Полки книжного червя http://bookworms.ru/forum/ |
|
Галерея славы http://bookworms.ru/forum/viewtopic.php?f=27&t=667 |
Страница 5 из 7 |
Автор: | Irena [ Ср окт 13, 2010 23:54 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Отзывы читателей: Цитата: Хунвейбин:
если в общем то хорошо. Удачно во всех смыслах, и есть намёки. В тройку лидеров поставлю однозначно. Скорее всего на первое место. Кукла_Аянами_Рей: Веселый рассказ нравится. Вероятно утопия начнется с влияния магии на мир, или она уже началась в мире где магия давно есть. HomoHackerus: Великолепно. То есть, как бы, и утопия создаётся. Причем, создаётся у нас на глазах. И утопия эта неплохая. Что ещё добавить? Мне нравится. Roksana: Милый, веселый рассказ на один раз. Читается легко, но не цепляет. И уж точно не утопия, а скорее социальная сатира. Irena: если отвлечься от сути предлагаемой автором "утопии", которая, по моему имху, будет кошмаром, несмотря на благие намерения героини, - написано неплохо. Громыкоидно - но ладно. К языку, к "технической стороне" у меня особых претензий нет. Если, конечно, автор не имел в виду изобразить нечто получше Мери Сью, - потому что получше, поумнее не получилось. На данном этапе я расцениваю рассказ как стеб. (Хотя просили без стеба!) УрноеМао: В целом написано легко и приятно, но если задуматься - страшный мир получился Каса: Язык живой, яркий, веселый и образный. Хороший язык. Настолько хороший, что он даже перекрыл сам рассказ. После первого прочтения у меня осталось впечатление длинного, сумбурного и очень эмоционального монолога. Ведьма, наверное, итальянка (ну, может, южанка) - столько экспрессии в ее речах! Кажется, даже видишь, как она всплескивает руками и закатывает глаза. Это было бы замечательно, если бы это было сбалансировано с каким-то действием, с развитием событий, с присутствием других персонажей. Здесь же - этого нет. И, честно скажу, к концу рассказа ведьма-правительница начинает утомлять. Сюжета в рассказе, как такового - нет. Утопии тоже нет. Но рассказ настолько пропитан яркой личностью ведьмы-рассказчицы, что эти мелкие замечания выплывают наружу лишь после 2 - 3 прочтения. А первое впечатление - хорошо! На том и становимся. Автор, хорошо! |
Автор: | Irena [ Чт янв 30, 2014 2:46 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
С большим опозданием продолжаю обновлять Галерею. Итак, итоги конкурса "Вечные ценности": 1 место - 28 баллов, № 4 "Где-то есть город..." - Роксана 2 место - 22 балла, № 7 "Зачем вам истина?" - Хунвейбин 3 место - 21 балл, № 12 "Семейные ценности" - Хунвейбин Для желающих - обсуждение рассказов было здесь: http://bookworms.ru/forum/35-1005-1 |
Автор: | Irena [ Чт янв 30, 2014 2:48 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Где-то есть город, тихий, как сон Автор - Роксана Я точно знаю, он есть, город с прямыми улицами и извилистыми переулками. Его не может не быть, ведь я могу пройти по нему с закрытыми глазами. Я помню каждое здание, каждый переулочек, каждый камень брусчатки. Этот город пронизан солнцем - легким, светлым, счастливым и ласковым. В нем гуляют ветры, насыщающие воздух соленым запахом тайн, странствий и приключений. Люди в нем никуда не спешат. Они гуляют, общаются и улыбаются; даже если тебя видят в первый раз, тебе обязательно улыбнутся, как старому знакомому, и город от этого становится еще светлее. Тихий, неспешный, счастливый город - и только я вношу дисгармонию в его существование. Я быстро вышагиваю по булыжной мостовой, почти бегу. Я спешу, потому что знаю: он ждет меня. Он всегда сидит в кафе, курит сигареты с запахом вишни, пьет крепкий, ароматный кофе, читает свежую газету и ждет меня. Набережная с массивными парапетами. Волны облизывают тяжелые камни, оставляя влажный след и кусочки пряной пены. Соленые брызги летят в лицо. Проспект, прямой, как стрела, манит яркими и заманчивыми витринами. Зайди на минутку, у нас есть все, что угодно твоей душе. Зайду обязательно, зайду, как-нибудь потом, когда у меня будет больше времени, а сейчас он меня ждет. Театральная площадь. Театр с гипсовой лепниной и громадными колоннами. Театральная тумба манит афишами. «Лесная песнь», «Бахчисарайский фонтан», «Иоланта», «Тоска» , «Женитьба Фигаро» и «Летучая мышь» - мой любимый репертуар. Почему в этом городе всегда идут лучшие вещи? Когда-нибудь я куплю билеты на все спектакли и устрою себе театральный сезон, а сегодня он ждет меня. Тихий, тенистый скверик. Старые липы скрывают уютные лавочки. Воздух пропитан запахом цветов с пестрых клумб. Продавщицы в белоснежных передничках и крошечных кружевных чепчиках развозят тележки с пломбиром и эскимо. Газированная вода с сиропом из высоких прозрачных колб. - Вам с каким сиропом, грушевым или апельсиновым? Газировка шипит и искрится в запотевшем граненом стакане. Сесть бы на лавочку рядом с бюстиком Гоголя или Пушкина и в тени лип, съесть порцию «Лакомки». Выпить стакан газировки со вкусом детства... но мне некогда, он ждет меня. Поворот - и я бегу мимо рынка. Высокие арки, стрельчатые окна, внутри прилавки, заваленные яркими, сочными фруктами, свежей, пряной зеленью, лотки со свежей рыбой, выложенной поверх ослепительных россыпей льда, соленые арбузы и бочки с мочеными яблоками. Именно запах моченых яблок преследует меня. Забежать бы на минутку, купить большую, желтую антоновку и впиться зубами в упругую мякоть, ощутить во рту самый странный сладко-солено-кислый вкус - но это потом. Он ждет меня. Извилистый переулок. Каблучки звонко стучат по брусчатке. В воздухе витает запах свежих булочек, ванили и корицы, значит, я уже совсем рядом. Нужно только дойти до пекарни с горячим хлебом и еще раз завернуть за угол. Вот и кафе. Через большое панорамное окно я вижу, как он сидит. Вишневый дым клубится у его сигареты и смешивается с ароматом свежесваренного кофе. Он читает газету и не спеша отламывает кусочки от теплой булочки с корицей. Постою минутку, переведу дыхание, посмотрю на него. Пусть каждая черточка отпечатается в памяти. Седые виски, лучистые морщинки у глаз, полуулыбка, спрятавшаяся в уголках рта. Толкаю дверь, звякает колокольчик, и я захожу в кафе. - Здравствуй, дед… - Опять неслась как оглашенная, взрослая ведь, а носишься, как савраска… Официант приносит чашечку крепкого, без сахара, кофе и тирамису. Дед всегда знал, что именно я хочу, и предугадывал мои желания. Помню, маленькая я лежала с высокой температурой, третий день ничего не ела. Мама сбилась с ног, предлагая то одно, то другое. И тут пришел он, вынул из сумки бумажный пакет. - Знаешь, мне сегодня приснилось, что ты просишь зефира. Ну-ка возьми, внучка. Бело-розовый зефир, волшебное, жутко дефицитное чудо, сладко таял во рту. Дед гладил меня по голове прохладной рукой и рассказывал сказку о звездном мальчике. - О чем задумалась? Пей кофе, пока не остыл, и рассказывай, я так давно тебя не видел. Я сижу и рассказываю о родных, о проблемах на работе, о книгах, которые прочитала, о том, что заел быт и я уже сто лет не была в театре, о том, что вот уже два месяца в городе стоит жара, а я не могу написать ни строчки. Я рассказываю, а дед курит, слушает и кивает головой. В его глазах плещется любовь, понимание и сочувствие. Когда-то в детстве я воровала у него сигареты, а потом, когда мне было страшно или неспокойно, потихоньку разминала их в руках. Руки долго пахли терпким вишневым табаком, и мне казалось, что ты рядом. Ты всегда приносил мне книги. Большие, толстые книги, с которыми было так приятно коротать вечера. Где ты их только брал в эпоху повального дефицита. Ты открыл мне прекрасный мир Пушкина, Зальтена, Диккенса, Уайльда и Шварца. Страницы книг пахли вишней… Дед заказывает себе еще одну чашку кофе и яблочный пирог. - Дед ты много куришь и пьешь очень крепкий кофе, тебе же врачи запретили. - Глупости, теперь мне можно все … а вот тебе пора возвращаться. - Дед я скучаю, можно я задержусь здесь с тобой на пару дней? Сходим в театр, погуляем по городу, поболтаем всласть. - Нет, глупая. Каждому свое место и свое время. Возвращайся, а сюда ты еще успеешь. - Дед … И я открываю глаза. Как жаль, что мы опять не успели поговорить, а я ведь так много хотела у тебя спросить, о любви, о войне, о том, что ты писал в старых тетрадках своим витиеватым почерком с виньетками, о стихах, которые ты иногда читал, и о том, почему бабушка так и не показала твои тетради никому после твоей смерти. Дед, это твоя муза иногда заглядывает ко мне? Если, да то расскажи, как с ней, такой строптивой, управляться. Ночь прошла, наступило утро. Все, как всегда. Дом, семья, работа, быт. Но я точно знаю, что есть где-то город, тихий как сон, где за углом пекарни за столиком кафе ждет меня дед. Если мне будет плохо, понадобится совет или появится необходимость просто выговориться, нужно только закрыть глаза. Пробежаться по набережной, пройти проспект, пересечь театральную площадь, миновать сквер, свернуть у рынка в переулок - и там, за ближайшим поворотом, он меня ждет… всегда. |
Автор: | Irena [ Чт янв 30, 2014 2:50 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Зачем вам истина? Автор - Хунвейбин Каждый шаг поднимающегося по каменным ступеням человека вызывал желтовато-коричневое облачко пыли. Пыль эта, злая и надоедливая, покрывала тело, щекотала в носу, скрипела на зубах, но идущий не злился. Привык. Пыль, жара и камни - вот главные завоевания великого Рима в этой проклятой богами земле, и это понимал каждый, кто провёл здесь больше недели. Пыль, жара и камни. Да ещё толпы фанатиков, готовых перерезать друг другу глотки ради такой ерунды, как толкование каких-нибудь священных текстов. За время путешествия Сервий Гай Тацит многое увидел, и увиденное его не радовало. Более всего поражало то, что здешний народ всерьёз считал веру в «неправильных» богов достаточным основанием для убийства себе подобных. Искренне считал. Сервий если кому и жаловался, то только самому себе, хотя в данной ситуации жаловаться кому-либо, кроме себя, было глупостью. Нужно делать то, что нужно. Должность легата в Галлии выглядит неплохо, но сейчас нужно быть здесь, и только здесь. Хотя приходится вот уже который день глотать эту беспощадную горячую пыль. Внутри дворца было прохладнее, но даже здесь удушающая жара и скрип пыли на зубах напоминали о себе. Человек, ожидавший Сервия, шагнул ему навстречу. На вид мужчине было около шестидесяти, хотя обрюзгшее тело и второй подбородок ещё не успели окончательно скрыть воинской выправки. - Префект, - Сервий склонил голову. - Приветствую тебя, легат, – низкий, хрипловатый голос префекта, казалось, наполнил всё помещение. - Уже не легат. Префект Иудеи Понтий Пилат добродушно рассмеялся: - Ну не расстраивайся так, мой друг. Милость императора переменчива, а ты ещё молод. В жизни чего только не случается, и кто знает, кем ты будешь уже через год. Сервий промолчал. У префекта, конечно, огромный опыт, но загадывать наперёд не хотелось. Пилат махнул рукой, тут же появился раб с двумя чашами вина. Префект указал в угол, где стояли столик и пара диванов, и Сервий с удовольствием сел, вытянув ноги. Всем телом он ощущал ужасную, выматывающую усталость. - Как тебе новое место службы? Только честно, – Пилат расположился напротив. - Честно? Ну, если честно, я привёл сюда неполную когорту, и в ней нет ни одного, кто бы не ругал это место, хотя бы раз в день. Префект расхохотался ещё громче: - Поверь, друг мой, я ругаю это место гораздо чаще, чем все твои солдаты, вместе взятые, но это слабо помогает. Если бы я мог, то находился бы сейчас на своей вилле в Испании, наслаждаясь жизнью, но у всех нас есть обязанности, и даже здесь Рим должен показывать варварам, кто в этом мире главный. Хотя, скажу тебе откровенно, я бы оставил эту пустую и бесполезную землю. В мире есть масса мест, достойных внимания Рима, и Иудея в список этих мест не входит. Здесь просто нечего делать, кроме как глотать пыль. - На улицах полно народу. У них что, праздник? Пилат вздохнул: - У них постоянно праздник. Или похороны. Или ещё чего. Порой мне кажется, что этот странный народ придумал для себя столько религиозных праздников, что их больше, чем дней в году. Но сегодня эти ненормальные развлекаются по-иному: они устроили судилище над очередным пророком. - Пророком? - Именно. Здесь это что-то вроде традиции, - Пилат отхлебнул вина и поморщился. - Сначала появляется какой-нибудь нищий оборванец и начинает вещать о божественных истинах, которые, естественно, знает только он. Вокруг ненормального быстро собирается толпа обожателей, но через некоторое время формируется совсем другая толпа, уверенная, что пророк ненастоящий и пророчествует неправильно. Заканчивается всё тем, что пророка убивают, а толпа расходится. Видимо, в ожидании следующего. - И часто они так развлекаются? - После первого десятка случаев я перестал считать. Надоело. - А что сегодня? - Сегодня, нужно признать, у них кое-что необычное. Я даже удивлён, что события не пошли, как всегда. Сегодня они захотели, чтобы степень достоверности очередного пророка определил я. - Что? - Да. Когда я это услышал, то поначалу даже не поверил. Ну скажи, откуда я могу знать, что он там пророчествует, и правда это или нет? Как будто мне интересно вникать в басни очередного болтуна. А они вполне серьёзно притащили этого оборванца сюда и потребовали суда. - Неужели у солдат закончились палки? Если так, то в моей когорте найдётся масса желающих помахать крепким дубьём и объяснить местным дуракам, что Риму некогда заниматься подобной чушью. - Я поначалу тоже посмеялся и хотел выгнать болванов, но когда явились их религиозные вожди, мне стало не до смеха. Эти фанатики вполне могут поднять бунт, а бунт мне сейчас никак не нужен. Пришлось изображать из себя судью. - И каков результат? - Да не за что там наказывать. Очередной сумасшедший. Причём абсолютно безобидный. Но что я мог сделать, если толпа уже решила его убить? Нет, мне, конечно, всё равно, пускай убивают друг друга, сколько хотят, только бы не бунтовали, но вывернуться не получилось. - В смысле? - Завтра утром сумасшедшего распнут. - Распнут? – Сервий удивлённо посмотрел на собеседника – Но ведь…. - Я ничего не смог изменить. Здешние первосвященники заявили, что он призывал свергнуть римскую власть. Перед толпой заявили. Так что по закону он должен быть казнён как бунтовщик. - А он призывал? - Естественно, нет. Мне показалось, он вообще не очень понимает, какая сейчас власть. Пилат со вздохом поднялся: - Иногда приходится делать то, что делать вовсе и не обязательно, но это жизнь. Сам знаешь, должность обязывает. Надеюсь, боги будут милостивы к безумцу, погибшему напрасно. - А где сейчас этот сумасшедший? - В тюрьме для проштрафившихся солдат. У меня была идея отпустить его по-тихому, и пускай иудеи сами его убивают, если уж им это так нужно, но вокруг постоянно вертится куча соглядатаев, а ради одного нищего я не хочу начинать здесь бойню между фанатиками. Так что этой казни, похоже, не избежать. Но тебя все эти дела не касаются, так что отдыхай спокойно, легат. Тебе будут предоставлены лучшие комнаты. Я прикажу принести туда еду. Если захочешь женщину, можешь выбрать любую из моих рабынь. Я не обижусь. - Благодарю, префект. - Где ты разместил своих людей и сколько их? - В лагере у городских стен. Две сотни легионеров и тридцать всадников. Почти все - ветераны, прошедшие бунты в Галлии. - Это хорошо. Пускай там и остаются. Я хочу, чтобы здешние главари видели, что, если они окончательно забудут своё место, Рим легко превратит этот город в кучу камней. Созерцание новоприбывших войск многих вернёт с небес на землю и заставит вести себя сдержанней. Я не желаю повторения сегодняшней истории. Мне не нравится делать то, что я считаю бесполезной глупостью. * * * - Наконец-то спала эта проклятая жара, – дюжий солдат зачерпнул из стоявшей рядом бочки пригоршню воды и смочил шею. Его напарник сидел неподалёку раздетый по пояс, но Сервий и не подумал упрекать солдата за нарушение. После дикой дневной жары ночь казалась просто волшебной, хотя каменные стены тюрьмы всё ещё источали тёпло. Ночь действительно принесла некоторое облегчение, и Сервий некоторое время просто сидел на ступенях дворца, вдыхая слабую прохладу. Но в конце концов со вздохом поднялся и, спросив у часового, где находится тюрьма, двинулся туда. Странное у него было ощущение, когда он шагал к приземистому каменному строению. Очень странное. - Много здесь народу? Стражник пожал плечами: - Из наших никого. Только этот ненормальный. - И что, никто не пытался его освободить? Есть же у него какие-то последователи? Ученики, ну или что-то подобное. - Никто. Хотя, если кто и придёт, мы даже двери для них придержим. Префект так и сказал: если этого нищего попытаются освободить, не препятствуйте. Пускай иудеи сами между собой разбираются. - Можно с ним поговорить? Солдат пожал плечами: - Почему нет? Он безобиден, так что можете заходить смело. Мы его даже не запирали. Захочет сбежать - пускай бежит. Только он ведь не хочет. - Совсем? Может, боится? - Не боится он, - отозвался голый по пояс солдат. – Я ему так прямо и сказал: иди отсюда, префекту ты и даром не нужен. Беги из города, спрячься где-нибудь. Не хочет. Безумец, что ещё сказать? Жалко казнить. - Это почему? - Да понимаешь, легат, он хоть и с головой не дружит, но странный. Как бы это сказать, добрый он. Мухи не обидит. Титуса вон геморрой совсем замучил, так он его пожалел, траву какую-то местную посоветовал. Говорит, за пару дней всё пройдёт. Не то что остальные местные. Смотрят злыми глазами, того и гляди, глотку перережут. - Он что, по-нашему говорит? - И довольно неплохо. Пытался, правда, нам тут проповедовать, так мы его спать прогнали. Скучно, да и непонятно ничего. - Ясно. Пойду, гляну на него. Всегда хотел увидеть пророка. А то раньше одни шарлатаны попадались. Солдат только хмыкнул. Нагнув голову и держа перед собой факел, Сервий вошёл в низкий коридор. Немного пройдя, он увидел четыре тяжёлые двери, три из которых были закрыты на засов. Четвёртая оказалась лишь слегка прикрытой, и узник находился за ней. Человек сидел на куче соломы, прижавшись спиной к стене и закрыв глаза. Было похоже, что он спит. Сервий воткнул факел в специальное кольцо и сел на пол, скрестив ноги. - Здравствуй. Человек открыл глаза и кивнул. Даже в свете факела было видно, что лицо его разбито, а из нижней губы сочится струйка крови. - Кто это тебя так? Человек молча пожал плечами. - Не солдаты? - Нет, – человек слабо усмехнулся. – Это я с книжниками спорил. - Видимо, твои доводы их не убедили. - Позже осознают. - Ещё как осознают. Ты знаешь, кто я? - Мой гость. Сервий усмехнулся. Хороший ответ. - Говорят, ты пророк. Значит, можешь угадать, зачем я пришёл к тебе посреди ночи? - Во-первых, завтра прийти ко мне ты вряд ли сможешь; а во-вторых, не могу. - Почему? - Ты и сам не знаешь, зачем пришёл. Некоторое время Сервий молчал, внутренне готовясь. Ответ был сильным, очень сильным. Сервий подался вперёд и резко спросил: - Кто ты такой? - Неужели римлянину это интересно? - Почему нет? Человек снова молча пожал плечами. - А если я не римлянин? - Естественно, ты не римлянин. Сервий почувствовал, как по лицу текут крупные капли пота. Неужели это возможно? Нужно продолжать. Нельзя терять инициативу. Это важно - не терять инициативу, когда перед тобой такой собеседник. - Так ты знаешь, кто я? - Ты человек из будущего. Сервия словно кувалдой в грудь ухнули. Он сжал кулак так, что ногти впились в ладонь. - Что? - Мне повторить? Стараясь, чтобы голос не дрожал, Сервий произнёс: - Если ты это знаешь, значит, знаешь и то, зачем я пришёл. - Я же сказал: ты и сам не знаешь, зачем пришёл. Разве что - увидеть меня. - Нет. Вернее, не только. Мне нужны ответы. - Ответы? Чтобы получить правильные ответы, нужно задавать правильные вопросы. - Я готов. - Тогда задавай. - Кто ты? Кто вы такие? Зачем вы всё это делаете? - Что? - Ты понимаешь, я же вижу, что понимаешь. Как объяснить то, что в разные периоды нашей истории появляются люди вроде тебя? Люди, меняющие всё? Тем или иным образом, но меняющие. Толкающие нас в нужную сторону. - Ты не веришь? – человек приблизил к Сервию разбитое лицо и посмотрел тому прямо в глаза. Сервий почувствовал, что не выдерживает этого взгляда, и тихо спросил: - Ты знаешь, кто такой «прогрессор»? Человек улыбнулся: - Всего лишь фантазия двух ваших книжников. Ничего более. - А вот мы думаем, что ты и есть такой прогрессор. И что ты не первый - и не последний. - Поэтому ты и пришёл? Поэтому вселился в разум этого римлянина? Всего лишь выяснить? - Да. Но это не главное. Главное, чей ты прогрессор. Кто вы? Зачем возникаете в нашей истории? Зачем следите? Зачем вот так раз за разом толкаете нашу цивилизацию? Куда вы её толкаете, и к чему всё это приведёт? - Не понимаю тебя. - Всё ты понимаешь. А понимаешь ли ты, что я сейчас тоже могу кое-что изменить? Если я отговорю Пилата, казни не будет. И всего, что последует за ней, тоже не будет. А я ведь могу. - Не можешь. Потому что не знаешь, как это изменит твой мир. Уверяю тебя, если завтра не произойдёт того, что должно произойти, всё изменится настолько сильно, что ты и представить себе не можешь. - В какую сторону изменится? - Не в лучшую. - Значит, правды ты мне не скажешь? - Попробуй поверить. - Во что поверить? Ты знаешь, во что превратится твоя история уже через триста лет? Чего понапишут твои ревностные последователи? Какими методами будут отстаивать написанное? - Это свойство всех подобных историй, – человек пожал плечами. – В итоге в них не остаётся ни грамма того, что именно происходило в действительности. Но это уже становится неважным, потому что главное в этих историях - суть, а не точность событий. - Но зачем вот так? Почему не прийти открыто? Почему не объяснить? Зачем заставлять нас верить в нечто недоказуемое, когда можно просто всё рассказать? Если мы идём настолько неправильным путём, что нас нужно постоянно подталкивать, почему не указать нам этот правильный путь? - И вы по нему пойдёте? Сервий осёкся. Потом улыбнулся улыбкой, больше похожей на гримасу. - Ну конечно. С кем это я решил спорить? - Почему бы и не поговорить? - Я всё равно не услышу правды. - А чем тебя не устраивает то, что считается правдой у вас? - Тем, что меня заставляют ВЕРИТЬ. Вот чем. А я не хочу просто верить. Ты знаешь, как трудно было достичь того, что я сейчас с тобой разговариваю? Сколько лет шла подготовка, какие были приложены усилия? Единственно ради того, чтобы только подтвердить твоё существование. Неужели всё это зря? Человек у стены некоторое время молчал. Потом тихо произнёс: - А что это вам даст? Что вам даст знание? Вот так вернёшься - и вывалишь всем то, что узнал? Истину. Они-то, в отличие от тебя, хотят верить. Им достаточно. А ты им - вот она, истина. Получите и возрадуйтесь. Всё было совсем не так, а вся ваша вера больше не нужна. Ведь мы теперь знаем истину, так зачем нам вера? Сможешь это сделать? Сервий сидел, опустив голову. Потом спросил: - Мне уйти? - Останься. - Зачем? - Поговорим. - О чём? - О жизни. - А не боишься, что, вернувшись, я заделаюсь очередным апостолом? И напишу очередную отсебятину? - Да пожалуйста. Пиши. Может, у тебя это получится даже лучше, чем у других. * * * Сервий стоял на холме, горячий ветер яростно трепал его плащ, а внизу по выжженной солнцем дороге тащилась кучка солдат, ведущая сгорбленного, хромающего человека. - Всё не так. Не так всё. Сервий бормотал это на родном, не существующем ещё языке, но легче не становилось. Не было кричащих толп. Не было доброго помощника, несущего тяжёлый крест. Грубо сколоченный крест, обливаясь потом и вяло переругиваясь, тащили три угрюмых легионера. И бичевания не было. Как и венца. Зачем? Пилат ведь не дурак и не сумасшедший. Он не станет размениваться на какого-то нищего, устраивая показательный спектакль. Спектакль придумают позже. Не было даже двух разбойников, да и не могло их быть. Сервий, а точнее, Михаил, как звали его в той, давно несуществующей жизни, прекрасно знал: не станет префект заниматься глупостями вроде распятия парочки воров. Зачем тратить время на подобное, если воров можно спокойно придушить в тюрьме? Или продать в Грецию на каменоломни. Михаил всё прекрасно понимал. Реальность всегда прозаичнее и непригляднее, чем рисуют в своём воображении восторженные потомки. Это он понял сразу после Переноса. Пятнадцатилетний Сервий Гай Тацит был смертельно ранен в пьяной драке, и его место занял некто из двадцать первого века. Занял для выполнения одного-единственного задания. Сейчас Сервию двадцать восемь. Тринадцать лет Михаил жил в этом времени только ради вчерашней встречи. Ради того, чтобы поговорить с одним из тех, кто одним своим присутствием ломал хребет истории, как соломинку. Кто нёс человечеству то, что потом возводилось потомками в ранг вечных ценностей. Но зачем? Зачем они появлялись? Этого Михаил так и не узнал. И заставить говорить своего собеседника силой он тоже не мог. Страх не позволил. И не только страх изменить историю, вдолбленный ему инструкторами во время пятилетней подготовки, но и некий подсознательный, суеверный ужас. Как можно? Ведь это же ОН. А что если…. Поэтому и смотрел сейчас Сервий на бредущих по дороге солдат, бессильно сжимая кулаки. Ничего не изменить. И главное, стоит ли изменять? Сервий-Михаил этого не знал. Знал только, что и зла, и добра во имя того, что он сейчас наблюдает, будет совершено очень много. Очень. Но пока всё как будто остановилось. Мир словно и не задумывался, что каждый шаг этого невзрачного, избитого человека сминает прошлое, медленно, но неотвратимо выстраивая фундамент совершенно иной цивилизации. Но Сервий просто стоял и смотрел, и показалось ему, что идущий по дороге худой оборванный человек, подняв голову, взглянул на него. Только на него. Самообман? Кто знает…. |
Автор: | Irena [ Чт янв 30, 2014 2:51 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Семейные ценности Автор - Хунвейбин Дом горел медленно, неохотно, как и положено гореть каменному дому. Когда сгорели стропила и черепичная крыша рухнула внутрь, пламя вообще почти погасло. Внутри уже нечему было гореть. Шестеро мужчин, стоявших неподалёку, громко и весело переругивались. Вернее, переругивались пятеро, а шестой, высокий, худощавый, с абсолютно лысой головой, стоял чуть в стороне и равнодушно смотрел на догорающий дом. Когда упала крыша, он всё так же молча повернулся спиной к дымящимся развалинам и зашагал к лошадям. Заметив это, подошли и остальные. Там прямо на земле сидела, сжавшись, хрупкая, растрёпанная девушка, связанная по рукам и ногам. - Слушай, Джереми, – к лысому подошёл низенький крепыш в стёганой безрукавке, покрытой железными бляхами. - А может, мы того? Позабавимся немного? Джереми Траш равнодушно посмотрел на пленницу и пожал плечами: - Барон приказал доставить в целости. И чтобы волос с головы не упал. - Да ладно, что с ней случится-то? Бабу помять, так ей это только на пользу. Ну чо с ней будет-то? Не рассыплется. - Джон, я же сказал, в целости и сохранности. Ты стал плохо слышать? – Джереми задумчиво посмотрел на коротышку. Тот вдруг разом поник. - Ну, вот и хорошо. Не грусти, вернёмся в Лондон с деньгами, найдёшь себе бабу и поинтереснее, – Траш взобрался в седло. – Всё, хватит болтать. Двигаем. Девку на запасную лошадь. Привязать, как следует. Если по пути упадёт и разобьёт себе башку, барон будет недоволен. Я тоже. * * * Джереми Траш всегда считал, что любую работу нужно выполнять, как следует. Если тебе, конечно, за неё заплатили. Когда барон Глей прислал к нему человека с предложением укоротить на голову какого-то мелкого землевладельца, Траш не спрашивал - «зачем», он спросил - «сколько» и «кого». После чего и получил инструкции. Разорившийся граф Гарольд Строури, как личность, Траша волновал мало. Какая разница, граф это или свинопас, чем он там насолил барону и почему барон не захотел выполнить работу руками своих людей? Эти мелочи Джереми не интересовали никогда. Главное, что работа, по сути, была несложной, а платили за неё хорошо. Трудностей не возникло. Приехали на рассвете, когда сон особенно крепок, прибили искомого графа вместе с парочкой охранников и слугами, вот и все дела. То, что самого графа Джереми зарезал спящего, его не сильно беспокоило. Какая, в сущности, разница? Работу нужно выполнять наиболее простым способом, а дуэли пускай между собой дворяне устраивают. В живых, согласно инструкциям нанимателя, оставили жену графа, очень красивую темноволосую девушку, которую и везли теперь в замок Глейвиль. Для чего она барону, Джереми не интересовало. Хотя - и так понятно. - А барона-то, видать, на молоденьких потянуло, – ухмыльнулся едущий рядом Джон. - Тебе-то что? - Да ничо, командир, только зря мы с ней не побаловались. - Ты, Джонни, хороший солдат, но имеешь одно слабое место. - Это какое? - Мозги. У тебя их нет. А если девка расскажет барону про твоё баловство, а он нам не заплатит? Ты готов из-за бабы потерять двадцать фунтов серебром? Да ты за свою долю полсотни портовых шлюх перетрахать сможешь. - Хм... – Джон снял шлем и почесал плешивую макушку. – Верно. Ведь верно говоришь. - Это потому, Джонни, что я сначала думаю, а потом делаю. А ты наоборот, ибо думать тебе нечем. Ладно, хватит болтать. Подгони ребят. Тащатся, как сопля по стене. Траш спешил, а потому ехали даже в сгущающихся сумерках, и только когда стало совсем уж темно, Джереми приказал сделать привал. Костёр развели на вершине пологого холма. - Первым дежурит Скотти. Потом по очереди. Замечу, что часовой спит, отрежу уши. Никто не возразил. Знали: если будет нужно, отрежет. Среди наёмников слава про Джереми Траша ходила недобрая, но дела, за которые он брался, всегда приносили хороший куш, и желающих попасть к нему в отряд было немало. Джереми взял кусок хлеба и, усевшись неподалёку от связанной женщины, задумчиво жевал. За всё время пленница не произнесла ни слова, и Джереми был ей за это даже благодарен. Молчит - ну и хорошо. Меньше забот. Хотя он всё же спросил: - Ты хочешь есть? Ответа не было, и Джереми, пожав плечами, продолжал жевать хлеб, глядя на звёзды. Он с детства любил на них смотреть. Особенно когда прятался от пьяного отца на крыше кожевельного цеха. Лежал и просто смотрел на звёзды. Ему тогда казалось, что, чем дольше на них смотреть, тем меньше к тебе прилипнет мерзости и боли, наполнявшей повседневную жизнь. Конечно, когда он вырос, то перестал в это верить, принимая жизнь такой, какая она есть, но смотреть на звёзды не перестал. Ночь была тихой и тёплой, так что дождя опасаться не стоило. Доев хлеб, Джереми завернулся в плащ и лёг. И неожиданно впервые услышал голос пленницы: - Зачем? - Что зачем? – он повернулся к темнеющему силуэту женщины. - Зачем вы это сделали? Ты же нас даже не знаешь. Мы не враги. - Потому, что мне за это заплатили, – Джереми зевнул. – Ваш враг - барон Глей, и мне, признаться, плевать, почему. - Убей меня. Тебе всё равно заплатят. Какая тебе выгода с моего позора? Женщина говорила на удивление спокойным, даже будничным голосом, и Джереми хмыкнул. С этой всё понятно. Сломалась. Он раздражённо сел и сделал большой глоток из фляги. Джереми не любил подобных бесполезных разговоров. - Зачем мне тебя убивать? Да, мне всё равно заплатят, но заплатят меньше. Если ты так уж хочешь умереть, кто мешает сделать это уже после того, как мы приедем в Глейвиль? Стены там высокие. Прыгай с любой, не ошибёшься. - Я не могу. - Все так говорят. Но это потому, что не хотят. Если захочешь, сможешь. - Я не могу стать убийцей своего ребенка. Джереми удивлённо уставился в темноту: - Вот оно что. Ну, тут уж извини, ничем помочь не могу. Это твоя беда, и меня она не касается. Джереми лёг и отвернулся, не произнося больше ни слова. Нужно было поспать, но сон почему-то не приходил. * * * Широкие, обросшие мхом ворота замка Глейвиль больше напоминали пасть какой-то огромной жабы, и любой, кто прибывал в замок, чувствовал себя не очень уютно, проезжая сквозь эти ворота. Хотя барон Глей мало беспокоился о том, что чувствуют его гости. Считал, что это гостям стоит беспокоиться. Отряд въехал во двор, и не успел Джереми размять ноги после долгой скачки, как увидел маленькую бочкообразную фигуру барона, выходящую к ним. Барон, казалось, не шёл, он равномерно переваливался с ноги на ногу. - Рад тебя видеть, Траш, – барон даже не улыбнулся. На его мясистой физиономии застыло выражение полнейшей скуки. - Барон, – Джереми слегка наклонил голову. - Всё прошло успешно? - Да. - Значит, этот выродок издох. Он мучился? - Нет. - Жаль, очень жаль. Хотя и так неплохо. Он подошёл к пленнице, которую как раз снял с лошади, но не успел и слова произнести, как женщина яростно плюнула ему в лицо. Джереми ухмыльнулся. Но барон только покачал головой и произнёс: - А разве не написано: «Чти отца своего и мать свою»? - Ты мне не отец!!! – казалось, сдерживавшуюся всю дорогу женщину порвало. – Ты мразь и бесчестный выродок! - Нет, Элен, я именно твой отец. И, к сожалению, мне приходится исправлять глупости своей неумной дочери. Отведите её в комнату. Несколько стражников потащили вырывающуюся девушку в сторону дверей. Джон ухмыльнулся и прошептал: - Да уж. История известная. Дочурка нашла себе муженька, а папенька недоволен. - Угу. - Дочурке, похоже, не поздоровится. - Мне плевать, – Траш равнодушно пожал плечами. – Это её беда. К ним подошёл барон: - Переночуй сегодня в замке, наёмник. Завтра мой казначей выплатит тебе награду. Ты хорошо поработал. - Я не знал, что дело касается вашей дочери. Барон печально вздохнул: - Ну что же тут можно поделать? Дети не всегда оправдывают ожидания. Но отец всё равно должен заботиться о счастье дочери. Забота о детях - это одна из тех вечных ценностей, которые дал нам Господь. Разве не так? Джереми молча кивнул. * * * Джереми проснулся оттого, что Питер по прозвищу Питти Пичуга коснулся его плеча. Питер был в отряде самым младшим, но Джереми всегда считал его самым смышленым. - Что? - Командир, прислушайтесь. Джереми поначалу не понял, но потом словно кожей ощутил. Тишина. В любом замке даже ночью слышны какие-то звуки: лязгнет щитом стражник, залает собака, храпит в сарае кузнец. Но сейчас было абсолютно тихо. - Командир, даже собаки попрятались. Словно боятся. - Буди остальных. Место для ночлега им выделили на сеновале, примыкавшем к главному зданию, и Джереми сразу посмотрел на окно баронской спальни. Окно светилось. Единственное во всём замке. - Командир, там стражник лежит. Мёртвый, – из темноты вынырнул Джон. – Что происходит? - Не знаю. Но барон, похоже, не спит. Пошли, навестим. - Не нравится мне это, – Джон нервно оглядывался. – Да ещё полнолуние сегодня. Мало ли какая дрянь ночами шастает. Полная луна действительно буквально сверкала, заливая двор молочно-белым светом. На входе стражника не было. Поднимаясь по лестнице, Джереми всё время напряжённо вглядывался в темноту. - Если на замок напали, – бормотал за спиной Джон, – то почему так тихо? Кто-то споткнулся и громко выругался. - Тихо вы. - Да тут повсюду что-то валяется. - Что ва… а чёрт! – Джереми едва не растянулся, зацепившись за нечто массивное. - Сделайте огня, а то все ноги переломаем. Когда загорелся небольшой факел, стало понятно, что спотыкались они о тела лежащих в крови стражников. Склонившись над одним, Джереми увидел, что у того разорвано всё лицо. - Командир, а может, того? Пошли отсюда. - Ты что, дурак? Нам же ещё не заплатили. В комнату за мной не входить. Если что, знаете, как действовать. В баронской спальне был форменный погром. Столики перевёрнуты, обломки посуды усеивали пол, одна из занавесок сорвана. Джереми вошёл и огляделся. Барон Глей лежал на полу, и на его боку зияла широкая рана. Кровь ручейком стекала к окну, впитываясь в занавески. Хотя комнату и освещал десяток толстых свечей, Джереми не сразу заметил стоявшую неподалёку Элен. Девушка была полностью обнажена и, стоя в углу, внимательно наблюдала за вошедшим. - Интересная у вас семейка, – не теряя из виду женщины, Джереми подошёл к барону. Тот ещё дышал, но единственного взгляда хватало, чтобы понять: барон не жилец. Элен пошевелилась. Джереми очень не понравились её забрызганные кровью руки, и самое главное, кровь, стекающая по подбородку. Девушка медленно улыбнулась, и Джереми сделал шаг назад. Клыки у баронессы Элен Глей были впечатляющими. Как и длинные когти на руках. - Нет, – вдруг прохрипел барон. – Не убивай… Не надо… Джереми не ответил. Элен сделала шаг в его сторону. Лицо её вдруг вытянулось, челюсти выдались вперёд, показывая зубы. Не человеческие, а такие, какие Джереми видел у волков. Но при этом она ещё пыталась что-то произнести: - Ттттыыы… Убил… Убил… Кого именно он убил, Джереми объяснять было не нужно, гораздо больше его волновало то, что жёнушка убитого сейчас подходит к нему, сверкая огромными клыками. Существо зарычало и резко прыгнуло. Джереми даже не пытался защититься. Бывают моменты, когда убежать - лучшая стратегия. Он буквально швырнул своё тело в сторону дверей, и, вывалившись в коридор, заорал: - Давай!!! Джереми повезло, что его люди привыкли работать слаженно. Монстр появился в коридоре всего через мгновение, скорость и реакция у твари были поразительными, но чудовище не успело. Несколько коротких пик ударили с двух сторон, и бывшая баронесса повисла на них, разбрызгивая вокруг кровь. Несколько мгновений Джереми казалось, что его люди не выдержат. Тварь выла и рвалась в его сторону, загоняя пики всё глубже в тело, но, наконец, затихла и стала меняться. Втянулись страшные клыки, лицо снова стало человеческим На пиках висела окровавленная черноволосая девушка, и люди Джереми Траша начали растерянно переглядываться. Словно никто не знал, что делать дальше. Джереми знал. Первым ударом меча он снёс баронессе голову, вторым проткнул живот. «Я не могу стать убийцей своего ребенка» Извини, баронесса, но мне придётся им стать. Учитывая то, во что ты превратилась, неизвестно, кого ты там вынашивала. Не хочу, чтобы за мной по кровавому следу гонялась какая-то тварь. Глядя на лицо своего командира, попятился даже видавший виды Джон. - Никого не укусила? - Да вроде нет. - Хорошо. Загляните в другие комнаты. Только осторожно. Затем Джереми вернулся в комнату. Удивительно, но барон был ещё жив и даже пытался говорить. - Элен… Где Элен? Джереми молча пожал плечами. Отвечать почти покойнику было глупостью, но барон, похоже, всё понял. И вдруг заплакал. Траш с изумлением смотрел, как рыдает человек, который совсем ещё недавно внушал ужас всем своим соседям, слывя среди них жестоким садистом и убийцей. - Я… Я верил… Верил, что ещё не поздно. Думал, смогу… Понимаешь, Элен, она моя единственная… Больше детей нет. Любимая дочь. Главная ценность в жизни. Я хотел спасти… - барон закашлялся. - Что произошло? - Этот ублюдок. Мне говорили… Писали. Он водился с какими-то тварями… Болтали, что колдун… А Элен ничего не хотела слышать. Говорила, что любит. Дурочка…. Просто дурочка… Я же ей помочь хотел…. Только помочь…. Речь барона становилась всё более бессвязной. Джереми вышел из комнаты. - Что с людьми барона? - Все мертвы. Хотя, может, кто и спрятался. – Джон мрачно поскреб щетину. – Порвали их. Девка, видать, и порвала. Всё кровищей залито. - Ясно. Значит, уходим. Лошадей забрать всех, барону они уже не понадобятся. И пошарьте тут. Только недолго. Барон нам так и не заплатил, так что чего найдём, всё наше. - А чего уходить-то? Здесь добра много. Задержимся на денёк. - А если дружки милой баронессы её искать станут? Видал, какие у неё зубы? Замок от таких тварей нам не удержать, так что я хочу убраться отсюда поскорее. Чем раньше окажемся в Лондоне, тем раньше выпьем, так что шевелите задницами. И не забывайте: брать только то, что мало весит, но много стоит. Хотя... – Джереми ухмыльнулся. - Кого я учу? |
Автор: | Irena [ Пт янв 31, 2014 5:05 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Итоги конкурса "Сказка, рассказанная ночью": 1 место, 21 балл - №4, "Рассказать тебе историю?" - Хунвейбин 2 место, 16 баллов - №7, "Пиг, Ма, Лион и прекрасная Галатея" - Хунта 3 место, 13 баллов - №3 "Несочиненная песня" - Роксана Обсуждение здесь: http://bookworms.ru/forum/35-1082-1 |
Автор: | Irena [ Пт янв 31, 2014 5:07 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Рассказать тебе историю? Автор - Хунвейбин Рассказать тебе историю? Хотя - кому мне её ещё рассказывать? Уж поверь, эту историю никто, кроме тебя, слушать не станет. Не захочет. А то и врежет рассказчику по морде, и будет прав. Такому рассказчику по морде врезать очень даже стоит. Да ещё как врезать. А ты не врежешь. Я знаю. А потому слушай и терпи, если совсем невмоготу станет. История не очень героическая, но это уж как получилось. Не будет в ней ни чудес, ни веселья. Всё началось, когда я учился в шестом классе. Сейчас вспоминаю, даже удивительно. Сопляк сопляком. Да ещё и хилый, все школьные хулиганы меня изводили. Я жил с отцом, мать ушла из семьи сразу после моего рождения, и защитить меня было некому, и уже тогда я прекрасно осознавал: всем на меня плевать. Пьяному отцу, равнодушным учителям, лицемерным одноклассникам. Всем. Поэтому нужно просто терпеть, раз уж ни на что другое не способен. Думаешь, я был трусом? Наверное. Знаешь, в этом трудно признаваться, но да, я был трусом. Однако тот день я запомнил навсегда. На всю свою жизнь запомнил. Урок физкультуры. Раздевалка. Зеркало, покрытое разводами от грязной тряпки. Да-да, именно зеркало. Я смотрел в это долбаное зеркало и плакал. Плакал от злости, видя расплывающийся под глазом синяк. Плакал от ненависти к тому, кто этот синяк мне поставил. Плакал от беспомощности, вспоминая перенесенное только что унижение, и осознавая, что поквитаться с обидчиком я никогда не смогу. И вот именно тогда, в прокуренной, холодной раздевалке, я и почувствовал это. Он впервые посмотрел на меня с той стороны. Из зеркала. Кто? Я не знаю. Я до сих пор не знаю, и не смейся, чёрт тебя подери. Для меня это всегда был просто «он». В тот раз я дико испугался. Не понимал, что происходит. Стоял перед грязным зеркалом и, дрожа от страха, пытался разглядеть, кто на меня оттуда смотрит. А он смотрел. Да ещё как смотрел. Спокойно, насмешливо, но одновременно, как мне тогда показалось, понимающе. А затем странный, сипловатый голос произнёс: - Отдай его мне. Именно так и сказал. Отдай его мне. Прозвучал ли этот голос в реальности, или он был лишь в моей голове, не знаю, но он здорово меня напугал. Напугал так, что я едва не обделался. И убежал. Схватил свои вещи и дал дёру, а уже к вечеру почти уверил себя, что всё это я выдумал. Что мне показалось, и никто на меня из зеркала не смотрел. Никто со мной не говорил странным сиплым голосом в пустой раздевалке. Естественно, я никому ничего не рассказывал, да и кому было рассказывать? Три дня я старался не думать про тот случай и, наверное, так и забыл бы о нём, но кое-что произошло. Кое-что, что заставило меня вспомнить те слова: «Отдай его мне». В тот день они ждали меня после уроков. Здоровые ребята, которым просто было скучно. Некоторые были моими одноклассниками, некоторые из параллельных классов. Сейчас, повзрослев, я понимаю, что, не были они такими злодеями, какими мне тогда казались. Может, даже среди них имелись добрые и чуткие. Возможно. Но это я понимаю сегодня, а тогда всё казалось совсем другим. Тогда ребята просто скучали. И, как и все подростки, пытались эту скуку развеять. Как умели. Такое случается. Но в тот день это случилось очень некстати. Для них. Я не хочу вспоминать, что со мной тогда делали. Не хочу, и всё. Думаю, и ты не вспоминал бы подобное. Детская жесткость - она, знаешь ли, особая. И потому рассказывать про это я не буду. Даже тебе. Вернувшись домой, я ничего не сказал отцу. Зачем? Я ведь знал, что ему наплевать. Я просто стоял в ванной перед зеркалом и смотрел на своё измазанное грязью лицо. В этот раз не было даже слёз. И злости не было. Только неимоверная усталость. И тогда я снова услышал его. Те самые слова. - Отдай их мне. Ты спросишь, откуда я узнал, что нужно делать? Я не знаю. Просто знал. Я смотрел в зеркало, называл имена своих обидчиков, и повторял после каждого имени: - Забирай. Он твой. И всё. Больше в тот вечер я про случившееся не вспоминал. Словно вычеркнул что-то из себя. Вычеркнул навсегда. Хотя тогда я ещё не чувствовал начала изменений. Изменений в себе. Это пришло потом. А тогда я мало что понимал, но сделанное странным образом меня успокоило. А на следующий день все, чьи имена я назвал, в школу не пришли. О том, что все они умерли ещё вечером, испуганные преподаватели не решались сообщить нам до самого последнего урока. Восемь человек. Почти одновременно. По совершенно естественным причинам. Конечно, я не поверил. Никто бы не поверил, так ведь не бывает. Но потом мне в голову пришла странная идея. Мне нужна была проверка. Да-да, именно проверка. И не смотри на меня так, я же был ещё ребёнком. Это теперь я понимаю, что скрывалось за таким простым и безобидным словом «проверка». Но тогда мне было просто интересно. Да, я не думал о том, что моя проверка - это чья-то жизнь, и не нужно мне говорить банальностей. Почему не думал? А кто в этом возрасте о таком думает? Я стоял на пороге чего-то, и какое мне было дело до таких «мелочей». И я «проверил». Наш физрук мне никогда не нравился. Уже потом все говорили, что у него остались жена и двое детей, но всё это тогда пролетело мимо меня. Я торжествовал. Вот оно. То, что изменит всю мою жизнь. То, что сделает меня сильным. Подростку ведь очень важно ощущать себя сильным. Какая там мораль, я про это даже и не думал. Я думал только об одном. Теперь никому не будет позволено меня унижать. Никому и никогда. А если кто попробует - ну что же, мне достаточно подойти к зеркалу и произнести: «Он твой». Ты не представляешь, какая это эйфория. Осознание себя всемогущим. Никто не представляет. Ну что ты так смотришь? Посмотрел бы я на тебя в подобной ситуации. На жалкое ничтожество, которое разом стало властелином чужих жизней. Как бы ты себя повёл? Неужели бы не воспользовался? Не ври. Ещё как бы воспользовался. Вы все такие. Такие, как я. Только скрываете, прячете своё естество, лжёте сами себе. А дай вам то, что получил тогда я, и где была бы вся ваша святость? Все ваши «человеческие качества»? Вот, например, ты. Ведь ты сейчас готов назвать меня подонком, выродком, но я уверен - только до того момента, пока сам не получишь подобный шанс. Всё это от зависти. От страха. А я? Почему я должен был устоять? Я что, каменный? Я что, святой? Я просто человек. А что такое человек, как не букет страхов и желаний? И что человек готов отдать за то, чтобы страхи исчезли, а желания исполнились? Да всё, что угодно. Всё, что может. И ты отдашь. И все остальные. Даже самые праведные и правильные, те, кто пример для миллионов, все они в глубине того, что называют душой, готовы отдать всё за то, чтобы не бояться. Наверное, тогда я и начал меняться. После «проверки». Но тогда эти изменения меня только радовали. Во мне появилась уверенность, пропал постоянный страх, сопровождавший меня с самого детства. Я понял, что нужно жить так, как хочется мне, а не так, как хочется кому-то рядом. А если этот кто-то не согласен - ну что же, он сам виноват. Не стоило становиться у меня на пути. Стал ли я жесток? Нет. Скорее, равнодушен. Когда ты властен собственной волей оборвать любую жизнь, то постепенно перестаёшь воспринимать эти жизни, как нечто особенное. Время шло. Я взрослел. Первые несколько лет меня ещё мучили сомнения. Быть может, это была та самая совесть, чем бы она ни являлась. Не знаю. А потом я привык. Всё стало слишком просто, а к такому быстро привыкаешь. Мешает жить наглый сосед? Нахамили в магазине? Хулиган отобрал деньги? Ну что же, тем хуже для них. Они стали проблемой, а что может быть проще, чем решить проблему, устранив её первопричину. «Забери его. Он твой». И всё. Кто смог бы ежедневно сдерживаться перед подобным искушением? Я не смог. Да, наверное, и не хотел. Окончив школу, я поступил в институт. И даже закончил его с красным дипломом. Никто не обратил внимания, что за пять лет моей учёбы восемь человек, среди которых два преподавателя, молодых ещё мужика, скончались по неизвестным причинам. Вернее, по вполне естественным причиним. Но что я мог поделать? Они никак не хотели понимать, что я не могу позволить себе терпеть неудобства. И от непонимания этого они превратились в проблему. Мучила ли меня совесть? А ты как думаешь? Мучила, конечно. Не веришь? Вижу, что не веришь. По глазам вижу. Никто бы не поверил. Хотя что такое совесть? Думаю, что спроси ты это у десяти человек, получишь десять разных ответов. И у меня этот ответ тоже свой. Так что, верь или нет, но совесть меня мучила. Хотя это было терпимо. Однако есть один момент, который заставляет меня даже гордиться собой. Опять не веришь? А ты послушай. Я не получал от этого удовольствия. Совсем. Представь, что было бы, попади эта возможность в руки какого-нибудь маньяка, одержимого убийствами. Понимаешь? А я не скатился в жестокость ради жестокости. Не упивался смертями. Как и не старался «покарать всех негодяев». Я просто устранял проблемы на своём жизненном пути, вот и всё. Спокойно и продуманно. И для тех, кто проблемой не являлся, я был абсолютно безопасен. Это и заставляет меня гордиться собой, как бы странно это для тебя ни звучало. Не каждый, получивший подобную силу, сможет удержаться от крайностей. А я смог. Жизнь шла своим чередом. Я устроился на хорошую работу в банк и даже продвинулся по службе. Быстро продвинулся. Через два года я был уже начальником отдела, заменив прежнего. Скончавшегося. Проблемы решались так быстро, что я уже перестал обращать на это внимание. Стало само собой разумеющимся просто подойти к зеркалу и назвать того, кто тебе мешает. И всё. Это же так просто. Но потом кое-что произошло. Я женился. Вполне «житейское» дело. Причём женился не по расчёту, а очень даже по любви. Да ты, никак, удивлён? Думаешь, такой, как я, не способен любить? Ещё как способен. И знаешь, я был настолько счастлив, что даже забыл о «друге из зазеркалья». Я действительно наслаждался тем, что в моей жизни появился человек, которому я небезразличен. И рядом с этим человеком и я словно менялся. Но забыть «друга из зазеркалья» не получилось. Возникла новая проблема, и её нужно было решать. Только что появившейся «ячейке общества» нужно было где-то жить, а вешать на свою шею ярмо кредита я не хотел. Ведь была же прекрасная трёхкомнатная квартира, принадлежащая моему отцу. Знаешь, сколько я думал, прежде чем решился? Две недели. Две недели мне требовалось для принятия решения в таком непростом вопросе. Скажешь - мало? А по-моему, вполне достаточно. Я решил проблему. Никого не удивила смерть давно спившегося пенсионера. Мало ли их умирает ежегодно? А у нас теперь была прекрасная квартира, в которой будут жить наши дети. Осуждаешь? А что мне было делать? Оставить всё, как есть? Поселиться вместе с отцом и смотреть, как мои дети каждый день наблюдают оскотиневшего алкоголика? Нет уж. Можешь считать меня законченным ублюдком, но нет. Тем более, что это было так просто. Подойти к любому зеркалу - и сказать… И я подошёл и сказал. Изменило ли это меня? Не знаю. Вряд ли. Куда ещё меняться? Да и не любил я никогда своего отца. И не смотри на меня так, сукин ты сын, я такой, какой есть. Бывают и похуже. Я, по крайней мере, логичен в своих решениях. Вот так мы и жили. Почти год. Спокойно, наслаждаясь каждым днём. Счастливо. Пока не произошла та ссора. Я уже не помню причину. Не знаю, что на меня тогда нашло. Не знаю. Татьяна… она кричала на меня. Я тоже что-то кричал. Я так разозлился. Страшно разозлился. А потом вошёл в ванную комнату, со злостью глянул в небольшое зеркало и СКАЗАЛ. Сейчас я даже не могу объяснить, почему. Как я мог… Минут пять я стоял с раскрытым ртом, чувствуя, как ужас скручивает внутренности. Потом бросился в комнату. Кажется, я что-то кричал. По-моему, даже плакал. В больнице потом сказали, что причина смерти вполне естественна, и даже искренне сочувствовали, ведь моя жена была ещё так молода. А через два дня я узнал, что Татьяна была беременна. Я пытался начать пить. Так, чтобы забыться, чтобы тот день не стоял у меня перед глазами, чтобы не осознавать, кто во всём виноват. Наплевать было даже на то, что уволили с работы, что такая многообещающая карьера пошла псу под хвост. Я очень хотел забыть. Не смог. От водки было только хуже, а понимание произошедшего становилось даже яснее. И тогда я решил во всём признаться. Естественно, я не побежал в милицию, кто бы мне там поверил? И в церковь я не пошёл. Испугался. Хотя пару раз пробовал. Трясти начинало ещё метров за сто от входа. Кто его знает, почему. Я всегда был далёк от религии, но что если мне теперь даже туда нельзя? Что если я уже не заслуживаю никакого прощения? Но зачем тогда мне дали ЭТО? Зачем? Зачем давать такую власть подонку? Мрази бессовестной? Зачем? Если это было испытание, то я его не прошёл. С самого начала не прошёл. Да и знаешь, ну их, такие испытания… Так что никому, кроме тебя, мне всё это рассказать, видимо, не суждено. Но рассказать я должен. Потому что ничего больше я не могу. Только жаловаться да каяться, хотя какое это, к черту, покаяние? Понимаешь, не жалко мне их всех. Не жалко совершенно. Не стоят они у меня перед глазами. Не снятся по ночам. Кроме неё. Но изменить я ничего не способен. И забыть не могу. Так что придётся тебе принять эту мою «недоисповедь» - тем более, куда ж тебе деваться-то? А потом можешь мне и в морду плюнуть. А что? Я бы, услышав такое, плюнул. После такого грех не плюнуть. Ну, вот и всё… * * * - Ну, вот и всё, – Николай внимательно смотрел на собеседника. – Вот и всё. Собеседник не ответил, да и не мог ответить, хотя смотрел не менее внимательно и ,как Николаю казалось, осуждающе. А как ещё может смотреть на человека он сам? Даже если «он сам» - это просто отражение в большом тяжёлом зеркале. Глупо исповедоваться отражению? Кто его знает. Но кто может стать лучшим слушателем, чем ты сам? Кто выслушает молча, не задавая вопросов, не укоряя, и если и осуждая, то лишь взглядом? Николай некоторое время молча сидел, опустив голову и закрыв руками лицо. Затем выпрямился, глубоко вздохнул. В пустой квартире было тихо и темно. А ещё пусто. Очень пусто. Он, было подумал закурить, но курить не хотелось совершенно. Глядя своему отражению прямо в глаза, Николай каким-то скрипучим голосом произнёс: - Ну и как тебе моя история? Не очень, правда? Ну, извини, ничего не могу с этим поделать. Нет у меня другой истории. Той, где я сильный, умный и добрый. Где легко противостою всем искушениям и остаюсь человеком. Именно таким, каким должен быть настоящий герой. Не знаю. Хотелось бы, конечно, но нет. У меня есть только это. А больше ничего и не осталось. Мне больше нечего рассказывать. Нечего.… Совсем. А теперь… - Николай запнулся и сглотнул. - Раз говорить больше не о чем… Теперь… Теперь забери меня. Я твой… |
Автор: | Irena [ Пт янв 31, 2014 5:11 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Пиг, Ма, Лион и прекрасная Галатея Автор - Хунта "Семь раз отмерь, один раз отрежь". Народная пословица Тихо, молодёжь, что тут за Новгородское вече, быстро по кроваткам и спать, спать. Сказку? Какую сказку? Не маленькие уже - первокурсники. Нашли тоже сказочника. В прошлом году рассказывал? Эт-ты, век информации... Курочку Рябу давно не слышали? Страшненькое что нибудь? Фэнтези? А уснёте? Хорошо, хорошо - уговорили. Но потом сразу баиньки. Слушайте. Три молодых, но о-о-очень талантливых мага: добряк Ма, розовощёкий толстяк Пиг и красавчик Лион возвращались из знаменитейшей магической школы города Дурсбурга, закончив курс повышения квалификации по некромагии. Миновав небольшой городок Франкенберг, поддерживая реноме вновь приобретённой специализации, подкрепиться решили на кладбище. Отобедав на ступеньках небольшого, но уютненького на вид склепа, начинающие мерлины обратили внимание на небольшую мраморную доску с эпитафией. Красивая вязь, тускло поблескивая недоосыпавшейся позолотой, гласила: "Здесь покоится прекраснейшая Галатея Пандорини, покинувшая этот бренный мир в самом расцвете своей красоты...". Нижняя часть доски с продолжением надписи откололась или была отбита и лежала на земле, явив миру неприглядную свою изнанку, вроде как бы даже и не совсем мраморную. Но наши кандидаты в магистры, сытно перекусив, поленились беспокоить свои седалища, а пустились фантазировать, как же могла выглядеть прекраснейшая, до того как... И так, слово за слово, решили они на практике применить вновь приобретённые знания и умения, вернув этому бренному миру Галатею Пандорини в самом расцвете... День для подобных опытов выдался подходящий, астрологическая обстановка тоже благоприятствовала. До наступления ночи набирались они сил и освежали в памяти необходимые заклинания. С приходом темноты проникли в склеп, скинули крышку саркофага и приступили... Первым приступил толстяк, как более других дружный со стихией земли, и восстановил прекраснейшую плоть; Ма, предпочитающий водную стихию, наполнил сосуды кровью и заставил биться сердце, а Лион, любимец воздуха, вернул Галатее дыхание жизни. Совсем под утро, встав вокруг уже почти воскресшей Пандорини, предельным напряжением объединённых своих магических способностей призвали они душу прекраснейшей, так, правда, и не поняв - из каких сфер. С первым лучом солнца возрождённая восстала из гроба. Воистину, она была прекраснейшей. Это было видно воочию, так как одежда её за время упокоения успела истлеть почти полностью. Три сотворителя стояли, как громом из-за угла поражённые, не сразу осознав, что же такого они натворили. Оттаяв немного, стали они громко восхищаться красавицей и собой заодно. Постепенно восхищения перешли в сначала невнятный, а потом всё более и более яростный спор о том, чей вклад в это дело больше и кто, соответственно, имеет право... Кричали они одновременно и услышать друг друга было им довольно сложно. Из воплей добряка разбиралось только что-то типа "...на всех хватит...", красавчик, похоже упирал на "...сама выберет...". Чем же аргументировал розовощекий Пиг, разобрать было решительно невозможно. Словесная перепалка плавно перетекла в обыкновенную потасовку, а потом и в магический поединок. Нововозрожденной такие сцены, похоже, были не в диковинку. Сидя на краю саркофага, нимало не смущаясь, внимательно следила она за всеми перипетиями дискуссии взглядом завсегдатая ипподрома. Увы! Пришедших к финишу не было. Отправились они все опытным путём узнавать тайны некромира, благо и строение было вполне подходящим. Кому словом, кому делом, кому магией, а кому простым булыжником, но всем досталось сверх меры, совместимой с жизнью, и остались их тела лежать живописной группой упавших с высоты собственного роста, как мог бы записать милицейский протоколист, занеси его какая нелёгкая на место этого происшествия. Галатея же красивой летящей походкой покинула место разыгравшейся драмы, задержавшись лишь на миг - перевернуть изящной ножкой отколотую часть надгробной доски с эпитафией. Но только равнодушное солнце и легкомысленный ветер могли прочитать скрытое доселе продолжение роковой, как оказалось, надписи: "...к великой радости всех сограждан, ибо красота её свела в могилу больше жителей города, чем моровое поветрие". Ох, чует моё сердце, помог кто-то в своё время прекраснейшей покинуть этот бренный мир во цвете лет. А всего-то и надо было нашим, увы, уже вечно молодым и слишком нетерпеливым исследователям - собрать все возможные данные перед таким сложным экспериментом. Мотайте на ус, будущие Нобелевские лауреаты. Что в городке случилось? Ну, может, жив оказался какой-нибудь долгожитель-франкенбержец, помнящий старые времена, и даже в здравом уме и твёрдой памяти, или в городской библиотеке сохранилось грозное предостережение потомству, помогшее горожанам пережить вторичное пришествие прекраснейшей с меньшими издержками. Зубы мне не заговаривайте - эта история уже закончилась. Парнишков жалко? Нельзя ли оживить? Ну, будет день - будет и пища, настанет ночь - может и посвищем. А теперь спать, и никаких гвоздей. |
Автор: | Irena [ Пт янв 31, 2014 5:12 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Несочиненная песня Автор - Роксана В старой таверне сегодня было людно. Народ ел, пил, бурно обсуждал последние новости. Недалеко от стойки сидел менестрель - пел баллады и играл на лютне. Менестрель был настроен лирично, и песни его были о любви и о дружбе, о жизни и о смерти, о вечности и о преходящем. Но сегодня его настроение явно шло вразрез с настроем посетителей, и горка монет в миске была до смешного мала. - Эй, музыкантишка, кончай скулить. Спой-ка нам что-нибудь героическое. Как герой сражается с драконом. Рубит его на куски - и чтобы черная драконья кровь рекой лилась. – Огромный детина в дешевых кожаных доспехах бросил серебряную монету рядом с менестрелем. Менестрель посмотрел на монету, потом на детину. Пожал плечами. - Нет у меня пока такой песни. Не могу подобрать слова. Что вы за люди, всё бы вам, чтобы мясо кусками летело да черная кровь рекой лилась. Сами-то вы хоть раз видели дракона? А я видел… Как-то, возвращаясь из дальнего перехода, я присоединился к обозу. Народ был шумный и задиристый, в основном наемные солдаты, возвращающиеся на родину. Вечерние попойки и телеги, нагруженные захваченным в походах скарбом. Если бы была возможность, я бы постарался избежать этой компании, но переход через горный перевал в одиночку грозил еще большими неприятностями. Поэтому вот уже десять дней как я был один, но среди толпы людей. Я ехал впереди обоза верхом и на ходу сочинял новые баллады. Там-то, на перевале, я и увидел его – нет, точнее, их. Синее-синее небо - и в вышине в лучах солнечного света игралась парочка драконов. Я даже не успел испугаться. Они были настолько высоко, что с земли выглядели немного крупнее пары лебедей. Минут через пятнадцать меня догнал основной обоз. Остановились полюбоваться на такое зрелище. Только разговоры шли больше не о красоте, а о том, сколько можно выручить за чешую, когти и зубы этих красавцев. Я даже порадовался: где они - и где мы. До них точно было не добраться при всем желании. Обоз уже собирался трогаться дальше, правда, для безопасности разместив на телегах лучников в боевой готовности. А то вдруг им надоест летать и захочется пообедать, а тут мы в полном составе. Но драконам явно было не до нас. И тут на скальный карниз как раз над нами вышел маленький дракончик. Пухлый и неуклюжий, как все малыши любых видов. Круглые, наивные глазенки смотрели с неподдельным любопытством. Ну, вышел бы он на пару минут позже, и ничего бы не случилось. Его заметили, и первые смельчаки уже карабкались вверх, а снизу уже советовали: «Живым бери, живым», - и ставили ставки на то, кто первым до него доберется. Первыми добрались драконы. Если вам будут рассказывать, какие драконы огромные и агрессивные, не верьте. Высотой самец был не более трех метров, а самочка и того меньше, чуть больше двух метров. Белоснежный дракон прикрыл самку, уводящую малыша. Он не проявлял особой агрессии, он просто шипел и швырял камни в смельчаков, продолжавших карабкаться вверх. Но жажда наживы уже застилала глаза наемникам. Они ползли и подсчитывали прибыль от этого боя. Пятеро против одного. Такой расклад никого не смущал. Солдаты пытались взять его в окружение и обойти с тыла. Дракон кидался на них, пытался сбить их лапой и даже плевался огнем. Бой продолжался недолго, минут пятнадцать. Дракон продержался бы дольше, если бы снизу лучники не начали обстрел. Меткий выстрел - и стрела попала в глаз. Дракон взревел, по белой шкуре потекла первая струйка крови. Дальше была бойня. Тело дракона скинули вниз. Наемники рубили его мечами. Люди бросились набирать кровь в котелки и бутыли, а кое-кто и в шлемы. Женщины умывались кровью, надеясь вернуть себе молодость и красоту. Я ушел, потому что видеть это я не мог. Ну почему он не улетел? Зачем ему был нужен этот бой?.. Обоз задержался на переправе на несколько часов. Возбужденный, перепачканный в крови и счастливый народ бурно делил трофеи - куски шкуры, чешую, когти и зубы. Самку с детенышем так и не нашли, они как сквозь землю провалились. Значит, все-таки жертва была не напрасной. Уже несколько лет прошло с тех событий, а мне всё еще снятся иногда два резвящихся в небе дракона. Синее небо, снежно-белый дракон - и реки крови. Кровь у них, между прочим, красная. Она мне до сих пор во сне снится, алая-алая кровь на изумрудной траве. Когда-нибудь я обязательно напишу балладу - об этом. Менестрель залпом допил вино, уложил лютню в заплечный чехол и вышел в ночь из притихшей таверны, оставив серебряную монету сиротливо лежать на столе. |
Автор: | Irena [ Пт янв 31, 2014 5:15 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Итоги конкурса "Страх темноты" Первое место, 38,5 баллов - №8 "Перед рассветом" - Irena Второе место, 35,5 баллов - №10 "Бабай" - Хунвейбин Третье место, 27 баллов - №6 "Бука" - УрноеМао +инкогнито Обсуждение здесь http://bookworms.ru/forum/35-1188-1 |
Автор: | Irena [ Пт янв 31, 2014 5:17 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Перед рассветом Автор - Irena Серое низкое небо, моросящий дождь, огрызки стен. Ветер метет вдоль улицы какой-то мусор. Шорох, посыпались камешки. Нет, это всего лишь крыса – увидела их и поспешно скрылась. Правильно сделала. А больше никого, тихо. Всё, как всегда. - Эй, вот тут ступеньки, вроде в подвал! Может там она и есть, эта самая... библиотека? Марк критически оглядел выщербленные ступеньки, тонувшие в каменном завале. – Разбирать это всё... - протянул он с сомнением. – А там, может, ничего и нет, зря только возиться будем. - Если есть ступеньки, куда-то они ведут, - логично рассудил Джонни, дуя на озябшие руки. – Батя говорил, где-то здесь она была, а уж он знает. - Батя говорил – дом с колоннами, - возразил Пит, настороженно оглядываясь. – А тут ни дома, ни колонн. - Дома мало где остались, - вздохнул Марк, - а то ты сам не знаешь. Был дом, а остался только подвал. Вообще-то мама говорила, в подвалах часто склады были. - А чего ж тогда завалено всё? – не сдавался Пит. - И хорошо, что завалено, - ответил Джонни. – Если там чего есть, так его не растащили. Ну что решаем-то? – и он взглянул на Марка, самого старшего из них. Тот почесал затылок. Ворочать камни не очень-то хотелось, но они уже осмотрели три квартала и никаких следов бывшей библиотеки не нашли. Возвращаться к Бате с пустыми руками – тоже не дело. Правда, они нашли еще кое-какие инструменты в разбитой лавке – но посылали-то их не за тем. - Ладно, - решил он наконец. – За работу. Чтобы вернуться, пока совсем не стемнеет, а то мало ли... Под завалом действительно обнаружилась дверь. Хлипкий замок недолго сопротивлялся, и вскоре все трое стояли в пыльном темном коридоре. Марк достал из сумки светильник – огарок свечи в жестяной банке с дырками, – повозившись с кресалом, зажег. Поднял повыше. - Оно! – радостно воскликнул Джонни, оглядываясь по сторонам. – Гляди, вон там впереди – полки с книгами! - Тише ты! – шикнул на него осторожный Пит. – А если тут кто-то есть? - Да кому тут быть, если дверь завалена? – удивился Джонни, но голос понизил. – Но только сколько ж их тут... иди найди нужное... - Ну не найдем – хоть на растопку наберем, - предложил Пит. – Вон сколько бумаги! - Я тебе покажу – растопку! – для пущей убедительности Марк показал Питу грязный кулак. – Батя нам чего велел? По медицине, - он начал загибать пальцы, - по инженерному делу разное, потом про это... За книжными полками послышался шорох. Они притихли, и Марк, поколебавшись, прикрыл светильник полой куртки (гасить не хотелось – иди потом зажги его в кромешной тьме). Опять шорох. Шаги. Неуверенные, медленные, шаркающие – мародеры так не ходят. Дрожащий огонек чужой свечки. - Кто здесь? Кто вы такие? Уходите сейчас же! Это же книги, это же... – в дрожащем, как огонек свечи, испуганном старческом голосе чувствовалась, тем не менее, непонятная сила. - Не бойтесь, дедуля, - подал голос Марк. – Мы не бандиты, нас Батя послал. Мы это... поисковый отряд. – И он выпрямился для внушительности, хотя в темноте этого не было видно. - Вот как? – в голосе старика звучало недоверие. – В городе уже есть не только бандиты? Отрадно слышать... - Не, мы из Хилсборо, - уточнил Марк. – В городе теперь вообще почти и нету никого, только крысы. Что можно было, растащили, а теперь чего сюда ходить? Вы-то сами чего здесь делаете? - Крысы, да... – вздохнул старик, подходя к ним. Венчик седых волос вокруг его лысины в свете свечи поблёскивал, как сияние. – Крысы... двуногие крысы, молодые люди, страшнее четвероногих, знаете? Они... – он замолчал, поморщился. - Ну да бог с ними. А я, видите ли, библиотекарь. Был. Хотя вряд ли вам знакомо это слово... - Ну почему? - встрял Джонни. – Библиотека – это где книги хранят. То есть раньше хранили. Мы как раз ее искали. - Ну-ка, ну-ка? – очки библиотекаря заинтересованно блеснули. – Как ты сказал, мальчик? Вам нужны книги? Впрочем, - он поджал губы, - что это я? Книги теперь употребляют исключительно в качестве топлива... Почему я и не поленился завалить этот вход. На какое-то время помогло... Но учтите – книги вы возьмете только через мой труп! Пока я жив, я... - Я не мальчик! – Джонни обиженно засопел. – Мне уже тринадцать! И чего Вы, в самом деле, как будто мы какие-то... Марк положил ему руку на плечо. Вести переговоры он считал своим правом. - Иди-ка лучше с Питом, посмотри, что тут есть, - сказал он. – А Вы, дедушка, зря на нас наезжаете. Ну то есть... в общем, мы же не за этим. У нас в Хилсборо... Батя... ну, мистер Джексон, но все его Батей зовут... он у нас главный, типа как раньше был мэр. Вот, и он говорит, что можно наладить жизнь - ну не как раньше, но все-таки... Только книги нужны, чтобы знать как. Джефф говорит – это есть у нас такой мужик рукастый – что он мог бы, наверное, на речке плотину построить и это... электричество сделать. Он много чего умеет, Джефф, у него отец гараж держал... раньше... и Джеффа учил, он говорит – у него этот есть... генератор, и всякое... Только ему надо кое-что почитать. Потом – как овощи выращивать, а то семена-то Батя где-то добыл, а растет не очень, никто ж этим раньше не занимался, может, что не так делаем. Медицинские... ну и всё такое. Мы все читать умеем! – добавил Марк значительно. - Ну надо же... – прошептал старик. – Дожил, значит... А все эти... крысы... вас не беспокоят? - Не без того, - признался Марк. – Но у нас часовые. И забор вокруг. И люди к нам идут, потому что у нас лучше. У нас уже больше сотни семей! А им, Рыжему там и другим таким, им интереснее какой-нибудь склад найти с консервами и без всякой охраны, чем лезть под пули ради нашей картошки. - А вы выращиваете картофель? – восхитился библиотекарь. – Бог мой... - Ага! - отозвался из-за ближнего стеллажа Пит (огород был предметом его гордости). – И редиску. А вот помидоры без солнца не растут... - А мы Вам в следующий раз картошки принесем! – щедро предложил Марк. – Только помогите нам книги найти, а то вон их сколько, мы тут нужное неделю искать будем. Как же Вы тут жили всё это время? - Как-то жил... – старик пожал плечами. – Повезло – тут неподалеку был большой магазин, и я сообразил натаскать сюда запасов, сколько мог. Успел, пока его не разграбили окончательно. Тогда я еще был помоложе и пошустрее. Мда. А в последнее время мне немало помогает Фрэнсис. Это мой кот, пришел ко мне пару лет назад да и остался. Отменный крысолов – и, можете себе представить, делится со мной добычей. Я подозреваю, что это я при нем, а не он при мне, ибо именно он меня, так сказать, опекает. Удивительно, ведь коты и собаки теперь одичали, поскольку большинство смотрит на них как на источник мяса... а вот пришел сам... Кстати, я забыл представиться: меня зовут Бергсон. Элиас Бергсон. - А я Марк, - отозвался Марк. – А это Пит и Джонни. Так вы нам поможете, мистер Бергсон? - Да-да, разумеется. Извините меня, я просто так давно не говорил с людьми... Техническая литература – это у нас там, а медицина... хм, проблема в том, что вам, скорее, нужно нечто более, как бы сказать, историческое... - Это как? – удивился Джонни, поднимая глаза от груды книг, в которой он рылся. – Нам не историческое, нам – как плотины строить... - Видите ли, - усмехнулся старик, - до катастрофы существовало множество технологий, ныне недоступных. Машины. Пресловутое электричество. Опять-таки, лекарства, предлагаемые в медицинских справочниках, - их больше нет, и наладить их производство в нынешних условиях вряд ли возможно. Но есть методы работы и способы лечения, использовавшиеся раньше, в прошлые века. Они менее эффективны – но зато просты и доступны. Вот на них-то мы и будем ориентироваться. Кстати, если здание музея не полностью разрушено, имеет смысл заглянуть туда. Такие вещи, к примеру, как прялка... - Точно, Берта Эммерсон как-то говорила про прялку! – вспомнил Пит. – У нас ведь тоже собаки живут, целых три, и две такие лохматые – она говорит, вроде из собак... ну, из шерсти, можно сделать нитки и потом носки вязать. - Верно-верно, - подтвердил мистер Бергсон. – Считается очень полезным при радикулите... Да, но мы отвлеклись. Пойдемте со мной, я вам попробую подобрать. - А вот это всё, что здесь, оно разве кому-то нужно? – подал голос Пит. – Тут так, стишки какие-то... Может, мы... - Стишки?! – библиотекарь резко развернулся. – ЭТО, молодой человек, не «стишки», как Вы изволили выразиться, это шедевры мировой литературы! Это Шекспир! - Ну и что? – пожал плечами Пит. – А толку-то? Зачем оно нам? - Как – зачем? - старик в растерянности переводил взгляд с одного подростка на другого. – Как – зачем?.. Марк смущенно пожал плечами. Сам бы он согласился с Питом – но, может, старый библиотекарь лучше знает? Зачем-то же люди раньше всё время сочиняли всё это и хранили... - А чего? – подал голос Джонни, отрываясь от книжки, которую он, оказывается, пытался читать, держась рядом с шарившим по полкам Питом. – Тут вот я нашел... про одних, как они на острове жили, и ничего у них не было. Вроде как мы теперь. А они себе много чего всякого сделали, и вообще друг другу помогали... здорово! - Вот видите! – мистер Бергсон оживился, обрадованный поддержкой. – В том-то и дело, молодые люди... как бы это поточнее... Книги – это кладезь знаний, накопленных столетиями. И не только знаний о том, как построить плотину или растить помидоры, отнюдь не только. Здесь, на этих полках, собрано то, что отличает человека от крысы, что делает его разумным существом. Если... Понимаете, ну вот вы построите плотину. У вас там есть, где использовать электричество? - Не знаю, - опять пожал плечами Марк. – Я ж даже не знаю толком, что это. Джефф говорит – только бы сделать, а уж куда употребить, я найду. У него в гараже два ящика лампочек есть, он говорит. Светло, говорит, ночью будет. - Светло... да. Вот в чем дело. Но тьма в домах куда менее страшна, чем тьма в умах, в душах. Я говорил о том, что отличает человека от крысы. Это понимание того, кто он и откуда. Наша история, свидетельства нашей славы и доблести, наших великих открытий – равно как и глупости, подлости, жестокости и величайших заблуждений. Чтобы мы могли гордиться собой – и учиться на ошибках, стараясь не наступать дважды на те же грабли. Человек, каждый человек, стоит на плечах предков, а иначе - он один во вселенной. Что еще делает человека человеком? Понимание, простите за избитую истину, добра и зла. И вот эти книги – эти книги на самом деле есть история человеческой морали, все они так или иначе говорят о любви и ненависти, о чести и предательстве, о вечных вещах, проявляющихся в малом, это великая Книга нашей жизни... Знаете, когда-то очень давно один умный человек сказал: «Что было, то и будет, и ничего нет нового под Солнцем». В истории человечества не раз бывали катастрофы. Землетрясения стирали с лица земли города, эпидемии уносили бОльшую часть населения, рушились великие империи, мнившие себя вечными... Но темные эпохи кончались. И я, может быть, старый дурак и идеалист, но я верю, что пройдет и эта тьма. Вы, может быть, первое тому доказательство за много лет... но ведь вы есть! И ваш Батя... Но я вам вот что скажу: еще одна очень важная для человека вещь – тяга к прекрасному. Я понятно выражаюсь или не очень? Постарайтесь понять... Я говорил, что книги учат жизни – не дело далеко не только в этом, не только «о чем», но и «как». Рано или поздно люди научатся строить электростанции и самолеты, даже если сейчас вся техническая литература будет утеряна. Их отбросит на несколько столетий назад – но они вернутся. Но никто и никогда не напишет второй раз «Гамлета» или «Фауста», не найдет тех единственных слов, которые... Ну вот послушайте: Я видел сон... Не все в нем было сном. Погасло солнце светлое, и звезды Скиталися без цели, без лучей В пространстве вечном; льдистая земля Носилась слепо в воздухе безлунном. Час утра наставал и проходил, Но дня не приводил он за собою... И люди - в ужасе беды великой Забыли страсти прежние... Сердца В одну себялюбивую молитву О свете робко сжались - и застыли. Перед огнями жил народ; престолы, Дворцы царей венчанных, шалаши, Жилища всех имеющих жилища - В костры слагались... города горели... И люди собиралися толпами Вокруг домов пылающих - затем, Чтобы хоть раз взглянуть в глаза друг другу... Библиотекарь устало прислонился к стеллажу, снял очки, протер их полой куртки. - Боюсь, я вас не убедил, - пробормотал он. – Попытайтесь хоть поверить на слово... если мы это потеряем – мы потеряем целый мир... Ребята молчали. Марк переминался с ноги на ногу, хмурился; Пит сопел, перебирая какие-то книги на полу; Джонни смотрел в пол, прижав к груди раскрытый том про людей на необитаемом острове. - Ну не знаю... – сказал, наконец, Марк. – А... вот это вот – кто сочинил? Сейчас кто-то? - Это, юноша, было написано очень много лет назад лордом Байроном, английским поэтом. И, предваряя ваш вопрос – нет, настолько серьезного катаклизма тогда не было, хотя и имело место чрезвычайно сильное извержение вулкана, так что пепел закрывал небо над Европой в течение нескольких лет. Однако, как видите... - Как будто он тут был и видел, - прошептал Джонни. – Как же это получается? - Вот так, - кивнул мистер Бергсон. – О чем я и говорю. Теперь вы меня понимаете? Хоть что-то? - Н-наверное... – неуверенно протянул Марк. – Только тогда... если это так важно... как бы не пропало всё это здесь? К нам бы перевезти... только у нас машины нету. - Как это? А что же ваш Джефф с гаражом? – удивился старик. - Ну... машина-то есть... Но только пока она спрятана, и Рыжий не знает, что у нас гараж и машина. У нас велосипеды, а Рыжему и его банде велики неинтересны, у них мотоциклы, они бензин добывают где-то. То есть можно бензин найти, но если мы будем бензин искать и на машине повсюду ездить, они захотят отобрать. Батя говорит – лучше пока так. - Благоразумно... ну вот и лучше пока так. Идемте, я вам подберу что-нибудь... скажем, по водяным мельницам, по народной медицине... да-да, и по электричеству, само собой. И, будьте добры, когда будете уходить – завалите дверь снова, я вам объясню, где другой вход, если захотите еще раз прийти. Только будьте осторожны, чтобы никто не увидел вас здесь. *** Три фигурки на нагруженных велосипедах двигались в вечных серых сумерках под всё тем же моросящим дождем. Марк пытался обдумывать сказанное странным мистером Бергсоном. Старик был не похож ни на кого в Хилсборо, и говорил он совсем не так, как остальные, кого знал Марк. Но что-то все-таки было в его словах, хоть Марк и не всё понял... и вертелось в голове, не желало уходить, жуткое: «...льдистая земля носилась слепо в воздухе безлунном...» Надо будет рассказать Бате, думал Марк. Надо бы перевезти к нам старика с его книгами. И с котом. Пусть рассказывает об этих... великих империях. И всякое такое. Пит остался при своем мнении, но молчал, поскольку не очень любил спорить, особенно с Марком. Он покопался в груде книг с яркими обложками – на всех обложках полуголые жутко мускулистые мужики, а иногда и тетки, красиво кололи мечами каких-то непонятных монстров. В пару книг Пит заглянул – ничего умного там не было, ни о каком таком вечном, это даже ему, Питу, понятно, хоть он никакой не мудрый. Может, книги тоже разные бывают? Вот это, что старик стих рассказывал, оно, конечно... Но брать даже те, с мужиками и монстрами, для печки Пит постеснялся, чтобы старика не огорчать. Ладно уж. А Джонни время от времени ощупывал в сумке книжку про остров - и еще одну, под названием «Белый Клык». Чем-то она ему приглянулась. Конечно, днем много дел, а вечером никто не позволит жечь свечи ради баловства... но, может, удастся выкроить минутку... Джонни еще никогда не читал просто так. Интересно, должно быть... Мистер Бергсон же в своем закутке жарил на железном листе добытый Фрэнсисом ужин и рассказывал: «Можешь себе представить, друг мой: сегодня у нас появились ЧИТАТЕЛИ! Весьма приятные молодые люди; хотя, разумеется, абсолютно невежественные. Ну да это поправимо. Значит, тьма пройдет, а, Фрэнсис?» Фрэнсис молча щурился на огонь. «А ты как думал? – молчал он. – Пройдет, конечно... куда ж она денется? Восходит солнце, и заходит солнце... и как там дальше в твоих любимых книгах...» |
Автор: | Irena [ Пт янв 31, 2014 5:19 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Бабай Автор - Хунвейбин - Ты чо, мля, не поняла, чо ли? Чё кочевряжишься? Тебе непонятно, кто нас прислал? Элеонора Робертовна с ужасом отодвинулась от произносившего это костлявого типа с небритым подбородком. Она, конечно, знала о существовании таких типов, и даже смотрела о них сериалы по телевизору, но вживую никогда не встречала, что неудивительно, учитывая, что все свои тридцать лет трудового стажа Элеонора Робертовна посвятила работе воспитателем в детских садах. - Ты запомни, мля, будешь бухтеть, мы тебе больно сделаем. И ничо нам за это не будет, – небритый тип ухмыльнулся. – И менты тебе не помогут. Оно и понятно. Помещение маленького детского сада-интерната - уже давно лакомый кусок для многих в городе. Старенькое здание примостилось в живописной парковой зоне, и только чудом можно было объяснить тот факт, что на его месте ещё не стоит чей-нибудь коттедж или казино. Но чудеса, похоже, закончились, и сегодня для «переговоров» к заведующей прибыли трое неприятных личностей с характерной внешностью и характерным лексиконом. И Элеонора Робертовна просто не знала, что им ответить. Гости не скрывали, что за захватом стоят очень уважаемые в городе люди и даже сам мэр приложил к этому свою деятельную руку. Ну что могла против этого Элеонора Робертовна? Даже со всем своим стажем? - Короче, чтобы к ночи тебя с твоими спиногрызами тут не было. Небритый сплюнул на пол, и вся троица покинула кабинет. * * * - Да. Да. Но… Да, но… Послушайте… Но как… Элеонора Робертовна устало положила трубку. Это был уже пятый чиновник, который, отделываясь общими фразами, не пожелал её выслушать. Хотя Элеонора Робертовна не очень-то на них и надеялась. Как говорится, нашла, у кого помощи просить. Тяжело вздохнув, заведующая просмотрела в окно. Темнело. Минут десять назад позвонила ночная няня и, запинаясь, сбивчиво стала пояснять, что на работу она сегодня выйти не сможет. И завтра тоже не сможет. Элеонора Робертовна не пыталась её уговаривать. Понимала. Теперь она просто не могла уйти домой, потому что детей совсем не на кого оставить. То, что подобное происходит среди бела дня, в городе-милионнике, а не в сибирской глубинке, ужасало и угнетало больше всего. В восемь ушла повариха. Её Элеонора Робертовна тоже остаться не уговаривала. Была благодарна уже за то, что та не ушла раньше, и у детей был ужин. Уборщица вон вообще не явилась без всяких объяснений. За окном совсем стемнело. Элеонора Робертовна осталась с детьми одна. * * * Она собрала детей в столовой и просто сидела с ними, ожидая неизвестно чего. Больше, конечно, надеялась, что бандиты не посмеют вышвырнуть их на улицу, хотя в глубине души осознавала - надежды эти наивны. - Элеонора Робертовна, – к ней подошла одна из старших девочек. - Что, Таня? Устала? На часах было уже одиннадцать, и дети давно должны были спать. - Нет, – Таня задумчиво посмотрела на воспитательницу. – Эти дяди хотят нас выгнать? Они злые? - Никто никого не выгонит. Не бойся. - Я не боюсь. Мы ему всё рассказали. Он нас защитит. - Кому рассказали? - Элеонора Робертовна непонимающе посмотрела на девочку. – Кто нас защитит? - Бабай. Ему тоже не понравились эти злые дядьки. - Он их плогонит! – уверенно добавил пятилетний Алёша. Элеонора Робертовна растерянно переводила взгляд с Тани на других детей. Все уверенно кивали головами. Неожиданно Элеонора Робертовна очень захотела, чтобы в руках у неё оказалось оружие и она могла поубивать всех подонков, которые довели детей до того, что те просят помощи у бабая, потому что больше просить её не у кого. - Бабай нам поможет? - Да, – Таня снова уверенно кивнула. – Поможет. В вестибюле громко хлопнула дверь. * * * Бандиты не скрывались. Громко разговаривая, они бродили по комнатам, и Элеонора Робертовна ожидала, что вот-вот войдут и в столовую. Шаги приблизились. Кто-то, громко топая, подошёл к дверям. А затем в помещении разом погас весь свет. Элеонора Робертовна встревоженно вскочила, но Таня успокаивающим жестом взяла её за руку и уверенно произнесла: - Это он. Просто он не любит, когда светло. Не бойтесь. Теперь всё будет в порядке. В порядке? Элеонора Робертовна озиралась. - Сидите здесь, – строго казала она. – Я посмотрю и вернусь. Что бы там ни напридумывали себе дети, электричество, похоже, отключилось неожиданно и для бандитов: их встревоженные голоса она хорошо слышала. Элеонора Робертовна осторожно выглянула в коридор. Никого. В коридоре было два окна, и света уличного фонаря вполне хватало, чтобы всё видеть. Стараясь не шуметь, она пошла в сторону спальни, но вдруг дикий, исполненный ужаса вой заставил женщину буквально подпрыгнуть. Двери подсобки распахнулись, и оттуда вывалился человек. Сделав шаг, он рухнул на пол, потом снова вскочил, снова сделал пару шагов и упал. Передвигаясь таким странным образом, он оказался возле Элеоноры Робертовны, и она почувствовала сильный, буквально одуряющий запах. Запах был женщине знаком, но поначалу она не смогла понять, что это. Постоянно падающий бандит не обращал на неё никакого внимания, и Элеонора Робертовна хорошо рассмотрела его выпученные глаза и искажённое лицо, покрытое чем-то блестящим. Тогда она и узнала запах. Человек с головы до пят был покрыт толстым слоем жидкого средства для стирки, несколько ящиков которого недавно привезли в детский сад. Добравшись до конца коридора, бандит снова упал. Но в этот раз спиной вперед и не в стену, а в сторону лестницы, ведущей в подвал. Ступенек там было немного, всего три, но бабахнуло так, что Элеонора Робертовна на минуту даже пожалела бандита. А затем в помещении начался настоящий сумасшедший дом. Элеонора Робертовна видела орущего не своим голосом бандита, которого кто-то умудрился засунуть в большую стиральную машину, видела, как некая фигура выпала из чердачного окна и приземлилась в давно засохшие кусты, растущие позади здания. На кухне два совершенно звероподобных типа, громко матерясь, барахтались на полу в куче муки, а сверху на них лилось подсолнечное масло из большой канистры. У входа в свой кабинет Элеонора Робертовна наткнулась на старого знакомого, небритого костлявого типа, угрожавшего ей утром. Поначалу Элеонора Робертовна хотела заговорить с ним, но в слабом свете увидела, что небритый держит в руках нечто, очень напоминающее пистолет, и женщина застыла на месте. Стало страшно. Но небритый даже не глянул на неё. Он постоянно крутил головой, словно высматривая что-то в тёмных углах, а затем, громко визгнув, бросился в кабинет. И вдруг темнота в одном из углов действительно зашевелилась. Чувствуя, как на голове начинают шевелиться волосы, Элеонора Робертовна увидела, как в коридор вышло нечто, напоминающее абсолютно чёрное пятно, эдакую непонятную кляксу в окружающей темноте. Клякса пару секунд постояла у входа в кабинет, и Элеонора Робертовна готова была поклясться, что странное существо повернуло голову и посмотрело на неё. А затем оно вошло в кабинет вслед за бандитом и захлопнуло за собой дверь. * * * Милиция приехала только через три часа после начала странного «захвата». Следователь с бегающими глазами даже не задавал вопросов. Ни на кого не глядя, он пробежался по комнатам и быстро уехал, пробормотав что-то своим подчинённым. Милиционеры выводили из здания бандитов. Судя по всему, все были живы, но вид захватчиков был ужасен. - Кто это сделал? – спросил, наконец, у заведующей молоденький сержант. Элеонора Робертовна устало пожала плечами и буркнула: - Бабай. Сержант больше ничего не спрашивал. Он знал, кто пытался захватить здание, но так как сержант был молод и только начинал свою карьеру, лезть в дела «слуг народа» ему совсем не хотелось. Поэтому он лишь посмотрел на спящих на полу столовой детей - Элеонора Робертовна постаралась уложить их, на что смогла,- и отправился в кабинет заведующей. Там несколько дюжих милиционеров безуспешно пытались освободить Григория Мамедова, известного в определённых кругах как Гарик Фартовый, которого кто-то приклеил прямо к потолку несколькими километрами строительного скотча. * * * Через два дня в Центральную Городскую психиатрическую клинику был доставлен человек, в котором все с удивлением опознали мэра. Мэр был пойман на улице, по которой бежал голышом, громко рыдая и крича, что он больше не будет. Врачи констатировали сильнейший стресс, усугублённый параноидальным страхом темноты. Мэр постоянно рвался куда-то бежать и всем доказывал, что по ночам к нему приходит бабай. * * * Бабай был доволен. Глупые люди не пострадали, а поиграть удалось на славу. Бабай любит поиграть. Он посмотрел на странный квадрат картона, который передала ему девочка Таня. Синим карандашом на нём было неровно выведено: «СПАСИБО БАБАЙ». И нарисован цветочек. |
Автор: | Irena [ Пт янв 31, 2014 5:21 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Бука Автор - УрноеМао +инкогнито - Послушай. Я… хочу поговорить с тобой. Ну, как мужчина с мужчиной, - папа заговорщицки подмигнул и присел на край кровати. Марк обреченно кивнул: такие разговоры ничего хорошего не сулили. С папиных слов выходило, будто мужчина не должен драться с девчонками (даже если те начинали первыми); в кабинет дантиста и на прививки мужчины ходили охотно и даже с радостью, а еще мужчины помогали маме донести сумку до кухни. Против последнего Марк ничего не имел, но вот все остальные атрибуты были, по его мнению, как минимум иррациональны. Обратной силы это гордое звание не имело, поскольку как только разговор заходил, к примеру, о праве Мужчины гулять за пределами собственного двора, то выяснялось, что Марк - маленький мальчик, которому до мужчины еще расти и расти. - Настоящие мужчины, э-э-э, - папа замялся, словно подыскивая правильное слово. – Они не боятся. - Ничего на свете? – недоверчиво переспросил Марк. По его личному мнению, не бояться ничего на свете мог только круглый дурак. - Точно! Совсем ничего, - обрадовался отец. – Поэтому из настоящих мужчин получаются герои. Герой – это когда не боишься совершить подвиг… - А Синдбад был героем? - Конечно. Но я вообще к чему…мы с мамой много работаем. Очень много… чтобы у тебя была отдельная комната, как у взрослого… Марк с самого начала догадывался, о чем пойдет речь. Так и есть, опять то же самое. - … мужчина не боится спать в своей комнате, к тому же… Они переехали два месяца тому назад. Целый дом, настоящий, двухэтажный – правда, второй этаж был скорее чердаком, но папа сказал, что крышу можно будет утеплить, и тогда там можно будет устроить целых две спальни. Ну, или зал. Бабушка с дедушкой остались жить в квартире, и к ним можно было ездить в гости, а Марк получил отдельную комнату. Поначалу он очень обрадовался, но вот потом… Потом возникла одна проблема. - Пап, слушай. А Синдбад… ну, когда в пещере циклопа. Он же боялся? - Не перебивай. Так вот, когда я был маленьким… Марк вздохнул. Он уже сто раз слышал, что папа – когда был маленьким – всегда слушался родителей, убирал квартиру по два раза в день, учился на одни пятерки, и уж, конечно, не мешал маме с папой спать. Сейчас-то папа уже не маленький; вероятно, поэтому маме приходиться по три раза просить его вынести мусор. Но, по сути, отец был прав. Марк и сам считал, что глупо бояться темноты. Другое дело – того, кто в ней живет. Бука. Ничего подобного в родной, бабушкиной квартире не происходило. Да, дедушка часто храпел, и места в двух комнатушках отчаянно не хватало. По всему выходило, что иметь собственную комнату – просто отлично, так оно и было в первую неделю. А потом началось. - … вот так вот, - закончил папа. – Ну так что, договорились? Не дожидаясь ответа, он похлопал сына по плечу и, крякнув, встал с кровати. Марк не удивлялся – в таких случаях его согласия не требовалось. Отец считал это самим собой разумеющимся. - Па-ап, ну а все-таки. Про Синдбада. Папа поморщился. - Синдбад не боялся. Он… проявлял необходимую осторожность, - папа неопределенно помахал рукой в воздухе. – Чудовище, все-таки. - А если я тоже… - начал Марк, но отец был уже у двери. - Вот если увидишь циклопа, тогда буди. Уж я ему, - подмигнул папа. – Ладно, спи давай. Клацнул выключатель, и комната утонула в кромешной тьме. Марк подтянул одеяло до груди, прикидывая размеры комнаты и циклопа. Угроза представлялась крайне сомнительной, циклоп тут явно застрянет. К несчастью, Бука был гораздо меньше. *** Откровенно говоря, Марк его не видел. Зато часто слышал. Поначалу Бука просто ходил по чердаку, преимущественно над комнатой Марка. Первые три дня это немного мешало, но не более того. Каждый шаг Буки заканчивался тихим, но отчетливым цоканьем. На четвертый день Бука пришел совсем рано. Марк еще не спал и, чтобы чем-то себя занять, начал размышлять над тем, какую же обувь носит этот домовенок с чердака. Не сапоги, ступает мягко. Кеды? Возможно, но цоканье… Внезапно сон как рукой сняло. Марк понял, что это за тихий звук в конце шага. Когти. Сердце гулко стукнуло в груди, дыхание сбилось… и в этот момент Бука, находившийся примерно возле окна, сделал три быстрых шага, остановившись прямо над кроватью. Оцепенев от страха, Марк лежал, еле дыша. Тишина. Бука не двигался. Марку казалось, что прошла, по меньшей мере, половина ночи, прежде чем он смог расслабиться. Сонливость окатила его теплой волной, он понял, что все попросту почудилось – и, уже практически соскользнув в сон, он услышал едва заметный шорох, доносящийся с потолка. Бука медленно скреб когтями по деревянной балке, прямо над ним. Это было уже слишком, и Марк пулей вылетел из постели, устремившись в спальню родителей. Бросившись на шею сонной матери, он расплакался как маленький; все решили, что ему приснился кошмар. Марк был только за: считать Буку кошмаром было куда легче, чем жить с ним под одной крышей. Некоторое время все было тихо, с чердака ничего не доносилось, и спокойная жизнь продолжалась примерно неделю. А потом Бука заговорил. Хотя это было не совсем верное определение. Марк просто стал его слышать. Это произошло примерно с месяц назад, когда Бука начал ошиваться возле двери спальни. Марк проснулся посреди ночи и некоторое время не мог понять, что его разбудило. Да, конечно, Бука все так же тихонько постукивал своими когтями при ходьбе; но к этому Марк привык. В этот момент в коридоре скрипнула половица, и он понял: постукивание доносилось не с чердака. Бука стоял перед закрытой дверью - и чего-то ждал. Марка прошиб холодный пот: единственный путь к бегству, к безопасной спальне, был отрезан. Что-то ткнулось в дверь, и тут же послышались торопливые удаляющиеся шаги. «Чертов медведь» Марк вздрогнул от неожиданности. Это был не звук; он мог поклясться, что ничего не слышал, – но в то же время кто-то в его голове четко произнес два слова. Чертов медведь. Марк не понимал, что это означает, – и тут его взгляд остановился на книжной полке. Даже в полумраке силуэт плюшевого медвежонка ясно выделялся на светлом фоне стены. Медвежонок был подарком тети Хлои. Вообще Марк предпочитал машинки и конструкторы: эти игрушки дополняли друг друга, потому что из конструктора можно было построить дом, куда, в свою очередь, могли ездить машинки. Если все пройдет удачно, то на Рождество ему подарят расширенный набор, тогда хватит на гараж, а может, даже на заправочную станцию. Медвежонок в концепцию не вписывался – но Марк все равно полюбил его. Темные глазки-пуговки медвежонка смотрели на Марка, потешная мордочка словно приговаривала: «Не волнуйся. Пока я в городе, все будет тип-топ». В ту ночь Бука больше не возвращался. Его вновь стало слышно только через два дня, сверху - он снова забрался на чердак, и Марк вздохнул с облегчением. Судя по всему, Бука не мог попасть в комнату, пока медвежонок занимал свое место на полке; а значит, и беспокоиться было не о чем. «Рано обрадовался, щенок». Значит, в первый раз ему не почудилось. Это был Бука, и Марк вдруг представил себе, будто он смотрит прямо на него, сквозь потолочную перегородку. Глаза Буки горели бледным, зеленоватым огнем. «Мы с тобой еще потолкуем. Он меня надолго не задержит» , заверил Бука. Марк посмотрел на медвежонка. Почему-то показалось, будто он понурил голову: мол, извини, парень, но он прав. Я просто маленький плюшевый медведь, и если он будет ломиться в двери каждую ночь – пойми правильно, никаких гарантий. Марк все понял, и на следующий вечер пришел спать к родителям. Сперва это работало, но через пару дней ему объяснили, что он уже большой мальчик и что у него есть своя комната. Где он, собственно, и должен спать. Марка уложили в постель, мама поцеловала его в щеку, и он спокойно уснул – чтобы проснуться через четыре часа от тихого скрежета когтей по дереву. Бука все еще не мог открыть дверь, но уже мог к ней прикасаться. С тех пор Марк старался пробираться в комнату к родителям уже после того, как те засыпали. Его, конечно, обнаруживали; но посреди ночи назад не отправляли. Все было в порядке до тех пор, пока Марк не проговорился. Это произошло на сеансе у детского психолога. Поначалу Марк держался скованно: как-никак, психолог был врачом и даже носил белый халат - а практика показывала, что от подобной публики добра не жди. Но на этот раз, казалось, подвоха не было: Марк был в кабинете уже третий раз, и за это время ему не сделали ни одного укола. Психолог казался безобидным типом, показывал занятные кляксы, напоминавшие по форме то облака, то цветы. Потеряв бдительность, на очередной вопрос психолога о том, почему он стал бояться темноты, Марк ответил правду. Врач тут же оживился, принялся выспрашивать подробности. Почуяв неладное, Марк замолчал, но было поздно. - Излишняя мягкость в воспитании порой оказывает губительное воздействие на детскую психику, - объяснял психолог. Папа – в тот день была его очередь вести Марка – внимательно слушал. - Ваш ребенок, скажем прямо, опережает своих сверстников по развитию. У него очень развитая фантазия, и я, конечно, согласен с теми, кто говорит, будто это следует поощрять. Согласен, но до определенной степени. В вашем случае, именно его неконтролируемая фантазия… Домой Марк ехал в скверном настроении. Было ясно, что убежища в родительской спальне больше не будет. *** Он лежал, прислушиваясь к приглушенным дверью звукам. Звук бегущей воды, всплески, равномерное гудение фена. Легкие шаги – мама искупалась и пошла в спальню – наверняка на ней был ее желтый махровый халат. Марк вздохнул – он бы отдал все на свете за то, чтобы уткнуться в этот халатик и спокойно уснуть в мамином тепле. Куда там, настоящему Мужчине этого не положено. Вскоре умолк телевизор. Щелкнул выключатель в зале, хлопнула дверь – отец пошел спать. Марк долго вслушивался в темноту, улавливая обрывочные звуки их разговора; затем стихли и они. Родители спали; но Марк не мог позволить себе подобную роскошь. Он ночевал в своей комнате впервые за последние три дня – что, если за это время Буке удалось преодолеть порог?.. Догадку Марка подтверждало и то, что сегодня утром он нашел медвежонка лежащим на полу. Кто-то столкнул игрушку с полки; это могла быть мама, вытиравшая пыль. А мог быть и Бука. И если так, то у Марка были серьезные проблемы. Время шло. В комнате, как обычно, царил полумрак. Сквозь крону молодого вяза в окно светил тусклый уличный фонарь; где-то тихо капала вода – может, в ванной, а может, на кухне. На чердаке было тихо, из коридора не доносилось ни звука. Через некоторое время Марка охватила легкая дремота, быстро переросшая в нечто большее. Глаза закрывались сами собой; мысли о возможной угрозе воспринимались со все большей апатией. Марк начал клевать носом. Вода все капала, тени на полу колыхались, будто волны… Он проснулся от чувства острой нужды. Нестерпимо хотелось в туалет – еще бы, ведь он забыл сделать это перед сном. Приоткрыв глаза, Марк зевнул. В комнате было темнее, чем обычно, – наверное, что-то закрыло собой фонарь… Закрыло собой?! Марк буквально подскочил в кровати. Поворачивая голову, он успел заметить, как чей-то силуэт мелькнул на фоне оконного проема. В комнате стало светлее, фонарь снова светил сквозь мешанину веток. Может, показалось? Доктор долго и терпеливо объяснял Марку, что никакого Буки на самом деле нет. Есть всего лишь его, Марка, фантазия. Тогда, в светлом кабинете, доктор был очень убедителен; но сейчас, в темноте, его объяснения про остывающую от солнечных лучей крышу никуда не годились. Марк поежился. Годились или нет, но попробовать стоило. Мочевой пузырь постоянно напоминал о себе. О том, чтобы досидеть до утра, не было и речи: ему нужно было в туалет прямо сейчас. Марк глубоко вздохнул, зажмурил глаза, и принялся повторять про себя слова доктора. «Буки нет. Я в безопасности. Мама с папой спят за…» С чердака послышались шаги. Длинные когти отчетливо постукивали по дереву. «Меня нет? Сейчас посмотрим.» Бука шел от окна, по направлению к двери. Не торопясь, уверенно. Неотвратимо. «Сейчас я спущусь вниз, щенок. И мы с тобой все выясним.» Сцепив зубы, Марк прокручивал в голове свою защитную мантру. Буки нет. Я в безопасности. Буки нет. Его нет, его шагов нет. Ничего нет. Буки нет. «Я спускаюсь» , сообщил Бука. Его голос все так же исходил откуда-то из затылка, изнутри головы. Доктор объяснял, что на самом деле Бука не говорит – ведь он не может, его же нет – все слова Буки выдумывает сам Марк. Шаги доносились уже из коридора. Приблизились к двери. Когти стукнули о металл – Бука решительно взялся за дверную ручку… Марк едва не напрудил в штаны. Его голова будто взорвалась диким воем, полным агонизирующей боли: Бука, научившийся преодолевать защиту, что давала Марку его любимая игрушка, ухватился за ручку двери. Он не знал, что этим вечером, после ухода отца, Марк намотал на нее цепочку со своим маленьким нательным крестиком. В воздухе отчетливо запахло горелой шерстью. Буку отшвырнуло в коридор, прямо на вешалку. Разбилось зеркало, Марк услышал приглушенный голос отца - родители проснулись. Соскочив с кровати, он сорвал крестик с нагревшейся ручки и распахнул дверь настежь. Впереди, на месте вешалки, на полу шевелилось что-то большое и темное: Бука пытался встать. В спальне родителей щелкнул выключатель. С криком «Буки нет!» Марк бросился вперед; Бука взвыл, воздух вокруг Марка сгустился, словно кисель, и… *** Марк проснулся. Сердце все еще колотилось после пережитого кошмара, но Марк был счастлив. Доктор был прав – Бука оказался просто фантазией, глупым ночным страхом. По-прежнему хотелось в туалет; вероятно, эта часть кошмара была реальной – но теперь это не представляло проблемы. Марк был Настоящим Мужчиной, а уж они-то не боялись ничего. Даже темноты. Он спустил ноги на пол, привычным движением нашарил тапки. С ручки двери что-то свисало – ну да, это же его крестик. Нужно будет надеть на обратном пути, чтобы мама не обнаружила его утром. Но сейчас это не главное. Дверь открылась с легким скрипом. В коридоре было темно, но кое-какие очертания все равно угадывались. Придерживаясь стенки, Марк прошел возле вешалки. Когда его рука коснулась чего-то, покрытого шерстью, он вздрогнул, но тут же опомнился: это была просто мамина шуба. Приоткрыв дверь туалета, Марк протянул руку и нащупал выключатель. Вспыхнул желтый свет, Марк зажмурился: после кромешной темноты старая лампочка казалась ярче солнца. Он закрыл за собой дверь и, не открывая глаз, прошлепал по кафелю к унитазу. Поднял крышку. Посмотрел перед собой, чтобы попасть в цель. Прежде, чем лампочка бесшумно потухла, Марк успел рассмотреть на стене уродливую тень. Бука утробно зарычал и шагнул вперед. |
Автор: | Irena [ Пт янв 31, 2014 5:26 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Итоги конкурса "Сочинение по картинке": 1 место, 33 балла - № 8 "Утро" - Каса 2 место, 28 баллов - № 11 "Последняя точка" - Хунвейбин 3 место, 25 баллов - № 9 "Серая мышка" - Роксана Обсуждение http://bookworms.ru/forum/35-1302-1 |
Автор: | Irena [ Пт янв 31, 2014 6:01 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Итоги конкурса "Просто фэнтезь" (по миру, заданному здесь http://bookworms.ru/stories/Shadows_of_the_past.pdf ) 1 место, 34 балла - № 5 "Дикий хмель" - Роксана 2 место, 29 баллов - № 11 "Охотник на орков" - Fobos 3 место, 22 балла - № 4 "Первый враг" - asteroid_409 Обсуждение http://bookworms.ru/forum/35-1425-7 |
Автор: | Irena [ Пт янв 31, 2014 6:04 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Дикий хмель Автор - Роксана Да, жаркий выдался денек. Зной осязаемой дымкой дрожал в раскаленном воздухе. Путешествовать днем становилось просто мучением. Пот лил градом. Дорожная пыль налипала на кожу, подсыхая тонкой соленой коркой, и нещадно зудела, поэтому небольшая речушка, затерявшаяся в зарослях камыша и ветлы, выглядела просто подарком свыше. Сквозь чистую, быструю воду просвечивало песчаное дно. Стайка серебристых рыбешек сновала на мелководье в поисках пищи. Ни раздумывая ни минуты, Дэниэль скинул одежду и окунулся в прохладную глубину. Вода омывала разгоряченное тело, унося жар и усталость. Пробултыхавшись с четверть часа, он выбрался на берег, простирнул вещи, развесил их сушиться на ближайших кустах. До селения с громким названием Норп оставалось всего ничего, рукой подать, но спешить было некуда. Его там точно никто не ждал, а речушка манила и уговаривала остаться. Вытащив из котомки краюху хлеба, перекусил, смахивая крошки мелкой рыбешке, которая смело подплывала к самому берегу за подачкой - казалось, протяни руку и лови. И растянулся на песочке в тени плакучей ивы. Прикрыл глаза, слушая стрекот кузнечиков и незамысловатую птичью песенку - «жить...жить... любить... жить... жить...любить... жить... жить...». Птаха божья понимала в этой жизни куда больше людей, выпевая гимн самым простым и неизменным ценностям. Действительно, ну что еще нужно, кроме как жить и любить? Но человек - создание сложное, ему для того, чтобы прийти к этим банальным истинам, нужно пройти через боль, грязь, кровь. Вот и этот райский уголок с трудом возвращался к полноценной жизни, затягивая страшные раны, нанесенные последней войной: мертвые, выжженные поля, опустевшие выгоревшие деревни, лесные поляны с проплешинами от магического огня... а казалось бы, ну что может быть проще, чем: «жить... жить... любить...» Сон пришел незаметно, накрыл расслабляющей волной, унося мысли в неведомую даль. Громкие голоса, смех, плеск, стук белья о воду вырвали из блаженного небытия, но сожаления об ушедшем сне сразу отступили, как только он обнаружил источник шума. Местные селянки на противоположном берегу устроили постирушку. Совсем молоденькие и не очень, в одних нижних рубашках, промокших и заткнутых за пояс, обнажавших ноги до самых колен и соблазнительно подчеркивающих очертания тела, селянки с удовольствием полоскали белье, выбивая щелок об воду, подымая столб радужных брызг и одновременно усиленно перемывая косточки отсутствующим товаркам. Вволю насладившись открывшимся зрелищем, Дэниэль благоразумно отполз в кусты, по пути потихоньку собрав свои вещи. Бабы, конечно, хороши, но ведь за погляд могут и по шее накостылять - случайно или нарочно, разбираться не будут. Полноценную потасовку с ними не устроишь, а быть битым бабьим войском позорно и обидно. Ниже по течению благополучно пересек речушку по шаткому мостку и вернулся по дороге к месту постирушки. - Эй, хозяюшки, на постой путника не пустите? - визг взметнулся до самых небес, кусты затрещали, когда бабы кинулись за своими вещами. Присев на безопасном расстоянии на взгорок, Дэниэль принялся ждать, пока селянки приведут свои наряды в прядок. Ждать долго не пришлось - накинув верхние юбки да рубахи, самые любопытные уже павами выплывали из-за кустов. Для переговоров вышла дородная баба, с зычным голосом, огромной грудью и внушительными кулаками. Молоденькие девицы благоразумно прятались за ее спиной, а любопытные молодки обступали по сторонам, стреляя шалыми глазками. - Ты надолго или переночевать? - Ну, как примете, глядишь - и задержусь на семидницу. - Ты как мужик-то силен - или как? - Да пока не жаловались... - Ну коль на семидницу, то выбирай любую. Все, почитай, вдовые солдатки, любой мужик в доме лишним не окажется. Опосля войны, почитай, на три десятка дворов пять мужиков осталось, да и те - кто старый, кто хворый... Коль совсем осесть решишь так и невесту сыщем, вон какие девки-то подросли, а женихов днем с огнем не найдешь. Хату выделим, не новую, но, коли руки приложишь, жить можно. Без серьезных намерений девиц не тронь - у нас и так молодух хватает. За девок самолично шею намылю. - Эй, вы поосторожней, с таким напором и путников-то всех распугаете. Я же только переночевать, а вы уже крестины собираете... - бабенки плотными рядами, вроде бы как невзначай, стали напирать, каждая пыталась встать поближе да позу принять поэффектней. Немного вдалеке статная молодка складывала белье в большую корзину, вроде как и не участвуя в смотринах, но как сверкали черные глаза... глянет - огнем обожжет. Толстая коса вилась ниже пояса, губы - малина, смуглая кожа, уже не девчушка, но зрелые женские формы приятно радовали глаз, и еще было в ней что-то такое, что заставило бы оглянуться вслед, - прямая спина, горделивая осанка, бабий нерастраченный жар, перехватывающий дыхание. - А я, пожалуй, вон к той смуглянке попрошусь, она уже вроде бы как и с постирушкой закончила. Ждать не надо. Пустишь к себе на постой? - Отчего же не пустить мужика, на которого бабы пока не жаловались? Пущу, конечно... Ну, мужик, хватай корзину, а то мокрое белье неподъемное, да тащи вперед, моя хата с краю. - Ганка, мужики за версту чуют, на чьём дворе лучшее пиво варят, - и бабы за спиной захихикали, провожатая счастливицу завистливыми взглядами. - Денег за постой да за стол не возьму, но уж отработать изволь, сам слышал - с мужиками у нас беда, так что на покой и негу не рассчитывай. Все соки выжму, не каждый день мужик к дому прибивается, - сказала, как ножом отрезала, не оставив пути к отступлению. Хата действительно стояла с краю, чистая такая, ухоженная. Выметенный двор, палисадник с яркими, душистыми цветами - все радовало глаз. В хате пахло воском и сушеными травами, щедро развешенными большими пучками на балках в сенях для просушки. Еще в воздухе ощущался пряный аромат чего-то неуловимо знакомого. Этот запах плыл с чердака, источался стенами, и даже хозяйка пахла именно так, горьковато-пряно и одуряюще. - Эй, хозяюшка, куда это тебе трав-то столько? - Какие куда - одни от простуды, другие от других болячек; в Туине лекарь вовремя собранную травку хорошо берет, да еще я варю лучшее пиво и варенуху в наших краях. Трактирщик Хиврон за мое пиво серебром платит. Коли глянешься, угощу, ты такое вовек не пробовал. Бабка у меня травница была да повитуха знатная, а муж из зажиточных семейственных пивоваров. Вот теперь я одна за всех. Летом пиво варю, зимой селян врачую. - Не тяжело одной? - Тяжело, да сейчас вся деревня так живет. Мужики полегли на поле, а бабы гробятся в поле. Ты в Лордене случайно в ту пору не был? - Был... - Наши деревенские, почитай, все в ту битву и полегли... А ты как? - Повезло. Выжил. Отвалялся в лазарете - и почти как новый; только временами кажется - лучше бы уж тогда... Не люблю я вспоминать про это... - Ладно, не любишь - и не надо старое бередить. Ну-ка, похвастайся своей мужской силой, пойди-ка дров наруби да воды натаскай. Чай, вечерком-то в баньку попросишься. До самого вечера Дэниэль рубил дрова, таскал воду в баню и большую колоду на огороде, подправил скрипевшую ступеньку у крыльца да покосившийся плетень. Когда Ганна позвала в хату, в голове уже крутилась только одна мысль - перекусить и упасть, да где угодно, хоть на лавке, хоть на сеновале. - Молодец, силен, я думала, раньше сломаешься. Снимай рубаху да нагибайся, на спину полью, до баньки-то тебе, видать, сегодня уже не добраться. Упругой, тугой струей бьет вода по спине из глиняной крынки, смывая пот и усталость, вызывая ноющую боль в натрудившихся мышцах. Пахнет вода мятой, травами луговыми и все тем же неузнаваемым ароматом. Спросить бы, чем, но уже соседки облепили плетень, переглядываются да зубоскалят. - Ганка, еще только свечерело, а ты мужика - глянь как ушатала; сбежит от тебя, так мы ведь приберем. Совсем от мужика отвыкла, они же не семижильные, с ними бережно обращаться нужно, ласково. - Кыш, трещотки. Не завидуйте моему счастью, - и протянула затейливо вышитый рушник. - Вытирайся да пошли в дом, ужин на столе стынет. Борщ, грибная солянка, большая стопка блинов, сметана в крынке. Хороша хозяйка, да и насчет варенухи не похвасталась. Пряная, медовая, хмельная, как будто весь аромат лета в себя впитала. Как очутился в постели, не помню. Где то вдалеке, в тумане звучал голос: « Эко, как тебя развезло с устатку. Ну-ка, вставай, милый. Ножками-ножками, да на постельку. Вот и молодец, спи, я тебя утром рано разбужу». Плохо я спал в ту ночь. Всю ночь меня мучил мой самый страшный кошмар. Я снова шел по Лорденскому полю, после той самой битвы, сломавшей хребет бестолковой и бесславной войне, выискивая раненых и недобитых, и обрывал тонкие нити, связывающие изуродованные тела с душами, прекращая мучения. Желтовато-белый дым все еще клубился в низинах, но туда соваться было бесполезно, там живых уже не оставалось. Легко раненных подбирали и уносили в лазарет, обреченных добивали. Каждый недобитый солдат с наступлением сумерек мог пополнить зловещую армию зомби. Я до сих пор помню ужас солдат, встретившихся взглядом с Легкой смертью в ожидании своего приговора. Наверное, я никогда не сотру из памяти это прозвище и ощущения бившейся в руках тонкой, золотистой нити; легкий рывок - и отлетающая душа. Я всего лишь хотел лечить людей, но каждое знание имеет обратную сторону: кто знает, как лечить, тот хорошо умеет убивать. Ненавижу войну... Проклятый сон. Рядом со мной тенью шествовала укутанная в плащ фигура, заглядывающая в лица каждого солдата... Еще не рассвело, когда Ганка меня растолкала. - Поднимайся, нам по холодку еще много дел переделать нужно. Летний день - он зиму кормит. Крынка холодного молока и горбушка ржаного хлеба, огромная корзина, тропинка, ведущая к роще, травы в росе. Мирная благодать после ночных кошмаров. Густой туман, пахнущий прелой землей и разнотравьем. Когда-нибудь он сотрет в памяти след от желтого дыма, но пока я еще машинально пытаюсь сдерживать дыхание. Вот он, вчерашний аромат... заросли дикого хмеля... Срываю шишку, разминаю в руках, и голова идет кругом... - Что, мужик, пиво любишь? - Да кто ж его не любит... - Ну тогда вот тебе задание... Хмель созрел. Бери только золотистые шишки, стебель старайся не задевать, а то раздерешься весь да заноз насобираешь. Вроде бы несложная работа - обрывай зрелые шишки с зарослей дикого хмеля да кидай в корзину за спиной; но через полчаса одежда пропиталась росой, настоянной на пряном аромате, руки затекли и покрылись мелкими ссадинами, а в корзине едва дно прикрыто. Далеко впереди маячит прямая спина с горделиво посаженной головой. Интересно, откуда у селянки такая осанка, вот ведь даже коса, уложенная вокруг головы, как корона смотрится. Нет в ней ни капли усталости, как будто не монотонной, нудной работой занимается, а на вечерку павой плывет, еще и напевает что-то негромко. Когда с полной корзиной я выполз на полянку, Ганка, уже отдохнувшая, валялась в траве с пучком спелой лесной земляники. Пунцовые ягоды не спеша обрывала, едва прикасаясь губами. Прислонив корзину в тенечке к пеньку, я пристроился рядом с Ганкой в траве. Сорвал губами ягоду со стебелька - молчит. Слизнул каплю земляничного сока с тонких пальцев - шалая искорка мелькнула в глазах. Потянулся к губам - отпрыгнула дикой кошкой. - Не балуй... Эка ты уделался с непривычки. Вон там, за березками, родник пробивается, поди охлонись да умойся. Руки в воде подержи, а то завтра все царапины воспалятся... Холодна вода в роднике. Зубы ломит. Руки судорогой сводит. Мозги прочищает... Подумаешь, недотрога... Не хочет — не надо. Я ведь тоже не юнец какой-то, чтобы от каждой юбки вспыхивать. Домой возвращались молча. Поднял корзины на чердак. Вот он откуда, запах-то: весь чердак засыпан хмелем, сохнут шишки в теньке в ожидании своего часа. Собрал подсохший хмель, рассыпал свежий. Ох, и сложное это дело - хорошее пиво сварить; сродни алхимии. Натаскал воды родниковой, колодезная ни-ни. Дрова под чан только ольховые, чтобы смоляного да дегтярного духа не давали. Тяжелыми ручными жерновами мелко перемолоть ячмень. Варится пиво на слабом огне, чтобы не бурлил отвар, а томился. Стоит Ганна у чана, отвар помешивает, к запаху принюхивается, то одну травку бросит, то другую, и что-то в ней такое появляется от древних волхвов и давно забытых богов. - Ганка, как же тебя еще твои деревенские ведьмой не объявили да камнями не забили? - Так вся слава Норпского пива на мне одной держится: чтобы хорошее пиво сварить, кроме знаний, еще и чутье особое нужно. За пивом в Норп со всей Шеетены приезжают. Вся деревня под эту марку свое пиво сдает. Так что кормилица я у них, куда меня забивать... Вечером, после сытного ужина и кружки варенухи, я снова провалился в сон, едва до лавки дошел. Только закрыл глаза, как увидел Ганну в тонкой прозрачной сорочке, варившую пиво. Помешивает и смеется. Зовет меня к себе. Рванулся навстречу - и утонул в хмелевом тумане, который постепенно стал превращаться в желтый дым... и снова я, задыхаясь, иду по Лорденскому полю. Выискивая и убивая малейшие крупинки жизни. И серая тень опять идет за моей спиной, внимательно вглядываясь в мертвые лица. Я был уже благодарен за столь раннее пробуждение, унесшее мой кошмар. И снова день, как две капли воды похожий на вчерашний. Корзина за спиной, руки, расцарапанные в кровь, одуряющий аромат хмеля. Вода из звонкого, говорливого родника. Тяжелые жернова, перемолотый в пыль ячмень. Взгляд черных глаз, провожающий и обжигающий каждую минуту. Только к вечеру я все-таки попал в жарко натопленную баньку. Вот чего не хватало для полного счастья! Каждая косточка, каждая жилка в натруженном теле пела от удовольствия, когда я растянулся на полоке. Скрипнула дверь, волна свежего воздуха ворвалась в баню. Странные все-таки существа - женщины, они приходят сами, когда их уже перестаешь ждать... - Да кто же так парится? Ты прям варвар какой-то. Скинула нижнюю сорочку, представ в первобытной, колдовской красоте. Такое тело создано для любви и материнства... Чертова война, разрушившая все первозданные устои, только птицы и помнят, для чего мы приходим в этот мир: «Жить, жить, любить...» Плеснула травяного отвара на каменку, сняла березовый веник со стены... - Ну держись, настоящий мужик, парить буду... Ах, как прошлась веничком, разгоняя духмяный жар, разминая уставшие мышцы. Баня - это тоже колдовство, она уносит и смывает все, что нас давит и мешает жить, заполняя образовавшиеся пустоты жизнью в высшем ее понимании. Распаренные и отмытые до скрипа, выскочили во двор, окатились холодной водой из дубовой колоды. Всю усталость длинного дня как рукой сняло. - Ну что, мужик, пробу с пива снимать будешь? - А как же, быть в Норпе - и не попробовать знаменитого Норпского.. .наливай, хозяюшка... Хмель на губах. Волосы, пахнущие хмелем. Тело, впитавшее в себя летний зной. Голова кругом. Во всем виноват дикий хмель. Засыпал, прижимая к себе, щедрый дар хмельного лета... Кошмар не отступил. Я снова всю ночь бродил по Лорденскому полю, выжигая остатки своего редкого дара, и серая тень шла за моей спиной. День сменялся днем. Купцы приезжали за пивом, снимали пробу, причмокивали от удовольствия, полновесно платили за хмельной напиток. По утрам корзины с свежим хмелем, поцелуи вперемешку с земляничным соком, чешуйки хмеля, запутывающиеся в волосах, ласковые волны небольшой речушки. По ночам - выматывающие кошмары и Лорденское поле. Я уже стал бояться засыпать. Пробовал набраться и уснуть в хмельном угаре. Но каждую ночь все возвращалось... Легкая смерть шел по полю, собирая свой страшный урожай, и серая тень маячила за его плечом. Вот она, очередная слабая искра жизни. Нагибаюсь, осматриваю солдата. Увы, я уже ничем не смогу ему помочь, Ожоги по всему телу, оторванная нога, большая кровопотеря и легкие, выжженные ядовитым дымом, синие ясные глаза глядят без страха, черные от запекшейся крови губы шевелятся в безмолвной просьбе. Я ловлю тонкую золотистую нить и резко обрываю, отпуская душу. За спиной навзрыд, по-бабьи голосит серая тень. Для меня «еще один», а для нее «единственный», и нет мне прощения. Я почувствовал себя лишним в своем собственном кошмаре. Надо уйти и дать ей проститься. Тяжело, с надрывом, я делаю то, что проделывал сотни тысяч раз, начиная с самого раннего детства, - выхожу из сна. Открываю глаза. Получилось. Рядом рыдает спящая Ганка. Тихонько встаю, одеваюсь, собираю свой нехитрый скарб в котомку. У двери задерживаюсь - нехорошо оставлять после себя такие воспоминания. Легкая смерть остался на том поле, дар выгорел подчистую, больше ему уже не лечить и не убивать. Тело Легкой смерти притащили в лазарет, где он провалялся в горячечном бреду почти месяц, из лазарета вышел Сен Дэниэль, странник без роду и племени, ни имеющий ничего - ни дома, ни дара, ни друзей. Но даже сейчас, спустя годы после войны, найдутся люди, которые щедро заплатят за то, чтобы найти Легкую смерть и спросить по старым счетам. Если я смог выйти из сна, значит, нужно попробовать убрать воспоминания о нем. Это же самое простое, на это не нужно много сил. Вернулся к постели, тихонечко зацепил сеть сна Ганны, прислушиваясь к себе, пытаясь найти то, что мне нужно. Раньше у меня на это уходили доли секунды, а теперь минуты слились в длинную цепь. Вот она, нить памяти, выровнять дыхание и осторожно удалить ее. Утром Ганка проснется и не вспомнит ничего, кроме того, что у нее жил постоялец, который сбежал, гад, даже не попрощавшись. Берусь за нить - и получаю оглушительный ментальный удар. Когда-то в молодости, нахальным юнцом, я получал пару пощечин от взбешенных девиц, но они не шли ни в какое сравнение с этой ментальной оплеухой. В глазах потемнело, в ушах звон, и сквозь этот звон прорывается раздраженный крик Ганки. - Запомни, я всегда сама решаю, что мне помнить, а что нет... Ганна сидела на постели, закутавшись в простыню, слезы от недавнего сна еще не высохли на ресницах. - Нашла, что искала? - Нашла. Я не могла иначе - для того, чтобы начать новую жизнь, я должна была распрощаться со старой. Его мертвым никто не видел. Он просто ушел - и как в воду канул. Я должна была это увидеть. - У тебя пропал местный акцент... - Твоя речь тоже не сильно напоминает бездомного странника... - Давно копаешься в моих воспоминаниях? - С первой ночи, когда тебя спать укладывала, случайно поймала нить сна; даже не поверила вначале, кто ко мне на огонек приблудился... - Ты медиум? Я думал, их не осталось... - Медиум слабый, а вот травница хорошая. Я-то недоучка из глубинки, но тебя-то в столичной академии натаскивали - и не понял, что пьешь? А я все вздрагивала, когда ты сообразишь, чем варенуха отдает... - Расслабился, разнежился... - Все вы, мужики, одинаковые: увидели смазливую бабенку - и бери вас тепленькими... - Пожалуй, мне пора... - Я тебя не гнала, ты сам решил. Мужик решил, мужик сделал, что было, того не вернуть. Уходи... Она била словами наотмашь, как кнутом, за прошлое и настоящее, за то, что не попробовал спасти, за то, что обрек на безрадостное вдовство, за глупость и за трусость - и это было ее право. Мы воюем и убиваем, а их оставляем выживать и помнить. На утренней зорьке я покинул гостеприимный Норп, унося на губах горький привкус дикого хмеля. Не люблю оглядываться, но не сдержался, оглянулся с дороги, Ганна стояла у плетня, смотря мне вслед. Первые лучи солнца выглянули из-за горизонта, ударив по глазам и сыграв надо мной злую шутку. Я впервые за долгие годы снова увидел бьющуюся внутри нить жизни. Дар возвращался. Я всегда чувствовал, что в ней слишком много жизни, ее нить быта прочна и крепка, она скручивалась в спираль и двоилась. У этих доморощенных чародеек все не как у людей... а может быть, это просто солнце... «Жить, жить, любить» - заливалась птаха. Казалось, что может быть проще, а вот, однако, не получается... - Что-нибудь еще изволите? - поинтересовался трактирщик Хиврон. -Хотите пива? У жены начальника гарнизона подружка в Норпе живет, так что у нас самые лучшие поставки. - Мне не очень нравится Норпское, на мой вкус, оно слегка горчит... - Да вы, я вижу, знаток. Но что вы хотите от вдовьего пива - до войны, говорят, этой горчинки не было. - А, ладно, налей, только неразбавленного, плачу двойную цену. - Ну что вы, для такого знатока налью, как себе. - Хорошее пиво, а горчит просто оттого, что варят его на диком хмеле... |
Автор: | Irena [ Пт янв 31, 2014 6:07 ] |
Заголовок сообщения: | Галерея славы |
Охотник на орков Автор - Fobos Эльф оглядел поляну. Посередке дымилось несколько ям и кучек листвы. Слева стоял длинный навес, под которым угадывалась груда чего-то черного. Справа шалаш. - Эй! Есть кто-нибудь? Тишина. - Есть кто живой, спрашиваю! Из самой дымной ямы выбрался чумазый человек. - Есть, господин, как не быть. Я вот Сид, а это, значит, Билл. Эй, Билл, вылазь, чего застрял! - А кто вы такие? - Углежоги мы, уголек жжем. Чтобы, значит, в кузню продать. Денежки, они не лишние. Семья, то… се… Углежоги, значит. - Я понял, понял, углежоги. А орки у вас тут водятся? - Откуда тут орки? – Сид искренне изумился сквозь броню сажи на лице. - Люди мы мирные. Вот уголек для кузни жжем, а за лесом деревня наша, там все и живут, пашут. Отродясь никакого лихого, хоть человека, хоть кого другого не бывало! А вы, господин, кто сами будете? - Я светлый эльф Энердил, охотник на орков. Пришел вон оттуда, - он махнул рукой в сторону гор. - А! Господин светлый эльф, мы тут уголек жжем, для кузни, значит. Так что не беспокойтесь, люди тут мирны… - Тсс! Что это?! Из леса несся громогласный рык каких-то бандитов. - А? – болтливый Сид приложил ладонь к уху. - Ого! Это же купец наш едет, уголек забрать. Заждались мы его, господин светлый эльф, ох заждались! Эльф прислушался. И правда, никакой поножовщины. Просто чей-то немузыкальный голос орал на весь лес песню про то, что “девица Зигги Гризз краше всех эльфиек. Потому как глазки у нее быстрые, руки длинные, а зубы острые…”. Через минуту на другом краю поляны показалась лошадь, запряженная в телегу. С передка соскочило существо в темно-коричневом кафтане. Лук сам прыгнул в руку, а тетива тонко зазвенела под пальцами. Орк! Возницей был самый настоящий приземистый, длиннорукий и зубастый орк. Но выстрелить не дали, болтун-Сид подскочил к вознице и полез обниматься. - Агаз! Сколько ждать-то? Мы тут угля нажгли. А тебя нет и нет. Припасы, вот, кончаются. - А ну уйди, образина грязная, сейчас всего испачкаешь, - басовито похохатывал орк. Из-за плеча Сида выглядывала только мочка орочьего уха, стрелять было невозможно. - А ну! Все тихо! Сид, ты сказал, что орков нет. А это кто?! Отойди от него, немедленно! Сид обернулся и искренне удивился: - Агаз? Да какой он орк? Купец он, вот кто. Мы уголек жжем, а купец его в кузню, значит, возит. Агаз мгновенно понял все, но с места не сдвинулся. - Образина ты чумазая. Орк я. Или дым последние мозги прокоптил? – говорил он мрачно Сиду. А сам смотрел прямо на наконечник эльфовой стрелы. - Агаз Гразд, купец низшей гильдии, господин эльф. - Так у нас полдеревни таких, - чему-то обрадовался Сид. Мир сузился до двух точек: наконечник стрелы и правый глаз орка. Эльфы не промахиваются. Этим врагом он завершит девятую дюжину уничтоженных тварей. Да! Вдруг все заслонила чья-то борода. - Хотите - стреляйте, господин светлый эльф. А только он коня загнал. - Какого коня?! – Энердил ошарашенно смотрел на Билла, который до сих пор слова не проронил, а теперь так разболтался, еще и прицел закрыл. - Такого, своего. У меня жена в прошлом году горячкой маялась. Уже и все похоронили ее, не жилец. А вот Агаз в город за лекарем помчался. Коня загнал, а лекаря привез. Так что я теперь ему по гроб жизни… - Господин светлый эльф, может, сначала разгрузимся? Людям припасы нужны, - как ни странно, эта фраза орка разрядила обстановку; люди задвигались, а эльф озадаченно опустил лук. - Мука, два мешка. Это горох, это рыбы вяленой три вязки, на пару недель хватит. Соль, - он торжественно вытащил из телеги малюсенький холщовый мешочек, - маслица чуть. В общем, как короли жить будете. - А вот и сюрприз, - орк поднял на длинных ручищах бочонок, - Эль. Праздник у меня. Старшему восемь лет исполнилось на днях. Теперь от мамкиной сиськи помощником пойдет. Пора к делу приучать, в лавке стоять. Уже и скамейку заказал, чтобы мальца из-за прилавка видно было. Позавчера всю деревню поил, сегодня и вам перепадет. В голове сонно плескался хмель, было отчего-то хорошо и спокойно. Первый раз за несколько лет. На бревно подсел Агаз, рука сама дернулась к луку. А, ладно, одинокого орка эльф всегда убить успеет. - Ты, вот, господин светлый эльф, все убить меня хочешь? Понимаю, работа такая. Двое детишек останется, ничего, жена умница, пока старший подрастет, не пропадут. А вот Сид - у него трое, еще у Билла двое и жена слабая до сих пор. Кто у них уголь покупать будет? А на днях в город еду. У Стеббинса родня приехала, беженцы с юга. Ему надо делянку расчищать, а если я до пахоты инструмент не привезу, к зиме они ноги протянут с голода. Я не себя жалею, господин светлый эльф, мне соседей жалко. Ладно, разболтался, спать пора. Орк, не дожидаясь ответа, ушел. - Эй, Сид! Как там Гаг поживает? Не хотелось бы, чтоб кобылу ночью волки слопали. - Летает где-то, что ему, зеленому, станется. Что ты, Агаз, никакой волк не подберется. Гаг! Эй, Гаг, лети сюда. Сверху зашумело. Лук сам собой оказался в руке, в свете костра появилось существо с длиннющим клювом, всё в зеленой редкой шерсти и с огромными кожистыми крыльями. - Что это?! - Как? Это Гаг, ну, гремлин, короче, господин светлый эльф. От стаи отбился, мы его и выкормили. Он заместо собаки сторожевой. Спите, не бойтесь. Гаг издал звук “гаг” и улетел. Засыпая, Энердил размышлял о странностях местных обычаев. До деревни было всего полчаса езды. Зубастая жена и такие же зубастые детишки высыпали за ворота. - Папка приехал! - Знакомьтесь, у нас гость, господин светлый эльф, - Агаз не стал уточнять, какое ремесло у эльфа. Орчиха засмущалась: - Проходите-проходите. Очень рады. Сейчас и кушать будем. Орочий дом состоял из огромной комнаты - спальни, столовой и кухни сразу, - и малюсенькой лавки, где продавалось все подряд. К вечеру крестьяне вернулись с поля и набились в дом почти всей деревней. Каждый спешил поклониться, представиться и зазвать гостя к себе. Ребятня, орочья и человеческая вперемежку, открыв рты, глазела на незнакомый наряд и длинный лук. - Нет уж. Сегодня это мой гость. Нечего тут распоряжаться, - Агаз начал потихоньку всех выпроваживать. - Господин светлый эльф, а не хотите денег заработать? Предложение позабавило Энердила. - И как же? - Завтра в город обоз собираю, шесть подвод. А возниц не хватает, вся деревня уже в поле. Вот бы вы помогли. За плату, конечно. - А эльфы в городе есть? - Есть, как не быть. Светлых нет. Темные есть и серые. - Что еще за серые? – Энердил первый раз о таких слышал. - Ну, они сами себя так называют, а там кто знает. Только вот… не нравятся они мне. - Ты же орк, почему тебе эльфы нравиться должны? - Ну, вот вы мне нравитесь. Хоть и на руку скоры. Ничего, все по молодости бедовали, как без этого. Энердил усмехнулся. За пять тысяч лет пока не прошло. - Или темные. Сидят в кузне, зато какой товар дают! Сколько просят, плачу не чинясь. Газзаг за топор два воза зерна отвалил. Так он этот топор три года уже не точит, незачем. Опять же, ребята они хорошие, выпить-поболтать всегда можно. А серые... Ремесло непонятное, сидят на рынке, гадают на бирках. Или болячки какие мелкие лечат. Зато гонора! Через губу не переплюнут. Эльфу очень захотелось повидать этих серых. - Хорошо, будет тебе возница. - Вот и славно. Утречком выедем, к закату доберемся в Туин. Утром эльф сказал, что никаких других возниц не надо, - он подошел к каждой лошади и что-то пошептал. - Ну вот, теперь ни одна не заблудится и не отстанет. - Ух ты! А мне такое волшебное слово скажите. - Попробую научить. Только тут не слово. Просто надо слиться с лошадью, думать, чувствовать, как она. Это трудно понять. Выехали засветло. Оба сидели на передке первой телеги и болтали. - Слушай, Агаз, хватит меня господином светлым эльфом величать. Давай по имени и на ты. - Давно бы так, Энердил! Вот за третьим поворотом будет прямая дорога к городу. - А как ты купцом стал? - А мы, орки, самые лучшие купцы. Потому, что все доверяют. Мы врать не приучены, вот в чем дело. Эльфам торговля не интересна. У гномов товар отменный, но дерут за него три шкуры. Люди обмануть горазды, то сломанное, то с гнильцой что-нибудь подсунут. А мы, конечно свою выгоду имеем, но лишнего никогда не берем. Эльф все больше поражался разнообразию жизни его заклятых врагов. Он даже стал Агаза немножко уважать. - Да, что я разболтался. Рассказал бы ты что-нибудь, много ведь повидал. - Ну, что ж. Вон за теми холмами в неделе пути есть горы. Это страна каменных троллей. Они из настоящего камня, ничем не пробьешь, кроме гномьей секиры. Но их можно обмануть. Подаришь такому золотую цепочку - и пока он ее вертит, можно у тролля хоть на голове плясать… К Туину подъехали уже перед закатом. В город въезжать не стали, кузницы все равно уже закрыты. А направились к орочьей слободе. Это был длиннющий дом метрах в двухстах от городской стены, окруженный довольно хлипким штакетником. - У нас многие орочьи семьи так живут. Все сразу в одном доме. Поговаривают, что пошло еще со времен, когда по пещерам прятались. Агаз спрыгнул с телеги и заорал во всю глотку: - Эй, хозяева! Спите или померли? Гостей встречайте! На крыльцо вышла толстая орчиха. Она степенно поклонилась: - Агаз, старый ты дурень, - заулыбалась хозяйка всеми своими зубищами, - от твоих воплей мертвые давно проснулись. - Я гостя привез: господин светлый эльф Энердил. Прошу любить и жаловать. - Заходите господин светлый эльф, мы гостям всегда рады. В доме и правда жило сразу около десятка семей. Пока со всеми здоровались, пока Агаз обнялся с каждым орком, Энердил заметил за печкой троих орчат. Он уже привык к зубастым детям и поманил их пальцем. Девчонкам он подарил по ленточке в косички, они тут же убежали за печку, примерять. А мальчишке - неизвестно как завалявшийся на дне мешка детский эльфийский кинжальчик. Тот тут же стал носиться по дому и кричать, что он великий защитник и теперь орков никто не обидит. Пока накрывали на стол, мальчишка успел сбегать на улицу. Прилетел он оттуда быстрее стрелы: - Там люди! Много! Орки выскочили на крыльцо. Со стороны ворот к слободе шла толпа людей, человек пятьдесят, не меньше. Шли они, не издавая ни звука, но очень сосредоточенно. А потом стали разламывать штакетник. Мальчишка выскочил за калитку со своим кинжальчиком: - А ну, пошли отсюда! Несколько человек мгновенно провернулись к нему и схватили за руки. Энердил, не раздумывая, в три прыжка проскочил двор, перемахнул штакетник и бросился в толпу. Одной рукой он выдернул мальчишку из цепких лап, а второй начал отбиваться. Люди уже тянулись к нему. И все это в жуткой тишине, только орчонок всхлипывал. Эльф проскочил в калитку, бросил ребенка на руки ближайшего орка, а потом снова вскочил на верх штакетника. Так и есть, ему не показалось. Позади толпы шли четверо в серых плащах. Они походили на пастухов, гонящих стадо. Эльф легко пробежался по верху, на ходу доставая лук, и приземлился прямо перед этими четырьмя. - Ого, светлый эльф! Каким ветром занесло? – сказала из под серого капюшона одна из фигур. - А вы кто такие? Один откинул капюшон. Эльф! Это был эльф, но в глазах его светилось что-то очень неприятное. - Серые эльфы. А теперь отойди, светлый, нам нужны орки. - Там дети. - Это будущие орки! Отойди. - Ваша работа? – Энердил кивнул на толпу. Пока шел разговор, люди остановились и не двигались вообще. А орки сгрудились на крыльце в напряженном ожидании. - Нет, кто-то околдовал людей в городе, а этих мы просто взяли под свой контроль. Все! Уходи, светлый, не мешай! - Нет, это вы уходите и забирайте людей. Энердил сдернул лук - и тут на него упал дом. Оказалось, серых пятеро. Один незаметно подкрался сзади и попытался оглушить. Но убить светлого эльфа очень и очень непросто. Уже падая, полубессознательно он успел сделать подсечку одному и вывернуть запястье другого. И тут они все накинулись на Энердила. Двое били ногами, а трое доставали кинжалы. Он отбивался, уже теряя сознание. А в голове пульсировала глупая мысль, что он, светлый эльф, бьется с эльфами насмерть, защищая орков. Оркам нельзя иметь оржие. И они его не имели, как законопослушные граждане, но мясницкие ножи не запретишь. Полтора фута стали шириной четыре дюйма выдержит не всякий доспех. Полдюжины орков с такими ножами в руках пронеслись по двору вдоль штакетника к месту драки. Прыгают орки плохо, поэтому они просто вынесли плечами кусок забора и кинулись на серых. Энердил попытался открыть один глаз, второй заплыл совсем. Кажется, еще сломано несколько ребер, вывихнуто плечо, и в голове гудел колокол... В общем, жить можно. Над ним склонилась зубастая образина Агаза - тот улыбался. - Как там, живы? - Мы все живы. Серых двоих убили, остальных связали. Завтра к коменданту поведем. - А люди? - Как вы драться начали, все люди попадали, прямо где стояли. Сейчас спят вповалку. Мы их в сарай перетащили, а то ночи еще холодные. - Молодцы. Агаз отпихивал кого-то сзади. Раздавались всхлипывания и приглушенные “Пусти”. - Что там? - Да вот, мать мальчонки к тебе рвется. - Рвусь! Уйди, Агаз, я сама господина светлого эльфа выхаживать буду. И сынишку моего спас, и нас всех спас. Отойди. Агазу пришлось отступить. Уже прикладывая к подбитому глазу эльфа тряпку с какой-то мазью, орчиха, скромно потупив глазки, сказала: - У меня маленький скоро будет. Если сын родится, можно, я его Энердилом назову? |
Страница 5 из 7 | Часовой пояс: UTC + 3 часа |
Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group http://www.phpbb.com/ |