Дуб зелёный с его обитателями, и ближайшие окрестности Лукоморья
(не пиеска даже, а так, зарисовочка маленькая, чтобы в знаки влезть. И сюжет не придумывать.) Действующие лица (ну или морды, или что у них там): Дуб зелёный – вздыхающее дерево, угнетаемое своими шебутными обитателями. Кошак – никакой не «кот учёный», а наоборот неуч и хамлюга, практически Шариков, даром что антагонистической кошачьей наружности. Вообще крайне наглый персонаж. Руся – русалка, полненькая красотка. Девушка капризная, местами до вздорности, вредноватая, но так-то не злая в общем-то. Лёшик – чудаковатый лесовик, Русин застенчивый обожатель. За сценой - Строение, отдалённо напоминающее избу, только маленькое, ни адекватного входа, ни окошек не наблюдается, взамен фундамента имеющее, стыдно сказать, что-то совершенно несолидное. Всевозможная неведомая таинственная фигня вместо зверей (но категорически не чупакабра, поскольку не в жанр), неведомые дорожки – а, не, это уже антураж пошёл, ну или элементы задника-декораций, извините, автор не шибко различает подобные нюансы. Всё, действующие лица кончились. Хотя нет, как же – а там ещё должны быть много кто: Кащей чахнущий (туберкулёз, видимо, он чахоткой ещё называется. А надо было потому что кашу со щами хорошо кушать, вот и был бы здоровый КашЩей, а то иссох весь); …нет, надо лучше по очереди, а то Кащей это там последний упоминаемый гением персонаж из лукоморчан. И он, кстати, царь. А не просто так. Тогда по порядку – прекрасные витязи в количестве тридцати штук плюс ихний общий черноморский дяденька, штук один, наружность не описана, возможно не столь уж прекрасный собой; - мимоходный королевич, к нему ещё один царь, этот безымянный, не исключено, что Грозный, за свирепость прозванный Василичем. Пелененный… маленький, может? ну непонятно, почему в пелёнке, да ладно; - несучий колдун, под ним на бороде мотается богатырь. Эти оба в облаках, черезлесах, черезморях, и к ним ещё прилагается глазеющий народ; - тужильная царевна темничная со служильным волком серой масти – дочка Василича, должно быть. Хотя стоп, откуда дочка, когда он же маленький ещё? Ну шут с ними, некогда разбираться; - бредучая самоходная ступа с находящейся в ней пожилой женщиной (баба – некультурное слово) растрёпанного вида, очевидно нетрезвой, поскольку принадлежащее ей транспортное средство перемещается неуправляемо; - Кащей, царь; золото, металл; первый - болезненного вида, скорее всего сожалеет о недостаточном количестве второго… эт чего, на второй круг штоль пошло? Тогда теперь точно все. Ну эти все за кадром остаются, они сюда и не поместятся. Они, значит, относятся все к видениям, заполняющим местность – лес, дол. Кроме того, по национальности вся эта публика однозначно русская. Ну и пахнущая соответственно духами «Русь».
Загибулина на берегу моря, на ней возвышается мощное красивое дерево с высокой раскидистой кроной, достаточно кряжистое, поскольку произрастает отдельностоящим. За ним виднеется волшебный лес, собственно, как и всё здесь, это место такое специальное. Ствол дерева, являющегося при ближайшем рассмотрении дубом, причём вполне облиственно-зелёным, обмотан достаточно толстой цепью, выкованной из металла жёлтого цвета. На цепи, свесив хвост и лапы (нижние), сидит мордатый Кошак, развалившись, изредка отталкивается от ствола и раскачивается, как на качелях. Выше над ним на толстом удобном суку в ещё более томной позе полусидя-полулёжа размещается придрёмывающая Руся. Дуб меланхолично вздыхает шелестящей листвой. Кошак. Э, на дубе!.. Ты чего там, хвостатая?! Спишь, что ли? Хорош дрыхнуть! Руся (не открывая глаз, расслабленно-лениво). Ну чего тебе? Кошак (почёсывая лапой пузо). Бросай, говорю, на массу давить! Вконец опухнешь, и так вон уже телеса какие нагуляла, сук скоро того гляди проломишь, даром что дубовый! И на меня ещё не ровён час сверзишься… Руся (по-прежнему не открывая глаз, скептически слабо машет ручкой). А ну тебя, балаболка… (слегка отворачивается). Кошак (вредным гнусавым голосом). И нечево нукать. Разлеглась тут, понимаешь! Тебе где полагается находиться, знаешь хоть, темнота? Где у тебя предназначенная к пребыванию твоя стихия, а? Взгромоздилась, вишь ты, красота семипудовая! Чего вот ты на дубу-то вааще делаешь, обломаешь дерево, а оно у меня подотчётное! Дуб сдержанно-неодобрительно вздыхает. Плавай вон иди давай! Море-то – вон оно, тебе туда, дурында! А её занесло сглупу на верхотуру незнамо зачем, взгромоздилась, корова, нависла тут… Руся (протяжно зевает). Не канючь, сво-а-ха-ха-лочь шерстяная… Кошак. Ныряй давай атседова! (разошедшись, сильно отталкивается задней лапой, теряет равновесие, лавирует хвостом.) Цепь жалобно скрипит, дуб сокрушённо вздыхает. Руся (презрительно усмехается). Ты сам раньше моего рухнешься, эквилибрист недоделанный. А меня сюда сам Пушкин посадил, чтоб ты знал! А ещё учёный называется, сам ни уха ни рыла, только и умеет, что блатной шансон орать! Кошак. Ну, ну, продрала глазки, сразу и варежку разинула. Не с той ноги что ли встала?.. Хотя какая нога, о чем эт я – да у тебя ж и ноги-то вон склеились, валяешься здесь, как есть тюлень… Руся (уже негодует). Отвянь, мохнорылый, не то вон щяз желудей наберу, их тут на дубу полно!.. Дуб недовольно вздыхает, шумит листьями, покачивает ветками. Кошак (доволен, что задразнил Русю, жмурится, подмурлыкивает). Прома-ажешь, косор-мр-укая… На Пушкина она всё кивает, пф-пф… А кому они сейчас сказки-то нужны, они уж давным-предавным из моды-то вышли, ну и чего их рассказывать?! Уж новые сказки придумала жизнь!.. Руся (обличительно). Дак а ты их и новых не знаешь, у тебя ж телевизора ведь нет, и старые позабывал! И как вот ты, коснись ревизия, станешь их говорить-то? А оно в твои непосредственно служебные обязанности, между прочим, входит! Кошак (уязвлённо подёргивая усами). Ой да лан, а то прям не найду штоль чего набазлать?.. Велика премудрость, тоже мне, наплести с три короба, чай, академиев кончать не надо… Руся (вошла в раж, размахивает руками, в запальчивости). А я вложу!.. Мне таких соседей не надо малаграмматных! Эт ведь знаешь что, это на минуточку тебе неполное служебное соответствие, вот так вот! Тебе по должностной инструкции полагается что? пральна, при следовании в правую сторону заводить патефон, чтоб ухи в трубочку не сворачивались от собственных твоих воплей немузыкальных. Ну? И где у тебя патефон?! Кошак. Да он малоценка списанная, обалдуйка! Чо б ты понимала в булгахтерии! Руся. Да ты его загнал! И я даже знаю кому и почём! Штож ты думаешь, мне подружки-русалки всё-о порассказали, к ним на дискотеку витязи морские с тем патефоном ходят!.. А в процессе перемещения обратным рейсом, то бишь налево когда ходишь – то должен говорить разученную для этого случая специальную сказку. Причём в круглосуточном режиме! Написано русским по белому – и днём и ночью, без права сна! Что, съел, блохастый?! Кошак (встопорщив усы и натаращив когти, нервно дрыгает хвостом). А сама… а сама… За дубом со стороны леса в кустах слышен отчётливый шорох. Шш-ш-шухер! Руся, испуганно-задавленно визгнув, с вытаращенными и без того выпуклыми глазами заполошно пытается принять маняще-расслабленную позу на своём суку. Кошак, резко оборвавшись, несётся, балансируя по шаткой цепи, к краю могучего корявого ствола, принимается, вальяжно с раскачкой вышагивая, горланить «на речке, на речке, на том бе-ережо-очке…» Из куста осторожно высовывается классическое воронье гнездо, характеризующееся торчащими из одной точки сикось-накось враскорячь понатыканными палочками-веточками. Гнездо замедленно ворочается вправо-влево, из-под него поблёскивают глазёнки, при ближайшем рассмотрении становится видно, что сие сооружение являет собой голову Лёшика. Лёшик потихоньку вылезает из куста, оказываясь чем-то вроде пенька с корневатыми ножками и сучковатыми ручками. Покивав гнездом на голове, направляется к дубу, облегчённо выдохнувшему при виде своего местного лешего. Леший (приблизившись). Да проведать вот завернул, привет честной компании. Здрасть, Дуб Дубыч. Здорово, Котофей. Русенька, приветствую. Дуб приветственно помахивает ветками, шелестит листьями. Руся (жеманясь). Ох, Лёшик, ну вечно ты пугаешь… подходи поближе, чего там встал. Кошак (для виду закатив глаза и приложив одну лапу вроде как к сердцу, подкошенно обрушивается на цепь, цепь звякает, дуб сокрушённо вздыхает). Лёшик-балбёшик, тыщу раз тебе говорил, не прекратишь так из куста выползать, когда-нибудь тебе для профилактики нечайно разворошу твоё гнездо. Леший (оказывается, это наш Лёшик). А я чего, я это хожу так… брожу… Кошак (с наездом, как всегда). А чего вот ты, спрашивается, бродишь-то не по делу? Ладно бы ещё шёл, куда надо, а то – «брожу»! Бродячие это вон псы поганые , пфш – пфырр на них, я вот, к примеру, поцепикругом ходячий, Русяка вон - на дубу сидячая, балбесиха, хотя ей вовсе плавать бы полагается. А не на сухопутном дереву отсиживаться. Но раз, дескать, посадили, то и сидит как миленькая, остолопка толстомясая… Дуб тяжко вздыхает. Лёшик (увещевательно отгораживаясь лапками-веточками, несогласно покачивая гнездом-макушкой). Ну вот зачем ты так, Котейко? Русенька умница и вообще очень привлекательная… Дуб согласно машет веткой. Кошак (глумливо) Гы-гык! Тили-тили! Лёшик (продолжает) …а брожу я тоже не по собственному капризу, а в соответствии с предписанием – как Пушкин сказал «бродит», так и… Кошак (перебивает). Ну, завёл шарманку! Как вы вот все любите-то на Пушкина стрелки переводить при малейшем шухере! Чуть что, дак сразу – а это Пушкин так написал, все вопросы к Пушкину! Лёшик (разводя ручками). Ну… да. Руся (прихорашиваясь). Ой, Лёшик, да что ты с этим башибузуком разговариваешь, тьфу на него три тонны тины, иди посекретничаем! Ну, рассказывай, как с чудесами-то? Которые где-то «там»? отыскал, нет? А то я ведь жду, между прочим! Кошак (хамски-сварливо). Жди-дожидайся, дурёха ты зелёная! Он ежли чего сыщет, так кикиморе небось отопрёт по-свойски. Он потому что леший, а не водяной тебе. Завели, понимаешь, тоже моду на нетрадиционную ориентацию. Хотя запал сдуру на тебя мокрушницу смазливую, так кикимора она ведь тоже болотная жительница. Э-э, ты хвостищем-то не хлыщи давай, чуть с цепи меня не сшибла, охламонка! Ревнует она, понимаете ли! Я причём? Я правду говорю, ничо не придумываю! Дуб осуждающе-тяжко вздыхает. Руся, отвернувшись, всхлипывает и трёт глаза волосищами. Лёшик (растерявшись и понурившись). Русечка… да что же это… рыбонька моя… Как вот только, Котофан, не стыдно, напраслину такую?.. Руся… послушай меня… я ведь брожу-брожу, а поневоле постоянно сюда выбредаю… Дуб вдыхает листвой и затаивает дыхание, Кошак издевательски прищуривается. Потому что я же всё уже продумал, и чудо своё нашёл, никакие больше другие чудеса меня не интересуют… они мне без надобности! Руся (умильно взглядывая на него сквозь слёзки, плаксиво). Да-а?.. Лёшик (решительно, но запинающейся скороговоркой, чтоб уж враз). Русенька, реши мою судьбу, чтоб мне бродить уже счастливым! Спустись в мои объятья, красавица моя, и будем жить вместе! Я уже избушку сговорил, она согласна с поляны из лесу сюда к берегу перебраться, чтоб тебе к воде поближе… ей только ножки свои куриные поразмять, и притопает… и зажили бы… Дуб умилённо вздыхает Дуб Дубыч, а на дежурство я Русеньку приносить стану… Кошак (укатывается со смеху, еле удерживаясь на болтающейся цепи). Во, блин, даёт, тихушник! Уже и хату снял! Давай-давай, убалтывай, мне хоть угроза обрушения этого жиртреста перестанет нависать! Руся (радостно-заинтересованно) А бабушка Ягуша, она как же? Лёшик (счастливый очевидным Русиным согласием). Так ведь она надысь ещё переехала! Дуб с Кошаком (хором). Да-а?! Куда?! Лёшик (сияя, нелепо приплясывая вкруговую). Дак Кащей её усва-атал, ну кому-у же ещё-ё! соседку-то мою-у! Кошак (хлопая себя лапой по макушке, крутя хвостом). Не, ну я фигею с лукоморского нашего дурдома! И эти два пескотряса на старости лет отчебучили! Дуб (разводя ветвями). Да ну-у! Ну во-от! Кошак (едва не слетев от неожиданного открытия с цепи). Па-агодь! Эта… Дуб!!! Ты эта чо – разговарювать штоль умешь?!? Дуб (утвердительно вздыхая). Ну… да. Кошак (восторженно носится кругами по цепи). А чего ж ты отмалчивался-то, дубина ты стоеросовый! Эх, кр-расота! А то я уж расстроился было – с кем же мне перебрёхиваться-то! (усаживаясь на цепи). Ну, раз ты говорящий… Руся соскальзывает с сука на ручки к Лёшику, дуб подстраховывает ветвями. Лёшик кружит Русю, запутывается ногами в её длиннющих развевающихся волосищах, чуть не сваливается, оба хихикают. Уносит Русю с берега в лес. Дуб, прощаясь, машет веткой). Во, во! Два влюблённых адиёта… Поволок свой центнер счастья!.. (Заложив лапы за спину, вышагивает по цепи). Так, ну чё, дуб, скажешь? Ты вот с какого перепугу сюда вылез? Здесь вон до воды рукой подать, причём солёненькая водичка-то, тебе с неё ведь кирдык! Ты же – де-ре-во! Тебе где положено расти, как всем приличным деревам, – ватыманна, в лесу! Вот кто тебя сюда воткнул? Дуб (негодующе вздыхает). Дак ведь Пушкин же! Кошак (машет лапой) Э-э, и этот туда же! Ва-али всё на Пушкина! (Дрюпается на цепь, чешет лапой шею. После чего ёрзает задом по цепи, заговорщицки). Дуб, а дуб, а давай с тобой цепь на цветмет сбагрим?.. (цепь обалдело звякает). Дуб (сокрушённо вздыхая). Охо-хонюшки… Чума, а не квартирант… Занавес. Не, занавеса то есть нету, просто закругляться уж давно пора.
_________________ Что, не ждали? А зря-я-я...
|