Полки книжного червя

Часть первая.

Ливень хлестал вот уже который день. Для Михана не было плохой погоды, но ряса промокла насквозь, и это жутко мешало идти. Его ученик, молодой, но рьяный священник, то и дело возносил молитвы господу и поправлял тяжёлый капюшон. Господь, в ответ на мольбы, награждал путешественников изрядными порциями воды, которые те со смирением стирали со своих лиц.
- Клирик! Эй, клирик! Помоги девушке речку перейти! А я тебя не обижу, всё будущее, как на ладони выложу!
Монахи остановились. Было неясно, к кому именно обращалась молодая цыганка, выжимавшая свои пышные волосы прямо в реку, но других клириков они поблизости не видели. Михан бодрым шагом зашагал по направлению к ней, а второй монах остался стоять в задумчивости, глядя своему наставнику вслед.
- Какой симпатичный клирик! И не побрезговал цыганской девушке помочь, - черные угольки-глаза прищурились, а улыбка обнажила белоснежные зубы, которые довольно красиво, как про себя отметил Михан, контрастировали со смуглой кожей.
- Бог нам помогает, почему бы и мне тебе не помочь – или под разными небесами ходим? – Михан подмигнул цыганке. – Как звать тебя, дитя моё?
Клирик подошёл к девушке и взял её на руки, приподняв над землёй на целый метр.
- Тау зовут меня, - цыганка прижалась к широкой груди монаха. - Расскажу я тебе, монах, о прошлом твоём пасмурном, о настоящем поведаю туманном и будущего завесу приоткрою таинственную.
- Пути господни неисповедимы, цыганка, - монах по колено вошёл в ледяную воду ручья.
- Так ли ты в этом уверен, Михан?
Монах вошёл в воду по пояс. Холодку подбавило и то, что он не называл цыганке своё имя. Впрочем, он решил промолчать и начал старательно выискивать брод.
- Ты дрожишь, дитя моё. Тебе нужно согреться. Где твой табор?
- Нет у меня табора, клирик, ушла я из него. Вольная моя жизнь вольная, как полёт сокола, как ветра порыв…
«Только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу» - вспомнил строки из Писания Михан.
- Много ли ты об угождении плоти, клирик, знаешь? – Тау засияла белоснежными зубами.
«Так эта бестия мысли читает, вона как…». Но монах и тут решил промолчать.
Когда цыганка встала на ноги, она протянула Михану руку:
- Точно не хочешь, чтобы погадала? Всю правду расскажу!
- Благослови тебя отец небесный, дитя моё, а правду я и сам узнаю!
- Как хочешь, Михан, знай только: не раз ещё тропинки наши пересекутся, ой не раз. Ждут тебя дорогая дальняя да дела опасные, друзья верные и враги кровные.
На том и порешили. Цыганка грациозно зашагала вдаль, а монах, поглядев ей вслед, повернул на прежний путь, к ученику своему.
Всю дорогу до монастыря ученик Молчал – не молился он более и ни о чем не спрашивал. И только перед самой дверью он излил всё, о чем думал последние несколько дней:
- Михан, мы же монахи! Мы принимали целибат! От женщин одно зло, от них надо держаться подальше! Зачем ты это сделал, она ведь цыганка к тому же!
- Мой юный друг, я оставил эту девушку возле той реки. А ты, похоже, нёс её на себе всё это время, да и сейчас никак отпустить не можешь, - он хлопнул ученика по плечу и открыл дверь храма. У него было ещё много дел.

- Не мог бы ты закрыть окно? – Михан громко чихнул, и едва не задул свечу – Я замерз.
- Извини, учитель – ученик поспешно захлопнул створки.
- Всё же постоянный дождь утомляет – вздохнул Михан и перевернул страницу лежащей перед ним огромной книги.
На обложке значилось «Деяния святого Фица, во дни его служения среди язычников, коими он и был замучен до смерти». Конечно не очень весёлое чтиво, тем более, что Михан читал эти деяния уже не раз и не два, но чем ещё заняться вечером в монастыре? Хотя сегодня деяния святого Фица казались особенно скучными. Может из-за барабанящего за окном дождя, а может просто настроение не то.
- Пойду я, пожалуй, спать - Михан зевнул и поднялся – Ты тоже не засиживайся. А то снова будешь на службе клевать носом.
Но едва он сделал пару шагов, как в их келью осторожно постучали.
- Входи.
В узкую дверь протиснулся один из монахов.
- Извини, брат, что мешаю отдыхать. Отец настоятель просит тебя спуститься в холл.
- Это ещё зачем?
- В монастыре гости.
- Вот как? Поздновато для гостей.
- Мне пойти с вами? – ученик оторвался от чтения.
- Да. Пойдём. Не стоит заставлять отца настоятеля ждать.
Спустившись в большой холл они ни застали странную картину. Перед сгорбленной фигурой настоятеля стояли пятеро высоких незнакомцев в рясах, и Михан сразу увидел надетые поверх мокрых ряс кольчуги. Между незнакомцами на полу сидел ещё один человек. Невысокий, тощий. Худое лицо обрамляла бородка, слипшаяся от засохшей крови. Правый глаз заплыл, а лицо покрывали уже успевшие посинеть кровоподтёки. Шею незнакомца охватывал железный ошейник, от которого к рукам и ногам тянулись цепи, а в рот был вставлен кусок широкой верёвки, видимо, чтобы не давать закованному говорить.
- Брат Михан – настоятель увидел его и махнул старческой высохшей рукой – Эти братья из вашей курии. Это брат Михан. Наш инквизитор.
- Я брат Мурнео – вперёд выступил дюжий монах с длинным мечом на поясе – Мы хотим попросить здесь прибежища на ночь.
Михан посмотрел на закованного в цепи человека. Мурнео кивнул.
- Этому тоже нужно прибежище. Желательно в подвале. Есть у вас тут камера для еретиков?
- Даже две. Это еретик?
- Хуже.
- Хорошо. Идёмте ко мне, брат Мурнео. Я разберусь, отец-настоятель, идите отдыхать.
Старик сонно кивнул и поддерживаемый двумя монахами заковылял к себе.
- Покажите братьям, куда отвести еретика. Потом накормите их и покажите где отдохнуть.
Четверо инквизиторов подхватив закованного, ловко потащили его за одним из монахов, а Михан повёл Мурнео к себе. Налил гостю пива, дал хлеба и сыра.
- Откуда вы?
- Из Ланца.
- Далековато забрались.
Мурнео покивал, потом сделал хороший глоток и начал рассказ:
- Понимаешь, брат, я бы и рад не быть здесь. Но барон Торвальд, чтоб его Господь наказал поносом, приказал доставить этого выродка в Ранциг. Вот и доставляем.
- Неужели епископ Ланца не мог сам разобраться с еретиком?
- Ещё как мог. Только это не простой еретик. Он убивал священников.
- Что?!
Мурнео сыто отрыгнул и откинулся на спинку стула:
- Именно так, брат.
- Но зачем?
- На допросе ублюдок утверждал, что на тех, кого следует убить, ему указывали некие голоса. Невидимые голоса.
- Одержимый?
- Трудно сказать. Наш экзорцист его осмотрел. Говорит, что это скорее всего одержимость, но очень уж странная, и демона изгнать не получится. Да и зачем его изгонять? Этот тип зарезал семерых священников, и на костёр выродка вполне можно отправить вместе со всеми его «голосами».
- Так почему же не отправили?
- А вот тут как раз и появился барон Торвальд. Один из убитых был его младшим братом. И его светлость пожелал лично содрать с убийцы шкуру. Собственными, так сказать, руками. А так как его светлость весьма дружен с епископом, тот естественно пошёл навстречу такому, скажем так не очень умному пожеланию. Вместо того, чтобы четвертовать выродка на месте, и забыть о его существовании.
- Мда – Михан озадаченно почесал бороду.
- Мы уж хотели пристукнуть гада по-тихому. В лесу. А епископу сказать, что убежать, мол, хотел. Так получилось, что ж теперь поделаешь. Не решились. Но, слава Господу, завтра к полудню уже в Ранциге будем. Так что всё считай позади. А то по дороге такого наслушались.
- Какого, такого?
- Он нам и угрожал, и уговаривал. Даже обещал показать место, где сокровища зарыты, только бы отпустили. А уж когда этот ублюдок начинал чужими голосами разговаривать, даже мне не по себе становилось.
- Чужими голосами?
- Точно. И рычал, и выл, и визжал. А иногда нёс какую-то околесицу. Кричал, что мы все сгорим. И вот ещё что – Мурнео понизил голос и наклонился к Михану – Вы скажите здешним монахам, чтобы они с убийцей не разговаривали. Вообще пускай ему рот не развязывают. Мои ребята, конечно, проследят, но мало ли. Ему нельзя разговаривать.
- Это почему?
Мурнео помялся и как-то неуверенно ответил:
- Пока мы его везли он нам…. Ну, в общем, сами понимаете, человек грешен. Всякое бывает. Но откуда этот гад про это знает?
- Про что, про это?
- Ну-у-у, например, про то, что брат Лерко на прошлой неделе ходил к падшей женщине. Он конечно покаялся, и наказан был как положено, но как этот выродок то про это узнал? Как он узнал, что мой отец наложил на себя руки? Что брата Санджо воспитывали в публичном доме? Что у него был сын, который умер от дурной болезни? И не только это. Откуда он всё это знает? Знает такие вещи, что и сам себе бывает признаваться не хочешь? А он знает. И не ошибается. Страшно это, брат Михан. Ведь на вид, дерьмо дерьмом, пальцем придушить можно. А как рот откроет, так страшно. Зря его не убили сразу, ой зря.
Михан задумчиво смотрел в окно. Потом спросил:
- Как его зовут?
- Он говорит, что забыл своё имя. И называет себя Мао.

- Чем ты так опечален, учитель? - Михан с юным учеником вернулись в свою келью. У инквизитора был и правда печальный вид, но делиться своими истинными переживаниями он с учеником не стал.
- Да что-то зуб разболелся - ноет и ноет. Надо будет святому Христофору вознести мольбы.
- Мне помолиться за тебя?
- Да, будь добр...

Когда ученик вышел за дверь, Михан с громким хлопком закрыл деяния святого Фица. Пламя свечи задрожало, отчего келья на миг приняла таинственный и немного страшноватый вид.

Клирик подбежал к скамье и не без труда - радикулит давал о себе знать - извлёк из под неё тяжёлый сундук. Сундук был обит кожей, покрытой многочисленными записями на древних языках, и по виду ему было не меньше пяти веков. Михан полез за пазуху, достал большой серебряный ключ и вставил его в замок сундука. Раздался щелчок и крышка медленно приподнялась вверх. Всё это время Михан беспорядочно нашёптывал: "Не может быть. Вернулись. Да быть не может. Изгнали. Всех изгнали. Не могли. Не могли вернуться".

За дверью послышались чьи-то шаги и Михан резко захлопнул крышку, усадив на неё своё широкое седалище. Шаги затихли, "наверное, гостей разводят по их покоям" - решил Михан и снова открыл сундук.

Чего только не было внутри! Распятья всех форм и мастей, баночки и колбочки, какие-то странные свёртки и свитки - много много свитков. Михан разгрёб все эти залежи и достал с самого дна криптекс - хитроумное приспособление, защищавшее древние письмена по средством введения специального слова. Слово "набиралось" на колёсиках, и если оно не совпадало с правильным, то внутри разбивался сосуд с уксусом - и прости прощай, тайное послание. Михан осторожно, дрожащими руками извлёк криптекс на свет. Закрыл сундук и ногой пихнул его подальше под лавку.

При свете свечи криптекс выглядил особенно таинственно - и не зря. Годы кропотливой работы инквизиторов всего мира, планы, войны, отчёты, заклинания и прочая бесценная информация - всё это сейчас было у Михана в руках. Всему этому он посветил свою жизнь - борьбе с ними. И сейчас, похоже, они снова вернулись.

Не успел клирик притронуться к барабану букв на криптексе, как в дверь постучали. Монах судорожно запихнул криптекс себе за пазуху, хлопнулся на стул, раскрыл жизнеописание Фица и сделал вид, что усердно трудится, черпая мудрость веком с поблёклых страниц.

- Войдите.

- Брат Михан – в комнату заглянул монах, отвечающий за кухню – Я иду спать. Нужно ли кормить еретика?
Михан задумался. По всему выходило, что необходимости кормить убийцу не было. Завтра к вечеру за него примется барон Торвальд, так что помереть с голоду негодяй не успеет. Но почему бы и не покормить? Наконец он решился:
- Иди, отдыхай. Я сам отнесу ему немного хлеба.
Шагая по коридорам монастыря с куском хлеба в одной руке и свечой в другой, Михан ловил себя на мысли, что не совсем понимает причины данного решения. Да, ему отчего-то захотелось поговорить с этим странным убийцей, но о чём он будет с ним говорить? О чём можно говорить с сумасшедшим?
Каменная лестница, вытертая множеством ног была, наверное, самой старой во всём монастыре. Поначалу здесь было несколько пещер, в которых жили первые монахи, но потом над пещерами построили монастырь, а в пещерах соорудили своеобразную тюрьму, для нужд местной инквизиции.
Из трещин в стенах сочилась вода, образуя на полу маленькие лужицы и когда Михан наконец оказался у дверей одной из камер одну ногу он основательно промочил. У дверей на широкой лавке дремал один из подчинённых Мурнео. Услышав шаги, он вскочил и удивлённо уставился на инквизитора.
- Я ему хлеба принёс.
Стражник растерянно заморгал. Потом, замявшись, произнёс:
- Но брат Мурнео….
- Не волнуйся – усмехнулся Михан, видя, что парень ещё совсем молод – Я всё понимаю. Но я старше по должности, чем брат Мурнео. В пять раз.
Он вытянул руку, и ошалевший стражник уставился на перстень с печатью курии. Потом вытянулся.
- Да успокойся ты. Я же не дурак. Я его только покормлю. Не освобождая рук. То, что я сижу в этом монастыре, не значит, что я не в курсе, как вести себя с подобными типами.
- Конечно, брат – паренёк торопливо открыл камеру и Михан вошёл.
- Закрой за мной. И откроешь, только если я лично это прикажу.
- Слушаюсь, брат – похоже «демонстрация должностей» произвела на парня впечатление.
Когда дверь закрылась, Михан поставил свечу на пол, так чтобы она освещала привалившегося к стене пленника, и осторожно снял веревку, завязывающую ему рот. Человек зашевелился и открыл глаза.
- Я принёс тебе поесть.
Мао молча смотрел на инквизитора.
- Ты понимаешь?
- Да.
- Я не буду освобождать тебе руки. Придётся тебя покормить.
Он протянул хлеб. Мао пару секунд не двигался, потом потянулся и откусил кусок. Пока убийца жевал, инквизитор рассматривал его. Ничего особенного. Действительно щуплый, совсем не геройского вида. Глаза какие-то отстранённые. Словно у слепого.
- Скажи, зачем ты это сделал?
Мао проглотил и потянулся за новым куском. Потом пожал плечами.
- А почему нет?
Михан озадаченно смотрел на него. Такого ответа он не ожидал.
- Ты убивал священников просто так?
- Ну ты же кормишь меня с рук просто так. Почему бы мне не убить кого нибудь просто так?
- Это не ответ.
Казалось, убийца задумался.
- Пожалуй, нет.
- Тогда зачем?
- А ты, правда, хочешь это знать?
- Раз спрашиваю, значит хочу.
- Хочешь, значит. Ну, хорошо. Так было нужно.
- Но зачем?
- Теперь у них не родятся плохие дети.
Михан озадаченно уставился на сумасшедшего:
- Какие ещё дети?
- Те, из-за которых умрут хорошие люди. Разве непонятно? Я ведь не виноват, что все они оказались священниками.
- У священников не бывает детей.
Убийца рассмеялся.
- Скажи это своей дочери.
Михан окаменел. Руки вдруг сжались расплющивая последний кусок хлеба.
- Что ты сказал? – он произнёс это очень тихо, но Мао постарался отодвинутся.
- А что?
- Откуда ты…. Как ты…. Повтори, что ты сказал.
- Понятно. Ты считаешь, она умерла – Мао ухмыльнулся – Могу тебя обрадовать.
- Где? Где она?
- А вот этого я тебе не скажу. Можешь начинать пытать.
- С чего ты взял, что….
- Слушай меня, святой убийца – Мао вдруг дёрнулся вперёд – Да я знаю про твою жену. Знаю, кто её убил. Знаю, где сейчас твоя дочь. Откуда? Ты ещё не понял? Я это вижу. Смотрю на вас и вижу. Все ваши слабости, все ваши пороки, всех ваших ублюдочных потомков, все, что вы принесёте в мир. И мне противно это видеть. Но мне совсем не хочется подыхать здесь. Поэтому ты поможешь мне. Или я ничего тебе не скажу.
- Я не стану тебе помогать.
- Станешь, святоша, станешь. Ещё как станешь. Потому что Василёк хотела бы, чтобы её дочь избежала той участи, которая ей уготована. Помнишь, этот разговор? Хочешь, расскажу тебе, что твоя женщина произнесла, прежде чем умереть? Слово в слово. Вспоминай. Она сказала – «Любимый, пожалуйста, сделай всё….»
Не дослушав, бледный как смерть Михан шарахнулся в сторону. Потом забарабанил в дверь.
- Завяжи ему рот – бросил он стражнику и, не глядя под ноги, бросился наверх.
А позади, слышался хохот, того, кто не должен был знать, но знал, как Михан наедине называл женщину, про которую не знал никто.

Тау шла вперед, просто - вперед по раскисшей дороге, ноги скользили по глине, мокрая юбка прилипала к ногам противным холодным компрессом, Вода проникала в волосы и стекала ручейком за шиворот. Вобщем, уход из табора оказался совсем не таким приятным, как казалось вначале. Хотелось есть, а деревня, богатая и полная деревенских клушек,желающих все узнать о своей судьбе, ни как не появлялась на горизонте.
Она уже почти отчаялась, когда вдруг услышала сзади чавканье грязи под лошадиными копытами и скрип телеги.
- Эй, красотка, садись, подвезу!- пьяный мужик лет пятидесяти, неопрятный и бородатый похлопал по телеге, приглашая ее сесть. Тау обрадовано замахала головой в знак согласия, догнала телегу и, подпрыгнув, уселась рядом с ним.
- Спасибо, дедушка, я в долгу не останусь.
- Какой я тебе дедушка?
- Ну, дяденька, - Тау примирительно улыбнулась, - сейчас погадаю, расскажу, что тебя ждет.
- Зачем мне твое гадание? Я и так знаю, кто меня дома встретит - старуха моя.- черные глаза его мрачно сверкнули, - А ты вон какая славенькая... Куда идешь-то?
- Так в деревню вашу, - Тау мокрым воробышком сидела на краю телеги, пошевеливая грязными босыми ногами, - Далеко еще?
- Да нет, с полчаса ехать, - он попытался обнять девушку, но телегу тряхнуло, он промахнулся и неловко отвалился на спину, - Ай! Мать-перемать, тпру, кобыла беспутная! Паадлюка, волчья сыть!
Лошадь послушно остановилась. Мужик с трудом поднялся и схватил Тау за руку.
- Иди-ка ко мне! - дернул за руку, уронил ее на телегу тяжело навалился сверху, дыша перегаром и пытаясь задрать ей юбку. Тау лихорадочно, но безрезультатно вырывалась. Мужицкие руки грубо и беспощадно пробирались к намеченной цели. Ей удалось выдернуть нож из-за корсета и в следующее мгновение воткнуть насильнику в поясницу. Мужик на секунду замер. Взревел. Из последних сил девушка вырвала нож и опустила его снова, но выше, в спину. Мужик отпрянул, встал во весь рост, шатаясь и трезвея на глазах.
- Ты что сделала, тварь!
Тау воспользовалась моментом, отскочила в сторону и встала, держа окровавленный нож перед собой.
- Не подходи, убью!
Но мужику было уже не до нее. Он несколько раз шагнул в ее сторону и вдруг осел прямо в дорожную грязь, мацнул себя по спине и уставился на окровавленную руку, - Гадина, ты что сделала... - прорычал и свалился на спину, глядя в небо невидящими глазами.
Дождь заливал его лицо, стекленеющие глаза и открытый рот, лошадь переминалась в упряжи с ноги на ногу. Её не касалось всё происшедшее, она устала и хотела домой.
Тау боязливо подошла к лежащему в грязной луже человеку, толкнула его ногой и снова отскочила в сторону. Мужик не шевелился. Надо было на что-то решаться. Можно было пойти в деревню, списав убийство на разбойников, но - лошадь! Оставить так удачно подвернувшееся животное, подарок небес, было свыше ее сил. Цыганка, подавив страх, обыскала мужика и, вытащив у него их кармана мешочек с монетами, не глядя положила его к себе в суму. Потом подошла к лошади, обрезала кожанные ремешки упряжи, оставив одну уздечку, привычно вскочила на лошадь и рванула с места в карьер, пришпорив ее босыми пятками.

***
Отъехав на некоторое расстояние и успокоившись, Тау остановила лошадь . Путь в деревню был ей теперь заказан, но она так замерзла под проливным дождем и проголодалась, что немедленно нуждалась в крове и пище. О том, что с ней произошло, Тау старалась не думать, не оценивать свои и чужие поступки. Она просто приняла произошедшее за данность. Вспомнив о встрече с монахами, она подумала, что поедет к ним. Не выгонят же божьи люди путницу, нуждающуюся в их помощи!
Она вскочила на коня и медленно поехала по дороге, куда ушли монахи. Лошадь, видимо, измученная прежней дорогой, медленно плелась по грязи, опустив голову, лишь изредка исповоль посматривая на свою новую всадницу умным карим глазом. К ее счастью всадница была легка и незлоблива, в отличии от прежнего хозяина, частенько охаживавшего ее палкой. Кобылка чувствовала, что жизнь ее, жизнь битой хозяином рабочей лошади, меняется и, кажется, в лучшую сторону. Впрочем, ей было уже пять лет, и богатый и нерадостный жизненный опыт заставлял воздерживаться от окончательных умозаключений.
Через полчаса неторопливой езды Тау увидела монастырь, окруженный высоким забором. Заехав с дороги в лес, она привязала лошадь на длинный повод, дающий ей возможность пастись, и пешком пошла к монастырю с одной лишь котомкой за плечами.
Забор был высокий, ворота глухие, и ей пришлось долго стучать в ворота палкой, подвернувшейся под руку, и кричать. Шум дождя заглушал звуки, и она почти отчаялась и сорвала голос, когда услышала, что дверь храма открывается, человек прошлепал по лужам к воротам и отодвинул засов. Ворота отворились.

Ночью в лесу было очень страшно – с каждым шагом Каса убеждалась в этом всё больше и больше. Было очень страшно и холодно. Пусть дождь не пробивался через сплошной покров леса, пусть сюда не заглядывал холодный ветер, но мороз всё равно то и дело пробирал её легко одетое тело. Казалось, что сам лес источает какой-то неестественный холод.

Девушка сидела на коряге и напрягала все свои усилия, чтобы не заплакать. Кто мог представить, что поход за грибами мог закончиться так печально? И ведь отошла-то от тропинки всего на два шага – глядь, а этой тропинки как не бывало! Незнакомые деревья, незнакомые звуки – незнакомый лес! Еще этот ливень…

Каса завязала волосы лентой, чтобы они не цеплялись за ветки, но это мало чем помогло. Камни и коряги оставили на её длинных ногах кучу царапин и ссадин. В конце концов, она выбилась из сил и присела на большую ветку.

«Папа должен был хватиться! Меня ведь уже очень долго нет! Только как он меня найдёт? Ведь Многоликий лес испокон веков известен своей непроходимостью… Нет, нужно выбираться самой. Только куда идти? И днем-то в этом лесу было очень мало света, а ночью и подавно не зги не было видно».

Полностью отчаявшись, Каса решила остановиться прямо на этом месте. Она нарвала сосновых веток и сделала их них настил на земле:

- Прости, сосенка, но я заблудилась и мне придётся тут переночевать…

Вдруг Каса услышала странный звук. Как будто что-то огромное прорывалось сквозь заросли у неё за спиной. И делало оно это с очень большой скоростью. Каса развернулась и звук тут же затих. Девушке стало не по себе. Она попятилась, зацепилась за сосновую ветку и упала, ударившись головой о дерево. В этот момент во тьме, прямо перед ней, загорелись два красных глаза. Послышалось неровное хриплое дыхание. Каса закричала:

- Прочь! Прочь, не подходи ко мне! Сгинь!

Владелец красных глаз, по всей видимости, проигнорировал эти требования и продолжал надвигаться на девушку. И тут произошло невероятное…

Откуда-то справа, описывая в абсолютной темноте огненную циклоиду, вылетел факел и упал на землю прямо перед Касой. Пламя факела озарило надвигающееся чудище, и Каса ужаснулась: это был оборотень. Вервольф же, поражённый внезапной сменой освещения, попятился назад и жутко завыл – от этого воя кровь в венах девушки похолодела…

В тот же момент строго между глаз человека-волка врезалась стрела. И тут же – две стрелы в сердце, одна за другой. Вой перешёл в хрип и существо, содрогаясь в конвульсиях, повалилось на землю. В следующее мгновенье, снова откуда-то справа, выскочил силуэт в тёмном плаще. Каса успела увидеть отражение факела в занесённом на мгновенье изогнутом клинке. Удар – и голова вервольфа покатилась прямо по направлению к ней, на ходу превращаясь в человеческую. Каса закричала, попыталась отползти назад, но упёрлась в спиной в дерево.

Человек встал с колена, спрятал клинок в складках своего темно-зелёного плаща, повернулся к Касе и снял с головы капюшон. В тусклом свете затухающего факела девушка сумела рассмотреть длинные каштановые волосы и улыбку, пробивавшуюся из под не менее каштановой бородки.

- Ки Беар, странствующий охотник! К вашим услугам, миледи, - он подошел к Касе, отодвинул сапогом голову оборотня в сторону и протянул руку в замшевой перчатке. Девушка потеряла сознание.

Михан сидел в своей келье при колеблющемся свете свечи.
Огромная книга лежала на столе перед ним, но он не читал. По привычке перебирал четки, и даже шептал слова молитвы, но мысли его блуждали далеко за стенами обители. Монах сидел абсолютно неподвижно, точно статуя. Таким образом он всегда подавлял желание бегать по келье, точно раненый тигр в клетке.
Легкий стук заставил его вздрогнуть. Михан закрыл глаза и крепко стиснул в кулаке четки, заглушая готовый вырваться гневный окрик. Затем он встал и отворил.
Все тот же молодой ученик стоял на пороге.
-Брат Михан, прости за беспокойство, - смущенно промямлил он.
-Что? - спросил монах чуть резче, чем хотелось бы.
-Прошу прощения, но настоятель настаивал. Он не может без твоего разрешения впустить никого.
-Так что, еще гости?
-Да, брат.
Решительно - сам Грэдезар решил превратить эту ночь в сплошную беготню. Больше всего Михан хотел, чтоб его оставили в покое.
-Так, э, примите их. Иди, брат, и скажи, что их можно принять. И все, кто еще придет в эту ночь, тоже пусть ночуют. А меня не тревожьте до утра.
-Прости, брат, - замялся монашек. - Но мы не знаем, как ты отнесешься к гостье.
-Гостье?
Женщина в обители. Только этого не хватало.
-Да. Девушка. Одинокая и мокрая. А еще она...-монашек сглотнул. - Цыганка.
Михан поднял на него глаза.
-Дитя нечистого?
Монашек побледнел. Все знали обманчивое спокойствие в голосе Михана.
Михан хотел обругать настоятеля, но вовремя одумался. Не при монашке. Негоже при младшем брате ругать старшего. Но это возмутительно. Зная его отношение к южным язычникам, он все равно, вместо того, чтоб выгнать ее, посылает монашка с вопросом. Михан прикрыл за собой дверь и направился по коридору, чтоб лично отчитать настоятеля.
-Постой, - сказал монашек. - Эта цыганка... Ну, она сказала... Это не мои слова, а ее! "Михану, который сурьезный такой у вас, приветик от меня передайте". И сказала, что ее зовут Тау.
Михан остановился. Поглядел на монашка и двинулся дальше по коридору.
В холле его ждал настоятель, которого под руку поддерживал дюжий церковный служка.
-Брат Михан, - обратился настоятель, - вот, не обессудь, цыганка пришла. Говорит, что тебя знает. Я бы ее сто раз выгнал, но тут такое...
-Пустите ее, - оборвал настоятеля Михан. - Проведите ее на сеновал, а я взгляну на ее лицо.
Он встал у мутного слюдяного окошка и сделал настоятелю знак. Тот, видимо, очень не хотел соваться под дождь и предпочел отправить во двор своего помощника. Вздохнув, здоровяк замотался в плащ, накинутый поверх рясы, спрятал голову под капюшоном и, точно ныряя в холодную реку, выскочил во двор. Внезапно Михан насторожился. Ему показалось, что сзади, из-за двери, ведущей в подземелья, донесся какой-то звук. Оттуда выбежал стражик, бледный, точно смерть, с перекошенным лицом. Увидев Михана, он подбежал, как будто хотел спрятаться за его спиной. Среди инквизиторов не поощрялись поклоны и прочие знаки ложного почтения, но стражник был готов бухнуться на колени.
-Прости, брат Михан, - прохрипел он, задыхаясь, - но сил моих уже нет. Этот, заключенный который, Мао, будь он неладен... Воет и воет... Я уже орал на него - все бесполезно. Жуть берет, сил нет. Точно волк на луну! Я уж и молился, и уши затыкал - все бесполезно. Мешаный он, как пить дать. А потом уставился на меня, точно на кусок дерьма, и говорит, тихо так, с улыбочкой, точно малолетнему ребенку, я чуть от улыбочки его не обосрался: "оборотни идут... иди и скажи - оооборотни идут... идиии и скажиии - они уже здееесь..." Можно, я хоть рот ему завяжу, а?
Михан моргнул. Взглянул на окрывшего рот старика, а затем, не сказав ни слова, выскочил под дождь. Михан помчался к казармам, где спали воины-монахи. Служка уже отворил ворота, и Михан встретился взглядом с черными глазами цыганки Тау. Не хотел он показывать ей лицо, а показал. Тау радостно улыбнулась, блеснула белоснежными зубами. Мокрая прядь волос прилипла к выпуклому лбу девушки.
Михан схватил за локоть дюжего стражника с алебрдой, который, кутаясь в серый плащ, пялился на красавицу:
-Звони тревогу. На на сейчас нападут. Все на стены.
-Чиво? - стражник раскрыл рот, обдав Михана удушливым запахом перегара и чеснока.
-В набат! Звони! А то голову сниму!
И Михан помчался к казармам.
Вскоре пробудившиеся стражники стояли на частоколе, целясь луками в туманную пелену дождя, и монастырский дозор из двадцати конных солдат выехал из тяжелых ворот. Высылать солдат было рисокванно. Но Михану нужна была информация. Если оборотней мало, где-то три-пять особей, рыцари их добьют, так как двадцать тяжеловооруженных конников представляли собой нешуточную угрозу. Если оборотней окажется много, рыцари просто ускачут под защиту стен. Много - это около десяти. Больше никогда не собиралось, за весь известный период истории. От конников в лесу мало толку, но Михан запретил рыцарям углубляться в лес, их задачей было лишь объехать монастырь по периметру, проехать по широкой дороге до деревни, которая кормила монастырь, проверить, все ли там в порядке, оставить там десять человек, а оставшимся десяти вернуться в замок. Десятка воинов и несколько десятков мужиков с топорами вполне хватило бы для отражения атаки десятка вервольфов.
Солдаты были отборными орденскими солдатами. Одеты они были в отличные доспехи - кольчуги двойного плетения, прочные кирасы гномской ковки, поверх доспехов стеганые туники с изображением орденского герба. Вооружены рыцари были мечами, секирами, булавами и боевыми цепами.
По законам майората младшим детям не оставалось ничего, как самим зарабатывать свой хлеб. Вот и шли они в монахи, так как ордена обеспечивали их приличным заработком, давали им лучшее оружие и доспехи. Да и после смерти им гарантировали вечное блаженство за помощь Делу Света.

- Хм. Только этого мне не хватало! - нахмурился Ки Беар. Он, конечно, женщин любил, но предпочитал живых и веселых, а не валяющихся в обмороке.
- Миледи! - он склонился над девушкой и потряс ее за плечо. Потом легонько хлопнул по щеке. Тщетно! Что же с ней делать? Воды в лицо плеснуть, что ли? Так она и так вся промокшая от дождя! Одна. В лесу. Что она тут делает, черт возьми?
- Миледи! - Ки Беар опять потряс Касу, - эй, да придите же в себя! Мне что, на себе вас тащить? вы же не моя добыча, чтобы я нес вас ... - тут он осекся и засмеялся. Наверное, какая-то мысль, мимоходом пришедшая ему в голову, показалась забавной. Он приподнял голову девушки, стараясь в темноте ночного леса разобрать черты ее лица. Но тут вдруг опять страшный вой вспорол тишину леса. Потом еще один. И еще. Звери были со всех сторон!
Ки Беар вскочил. Положение становилось критическим. И тут где-то совсем недалеко раздалось испуганное ржание!
- Лошадь. Второе чудо, - пробормотал Ки Беар, и бросился на звук.
Уже через несколько минут он вернулся, ведя за собой в поводу кобылу, которую оставила в лесу цыганка. Но, конечно же, он понятия не имел, как эта лошадь оказалась в лесу, да еще и привязанной к дереву! Но выяснять было некогда. Вой повторился. Звери приближались. Охотник еще раз встряхнул "добычу", и Каса наконец-то открыла глаза:
- Где я?
- Пока еще на этом свете, но если не сбежим - будем на том! Да садитесь же на лошадь, быстрее! Надо убираться отсюда, пока целы!
Он посадил Касу на найденную лошадь, сам быстро вскочил в седло, и быстро поехал вперед. Так быстро, как только можно было это сделать в ночном лесу. Правда, он знал тут каждое дерево, но лошадь-то не знала. Однако вскоре опять раздался вой - и это погнало лошадь вперед похлеще любых понуканий.Они неслись вперед в темноте, а вой все приближался и множился.
- Это волки? - спросила Каса испуганным шепотом, прижимаясь к груди охотника.
- Боюсь, что кое-что похуже, - ответил тот, - нам надо как можно скорее добраться до монастыря. Он тут, неподалеку. Там мы будем в безопасности.
Опять раздался вой, уже ближе, лошадь заржала, а Каса охнула, и едва удержалась от испуганного крика.
- Не бойтесь, миледи, монастырь близко, - Ки Беар ее успокаивал, хотя и ему было тревожно. Что случилось? Почему оборотней так много, и они действуют все вместе, словно их ведет кто-то? И уж не монастырь ли является их целью? Тогда - может быть, им надо наоборот, бежать прочь, а не спешить в пекло?

Дождь лил не переставая, окружив монастырь еще одной сверкающей небывалой высоты стеной. Деревья в блеклом свете пробивающейся сквозь тучи зеленоватой луны выглядели грозными великанами, армией зла, грозящей растоптать ничтожных людишек. Стражники устали стряхивать льющуюся со шлемов на глаза воду, все равно это было бесполезно. Луки валялись у стены, целиться все равно было невозможно, ведь факелы еле тлели, да и тетива луков отсырела. Оставалось надеяться лишь на свой меч или на то, что дождь прекратится или что тревога окажется пустыми ночными страхами. Всадники, выехавшие навстречу опасности, сгрудились в кучу на кромке леса, судорожно сжимая в руках рукоять оружия и не решаясь вступить глубже в темную, озаряемый редкими сполохами молний чащу.
Снова, в очередной раз раздался волчий вой. Не тоскливый вой, когда зимой замерзшие волки обреченно воют на луну, а радостный, предвкушающий сладкую добычу. От этого воя у всех людей, волею судьбы собравшихся в этом злополучном месте похолодело сердце, предчувствую страшное. Вот раздался еще вой, уже ближе. Мощный, многоголосый, казалось, он идет со всех сторон, окружая людей.
Внезапно раздался оглушительный гром, огромная молния расколола небо, осветив дневным светом все вокруг, в том числе сотни волков, обступивших монастырь кольцом горящих огнем красных глаз. И раздался треск расколотой молнией центральной, самой высокой башни монастыря. Началось!
Никто не заметил, как большой, метровой высоты, но самый заурядный валун у монастырской стены пришел в движение. Маленький черный карлик с горящими желтыми глазами молча двинулся, неуклюже топая ногами, к крепостной стене, будто бы намереваясь пройти её насквозь...

В это время в Скалистом городе Старейшина дварфов Йокль как раз заканчивал кружечку доброго сладкого пива, намереваясь после этого пойти обновить Рукопись, записав события прошедшего месяца. Рукопись Скалистого Клана это было самое святое и сокровенное сокровище всего клана. Здесь были записаны ВСЕ события клана - начиная с тех пор как прародитель клана Пьяный Ролштайнер, мучаясь похмельем, нашел в горах уютный пещерный комплекс, где впоследствии и основал Скалистый город. И заканчивая рождением в позапрошлом месяце у подметальщика Йорри пятнадцатого сына.
Только Йокль взялся за толстое медное кольцо и отворил тяжелую дубовую дверь в Хранилище Мудрости, как в глубинах горы раздался гром, сотрясший весь город. Едва устояв на ногах, похолодевший старейшина с замиранием сердца услышал треск. Тот самый треск, что знаком каждому рудокопу, работавшему в горах - треск раскалываемого камня. Огромная трещина разом проломила вековую твердь горы, разделив Скалистый город пополам. Ровно в том месте, где в Хранилище Мудрости лежала Рукопись. Ошалелый, цепляющийся за стену Йокль увидел как книгу охватило пламя от выплеснувшейся из разлома лавы и она мгновенно обратилась в пепел. Старейшина взвыл и, давясь своей бородой, начал биться головой об каменную стену подземелья, не забывая при этом крепко держаться за уступ.
-Не может быть! Неужели?! Ой-ой, началось...

Ыырг, мощный орк, младший вожак Красной Стаи, сытно рыгнул и положил ноги на теплое тело своей наложницы, кутаясь в одеяло из овечьей шкуры. Да, уже стало холодать в Степи по ночам, а Стая припасов еще не запасла достаточно для сытой зимовки. Честно говоря, между нами орками, еще никто и не начинал запасать ничего. Ыырг сам предпочитал нудной охоте и рыбалке весело ворваться на быке в людскую деревушку, потрясая копьем и самому забрать все, что нужно. Но этот упрямый Кыгырц из рода Осла, Главный Вожак, забодай его гном, не пошевелит и когтем, чтобы хоть что-то сделать для стаи. Ни воинов по всей Степи собрать, ни с Вожаками других стай погутарить, ни быков подготовить, ни молодняк для боя выучить. Хоть бы его тролль лягнул...
Вдруг в тишине степной ночи раздался оглушительный гром, всколыхнувший землю на многие лиги вокруг. Ыырг откатился к стене шатра и от страха немного обмочился. Однако гром замолк и раздались громкие крики и плач старух. Орк выглянул наружу и увидел как стойбище шатров Великого Вожака Кыгырца в центре поселения горит ярким жадным пламенем, а вокруг мечутся его наложницы.
Ыырг довольно ухмыльнулся. Теперь он будет Главным Вожаком Красной Стаи и уж он не допустит чтобы могучие орочьи воины подохли с голоду в то время как сытые людишки будут спокойно спать в своих постельках.
Держитесь, людишки, началось!

Мао тащили по лестнице так быстро, что ноги не успевали касаться ступенек. И пока его тащили, он смеялся. Было легко и весело. Когда вытащили во двор, Мао поднял лицо, ловя ртом дождевые струи. Его швырнули под ноги одетого в кольчугу инквизитора и сумасшедший рухнул как сломанная кукла. Но смеяться не перестал.
Михан с отвращением смотрел на убийцу.
- Говори.
- И создал Бог небо и землю….
Мурнео размашисто ударил Мао по лицу. Тот сплюнул кровь и хмуро посмотрел на него.
- Ты сегодня умрёшь. Тебе будет больно и страшно. Скоро. Хочешь, расскажу, как это произойдёт?
Мурнео побледнел и снова замахнулся, но Михан резким окриком остановил его. Потом склонился над сумасшедшим:
- Говори. Или я прикажу содрать с тебя шкуру. Прямо сейчас.
- Говорю. А что говорить?
- Что происходит. Кто нападёт? Зачем? Откуда?
Мао мгновение смотрел на инквизитора, а затем его тело выгнулось дугой, и он заверещал:
- КРОВЬ!!! СМЕРТЬ!!! ВСЁ В КРОВИ!!! МЫ ВСЕ УМРЁМ!!!
Монахи шарахнулись в стороны, но сумасшедший неожиданно прекратил бесноваться, скрестив ноги сел на полу, и засмеялся:
- Страшно было?
- Тварь!!!
Мао пожал плечами:
- Что ты хочешь узнать? Кто из вас сегодня сдохнет? Многие. Ты выживешь. Так что радуйся. Знаешь, как это страшно знать, когда ты умрёшь? Очень страшно. Ты не умрёшь. Сегодня. Доволен?
- Кто и откуда? Кто нападает? Почему?
- Не скажу. Какой смысл мертвецу помогать своим убийцам?
Михан тяжело дышал. Как же ему хотелось снести эту ухмылку одним ударом. Разрубить ублюдка, чтобы кровь хлынула фонтаном. Но что-то держало. Не давало убить мерзавца. И те слова, которые он услышал в темнице, держали тоже очень крепко. Нужно думать, эмоции сейчас вредят. Стараясь сдерживать голос, он как можно мягче произнёс:
- Умрём мы, умрёшь и ты. Поможешь нам, я постараюсь – он запнулся - Обещаю, что постараюсь, сохранить тебе жизнь. Я не гарантирую, но ты получишь шанс.
- Развяжи меня.
- Нет.
- И создал Бог небо и землю….
- Хорошо!!! – Михан устало провёл рукой по лицу – Мурнео, освободи его.
- Но…
- Куда ему бежать?
Мурнео некоторое время с сомнением смотрел на Михана, но, наконец, достал ключ и снял цепи. Мао встал и с удовольствие потянулся. Потом помахал руками, попрыгал.
- Ты доволен? Говори.
- Секунду – Мао замер, словно к чему-то прислушиваясь, потом кивнул и сделал три шага в сторону.
Мурнео дернулся следом, но в тот же миг сверху на него упало нечто. Поначалу Михан видел только чёрный мех, и оскаленную пасть, потом оборотень выпрямился во все свои два человеческих роста. Сознание Михана отмечало лишь детали. Надсадно кричащий Мурнео смотрит на оторванные по локоть руки, Мао прячется под стоящую неподалёку телегу, монахи разбегаются кто куда. Больше Михан не думал, тело действовало само.
Топор вонзился монстру в бедро, потом обухом ударил по оскаленной морде. Раньше этого было бы достаточно, но Михан постарел. Не ослаб, но постарел. Оборотень ревел так, что закладывало уши, а суетящиеся вокруг монахи пытались проткнуть его рогатинами. Михан знал, что монстр обязательно прыгнет вперёд. Они всегда прыгали. Но он пропустил. Удар в грудь отшвырнул инквизитора к стене, и на мгновение стало трудно дышать. Огромные когти проехались по кольчуге, слюна брызнула на лицо. Вонь от оборотня был неимоверная.
Страх появился неожиданно. Михан ясно понял, что сейчас он умрёт и умрёт нехорошо. Но в лицо ударила тугая, жаркая струя крови, и удивлённый инквизитор обнаружил, что из глазницы монстра торчит стрела. Дальше сработали рефлексы. Он вывернулся из-под огромной туши, и сразу увидел стоящего в открытых воротах человека, с луком в руках. Рядом танцевала лошадь, на которой сидела молодая девушка.
- Спасибо – прохрипел Михан.
Брат Мурнео лежал на земле, и зрелище было страшное. Хуже всего было то, что он был ещё жив. Над изуродованным инквизитором стоял Мао и со странным выражением лица покачивал головой. Михар бросился к умирающему, отшвырнул сумасшедшего:
- Прочь!!!
Мао пожал плечами:
- А я ведь предупреждал.
- Прочь!!!
- Как угодно. Кстати, на крыше ещё один.
Выставил рогатины, монахи медленно попятились. Стропила затрещали, и оттуда послышалось глухое рычание.

Через мгновение второй оборотень с рычанием прыгнул с крыши. Его огромное мощное тело на секунду зависло в воздухе, женщина-всадница пронзительно закричала от ужаса, а монахи с ловкостью опытных воинов приняли оборотня на рогатины.
Тот страшно рычал и бился, разбрасывая противников, но древнее оружие сделало свое дело - он умирал. Живот его был разорван, кишки волочились по земле, но в последнюю минуту он еще успел забрать с собой несколько жизней. Кровь заливала двор, оторванные головы, руки, ноги валялись на земле. Раненные монахи пытались отползти в сторону, смешивая свою кровь с грязью, здоровые удерживали чудовище на месте.
Тау, преодолев страх, подскочила к одному из раненых и потащила его в сторону от места боя. Еще два мохнатых оборотня перелезли через монастырскую стену и вступили в схватку.
За воротами конники сражались с преобладающими силами протиника, медленно отступая к воротом под натиском чудовищ. Рев и рычание нападающих, боевые выкрики обороняющихся, звуки ударов и падений, лошадиный храп и ржание наполняли пространство. Ровный шум непрекращающегося дождя служил фоном этой какофонии.
Во дворе монастыря бой продолжался. Михан, весь в крови, своей и чужой, отдавал приказы, организуя оборону. Монахи смело сражались, но ряды их таяли. Противник был силен и страшен.
Тау оттаскивала раненых, сначало неумело, а потом все лучше и лучше перевязывала их раны полосками ткани, оторванными от одежды.
Уже четыре оборотня мертвыми лежали на земле, превратившись в людей с длинными седыми волосами. Воспользовавшись минутой затишья, Михан приказал отнести раненых внутрь монастыря.
- А мне что делать? - спросила Тау, вытирая окровавленные руки.
- Иди с ними и помогай раненым, дочь моя. И заберите с собой вон ту женщину, - Михан указал на юную наездницу, спешившуюся и стоящую рядом с нервно гарцующей лошадью.- Подойди сюда, дитя!
Михан махнул рукой и девушка послушно побежала в их сторону, оставив лошадь. Та начала метаться , и Тау подскочила к ней, схватила за повод и подвела к Михану.
Лошадь узнала девушку, мягкими губами пощипала ей руку, державшую уздечку, и слегка укусили за плечо. Цыганское сердце Тау растаяло.
- Клирик, можно лошадь тоже завести в дом? - Тау пристально смотрела на священника огромными черными глазами, и тот уже почти кивнул, но спохватился и заорал:
- Ты что , дура, это же Храм Божий!
- А что хорошего, если ее убьют, ее ведь тоже Бог создал! - Тау вцепилась в повод мертвой хваткой и не собиралась уступать, - Она нам пригодится, - умоляюще сказала цыгнка, резко сменив тон, - не известно, что дальше будет!
Лошадь одобрительно заржала. Ей определенно нравилась ее новая хозяйка.
- Михан, ворота трещат! Что делать? - юный монашек подбежал к Михану и схватил его за рукав, - Они сейчас ворвутся сюда!
- Подоприте бревнами! - Михан отвлекся от девушек и, так и не ответив Тау, пошел к воротам.
- Пошли! - сказала Тау то ли девушке, то ли лошади и потащила последнюю за повод вовнутрь здания.
- Ты что! Священник же не разрешил! - Каса стояла на месте.
- Пошли, - снова повторила Тау уже девушке, пристально взглянув на нее, и та пошла вслед за ней.
Монахи сносили раненных в молельный зал, укладывали их на подстилки прямо на полу. Тау, привязав лошадь недалеко от входа, помогала им. Каса растерянно смотрела на окровавленных стонущих мужчин. Волосы ее растрепались, с грязного платья стекали струйки воды... Ужас! Видели бы родители, куда попала их дочь!

Когда ворота пали, рыцарей во дворе монастыря уже практически не осталось - только монахи, вооружившись кто чем и собрав остатки своих сил, пытались защитить святое место. То ли сказывался их сан, то ли это было совпадением, но почему-то именно клирики получали в сражении самые лёгкие ранения, в отличии от несчастных воинов.

Михан прислонился спиной к боковой стене монастыря, прижал к губам широкое серебряное распятие и истово молился. Именно за этим занятием его и застал, появившийся, казалось, из ниоткуда, вервольф. Этот оборотень был меньше своих собратьев и, наверное, именно поэтому старался подобрать себе как можно более беззащитную добычу. Михан ему сразу приглянулся, так как уже давно потерял свою рогатину и теперь беспомощно стоял у стены, бормоча себе что-то под нос.

Увидев прямо перед собой звериный оскал, клирик, не долго думая, крутанул распятие в руке и всадил его длинный конец в шею оборотня. Брызнула черная кровь и победоносный рёв зверя превратился в хриплый и булькающий вой. Михан повторил процедуру несколько раз и мёртвое тело вервольфа рухнуло к его ногам. Монах перекрестился - дело было худо.

***

Ки Беар не понимал, что происходит вокруг, но он решил подумать об этом позже: сейчас задача была только одна - выжить. Выжить и не дать умереть той девушке, которую он нашёл в лесу, - ведь это он приволок её в это гиблое место. "Тоже мне, монастырь... Чтоб я ещё хоть раз ступил на святую землю - черта с два!" Он потянулся за очередной стрелой, и пальцы подсказали ему, что их осталось всего три. Охотник особым захватом схватил все три разом и выпустил их в спину особенно толстого оборотня, который с наслаждением разделывал тело не менее толстого монаха. Оборотень, к разочарованию охотника, не умер, но зато очень разозлился. Он отбросил останки монаха и повернулся к Ки Беару. Охотник, закинул за спину лук и достал свой Г-образно изогнутый клинок. Оборотень, увидев это, казалось, улыбнулся и большими ленивыми прыжками начал приближаться к охотнику. Ки Беар смотрел то на него, то на клинок. "Представь, что это вперь. Представь, что это вепрь, представь, что это вепрь. Представь, что это чертов вепрь!" Он готовился к столкновению, но в последний момент обернулся на едва слышный свист. Это было сделано вовремя, так как Ки Беар увидел огромную бочку, несущуюся к нему на всех парах. Охотник чудом успел отскочить, а вот оборотню повезло меньше - бочка подмяла его под себя и благополучно покатилась дальше.

Охотник, еле переводя дух, поднялся на ноги и посмотрел в направлении, откуда прикатилась спасительная бочка. Там стоял довольный, но изрядно побитый, человек, который отсалютовал ему, сделал сальто с переворотом, пощупал рукой свой нос и принялся подготавливать к бою очередную ёмкость с монастырским вином.

Мужик, убитый Тау, и не подозревал, какая легкая и быстрая ему досталась смерть. Намного быстрее и легче, чем его односельчанам, сожранным этой ночью заживо. В живых остались только звонарь и Марыська, молившаяся перед образом Заступницы о своем Грешко, поехавшим с утра навестить брата да так и не вернувшемся.

Тау, старательно помогавшая монахам ухаживать за ранеными, подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как когтистая лапа попыталась схватить ее лошадь. Лошадь успела отскочить, а лапа разорвала веревку, удерживавшую животное. Лошадь резво вбежала в храм, а обладатель лапы ввалился следом.
Девушка растеряно наблюдала, как тварь скрутило судорогой и затрясло, как в падучей. Свистнула стрела, и тварь затихла.
- Они не могут зайти, - хриплым голосом сказала Каса, - они не могут зайти в храм божий!

Это поняли и монахи. Несколько из них поспешили к дверям, некоторые взобрались на галерку, где во время служб обычно находился хор и закричали, стараясь дозваться до сражавшихся. Стараясь донести - оборотни не могут войти в храм.

Их услышали. Сначала ближайшие, а потом и все остальные, воины начали пробиваться к храму.
Какое-то время под сводами раздавалось только тяжелое дыхание бойцов и стоны раненых.
За стенами слышались рычание и вой. У дверей снаружи сидели трое и внимательно следили за людьми.
- Ночь закончится, и они превратятся в людей, - произнес один из отряда брата Мурнео. - И тогда мы их всех убьем.
- На всё божья воля, брат мой, - ответил Михан.
«На всё воля божья, - подумал он, - и желал бы я, что бы ты был прав, брат мой, но кажется мне, что это не те оборотни, которые боятся солнечного света. Потому что полной луны им тоже не пришлось дожидаться».
Он уже успел убедиться, что драгоценный криптекс не пострадал, однако открыть его и проверить свои догадки он не мог – слишком много глаз.
- Братья, кто из вас не ранен? – Спросил он как можно громче, - поднимите руки.
Поднялось пять рук.
Немного. Очень немного. Из почти восьмидесяти жителей монастыря в живых остались не больше тридцати. И только патерым повезло остаться без ран.
Михан закрыл глаза. Сейчас, после смерти отца-настоятеля, он остался здесь главным. Теперь он нес ответственность за всех этих людей. Долг звал его в столицу – успеть доложить главнейшему о произошедшем. Но больше всего монаху сейчас хотелось отдохнуть.

Михан размышлял.
Все мы заражены ликантропией. А до полнолуния около недели. Боже, лишь бы успеть. Ближайший город - Каргольм, который считается пограничным городом, восточным аванпостом Гевитерде.
До него 200 километров. Это день пути налегке, беспощадным галопом, загоняя лошадей. Два дня пути - обычного конного марша. Четыре или пять - пешком. А с ранеными, которых бросить нельзя, со слабыми женщинами? Неделя.
Перед отрядом стоит две задачи.
Первая - выжить. Только бы успеть до первого превращения! Только бы успеть. Михан с отвращением почти чувствовал, как по жилам его растекается зараза. Ликантропия была сродни бесовской одержимости. Говорят, что существует какой-то Волчий бог. Наверно, еще один мерзкий бес минувших лихих времен. Недобитые язычники Геллигайра зовут его Фольвейгом и говорят, что он живет в каждом оборотне. Похожий божок есть и у северных народов, живущих в Тайге, они тоже верят в то, что этот волчий бог обитает в своих адептах. Похоже на то. Потому что изгнание ликантропии похоже на обычное изгнание демона. А какой из Михана экзорцист? Он даже не воин. Следователь, искореняющий преступность и ересь. Командир. Но не экзорцист, даже не солдат.
Михан рассматривал тяжелый боевой меч. Инквизитор владел оружием средне. В бою от него будет мало толку. Он оглядел солдат.
Все бледны, измотаны. Раненые, конечно, очень хотят пить. Инквизитор и сам чувствовал, что горло его пересохло. Но до рассвета покинуть храм нельзя. Солдаты держатся. Но держатся они до тех пор, пока верят в исцеление. Орден Пламенеющего Меча, капитул которого располагался в Каргольме, никогда не бросал своих воинов. Потому-то они и пошли в монахи, что у них была безупречная репутация. За орденом солдаты были, как за каменной стеной.
Но сейчас Михан ничего не мог им гарантировать. Кто бы мог подумать - целая армия волколаков. Не один, не три, не пять, что было уже исключением. Не двадцать, что являлось чрезвычайным происшествием.
Сотни две, не меньше. Таких стай не собиралось уже около двух тысяч лет. Во времена Лихолетья, когда злые боги и демоны терзали человеческий род, явлилась новая вера. И, окрыленные этой верой, люди разогнали тучи над миром.
А теперь? Теперь Лихолетье возвращается? Что значит эта стая? Демоны, изгнанные за пределы мира, снова стучатся в двери? Об этом должны узнать все. Вся империя должна подняться против нечисти. Доставка вести и была второй задачей отряда.
Михан скрипнул зубами. Империя - фикция. Император - как старейшина в детских играх. Сейчас он на троне, ему кланяются, а через минуту дети между собой дерутся, позабыв про повелителя. А то самому ему надавав тумаков.
Церковь - это единственная сила, способная сплотить народы. Михан всю свою жизнь посвятил укреплению власти церкви. Он принадлежал к немногим инквизиторам, знавшим Святого Иерарха в лицо. Он принадлежал к пятнадцати инквизиторам, из которых будт избран следующий Иерарх.
И он владел криптексом. Михан погладил реликвию. Нет, никак ему нельзя умирать. Это было бы так невовремя.
Он оглядел отряд. Горстка раненных рыцарей. Тяжелых ранений много. Десять из тридцати человек. Они отряд задержат. Михан принял решение. Все эти раненые будут канонизированы как герои, прикрывающие отход инквизитора. Михан хорошо знал этих людей. Они поймут. Ради командира, ради соратников они пойдут на жертву.
А еще эта странная компания. Михан сумрачным взглядом покосился на странного гнома, который, прищурившись, вглядывался в светлый проем храмовой двери. Гномы Михану никогда не нравились. Странный, непонятный народ. То они глуповатые, непонятливые, точно булыжники. А потом они выпьют своего меда и сразу становятся сообразительными и шустрыми. Что это? Колдовство. Почему не сотрудничают с гильдией благочестивых чародеев? Никогда Михан не видел в карликах особого религиозного рвения. Да, они и крещение принимают, и ходят в храмы, и пускают к себе инквизиторов, платят все налоги и пошлины. Но без энтузиазма. А это плохо.
Мао. Сидит, вращает глазами, бестолково водит руками перед собой. Михан не собирался от него избавляться. Он понял - чудной провидец был одержим. Брат Мурнео был слишком ревностен и плохо разбирался в тонкостях веручения. Казнить Мао не зачем. Нельзя наверняка сказать, какой из поступков его, а какой - того беса, что сидит в нем. Беса можно изгнать. Нужно ли? Его дар оказался полезным. Конечно, проще его прикончить, потому что бесноватый в пути окажется серьезной помехой. Но он предсказал, что Михан не умрет. Что он имел в виду? Не умрет этой ночью или не умрет во веки веков? Инквизитор слабо усмехнулся. Надо попытаться его сохранить. Михан погладил крипекс под мантией. Это был гадательный артефакт. Буквы на нем складывались в ответ на любой вопроос. Могли они сложиться в имя демона, которым одержим Мао, этим помогая экзорцисту. Но для этого нужно было провести длительный обряд, на который сейчас не было времени. Разумеется, Мао полезнее крипекса.
Каса. На ней Михан надолго задержал взгляд. Красивая статная женщина с потрясающей фигурой. Длинные локоны падали ароматной волной. Все в ней было безупречно - от высокого и чистого лба, карих глубоких глаз и до изящной линии ног, едва прикрытых изодранным платьем. Причем девица-то знатного рода. Издалека. Михан знал всех дворян в округе, со всеми он проводил профилактические душеспасительные беседы. Касу он видел впервые. Впервые Михан почувствовал, что готов отступиться от целибата. Он так и сделает. В будущем. Потому что Святой Иерарх имеет право жениться.
Ки Беар. Кто это? Охотник? Вольный стрелок? Еретик - однозначно. Все они таковы. Хотят вернуть эльфов. А зачем их возвращать? Нечестивые колдуны сами покинули этот берег шестьсот лет назад, не желая принять Небесную Веру, не желая своими чарами служить церкви. Конечно, две трети инквизиция истребила, но остальные убежали. Говорят, что среди этих вольных стрелков до сих пор живут эльфы. Говорят, в них течет волшебная кровь. Кроме того, он спас Касу. Он должен умереть. Он ненадежен.
Тау. Хрупкая цыганочка сидела в самом дальнем углу храма, робко глядя на открытую дверь. Жалкий народец. Ни чести, ни совести. Перекати-поле. Среди них много язычников. Говорят даже, что они вовсе не признают никаких богов. Конечно, такое невероятное святотатство и представить нельзя, это у Михана не укладывалось в голове. Но слухи на пустом месте не рождаются. Теперь-то она убедилась, за кем истина? Наверняка в жизни и ногой в храм не ступила, а теперь, вот, забилась, ищет спасения. Поближе к алтарю. А сила - за нами. Правда - за нами. А иначе не скулил бы тот волколак, не кружили бы его сородичи вокруг, не решаясь приблизиться к святому месту. В пути цыганка будет обузой. Вон она какая худая да малохольная. Прирезать бы ее, и дело с концом. Но Михан этого сделать не мог. Когда он глядел на ее хрупкую фигурку, на изгиб тонкой шеи, на этот поворот тела, что-то из старого времени, давно и прочно позабытого, вспывало в его душе. Дочь. Вот точно так же она сидела у камина, с опаской глядя на бушующую за окном грозу. В этот миг цыганка перевела глаза на Михана. Их взоры встретились. Инквизитор отвел глаза.
Решено. Гнома не трогать. Они выносливы и могут идти быстро и без еды очень долго.
Мао постараться не трогать так долго, сколько получиться. Хорошо бы его сохранить для Ордена.
Касу не трогать - Михану так хочется. Похоже, она девушка крепкая, выносливая. Ноги мускулистые, руки крепкие. Устанет, конечно. Но дойти должна.
Тау не трогать... Из жалости. В конце концов, Небесная вера - это милосердие. Можно посадить цыганку на единственную лошадь, в конце концов. А может, она сама скроется из виду. Вольному - воля.
Ки Беар.
Михан встал и подошел к группе воинов. Те немедленно вскочили. Михан что-то шепнул им на ухо. Воины встали, направились к выходу. Все смотрели на них с интересом. Когда они порявнялись с Мао, и Ки Беаром, то навалились, заломили руки, скрутили, повалили на пол.
Мао истошно заверещал. Рот ему пришлось заткнуть.
Остальные путники в страхе вскочив, сгрудились в кучку. Воины с мечами их окружили.
-Не бойтесь, - сказал Михан, приближаясь и отводя в сторону оружие своих солдат. - Тау, тебя хватать нет причин. Ты попросила убежища, и, пусть всего лишь от дождя, ты получишь его от волков. Кстати, - он указал на две глубокие ссадины на руке девушки. - Это что?
-В-в-волколак...
-Зубы?
-Д-д-да.
-Я не помню этого момента. Когда?
-В-в-о дворе. Здоровый, п-п-пасть клыкастая. Руку едва не откусил, но меня стражник спас. Сам погиб, - и Тау всхлипнула.
-Какой?
-Высокий, сильный, нос картошкой, черные волосы, через щеку шрам.
Наверно, брат Роджер. Тот самый часовой, который любовался цыганкой, а потом Михан приказал ему бить в набат. Он взглянул на карлика.
-Гном, вас как зовут?
-Науг меня зовут, - хмуро ответил тот.
-Науг, истинный ли вы сын церкви?
-А то!
И коротышка размашисто перекрестился.
-С какой целью вы шли мимо нашей обители?
-Я, это, шел руду разведывать. Говорят, в притаежных болотах ее много. Вот, разведал, - он залез в сумку, вытащил кипу бумаг и свитков. - Я домой шел, с картами! А тут волки.
-Тогда все в порядке. Вам бояться нечего.
-Каса, дочь моя. Истинная ли ты дочь церкви нашей, святой и воинствующей?
-Конечно, отче!
Девушка истово перекрестилась.
-С какой целью ты странствовала по лесу?
-Я... - Каса отвела взгляд. - Не помню, отче. Я не помню. Помню себя лишь в лесу, страшно, гроза. Я помню еще, что у меня есть папа. И он меня должен хватиться! Но... - слезы заблестели в ее лучистых глазах, - я не помню, кто он! А потом меня спас Ки Беар от вервольфа. Не трогайте его, пожалуйста!
Михан нахмурился. Странно. Он ласково коснулся щеки девушки и сказал:
-Церковь наша исцеляет любые раны, в том числе и те, что в душе. Не бойся.
Отвернувшись, глухо сказал:
-Ки Беару доверия нет. Его будут судить в орденском судилище.
Приблизился к Мао, поглядел долгим взглядом.
-Ты будешь жить. Я обещал тебе. Но ты одержим. Будешь связан. К тебе у меня претензий нет. Но бес - разве можно с ним договориться? Скажи, хотел бы ты освободиться от одержимости?
-Спрашиваешь, - хихикнул Мао. - Я только об этом и мечтаю. Слушай, я не при чем, это все бес, - и он противно захихикал.
Михан молча глядел на него. С кем он говорит? Мао искренен или это бес злорадствует?
-Тогда веди себя тихо. Иначе я избавлюсь и от беса, и от тебя. Скажи - удастся ли нам добраться до Каргольма?
Мао закатил глаза. Михан ударил его под рёбра.
-Бес ты или нет, но на мои вопросы отвечать все же надо.
-Да! - закричал Мао, задыхаясь. - Да! ДА! ДААА!
-Кто доберется? Как нам одолеть оборотней? Откуда они взялись?
-Не знаю! Не знаю! Пелена, мглааа!
Мао громко засмеялся. Больше Михан ничего не смог от него добиться. Он подумал: Так ли много от него пользы?
А еще ликантропия. Из гостей не ранены лишь Каса (Слава Богу!) и Мао (интересный был бы эффект, интересно было бы понаблюдать, как между собой будут уживаться две бесовские сущности разной природы). И еще шесть стражников.
-Мы почти все заражены ликантропией, - сказал он, ни к кому не обращаясь. - У нас есть неделя до полнолуния. Затем... - И он вздохнул. Рыцари молчали, Тау всхлипывала, стирая кровь с расцарапанной руки. - Наше единственное спасение - за неделю добраться до Каргольма. Тогда нас спасут. Есть иные идеи?
Все молчали. Идей не было.
-Тогда слушайте дальше. В монастыре есть подземный ход. Он ведет далеко на юг, в сторону Каргольма. Мы пробиваемся к нему. Это поможет нам оторваься от погони. На солнце оборотни плохо ориентируются. Их чувства притупляются. Это шанс.
Воины заулыбались.
-Последний рывок, братья. Мы пробьемся - с Божьей помощью!
Глаза рыцарей горели. Многие совершали крестное знамение.
-Но, - Михан нахмурился. Среди нас есть те, которые тяжело ранены. Они не смогут идти достаточно быстро. И долго вам не прожить. Я прошу вас о последней жертве.
-Я готов, брат, - сказал русоволосый воин. Лицо его заливала кровь, он подволакивал поврежденную ногу.
Поднялись и другие. На их лицах Михан читал твердую решимость.
-Задержите их, - приказал он. - Вы закроете собой подземный ход. За вашими спинами мы завалим дверь и обрушим потолок. И я обещаю - вы будуте канонизированы.
Суровые лица воинов просветлели. Это был предел их мечтаний, высшая награда Ордена. Их имена остнутся в веках.
-Я готов, - сказал русоволосый. - Глаза мне еще не выбили, а руки мои целы. Сражаться можно и на коленях.
-Мы тоже готовы, веди нас! За Веру! - слышались со всех сторон голоса.
Михан сухим, холодным голосом назвал десять имен.
-Вам предстоит умереть за Веру. Готовы ли вы? Кто не готов - скажите! - Он повысил голос. - Небесами заклинаю - СКАЖИТЕ!
-Нам страшно, - признался русоволосый. - Но мы не отступим. Бог дал страх для того, чтоб человек преодолел его.
-Аминь, - сказал Михан. - Я благословляю вас на подвиг.
А затем Михан смотрел на разгорающуюся зарю. Дождь кончился. Пахло прохладой и кровью. Оборотни сидели за монастырской оградой. Навряд ли они обернутся людьми, слабыми, измотанными и уставшими, которых можно будет убить голыми руками. Но солнце их ослабит. Намного. Это так же ясно, как и начинавшийся Божий день.

Когда монахи-инквизиторы схватили охотника, Каса охнула, вскочила с места, и вновь опустилась на каменный пол церкви. Это же монахи! Они знают, что делают!
Но и охотник Ки Беар, русоволосый, с мягкой светлой бородкой, тот самый, что спас ее от оборотней, и вытащил из этого страшного леса, тот, к которому она прижималась там, на лошади, ощущая сквозь запах дождя - запах конской шкуры, мокрой выделанной кожи, и, кажется, пороха? может быть; так вот, этот самый Ки Беар, как его называл инквизитор - он никак не мог быть плохим! Он же ее спас!
- Я прошу вас, не причиняйте ему вреда, - прошептала Каса, и осеклась. Зачем она взглянула в глаза инквизитору? У него странный взгляд. Холодный, и... и почему-то у нее щеки вспыхнули. Но ему все равно. Он как скала. Ему все равно, что бы там ни говорила Каса...
Девушка опустила голову, и попятилась. Что ей еще оставалось делать? Она ничем не могла помочь охотнику, сколько бы ни твердила о том, что он хороший. Слова юной девушки для серьезных мужчин в рясах мало что значат! Каса отступила, и лишь наблюдала молча за всем происходящим. Она видела, как скрутили Ки Беара, как, задыхаясь от страха, и стараясь казаться равнодушной, цыганка говорила о своем заражении, как бормотал и смеялся худой человек, которого называли Мао, как коротышка-гном твердил, что стоит только попасть в подземелье - а уж он их оттуда выведет куда угодно.
Потом было страшное. Суровый монах, тот, с холодным взглядом, делил воинов на тех, кому жить, и кому умереть. И никто не спорил. Каса прикусила губу, чтобы не расплакаться. Во рту тут же почувствовался вкус крови. Ее трясло, зубы мелко стучали.
"А ведь сейчас Ханна наверное подает чай" - внезапно всплыла у нее в голове мысль. И тут же накатила растерянность. Что за Ханна? кто это? какой чай, и где его подают? Почему она ничего не помнит? Даже имени своего отца?
- Аминь, - говорил меж тем инквизитор, которого называли Михан, - я благословляю вас на подвиг!
Воины-монахи сгрудились у дверей храма. Как только окончательно взойдет солнце, они распахнут дверь, и выбегут наружу, отгоняя оборотней, и, может быть, инквизитору и остальным удастся пробиться к монастырским подвалам, где начинается подземный ход. Если это удастся, они спасены. А вот несчастные монахи погибнут. Канонизированные. Каса зажмурилась, чтобы не были видны блестевшие в глазах слезы...
- Ну что вам, жалко? - послышался сердитый голос охотника, - ну дайте глоток вина, рясники! Все равно все подохнем скоро! Что молчите? напоить страждущего - грех? да, у вас так. Вот осудить невинного - не грех. Я же с вами рядом, плечо к плечу, тварей этих, серых, богомерзких, рубил. Я тебе, - он повернулся к монаху, стоявшему от него справа, - спину прикрыл, когда на тебя тварь прыгнула! Ладно, судить меня незннамо за что вздумали. Но хоть пить мне дайте!
Но все так же недвижимо стояли рядом с ним инквизиторы, и лишь взгляды косые бросали на Михана. Тот же будто не слышал голоса охотника, а может и вправду - не слышал. Все внимание его было сосредоточено на рассматривании монастырского двора с виднеющимся неподалеку входом в подвалы. Неподалеку, да, но попробуй туда добеги...
И тогда Каса встала, тихонько, как мышка, прокралась в крохотную комнатку за алтарем, нашла там фляжку, и налила ее до краев церковным вином. И спрятала на себе. зачем - трудно сказать. "Пригодится", - крутилась в голове мысль.
А потом как-то вдруг внезапно стало светло, и распахнулись двери церкви. Оборотни завыли, но отступили перед копьями и рогатинами оставшихся на погибель монахов, а все остальные пробивались к подземелью... как- Каса не помнила, и никогда потом не могла вспомнить. От всего у нее в голове остались только булыжники монастырского двора, мелькавшие у нее перед глазами, страшный вой рассвирепевших зверей. и что-то, или кто-то, тащившее ее за собой в сторону подвалов. Ухнула тяжелая дверь, заскрежетал засов, потом раздался грохот обвала...

Тишина. Тьма. Вскоре - звук чиркающего огнива, и слабый огонь.
- Все здесь? - спрашивает глуховатый голос во тьме.
- Да... тут... целы... - раздались голоса. Каса обежала взглядом спасшихся. Кажется, все! И даже лошадь! Наверное, это цыганка ее сюда притащила - так, до сих пор, и держится за повод. А вот и Ки Беар. Руки связаны за спиной, веревка в руках одного из инквизиторов.
И тогда Каса подошла к нему, и протянула к губам фляжку:
- Пей. Я помогу тебе.
Он жадно припал губами к питью, и, пока он пил, Каса прошептала:
- Спасибо тебе, и прости! Если бы не я, ты бы не оказался здесь, и был бы сейчас свободен. Прости меня! - и легко, едва заметно, прикоснулась тонкими пальцами к его щеке.

-Что ты делаешь? - резко спросил Михан, приближаясь. - Помогаешь ему?
-Нет, не помогает! - сердито ответил Ки Беар. - Не трогай ее!
Каса встретилась взглядом с Миханом, и вся сжалась в страхе.
-Не бойся, - вдруг промолвил Михан неожиданно мягко. В руке его блеснул нож. Каса попятилась, но Михан шагнул к Ки Беару. И тут же Каса метнулась между ними.
-Отойди! - крикнул охотник.
Михан отметил, что в голосе его нет дрожи, а в глазах страха.
Между тем джий воин, схватив Касу за плечи, оттащил ее в сторону. А Михан... перерезал веревки, стягивающие руки охотника.
-Еретик ты или нет, - сказал он, - ты все же не пленник. - Не каждый день церковь получает сразу десять великомучеников. Ангелы на небесах радуются встрече с воинами. Один сожженнный еретик не сможет увеличить их ликование. Так, все вперед. Надо торопиться.

Долго брели они подземельем. Час, второй, а может и дольше. Уставшие, перемазанные пылью, с комьями паутины на волосах, тащились они по монастырскому подземному ходу. Наконец Михан решил устроить привал и подкрепиться скудной едой.
- Долго еще идти, господин клирик? - спросила Каса, сидя на камне и дуя на ободранные ноги. Рядом стонала не менее уставшая и загнанная Тау. И только Мао беспрестанно хохотал, радуясь невесть чему, несмотря на тычки обозленных монахов.
- Думаю, что недолго - задумчиво ответил Михан - ход должен закончиться до реки, если мы идем в нужном направлении. Так что еще не больше пары часов.
Со вздохами и ахами отдохнув немного, беженцы снова двинулись в путь навстречу судьбе. Или смерти.
Из всей компании только гном радовался прогулке в подземелье. Казалось, с каждым шагом плечи его делались шире, грудь вздымалась, вдыхая родной затхлый запах подземелья, походка становилась все свободнее. Он то и дело прикладывался к своей маленькой фляжке.
Наконец путники дошли до последнего поворота, где в глубине угадывались отблески солнечного света.
- Неужели! - воскликнула Каса, размазывая радостные слезы по грязным щекам. - Мы дошли. Солнце, солнышко! и она со всех ног рванула к ажурной решетке, загораживающей выход.
- Еще не дошли - с горечью проговорил Михан - Нам еще по поверхности еще идти и идти, еще миль этак...
Тут его перебили крики испуганной Касы, отскочившей от решетки и рванувшей назад с еще большей скоростью, чем она бежала к свету. И было от чего. Через решетку на путников смотрели горящие жаждой крови глаза и ухмыляющиеся пасти оборотней-волколаков. Их было больше десятка.
-Хм, им таки дневной свет не страшен - раздался насмешливый голос охотника.
михан остановил отряд на безопасном расстоянии от решетки.
- И что теперь, господин инквизитор? - насмешливо спросил охотник - Куда нам?
- Для начала скормим оборотням одного болтливого еретика, а там посмотрим - без тени улыбки ответил ему Михан. И основательно задумался.
Каса упала без чувств, едва подхваченная Ки Беаром, а цыганка украдкой схватила рукоять потайного ножа. Даже монахи начали озабоченно переглядаться, некоторые даже схватились за четки и принялись молиться. И только безумец Мао безмятежно улыбался, глядя на паникующих людей.
- Ох-хо-хо! - раздался веселый голос гнома. - что-то вы приуныли, люди добрые. и чего печалиться, не пойму? Ну один выход перекрыт, идемте во второй, гномы без запасного выхода тоннели не делают. Вдруг завалит...
Инквизитор блеснул злыми глазами и схватил гнома за грудки
- Какой гномий ход? Откуда ты знаешь монастырское подземелье? Тут есть еще выход? И ты молчал, гаденыш?
Гномьи ноги смешно болтались в воздухе, он издавал полузадушенные хрипы.
Наконец Михан отшвырнул его и гном смог вдохнуть.
- Чтож вы так, люди добрые... и недобрые - сказал он, потирая шею и укоризненно смотря на инквизитора - Ну ход гномий, что я рисунка камня не узнаю, кладку стен? Тока старый маленько, нехоженый. Пошто я знаю, кто его когда из гномьего негномьим сделал. Может ваши на него набрели, может наши для ваших строили. А лаз запасной - да вот он!
И гном указал на неприметную трещину в стене чуть ниже роста человека, при внимательном рассмотрении оказавшуюся темным лазом.
- Абы какой, правда - сокрушенно сплюнул гном - видно ленивые наши делали, али времени доделать не было.
- Но, но, девочка - остановил он рванувшую к ходу Тау. - я это, поиздержался маленько, руды теперь мне не видать, дык это согласен быть вашим проводником за определенную плату. Деньги короче давайте, все что есть, в гномьем хозяйстве пригодится.
- Да вы что! - возмущенно вскричала уже пришедшая в чувство Каса - Как вам не стыдно. Люди умирают, а вы!
- Дык гномам тоже умирать не хочецца. - смущенно ответил гном - С голодухи то. Не для себя прошу. Токмо малым деткам моим на пропитание. Да женке на цацку. Ну и гному на пиво, маленько.
Слова замерли у гнома в глотке, с приставленным к ней кинжалом Михана.
-Давай гаденыш, заткнись и веди в лаз, если хочешь жить. Ты кого собираешься ободрать, слуг Божьих? Инквизиторов? Доведешь нас безопасно и быстро - получишь награду. Жизнь, а если повезет и деньжат подкинем.
-Дык, если вас условия найму не устраивают, так никто не насилует - невозмутимо ответил гном - Прошу сами путешествуйте по лазу, без меня, с Божьей помощью. Ежели какие наши ловушки удастся вам обезвредить, то только честь вам и хвала. А инквизиторы и прочая власть вы там, наверху. Здесь наши просторы... Выбор ваш.
Михан долго сверлил наглого гнома взглядом, потом сплюнул, убрал оружие и полез с проклятиями в карман...
- Ото давно бы так - довольно пробурчал гном, повернулся к лазу. И отпрыгнул от него как ошпаренный.
Из лаза смотрели желтые глаза черного скального карлика, молча сжимающего в руках увесистую дубину.
- Мститель - завороженно прошептал гном - Он не пропустит нас, пока мы не... Среди нас убийца, которого он ищет.

-Какой еще убийца? - спросил Ки Беар.
-С какой стати нам мстить-то, а? - удивился кто-то из инквизиторов.
Карлик злобно глядел на толпу людей.
-Кто ты? - грозно спросил Михан. - Отйди, дай пройти слугам Божьим.
-Тихо ты! - дернул его за плащ Науг. - Тихо! Идите сюда, только не смотрите на карлика. Короче, слушайте, - жарко зашептал он. - Это же мститель. Видно, кого-то из его рода убили. А тогда они приносят клятву такую, чтоб отомстить, значит. И тогда их ничто не берет. Ни железо, ни дерево, ни камень, ни магия. Они сатанеют! Им все трын-трава. Так что не задирайся с ним. Он, если захочет, всех здесь положит. Хоть ты его всего истыкаешь, а помрет он лишь тогда, когда своего кровного врага убьет.
Михан с сомнением покосился на мелкого карлика. Тот стоял, точно столб.
-А почему он на нас не кидается? Молчит, и все, - сказал Ки Беар.
-Так он еще обет молчания принял, - пояснил Гном.
-Что-то здесь не то, - вздохнул кто-то из монахов. - Ну как мы могли обидеть его родню?
-А может, того, пришибить его, да и все? - спросил другой. - Брат Михан, да не слушай ты этого Гнома. Он тебе наплетет.
И не успели его остановить, дюжий вояка метнулся к проходу, ухватил карлика за шкирку и... рухнул. Половина лица была разможжена увесистой дубинкой лилипута.
Каса заплакала, Тау вскрикнула, монахи с проклятиями потянули из ножен оружие.
-Стойте, дураки! - крикнул Михан. - Всем не двигаться. Гном, как узнать, кого он ищет? Нам что, придется кого-то из нас отдать на съедение?
-Ну, не на съедение, - вздохнул Гном. - А придется.
-Во-первых, кого именно? Во-вторых, я не соглашусь с этим.
-Надо подумать, - Гном вздохнул и вынул из мешка фляжку. Отпив, крякнул. Помот взгляд его стал расплывчатым, задумчивым. Он спрятал фляжку в сумку, вытер усы и вдруг ясно и быстро взглянул на Михана.
-Вот я чего придумал, - сказал он. - Раз эта чувырла стоит неподвижно, значит, он не знает, кто именно убил сородича. А то бы он уже напал. Выходит, чутье указывает ему на всех вас. Или на вашу монашью породу. Наверно, кто-то из монахов это сделал. И, видимо, убийца погиб. Такие карлы обитают далеко, в Гренцфельшене. Значит, он прошел много километров, и чутье его вело имнно сюда.
-Так, выходит, если бы человек из нас убил сородича, он бы напал? - переспросил Ки Беар.
-Точно, - важно кивнул Гном.
-Но тот человек погиб, и теперь он хочет отмстить всему ордену? - уточнил охотник.
-Ага.
-Так чего же он ждет-то? - непонимающе поднял брови один из братьев.
-А у него в голове все перепуталось, - хмыкнул гном.
-Это был кто-то из воинов Мурнео, - задумчиво сказал Михан. - Из наших никто не ходил в Гренцфельшен.
Внезапно от решетки раздалось замогилньое урчание.
-Проклятье! - крикнул один монах. - Волколаки решили землю вокруг решетки разрыть!
И действительно, когтистые лапы уже тянулись в коридор. Скоро в щель сможет пролезть волколак.
-Надо что-то делать, - сказал Ки Беар.
-Тихо, дылда, - хихикнул Науг.
И подбежал к карлику. Заговорил с ним на гортанном наречии, что-то долго втолковывал. Он казался чуждым, чем-то средним между духом и зверем. Михан понял - от карлика можно ждать всего. Пусть он мал ростом, он какие-то силы вливают в него ярость. "Это силы не моего Бога", - гневно подумал Михан. "Нечистая сила!".
-Все! - крикнул Науг. - Айда в нору!
И быстро замахал рукой. Карлик отошел в сторону. Теперь он смотрел на решетку, за которой урчали волколаки.
Один за другим путники проходили в пещеру.
-Надеюсь, дальше не будет ниже, - сердито сказал Тау. - Моя лошадь не будет наклонять голову.
-Иии, милочка, - хмыкнул Науг. - Ничего обещать не могу!
И, нажав на невидимый рычаг, захлопнул каменную дверь. Карлик и волколаки остались снаружи.
-Чем ты его уболтал? - поинтересовался Ки Беар.
-Здесь знатная хохма, - довольно буркнул Науг. - Как пить дать - кровника его волки захвали. А по ихнему обычаю он сам должен убить врага. А если кто раньше убьет его - то карлик обязан преследовать уже убийцу.
Снаружи донесся шум, рычание, вопли и...жалобный собачий скулеж.
-Пошли отсюда, - хихикнул Науг.
Впереди тянулся узкий и сырой коридор.

Мао этот тоннель совсем не нравился. Сырая вонючая дырка. Сказывалась усталость, голод, боль в ушибленных ребрах. Он плёлся за монахами, стараясь держаться подальше от их главаря. Плохой человек. Зачем нужны такие люди в этом мире? Интересно, если убить инквизитора, станет легче? Наверное.
Он не заметил, как поравнялся с цыганкой, ведущей свою лошадь. Почувствовал, как что-то мягкое и горячее пытается ухватить его за ухо и поморщившись, оттолкнул лошадиную морду.
- Ты ей понравился – перепачканное пылью лицо цыганки было едва видно в свете нескольких факелов.
- Да ну?
- Ты почему всё время молчишь?
- Надоело по морде получать.
Тау хмыкнула. Но почему-то попыталась продолжить разговор:
- Ты странный.
- Погадать мне хочешь? – Мао захихикал – Брось. Не верю я в предсказания. Не бывает такого. Точно тебе говорю.
- Это ещё почему?
Мао пожал плечами. Затем неожиданно приблизился к Тау и заговорщицки прошептал:
- Хочешь, фокус покажу?
- Что?
- Вот смотри. Видишь нашего главного идиота, который шагает впереди с грозной, но при этом очень глупой рожей?
Тау посмотрела на широкую спину Михана:
- И что?
- А теперь смотри. Один. Два….
При слове «три» раздался громкий вопль, и из темноты показался ругающийся Михан, который держался за лоб.
- Что произошло? – к инквизитору подошёл Ки Беар
- Корень. На корень налетел. Прямо из стены торчит.
Тау хмыкнула.
- Что?
- Ты его увидел.
- Кого увидел?
- Корень.
- Тут же темно.
- Значит, ты видишь в темноте. Бывает и такое.
- Я не вижу в темноте.
- Всё равно не верю.
Мао несколько мгновений озадаченно молчал. Потом ухмыльнулся. Некоторое время они шли молча, слышно было только шаркающие шаги монахов, сопение гнома да фырканье лошади. Наконец Тау взглянула на идущего рядом странного собеседника, и вдруг поняла, что всё это время он шагает с закрытыми глазами бормоча что-то себе под нос. Продолжать разговор сразу расхотелось.
Когда короткий стальной стержень вырвался из темноты и пробил грудь одному из монахов, Михан не сразу понял, что происходит. А когда понял, заорал так, что крошка со стен посыпалась:
- Стоять!!! Всем стоять!!!
Но они не успели. Несколько стальных шариков хлестнуло по стене, и ещё один монах завалился набок с окровавленным лицом.
- Что происходит? – Михан уставился на гнома.
Тот только хмуро покачал головой:
- Похоже на ловушки.
- Кто мог здесь установить ловушки?
- Тот, кто строил, тот и мог. И я не знаю зачем. Видать не хотели строители, чтобы тут шлялись всякие.
- Если тоннель строили гномы, то ты должен знать, как эти ловушки пройти.
- Я чтоль их ставил? – гном возмущённо дёрнул себя за бороду – Это мастера делали. Никогда подобным не занимался. Но, если дальше пойдём, многих потеряем.
- Сколько их может быть?
- Да сколько угодно. Странно это. Обычно такие коридоры не защищают от чужаков. Чего тут защищать то?
Михан устало прислонился к стене. Что делать? Переть напролом, надеясь, что ловушек больше не будет? Может охотник....
- Ки Беар, ты сможешь провести нас?
- Не знаю – охотник пожал плечами – В лесу смог бы. Здесь вряд ли. Гномы очень хитрые штуки делают.
Значит, придётся рисковать. Или… Пришедшая в голову мысль инквизитору не понравилась, но другого выхода он не видел. Тяжело поднялся и подошел к усевшемуся у стены сумасшедшему убийце. Мао, закрыв глаза, привалился к стене и ни на что не обращал внимания.
- Ты….
- Ты сможешь это сделать?
Михан поначалу не понял, почему сумасшедший это произнёс.
- Я…
- Я спрашиваю, ты сможешь провести нас через ловушки?
Михан дёрнулся и осенил себя крёстным знамением.
- Не делай так больше.
Убийца пожал плечами, так и не открыв глаз.
- Так что? Ты поможешь?
- А что ты готов за это заплатить?
- Ты денег хочешь?
- Нет.
- Я же сказал….
- Мне не нужно твоё «может быть». Когда придём в город, ты меня отпустишь.
- Я это не решаю.
- А ты реши. И я хочу, чтобы ты поклялся.
- Клясться перед одержимым? Перед убийцей?
- К одержимому убийце ты пришёл за помощью. Не хочешь? Ну, тогда выбирай себе местечко посуше, и продолжим отдых.
Михан сжал кулак.
- Это не поможет - покачал головой Мао – Если ты меня ударишь, где гарантия, что я не заведу вас в ловушку специально? Там ещё много чего приготовлено.
Михан молчал. Стоящая рядом Тау напряжённо смотрела на него. Наконец инквизитор выдавил:
- Хорошо.
Соглашаться было тяжело, но он отвечал за своих людей. За тех что выжили, и за тех, что остались наверху помогая им выжить. Нельзя было положить оставшихся прорываясь через гномьи западни.
- Клянёшься?
- Клянусь.

- Пусть впереди идет цыганка. - Мао снова закрыл глаза.
- Но почему девочка... мало ли что. Пусть впереди идет кто-то из монахов. Да я сам, в конце концов могу.
- Ты думаешь, мне приятно постоянно думать о тебе или о твоих монахах? - Мао ухмыльнулся, - Нет уж, лучше о девченке думать, чем копаться в ваших душах.
- А я не хочу! - Тау отступила на шаг назад, - И не думайте даже!
- Не бойся, вспомни, что я тебе только что говорил, - Мао открыл глаза, взглянул на нее, - С тобой ничего плохого не случится.
- Нет, нет и нет! Пусть монахи...
- Не бойся, дочь моя, - вступил в разговор Михан, - этот мерзавец действительно знает будущее.
- А вот ты сам, клирик, и иди!
- Ты же слышала, что сказал этот человек, сейчас он ставит нам условия. От твоего решения зависит судьба всех нас. Иди, иди, дитя, не бойся, - и Михан перекрестил девушку.
Несколько секунд длилось молчание, потом Тау обреченно сказала:
- Только я - вместе с лошадью... Мне не так страшно вдвоем.
- Можно и с лошадью, если хочешь, - снова усмехнулся Мао, - Лошадь нам не помешает.
- И это будет моя лошадь! - раз уж все равно идти, то Тау решила хоть что-то для себя выкрутить. Мао засмеялся:
- Она и так твоя. Так что иди вперед и слушай меня.
- Да, да, дитя мое, конечно, пусть лошадь будет твоей. - сказал Михан, в отличии от пророка не знавший происхождения животного.
Отряд перестроился, впереди теперь шла Тау с лошадью, за ней на некотором расстоянии Мао, и дальше - весь остальной отряд.
Тау было страшно. Темнота тунеля впереди нее, лишь слабо нарушаемая светом факелов, таила опасность, которую девушка смутно чувствовала. Она вся превратилась в слух, сосредоточившись на ожидании окрика Мао. Но он молчал, и Тау постепенно расслабилась, задумалась об оставленном таборе, о своей дальнейшей судьбе. Укус оборотня чесался и быстро заживал, но она понимала, что дело не в том, как заживет царапина. Она могла превратиться в оборотня. Тау представила, как она волком бегает по лесу в поисках пищи, наводя ужас на встречных людей. И даже тихонько зарычала, войдя в образ.
- Стой!- окрик Мао прозвучал неожиданно, она сделала еще два шага и остановлась - Впереди яма. Обходите по краям тонеля.
Люди послушно разошлись в стороны, оставив середину свободной, хотя никакой ямы там видно не было. Тау вела лошадь за повод, но та не понимала, почему нужно жаться к стене и в конце концов обвалила яму, чудом удержавшись наверху. Происшествие заставило всех, и в том числе Тау, поверить убийце, и дальше она шла впереди уже почти спокойно. Время от времени отряд останавливался по команде пророка, очередная ловушка обезвреживалась или обходилась, и движение продолжалось.