий образец в сокровищнице был учтён, помечен и переписан в толстенную книгу, прикованную цепями к трём столбам. Тут и там на железных шкворнях самоцветно мерцали каменными очами черепа неудачных соискателей, не имевших, должно быть, такой способной подруги, каковой оказалась Леда… Освещения хватало, чтобы я разглядел прилежно собранные кучки, кучи и кучищи, ограждённые цепями толщины вполне якорной. На цепях имелись пояснительные таблицы с надписями. Наиболее обильны в сокровищнице оказались зубы златые, белого металла и фарфоровые, иные целыми челюстями молочно белели в полутьме. Были тут сложены зубы высокой мудрости и зубы иметельные, коими в удачную пору любой враг сокрушается нечувствительно и без вредных для сокрушителя последствий. В отдельном наглухо запертом сундучке помещались, судя по надписи, зубы «со свистом». Я увидел также плотно стиснутые попарно зубы скрежетовные и удивительные зубы толкательные, в кои бия ногою, можешь добыть себе популярных знаний по любому вопросу бытия. Ах, многие оболтусы в Общине, должно быть, отдали Чуду эти самые зубы за какой-нибудь пустяковый прельстительный дар. Да что там многие - судя по кучище, многие поколения… и не только в нашей Общине, и, может быть, не только в нашем лучшем из миров… Я уж было примерился пнуть какой-нибудь, чтобы вопросить о Зубе Шивы, но тут йогин, должно быть, державший меня неусыпно перед внутренним взором, простонал: «В книге ищи! В книге!»
Я не без робости подошёл к книге. «Книга жалоб и предложений», - различалась надпись на обложке из кожи, явно не телячьей. Почуяв меня, книга принялась со скрежетом раскачиваться на цепях.
- На что жалуешься, добрый молодец?
- Жалуюсь? - пробормотал я растерянно. - Да, в общем…
«Приказывай!» - ветерком прошелестел йогин Прабхупадма.
Я сглотнул и приказал. Обдав меня пылью, книга самоперелисталась и открылась на разделе «зубы вшивых». Я не успел подивиться, зачем это Чуду были зубы вшивых, а равно зубы глазные, перечисленные на следующей странице, как книга, застонав совершенно человечьим голосом, принялась листаться бешено, дошла до конца, затем, лязгнув цепями, вывернулась буквально наизнанку и повисла передо мною бесстыдным образом, открытая силою Шри Моше на потайной странице «Спецхран».
Ещё с полчаса я лазил в отдалённом, почти совсем неосвещённом Спецхране, сверяясь с записью, выдранной из премудрой книги (как она при этом рыдала и какими словами поносила меня - я вам не скажу, всё равно не поверите, я и сам не верю, что мог из книги страницу вырвать), пока наконец не обрёл его.
Зуб был - да! Здоровенный обточенный чистейшей воды алмаз. Но я думал не о том, что сие суть драгоценный камень, или там магический предмет, замыкающий круги рождения противного йогического старикашки или, тем паче, мои собственные. Я устал. Я хотел домой. Я тащил его к Шри Моше Аврааму, обливаясь потом, ругаясь ругательски и портя себе карму. Но я жаждал только одного - чтобы приключение с зубом Шивы завершилось поскорее.
Завидев Зуб, почтенный Прабхупадма задёргался, защёлкал суставами и воздвигся на колени. В этот миг он выглядел ничуть не лучше покойного Чудища. Я подумал, что будет, если я постою вот так, в метре от него, и он скончается (а что он скончается не дольше, чем через пять минут, я не сомневался), так и не обретя вожделенного Зуба?
Но даже от умирающего дяди Миши нельзя было скрыть ни единой мысли. Собрав последние силы, он кинулся ко мне. Когти на его тощих пальцах были такой длины, что могли бы запросто пронзить руку. Я попятился и выронил Зуб.
Если бы он упал, то один Шива знает, что случилось бы - может, и Ось миров бы повредилась. Но противный старикашка спас и Ось миров, и мою карму. В последний миг он подхватил камень и был им припечатан к полу пещеры.
Раздался звучный хлопок - и Шри Моше исчез из сего мира - а из моей жизни, уж я надеялся, навсегда - вместе с алмазным Зубом Шивы.
Сказать, что я испытал в тот миг? О да, и облегчение, и радость, и смятение, и печаль. Ибо дух с ним, с почтенным старикашкой, коего, верно, уносил уже поток Нирваны… но я-то, пока ещё вполне телесный Власий Копытин, был покинут другом своим, на которого привык полагаться в пути, - покинут в сердце мрачной Горы Закона, у груды бесполезных зубовных сокровищ. Я подумал - каково-то станет мне идти одному через горы и долы, плыть морем и реками, покуда не вернусь опять в милый сердцу край, в родную Землю Ойле!
Путь предстоял далёкий. Решётку я перепилил остатком чудищева хвоста, ух и адская же была работёнка! В дорогу же с собой взял цыкательный зуб, который даже в пустынном краю путника насыщает, да малый складной стульчик - отдыхать по дороге. Стульчик сей - вот он, так с тех пор и стоит в углу, удивляя гостей позолоченными бамбуковыми жердями, на кои натянута драгоценная парча с игривыми вышивками золотом и мелким жемчугом. Да ещё, грешный, унёс я с собою связку зубов иметельных. Так, на всякий случай. Вот придёт весна, подаст о себе знать Горис - а не может не подать, я чую - жив мой приятель, при такой-то жёнушке! - и схожу я к нему в гости в Тихий лес, прихватив с собою хитрое наследство Блюдища Подзаконного.…
Берегитесь тогда, Общинники!
.
.

_________________
Харизматичные персонажи объективно противными не бывают ©Auguste de Rivera


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Ср апр 06, 2011 5:45 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Язык отличный, снимаю шляпу. И сюжет хорош. Напоминает... то ли Успенского с Жихарем, то ли Лукина... (но это не намек на подражательность :) ) В общем, автор молодец. Прочитала с удовольствием.
Одно только меня смущает: такое впечатление, что об этих героях где-то есть "до" и "после". Или мне это кажется?

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Сб апр 16, 2011 20:51 
Не в сети
Книжник
Книжник
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Вс апр 10, 2011 18:50
Сообщений: 463
Irena писал(а):
Язык отличный, снимаю шляпу.


Полностью присоединяюсь к предыдущему оратору :)
Но не кажется ли Вам, что за стебом и каскадом шуток теряются характеры? И самым живым и объемным получился Угрюмщик? :)
И, кстати, вопрос от несообразительных: так он всё-таки земляк, или существо сверхъестественное? А если первое, то как смог своим репертуаром и вокалом выселить целую деревню?

_________________
Я - кошка. Хожу где вздумается, гуляю сама по себе.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Сб апр 16, 2011 21:17 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Ну... есть немножко... увлекся автор. Характеры есть - но можно было ярче.
И Леда, оказавшаяся "бывшей наядой"... нет, такая наяда - это класс, но остается впечатление, что это продолжение чего-то, оставшегося за кадром (уже говорила, сорри).
Кстати, почему наяда? Наяды, если я правильно помню, водные; нимфа, скорее.

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Сб апр 16, 2011 23:37 
Не в сети
Читатель
Читатель

Зарегистрирован: Пт апр 15, 2011 19:31
Сообщений: 6
:( Да, действительно, эта повесть не первая в ряду. Но все они специально писались так, чтобы даже прочтя все с начала до конца, оставались вопросы. Конечно же, Леда - человек. Просто у нее имеются некоторые необычные свойства. Впадает в спячку например. Целительство. Способна выращивать потерянные ноги, руки итд... А, в общем, дело, как мне в качестве автора, думается в том, что действительно духовно возвышенные люди о своей духовности не кричат, не превозносят себя. А гордыня, ясное дело, грех. Вот и понятно, почему у Угрюмщика хвост. К томуж он, как можно видеть из повествования, весьма похотлив, хоть и говорит о бестелесных радостях. Ну а там, где позитивная наука и магия заодно, человек вполне может и превратится в какое-нибудь необычное существо. :(


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Вс апр 17, 2011 2:44 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
автор_миди_6 писал(а):
эта повесть не первая в ряду

Ага! А они в "Пробе пера" появятся - остальные? brush
автор_миди_6 писал(а):
Конечно же, Леда - человек

Бывшей наядой ее не я назвала laugh

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Вс апр 17, 2011 10:57 
Не в сети
Читатель
Читатель

Зарегистрирован: Пт апр 15, 2011 19:31
Сообщений: 6
Цитата:
Ага! А они в "Пробе пера" появятся - остальные?
Да, я намерен их, в дальнейшем, расположить в "пробе пера". Тогда будет понятно, почему Леду называют наядой да и другое кое-что. Но не ждите, что все будет по полочкам расставлено.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Вс апр 17, 2011 11:38 
Не в сети
Книжный червь
Книжный червь
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн сен 27, 2010 19:15
Сообщений: 3309
автор_миди_6 писал(а):
Тогда будет понятно, почему Леду называют наядой да и другое кое-что.
Так-так-так, Автор diablo заманиваете, значит??

Кстати, действительно, "Горис" ближе всего к фантасмагории (а точнее она самая) :)

_________________
Харизматичные персонажи объективно противными не бывают ©Auguste de Rivera


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Вс апр 17, 2011 19:17 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Ждем-с! dance4

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Ср апр 20, 2011 9:32 
Не в сети
Философ
Философ
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Вт сен 22, 2009 6:57
Сообщений: 906
Лукин?... Ну не знаю, Лукин один из любимых моих писателей, а тут я откровенно скучал. Может чуть похоже на «Катали мы…», но разве только попыткой стилизации (попыткой у автора, а не у Евгения Юрьевича). К тому же у Лукина я не встречал безыдейных произведений, а тут мы имеем чисто развлекательное (на моё имха) творение. Я не против развлекаловки, но, при прочих равных условиях, предпочтение отдам повести с идеей, даже чуть слабее написанной. При прочтении-домучивании же «Гориса Бодунова» основной мыслью было – скучно. Встретилось несколько забавных моментов, но не более. С терминами, опять же, аккуратнее надо, конечно, весь этот «брахманизм» для антуража, но всё-таки. «Тогда - нирвана, самое
Меньшее - на пару кальп. А может, и дольше, это как благой заслуги хватит.» В нирвану нельзя уйти на время, даже на кальпы – только насовсем. И, кстати, какая нирвана у шиваитов, они же не буддисты…
Я понимаю, что всё это зубошивье – просто «не моё». Надеюсь, и автор в курсе, что произведение способное понравиться всем – ещё не написано, и вряд ли когда будет.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Чт апр 21, 2011 10:44 
Не в сети
Читатель
Читатель

Зарегистрирован: Пт апр 15, 2011 19:06
Сообщений: 3
Цитата:
Хунта:
предпочтение отдам повести с идеей, даже чуть слабее написанной
На самом деле, безыдейных произведений не бывает. Другое дело, что идея может не быть воспринята читателем. Это либо слабость автора, либо просто не Ваша книга. Сам, не будучи в восторге от сего опуса, идею оного понял. Можно соглашаться, можно спорить. Но Вы правы в одном: идея должна быть выявлена четче.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Пт апр 22, 2011 13:20 
Не в сети
Читатель
Читатель

Зарегистрирован: Пт апр 15, 2011 19:31
Сообщений: 6
Благодарю всех за высказанные впечатления и за критику. Наверное, действительно, идею нужно было четче прописать. Но я морализировать не люблю. А думалось мне ненавязчиво поговорить о том, что же такое духовность. А, если точнее, о том, что часто духовностью называют вещи вовсе таковой не являющимися. Насколько Угрюмщик "духовен", мне думалось, будет видно из того, что от него вся деревня сбежала. А к по-настоящему духовным людям, наоборот, тянутся. Да, хотел он воспарить в небеса. Но хотел лишь для себя, даже за счет того, что окружающим хреново будет. Может быть, это тоже духовность, но явно не та. И тогда вполне понятно, откуда у Угрюмщика хвост. Может быть следовало выбрать не иронический, а какой-нибудь другой стиль повествования, не знаю. Но все повести этого цикла написаны примерно в таком вот ключе и мне не хотелось выбивать из него одну. Кстати, Лукина надо будет почитать.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: midiКонкурс, работа № 6 "Горис Бодунов и зуб Шивы"
СообщениеДобавлено: Ср апр 27, 2011 19:02 
Не в сети
Леди
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн сен 21, 2009 22:25
Сообщений: 3881
+ угрюмщик и Леда. удачные и живые образы.
- все, что выше уже отметил уважаемый Хунта. от себя добавлю, что предпочитаю миниатюры, написанные в таком ключе. ну, а большое количество шутливостей и затейностей словесных меня, увы, угнетает.
= не.... не мое. не понравилось...

_________________
- Что может быть хуже пятницы тринадцатого?
- Понедельник!
- Тринадцатого?
- Любой!


Вернуться наверх
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 30 ]  На страницу 1, 2  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
cron
Литературный интернет-клуб Скифы

статистика

Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
Template made by DEVPPL Flash Games - Русская поддержка phpBB