Полки книжного червя

Когда закончится Дождь.

Маленькая церквушка на окраине одного из небогатых кварталов никогда не страдала от наплыва посетителей, но падре Николя, по этому поводу не расстраивался. Он был уверен, придут те, кто должен, и никак иначе. Но последний месяц падре стал замечать довольно странного посетителя. Средних лет мужчина, невысокий, крепкий, но страдающий видимо от сильной хромоты, и потому постоянно опирающийся на трость. Он ежедневно приходил к церкви, садился на лавочку под навесом и молча сидел, разглядывая других прихожан. Первое время падре не трогал странного гостя, но один раз подошёл таки и предложил войти, так как служба вот-вот начнётся. И получил странный ответ.
- Я пока не готов.
- Не готовы для разговора с Богом? – удивился падре – Быть может, вы заблуждаетесь? Он всегда готов нас выслушать.
Человек посмотрел на священника каким-то задумчивым взглядом, и произнёс:
- Скоро проверим, падре, скоро проверим.

***

Когда начался Дождь? Зачем он начался? Никто этого не знает. Да и нет ни у кого желания узнавать. Что толку знать, если ничего всё равно изменить невозможно? Главное не когда и зачем, главное что он начался. Бог обладает весьма своеобразным чувством юмора, если устроил нам всемирный потоп, растянутый на несколько веков. Наверное, чтобы до тупых людишек таки дошло, что это именно потоп, а не нечто иное. Чтобы «насладились» этим осознанием сполна. И если подумать, это правильно. Ну что можно осознать, если за один день всё зальёт водой, и ты, пуская пузыри, отправишься на дно? Ничего не осознаешь. Времени мало. А вот дождь это как раз то, что нужно. Когда ты видишь, как постепенно гниют твои города, как твои дети становятся бледными призраками на фоне текущей по тротуарам воды. Призраками, забывшими, что такое солнце. И когда суша, исчезая под всё увеличивающимся океаном, делает это медленно, словно нехотя погружаясь на пару метров в год. И почему именно так, а не иначе не знал никто. Даже те, кто казалось, обязан был знать.
Учёные. Смех и грех. Эти высоколобые бородатые светила, собирались на свои симпозиумы, строили теории, одну фантастичней другой. Ради признания каждой такой теории они были готовы поубивать друг друга, но что в этом толку? Ноль. Дождь плевать хотел на любые теории. Он просто шёл. Шел непрерывно и на всей планете. Постепенно уничтожая то, что мы так гордо называли человеческой цивилизацией.
Но люди странные существа. Они готовы непрерывно ныть по поводу потери любой мелочи, делающей их жизнь хоть немного удобнее, но при этом способны приспособиться к таким условиям, в которых не выживет никто другой. И мы приспособились. Строили огромные корабли, по сути, плавучие города. Даже называли их именами своих старых городов, которые убил Дождь. И продолжали жить. Среди струй дождя, ржавеющих и рассыпающихся от влаги вещей, мы всё равно продолжали жить. И даже отнимать жизни у таких же людей, как и сами. А значит, и искать тех, кто эти жизни отнимает.
Это давало смысл для существования, таким как я. Не жизни, существования. Потому что моя работа, погружаться в мокрое и гнилое нутро этого умирающего города, выковыривая оттуда представителей рода человеческого нарушивших наши давно уже никому не интересные законы. Ну зачем ещё нужна полиция в этом городе, даже название которого воспринимается как насмешка? Лондон. Да уж. Сорокакилометровое, грязное пятно, дрейфующее по поверхности бесконечного океана, вот и весь Лондон. И несколько миллионов разуверившихся мокрых крыс существующих на этом пятне. Разуверившихся во всём, в Боге, в любви, в работе, в жизни. Королевство теней. Дурацкая, наверное, картина, посмотри на неё кто-либо со стороны.
Я шагал по мокрой пустынной улице, мимо облупленных ржавых стен, мимо чёрных провалов переулков и гнилых, грязных дыр, в которые давно превратились некоторые окна, а струи дождя превращали всё вокруг в зыбкое марево. Уличные фонари давали совсем немного света, но мне хватало. Больше и не нужно. На что тут смотреть? На гниющее человечество? Мне давно надоело на это смотреть. Я, как и тысячи подобных мне мокрых крыс искал забвения в работе, алкоголе после работы, сексе с женщинами, лица которых потом не желаешь видеть, лёгких наркотиках по выходным. Думать о будущем желания не было. У этого города нет будущего. В будущем только Дождь.
Есть, конечно, и такие, кто до сих пор не расстался с иллюзиями. Их мало, но они есть. Они не желают замечать гибнущего мира вокруг себя. Несколько веков они верят, что Дождь когда-нибудь закончится. Но они лгут. Лгут сами себе, Глупо лгать самому себе. Да и для того, чтобы расстаться с иллюзиями достаточно просто пройтись по этому ржавому и раскисшему городу. Больше ничего не нужно. Иллюзии, после такой прогулки, умрут быстро. Их тоже убьёт Дождь.
На углу, под выщербленным навесом, я увидел одинокую фигурку ожидающего меня человека. Он ждал именно меня, ждал терпеливо. Ждал, чтобы получить свои жалкие, никому не нужные деньги, которые помогут ему забыться. А может он тоже старается найти смысл своего существования в работе, хоть и работа у нас разная.
Я всегда назначал встречи информаторам ночью. Хотя последние столетия ночь не сильно отличалась от дня, но что-то в нас людях осталось от того времени, когда мы ещё могли видеть солнце, и все свои неприятные и тайные делишки старались не показывать его жгучему лику.
- Привет Барри – я подошел к человеку, кутающемуся в такой же, как и у меня, прорезиненный плащ, делающий всех жителей этого города близнецами.
То, что это именно Барри Брандерс, мелкий вор, и одновременно мой информатор, я понял не по лицу, спрятанному под капюшоном, а по его грушеподобной фигуре. И как он умудрился отъесть такую задницу на здешней пище, ума не приложу.
- Здравствуйте, мистер Гримм. Рад видеть вас в добром здравии.
Барри как обычно был вежлив, до заискивания.
- Ты узнал место?
- Это было сложно, мистер Гримм.
- Это ты к чему?
- Накинуть бы.
- Если твоя информации будет полезной, дам десятку сверху. Большего не жди.
- Он в Сохо, мистер Гримм. Там есть забегаловка, называется «Курятник». Рядом ночлежка. Он там прячется.
- Это точно?
- Обижаете, мистер Гримм.
- Ладно.
Я отсчитал Барри его заработок. Ну что же, хоть у кого-то сегодня повод радоваться. А мне придётся тащиться в Сохо и выполнять свою работу.

***

Машину я оставил за квартал от нужного мне места, так, по крайней мере, было гораздо меньше шансов, что, вернувшись, я обнаружу выбитые стёкла. Жители этих районов известны своей «добротой». Натянув капюшон поглубже и спрятав руки в карманы, я свернул в тёмный, напоминающий кишку переулок. Тот естественно был завален кучами мусора, который от воды давно превратился в настоящую кашу, но чему тут удивляться? Люди есть люди.
Людей я никогда особо не жаловал. Даже в молодости. Должно быть, это выглядит странно, обычно лишь с годами теряют веру в то, что человек добр и мудр, но я, похоже, уже родился без этой веры. Или может вера эта осталась где-то в детстве, размазанная на полу грязной кухни вместе с кровью из моего разбитого носа. А может, она улетела в форточку вместе с любовью к человеку, которого я должен был называть отцом. И называл бы, не останься он в моих детских воспоминаниях в образе пьяной, озверевшей скотины ежедневно избивавшей меня просто ради удовольствия.
Не знаю. Но одно я знаю точно, мне совершенно на них наплевать. На всех, на правых, виноватых, честных, лжецов. Абсолютно на всех. Помню, что даже не смог должным образом порадоваться, когда вернувшись из полицейской школы напомнил отцу о прошлом. Лишь равнодушно смотрел на корчащееся окровавленное тело у своих ног и прикидывал, выживет или нет. Выжил. Видимо я подсознательно сдерживался.
И теперь мне так же было наплевать и на убийцу, за которым я пришёл в эту клоаку. Ну, убийца. Ну, похититель. Ну и что? Все мы грязь, которую в итоге смоет с лица земли Дождь. И ведь смоет. Дождь он такой. Такой как я. Ему тоже наплевать на то, кто в этой куче грязи хороший, а кто плохой.
«Курятник» не блистал изысканным фасадом, или завлекательной вывеской. Если ещё и остались в этом умирающем городе приличные заведения, то искать их нужно было никак не в Сохо. Здешний хозяин меня знал, хоть и любить меня у него поводов не было. Ненавидеть тоже. Лет пять назад я повязал банду, в которую он входил, но позволил ему уйти, так что с одной стороны он был обязан мне жизнью, а с другой я лишил его хорошего заработка.
Рядом располагался мрачный одноэтажный барак, судя по всему та самая ночлежка. Я переложил пистолет из внутреннего кармана в карман плаща и взялся за липкую от грязи дверную ручку. Тот, за кем я пришёл, был нужен мне живым, но не настолько, чтобы отдавать за это собственную жизнь.
Внутри было темно. То ли лампочки украли, то ли никто вообще не хотел их менять. Мой фонарик давал немного света, но я всё равно постоял в пустом, воняющем гнилью помещении, давая глазам привыкнуть. Вверх вела железная лестница с перилами полностью покрытая ржавчиной. В домах побогаче старались, как можно больше использовать пластик, он был дорог, однако хорошо переносил влагу, но тут видимо ни на что кроме железа денег не было. И Дождь понемногу убивал и это место.
Стараясь не шуметь, я поставил ногу на первую ступеньку. И в голове словно разорвалась бомба. А потом наступила темнота.

***

Я медленно приходил в себя. Пульсирующая боль в затылке была такой, что казалось, в голову мне забили раскалённый гвоздь. Похоже, долбанули меня не сдерживаясь, от всей души. Мне и раньше доводилось получать по голове, но этот раз был самым неприятным.
- Вы очнулись?
Не отвечая, я сел на полу, держась за затылок. Я сразу понял, рана серьёзная. Крови было многовато для обычной ссадины. Похоже, что находился я в крохотной комнатушке освещённой тусклой грязной лампочкой без абажура. Говоривший, находился в тени, но в том кто это, я не сомневался. Тот, кого я разыскивал, и нашёл таки, на свою голову.
- Вы меня искали? – человек вышел на свет.
Я поднял взгляд и обнаружил, что смотрю в зрачок направленного на меня пистолета. Не самая приятна картина. Пистолет держал худощавый старик с костистым лицом. Ну вот я и нашёл Томаса Озмонда. Убийцу. И что мне теперь с ним делать?
- Что вы собрались делать, Озмонд? Даже если убьёте меня, всё равно уйти не сможете. Да и куда уходить то? В океан?
- А вы догадливы.
Да он никак умирать задумал. Вопрос только, в одиночку и прихватит за компанию и меня?
- А как же ваш сын?
- А что мой сын?
- Вы лишили его матери. Зачем вы убили свою жену?
- Я этого не делал.
- Да уж.
- Говорю вам, меня подставили.
- Кто? И зачем?
- Вы не понимаете. Это из-за Мартина. Они хотят забрать его.
- Они это кто?
- Правительство.
- Ну да, конечно.
- Говорю же, вы не поймёте.
- Вы убийца Озмонд. И убегать вам некуда. Это я понимаю. Но вы можете….
- Нам нужна ваша помощь.
- Что?!
- Вы коп. Вы сможете провести нас сквозь последний периметр. К борту.
- Ну да, пошли. Отдайте пистолет и я….
- Я не шучу. Вы должны нам помочь.
- И с чего это вдруг?
- У вас есть семья?
- Была.
- Что? Неужели, как и положено семье крутого копа они погибли от пуль бандитов? – в его голосе прорезалась насмешка.
- Нет, я их бросил.
- Ах вот значит как. Ну ладно. Поймите, Мартин не должен попасть им в руки. Он наш единственный шанс.
- Шанс на что?
- Прекратить Дождь.
Хохотать я после этой фразы начал совершенно инстинктивно. Казалось бы, сидя в грязной ночлежке, с психом, держащим тебя на мушке смеяться не над чем, но сказанное Озмондом было настолько дико, что смех сдержать было просто невозможно. Озмонд молча ждал.
- Успокоились?
- Озмонд, а вы в курсе, что вы не первый? Но с этими историями вы обратились не по адресу. Это к тем, кто верит во все эти городские легенды, про ангелов летающих за тучами, детей родившихся с жабрами, шептунов, открывающих страшные тайны морских богов на нижних палубах. Я подобной чуши наслушался достаточно, так что придумайте что-нибудь получше.
- А если я докажу?
- Докажете? Что вы докажете, Озмонд? Хватит валять дурака. Вам некуда бежать. Вы убили человека, напали на инспектора полиции…
- Как вас зовут?
- Александр.
- И всё?
- Александр Гриммхарт. Зачем вам?
- Мартин, помоги мистеру Гриммхарту.
Из тёмного угла вышел бледный, худощавый мальчик, на вид лет тринадцати. Подойдя, он положил мне руку на лоб, и неожиданно боль исчезла. Полностью. Я ошарашено ощупывал затылок, даже намёка на находившуюся там только что рану, не было.
- Спасибо Мартин.
- Какого…
- Мистер Гриммхарт, нам нужна ваша помощь. Даже не мне, ему нужна ваша помощь. Снаружи нас ждут друзья. Просто выведите нас к борту, и они сами найдут нас.
- Сами? Вы как себе это представляете? Лондон огромен. Откуда ваши друзья узнают, к какому борту вы вышли? И даже если они вас найдут, ну и что дальше. На другие города вас не пустят, если они вообще ещё существуют, эти другие города.
- Это вас не касается. Хотите, я расскажу вам, кто он?
- Не хочу.
- Вот как? - Озмонд удивлённо поднял брови – Неужели не интересно?
- Я знаю, что бывает за такой «интерес».
- Но вы и так уже знаете очень много. Вас убьют, мистер Гриммхарт. Так же как убили мою жену, так же как они хотят убить меня, так же как они убивают любого, кто хотя бы видел Мартина.
- И почему я должен вам верить?
- У вас есть цель в жизни, Гриммхарт? Есть то, чем вы будете гордиться в старости? То, за что вам не жалко будет отдать свою жизнь? Нет. Нет у вас такой цели. А у меня есть. А у вас есть вера? Вы вообще, во что-либо верите, кроме денег?
- Я и в деньги не верю.
- Поймите же, Мартин должен спастись, иначе всё в этом глупом мире уже будет неважно. Не требуйте доказательств. Просто поверьте.
- Просто поверить?
- Не можете – на его худом лице отразилось сожаление – Не можете вы, без доказательств. Мало кто может. Ну ладно. Я дам вам доказательство. Мартин, это нужно сделать.
Мальчик молча кивнул. А потом старик приставил пистолет себе к груди и спустил курок.

***

Я их вывел. Не мог не вывести. Не мог я не поверить, после того, что увидел. После того, как пацан, опустившись возле трупа Озмонда, именно трупа, с такой дырой в районе сердца надеяться на выживание просто глупо, легко коснулся тела рукой. И на моих глазах рана исчезла, а Озмонд открыв глаза сел, потряс головой и спросил:
- Достаточно?
Я молчал. Что я мог сказать? Когда на твоих глазах происходит чудо, желание говорить куда-то пропадает. Даже у таких как я. И я их вывел. Через подземку, через тоннели, о которых знали только некоторые копы, я их вывел. Наружу, к самому борту. Это было не просто. Всю дорогу я пытался почувствовать, не идут ли за нами. В заброшенном метро мне даже показалось, что я заметил преследователей, но потом и сам не смог решить показалось или среди ржавых перевёрнутых вагонов действительно кто-то был.
Когда мы останавливались отдохнуть, я пытался разговорить мальчишку. Слушать Озмонда мне было не интересно, его восторженно пафосные речи о великой цели, которая якобы им движет, уже порядком надоели. Мартин молчал. Сторонился меня и молчал. Лишь раз на его лице я заметил лёгкую тень улыбки, когда Озмонду во время одной из его речей на голову упал здоровенный ком грязи. Отвалился, видимо от потолка. Но эта слабая тень сразу исчезла, а мальчишка снова превратился в бледное и тихое создание.
Но в его глазах я постоянно ловил что-то очень знакомое, что-то, что я давно старался вытравить из своей памяти. Мартин был одинок. Абсолютно одинок. И понимал это. Я видел, ибо сам в его возрасте был одинок. Но разговорить его у меня так и не вышло. Жаль.
И теперь мы стояли на широком карнизе, смотрели, как у наших ног бушуют тёмные волны, а вверх тянется титаническая стена. Борт этого проклятого плавучего города. Мы вышли из люка, на карниз, примерно в полуметре над уровнем воды. Хорошо вышли, не встретив, казалось бы, ни одного патруля, но они нас всё-таки догнали. Догнали классически. Всё-таки нас вели до того момента, когда нам просто некуда будет бежать, и только потом начали захват.
Карниз, тянулся метров на двести и в конце имел ещё один люк. Из него-то и выскочило с десяток черных фигур, которые неспешно, цепочкой двинулись в нашу сторону. Двигались эти ребята уверенно, и суда по слаженности был это какой-то спецназ, или подобная группа. Это плохо. Отбиться от кучки гражданских на этом карнизе ещё можно попробовать, но против обученной и тренированной группы, шансов не было. Никаких. Дождь хлестал немилосердно, а смотреть на огромные волны, перекатывающиеся внизу, вообще не хотелось. Настоящий водяной ад.
- Нужно уходить! – прокричал я Озмонду.
Тот лишь покачал головой.
- Но ваших друзей нет! Нас возьмут через пару минут!
- Они придут.
- При таком шторме?
Ответить Озмонду не дала пуля ударившая его в живот. Я едва успел схватить старика до того, как он упал в волны. И тут вторая пуля, вылетевшая из коридора, из которого мы только что вышли, попала мне в ногу. Каким-то чудом я удержался, но всё что смог это сползти по стене. Рядом хрипел Озмонд. Ну, вот и всё. Добегались.
Я пару раз выстрелил в сторону приближающихся фигур, но при такой видимости вряд ли в кого-либо попал. Финал, похоже, впечатляющим не будет. Нас просто выбросят в море. И тут я осознал, что Озмонд вытянув руку, указывает куда-то вперёд. А, присмотревшись, увидел сквозь разрывы в волнах длинное сигарообразное тело, и понял, что вижу старинную субмарину. Вот это да. Я такое только на картинках видел. Итак, эти таинственные «друзья» Озмонда всё-таки нас нашли.
Хотя это уже не важно. Субмарина всплыла метрах в ста и при таких волнах, ветре, да ещё с потоками воды с неба, разницы в том, в ста она метрах или в тысяче, нет никакой. А Озмонд то совсем плох. Не жилец. Тёмные фигуры приближались. Мартин подполз к нам, но Озмонд неожиданно оттолкнул его, и снова махнул в сторону субмарины. Он что, хочет чтобы пацан до неё вплавь добирался?
Но Мартин, видимо, понял. Кивнул и встал. Повернулся к океану, и началось то, что потом я вспоминал неоднократно. Вспоминал с неким суеверным ужасом, которого за всю предыдущую жизнь свою не испытывал. Море стихло. И самое главное стих Дождь. Я увидел то, что вот уже три поколения не видел никто из живущих на Земле. Спокойную гладь воды, и прозрачное, голубое небо над ним.
Спецназовцы были уже почти рядом, но отчего-то остановились. Я не видел их лиц под шлемами, но уверен, моё лицо сейчас имело на редкость глупое выражение. А когда мальчишка легко спрыгнул на водную гладь и зашагал по ней в сторону субмарины, я понял, что меня в этой жизни уже никто и ничем удивить не сможет.
А рядом смеялся умирающий Озмонд. Он что-то бормотал и, наклонившись, я услышал:
- Дурачьё. Забыли. Когда-то, кое-кто это уже проделывал.
Смех перешёл в кашель, и по подбородку у него потекла кровь. Я молча закрыл старику глаза и, опёршись на стену, встал, повернувшись лицом к людям в чёрном. А Мартин легко шагал по воде, и ни одного выстрела не прозвучало ему вслед. Спецназовцы просто стояли и молча смотрели, и меня очень позабавил один из них опустившийся на колени. Эх вы, люди. Что же вы? Неужели вы способны боготворить лишь то, что пять минут назад всеми силами пытались убить, и что буквально носом ткнуло вас в свою «неубиваемость»?
Нога дико болела, но я понял, что из меня рвётся наружу странный истерический смех. Как же, мать твою, это всё забавно. Кое-кто это уже проделывал. Да уж. Ещё бы. Да чтоб вас всех.
Я швырнул пистолет в воду. Какой во всём этом смысл? Нет в этом смысла. Никакого. А Мартин между тем скрылся в люке, и субмарина исчезла под водой. И вернулся старый друг Дождь, хлестнув по лицу, вспенив воду, скрыв горизонт и затянув небо вечными тучами. И я понял, что что-то ушло. Но вот интересно, навсегда ли?

***

Они меня не убили. Из полиции, конечно, уволили, но ограничились тем, что поселили в крохотной квартирке, назначили пенсию по ранению, и, судя по всему, установили круглосуточное наблюдение. Это правильно. Они надеются, что со мной выйдут на связь, но я то прекрасно знаю, что это не так. Я просто живу. Живу в ожидании. Мартину было около тринадцати, и если он действительно тот, за кого его принимал Озмонд, ждать нам ещё лет пять семь. А потом… А что потом? Я понятия не имею, что может быть потом. Но я видел такие вещи, что ничему уже не удивлюсь. Хотя…
Я часто прихожу в маленькую церквушку, расположившуюся неподалёку от моего дома. Её каменные стены мокрые и печальные, и я слышал, эти камни сохранились ещё с тех пор, когда город стоял на твёрдой земле. Говорят это католическая церковь, но я не разбираюсь в деталях. Мне они не интересны. Какая разница, кто какие ритуалы считает верными? Мне интересны не ритуалы, мне интересны люди. Те, что приходят в эту церковь. Те, кто верит.
Потому что я так и не обрёл той самой веры, про которую говорил Озмонд. Да я видел многое, но что конкретно я видел… Я не знаю. Наверное мне страшно поверить в то что тот мальчишка…Не хочу я верить. Не хочу надеяться на что-то неведомое. Я знать хочу. Хотя неважно. Я буду ждать. Жить в этом мире воды, и просто ждать. А там посмотрим…Возможно это будет забавно...

… ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее.

…Вчера во время ночного патрулирования, на пересечении двенадцатой улицы и проспекта Эйзенхауэра, нами был обнаружен обезглавленный мужской труп. Так как голову обнаружить не удалось, тело направлено для опознания в морг Лондонского Управления Полиции…
Выдержка из рапорта старшего патрульного Джефри Морстона.

Энджи осторожно постучал в металлическую дверь и немного отошёл. Он всегда отходил на пару шагов, после стука в эти двери. Так надёжнее. Неизвестно, кто там сейчас у Хомяка в гостях. К Хомяку многие ходят. Ходят и такие, кто сначала стреляет, а потом думает. А бывает, что и после не думают. Не умеют уже думать. После дозы «красной зимы» думать мало кто способен. А потому, пускай на Энджи сначала издалека полюбуются.
Вообще, если у Хомяка сегодня гости, это плохо. Лучше бы Хомяк был один. Энджи теперь лишние глаза никак не нужны. Ему впрочем, никогда лишние глаза не нужны, при его то профессии, но сейчас необходимость поговорить с Хомяком наедине, была просто острейшей.
Лязгнуло дверное окошко, забранное ржавой металлической сеткой, потом, с привычным визгом открылась и сама дверь. На пороге стоял Хомяк собственной персоной, как всегда в мятых, покрытых пятнами штанах, и грязной майке с трудом натянутой на волосатое пузо. Вот ведь загадка, пузо у Хомяка волосатое, и плечи волосатые, и бородища лопатой, а голова, как бильярдный шар. Ни волоска. Всё в бороду ушло. И на пузо.
Хомяк хмуро глядел на Энджи, почесывая косматую бороду, потом молча махнул рукой, приглашая войти. Энджи прошмыгнул в помещение и Хомяк с лязгом запёр за его спиной дверь.
- Ну? – Хомяк никогда не отличался радушием.
- Ты один?
- Ага.
- Гостей не ждёшь?
- Шуруп, ты интервью пришёл у меня брать?
- Хомяк, помоги.
- Чо?
- Мне помощь нужна.
- И чо?
- Убьют меня, Хомяк. Скоро убьют. Из-за тебя убьют.
- И как скоро?
- Помоги, Хомяк – Энджи почувствовал, что дрожит.
Хомяк внимательно посмотрел на него, потом ухватил за локоть, и потащил на крохотную кухоньку. Достал из шкафчика початую бутылку водки и налил полный стакан. «Хороший всё-таки мужик, этот Хомяк» - думал Энджи, хлебая водку – «Жадный, злой, но если нужно всё поймет. Ещё бы не понял, он ведь и сам, говорят, в молодости на улице промышлял. Знает, как оно, когда страшно бывает». Дрожь потихоньку уходила. Кажись начало отпускать. Энджи даже огляделся, он тут был впервые. Раньше Хомяк его к себе дальше прихожей никогда не пускал. Кухонька оказалась вполне обыкновенной. Даже чище, чем могла быть. Конечно, желтые потеки на стенах, и вздувшиеся пузырями обои впечатление чистоты не производили, но у кого этих потёков нет? У всех потёки. Вечное напоминание о том, что главный в этом городе это Дождь.
- Успокоился?
Энджи кивнул. И начал говорить, часто и запинаясь:
- Помнишь Хомяк, как при тебе Джонни про квартиру одного богача рассказывал?
- Это который в Сити?
- Точно. Ну, ещё разговор был, что система безопасности там, не подступишься, а денег у этого мужика мешками.
- Ну.
- Я ту квартиру взял.
- Да ну? С чего вдруг?
- Не юли, Хомяк. Это ведь твой заказ. Джонни рассказал. Говорит, возьмёшь в той квартире вещь одну, пять тысяч твои. Плюс Хомяк столько же заплатит. А это для меня деньги, Хомяк. Большие деньги. Платить будешь?
- Смотря что ты оттуда вынес.
- Что Джонни сказал, то и вынес.
- И?
- Я и сам не понял что. Квартира эта ненормальная какая-то. Там даже кровати нету. Приборы непонятные. Колбы. Проводов вообще целые мотки. Ещё какая-то ерунда, я даже и не знаю что.
- И что?
- Но сейф там был. Мне Джонни сказал, что в сейфе этот пакет.
Хомяк покосился на Энджи.
- Пакет?
- Точно. Такой, ну вроде конверта. А в нём вот это.
Энджи вытащил из-за пазухи бумажный свёрток, и аккуратно развернув, достал небольшую фотографию в простенькой пластиковой рамочке. На вид довольно старое фото, края пожелтели, а черно-белое изображение сильно выцвело. Но всё ещё вполне можно было разобрать группу людей. Двенадцать человек стоящих вокруг высокого стула, на котором сидел улыбающийся ребенок лет пяти.
Увидев снимок, Хомяк неожиданно застыл. И спросил совершенно изменившимся голосом:
- Ты зачем это сюда притащил? Тебе же сказано было, Джонни отнести.
- Нету больше Джонни. Забрали Джонни – Энджи почувствовал, что снова начинает дрожать.
- Кто забрал?
Энджи даже струхнул, услышав, как у Хомяка изменился голос. Никогда он не слышал у Хомяка такого голоса раньше.
- Не знаю. В масках. Ни слова не сказали. Пришли и забрали. Карим их задержать пытался, он же у Джонни вроде охранника был. Не смог. Убили Карима. Кровь по всей комнате. А Джонни скрутили в момент. Я в окно успел сигануть. Второй этаж. Плащ там остался. Весь день в подворотне просидел, считай по пояс в воде.
- Может бандиты? Может, Джонни задолжал кому? Вот его и наказали.
- Может. Всё может. Но страшные они Хомяк, очень страшные. Я много уголовников знал, которые людей мочили. Такие типы не подарок, но те совсем другие. Не знаю, какие, но другие. Никогда раньше такого не видел. Вроде вполне обычное дело, маска, пистолет, а вот скажи, как может быть такое, что на человека смотреть страшно? Даже лица его не видишь, а боишься до усрачки. Не бывает такого, Хомяк. Чтобы даже смотреть на кого-то страшно.
- Бывает. Почему потом фото не выбросил?
- А толку то? Видели они меня. Теперь всё. Они Барри убили.
- Что?!!
- Я потом к нему побежал. Думаю, Барри мужик ушлый, посоветует, где заныкаться лучше. К тому же это ведь Джонни его тогда к тому копу отправлял, значит Барри должен хоть что-то знать. А жена его говорит, застрелили Барри. Прямо на улице застрелили. Запутали вы Барри в своих делах. И меня запутали.
- Сссуки!!!! – Хомяк грохнул по столу здоровенным кулачищем.
- Что делать Хомяк? Что делать?!!!
- Успокойся.
- Успокоиться?! Успокоиться?!!! Это ведь ваши игры. Это вы с Джонни меня в это втравили. И Барри Брандерса вы в это втравили. И копа того. А теперь Барри мёртвый. И Карим мёртвый. И я скоро буду мёртвый. А Джонни где? Кто его забрал? Зачем? Кому вы на горло наступили?
- Хочешь знать?
- Нет. Я и так считай покойник. Ты меня спрятать должен. Спрячь меня, Хомяк. Ты же можешь.
Хомяк молчал. Задумчиво смотрел на фотографию и молчал. Потом усмехнулся:
- Джонни узнал, а меня нет.
- Что?
- Вот он я. Второй слева. Худой ещё.
Энджи выругался. Хомяк перевернул фото и разорвал защитный пластик. Потом разломал рамку и грустно посмотрел на столбик фамилий, написанный аккуратным, ровным почерком на обратной стороне фотографии.
Потом резко встал и, бросив короткое:
- Жди здесь - ушёл в другую комнату.
Вернулся он уже полностью одетый и в плаще. Второй плащ бросил Энджи. Потом пошарил где-то на полках, и достал оттуда пистолет и обойму.
- Всё. Уходим.
- Куда, Хомяк – Энджи совершенно растерялся от подобной резкой перемены.
- Я поведу.

***

Мокрые улицы радушно встретили их привычными потоками воды сверху и раскисшей грязью снизу. И темнотой, которую с трудом разгоняли редкие фонари. Да уж, ночка выдалась на славу. Хоть ложись и подыхай. Район в котором жил Хомяк был не из самых бедных, но и тут частенько попадались горы гниющего мусора на обочинах торчащие из стен ржавые трубы, выбоины заполненные жидкой грязью. Дождю было наплевать, бедный это район или богатый. Дождь всех уравнивал.
Энджи шлёпал по лужам, стараясь хоть немного прикрыть лицо от воды, а Хомяка подобные мелочи, похоже, не интересовали вовсе. Он даже капюшон не натянул, так и пёр вперёд, рассекая Дождь, словно какой-то диковинный кит. И как он со своим пузом так быстро бегать научился? Энджи уже выдохся, скоро коленки дрожать начнут, а этому хоть бы хны. Прёт и прёт.
- Хомяк, а далеко ещё?
- Как придём, скажу.
- Что скажешь?
- Что пришли.
- Тьфу ты. А машины у тебя случаем нету?
- Случаем нету.
Он вдруг резко свернул в тёмную дыру переулка. Энджи споткнулся обо что-то, выругался. Света здесь не было совсем, зато грязи нанесло, чуть ли не по колено.
- Тихо – прошипел Хомяк, ухватив его за локоть.
- Что…
- Да заткнись ты!
Энджи замер. А потом услышал хлюпающие шаги. Дождь заглушал большинство звуков, но те, кто шёл за ними, похоже, не утруждали себя маскировкой. Они просто ровно и размашисто шагали по лужам.
- За мной – прошептал Хомяк и потянул Энджи в глубокую черноту переулка.
Грязи тут было ещё больше. Ноги проваливались почти по колено в жидкое и скользкое месиво, и держать равновесие было весьма непросто. Но Энджи усердно месил грязь, стараясь не терять Хомяка. Темно было, хоть глаз выколи, но по чавкающим шагам впереди можно было вполне сносно следовать за его внушительной тушей.
Далеко они не ушли. Всё пространство вокруг залил слепящий белый свет, разом превративший Дождь в какой-то фантастический калейдоскоп. Почти ослепший Энджи услышал резкий крик Хомяка, потом почувствовал, как в живот врезалось что-то тяжёлое, и провалился в темноту.

***

Он очнулся и, резко дёрнувшись, больно ударился локтем обо что-то до безобразия твёрдое. Огляделся. Энджи сидел на холодном бетонном полу в помещении, которое очень неприятно напоминало тюремную камеру. Вероятнее всего оно и было тюремной камерой, и от осознания этого становилось ещё неприятней. Бетонные стены в темных потёках, такой же бетонный пол, тусклая грязная лампочка под самым потолком. И ржавый железный лежак, о который Энджи и ушиб локоть. Не очень комфортабельное жильё. Но в отличие от тех камер, где Энджи сидел раньше, тут имелось одно отличие. Параши не было. А значит это возможно и не тюрьма.
Энджи встал и, подойдя к двери, прислушался. Тихо. Ну и что дальше? Кричать и стучать было неразумно, неизвестно, как отреагируют местные тюремщики на «буйного клиента». Могут никак, а могут и сапогом по почкам. Это больно. Поэтому он не стал стучать, а просто сел на лежак и принялся ждать.
По ощущению Энджи ожидание затянулось на несколько часов, хотя в полутёмном помещении без окон время вполне могло субъективно «тянуться». Наконец железная дверь громко лязгнула, заставив Энджи вздрогнуть. Он, прищурившись, смотрел на стоящие, на фоне ярко освещённого проёма фигуры.
- Встать. Лицом к стене.
Голос, произнёсший это, не выражал абсолютно никаких эмоций. Говоривший не злился, не кричал, он просто отдал приказ и так же просто не сомневался в его исполнении. Нет, это не копы. Копы они не такие. Подобных ребят Энджи уже видел. В квартире у Джонни, где они убивали Карима. И этих ребят Энджи боялся. Очень боялся, а потому, быстро вскочил и повернулся лицом в грязной стенке.
Ему заломили руки и, защёлкнув на них наручники, вывели из камеры. Первое время, отвыкшие от света глаза ничего не видели, но даже когда зрение вернулось, и Энджи стал различать коридор, то не смог узнать ни одной детали. Просто коридор. На серых стенах, под потолком, рыжие потёки, видимо привет от Дождя. В конце широкие пластиковые двери, куда и завели Энджи. Материал дверей его удивил. Пластик. Один из немногих материалов, над которыми не властен Дождь. И от того дико дорогой. Делать из него двери могут позволить себе только богачи, но уж никак не полиция.
Просторная комната, куда его втолкнули, ничем особенным не поражала. Да чисто. Да кругом снова дорогущий пластик. Длинный белый стол тоже, судя по всему пластиковый. Энджи внешний вид помещения мало что сказал. Но не полиция, это точно. Там Энджи бывал и там гораздо грязнее.
- Присаживайтесь, мистер Хейлель.
Произнёсший это мужчина сидел во главе стола, опершись на него локтями и сцепив пальцы. Энджи присмотрелся. Нет, этого он раньше не встречал. Худое лицо, аккуратно постриженные тёмные волосы, дорогой костюм. Незнакомец смотрел на Энджи с выражением полнейшего равнодушия и любые мысли о том чтобы «повыдрючиваться» вылетели из головы мгновенно. Энджи всегда предпочитал принцип «если нельзя произвести на окружающих хорошее впечатление, произведи хотя бы плохое», но тут был явно не тот случай.
С Энджи сняли наручники, и теперь он понемногу оценивал ситуацию, в первую очередь с точки зрения «как бы отсюда сбежать». Пока это представлялось маловероятным. Поэтому он просто аккуратно отодвинул один из стульев и сел.
Двери снова открылись, и в комнату вошли два женщины. Энджи сразу отметил некую их схожесть, но одна была заметно моложе. Та, что постарше несла в руках тонкую папку. Женщины заняли места по обе стороны от мужчины и старшая, открыв папку, произнесла хрипловатым голосом:
- Энджилус Хейлель. Девятнадцать лет. Проживает в Сохо. Родителей нет. Неоднократно привлекался за мелкие кражи. Часто проходил по делам под кличкой Шуруп. Всё правильно? – женщина подняла на Энджи холодный взгляд, и тот поспешно кивнул.
- Расскажите нам о своих связях с Джоном Фергюсоном и Метью Сторчем.
- С кем? – озадаченно переспросил Энджи.
- Возможно, вы знали их как Джонни и Хомяка – произнесла звонким голосом молодая женщина.
Теперь, когда они сидели рядом, сходство двух женщин стало ещё сильнее. Сёстры что ли? Или это мать и дочь? Энджи поёрзал и попытался спросить:
- Скажите, где я? Я не понимаю. Это, наверное, какая-то ошибка…
- Отвечайте на вопрос мистер Хейлель – резко оборвала его та, что постарше.
Отвечайте. Легко сказать, отвечайте. А что отвечать то? Правду? Так за правду его упекут. Сочинить, что ничего не знает? Не поверят же. И чувствующий, что паника начинает его захлёстывать, Энджи начал говорить. Да он знаком с Хомяком. Да толкал ему краденное. Ну, так все ему краденное толкают. Да, получал от Джонни наводки на богатые склады и магазины. Но был исключительно исполнителем, выполнявшим приказы. Признаю, как говорится и каюсь. Готов принять…
Но его прервали. Мужчина неожиданно откинулся на спинку стула и негромко спросил:
- Какое задание они тебе дали Хейлель? Почему они выбрали тебя?
- Задание? – озадаченно глянул на мужчину Энджи.
А, встретившись с ним взглядом, вздрогнул. Ни у кого ещё он не видел таких глаз. Усталые и равнодушные глаза старика смотрели на него с лица молодого ещё мужчины.
- Зачем тебе скрывать это? – мужчина немного наклонился вперёд глядя на Энджи – Ты пойми, Хейлель, им на тебя наплевать. Мне нет. Мне не наплевать. А для них ты инструмент. Так ведь уже было. Неужели не помнишь?
Энджи растеряно смотрел на него.
- Он не понимает – женщина постарше устало покачала головой.
- Это ты взломал сейф?! – вдруг рявкнула молодая, заставив Энджи вздрогнуть – Что ты оттуда украл? Что они приказали тебе взять?!
Энджи молча сжался.
- Ты ведь видел? Видел эту фотографию? – снова тихо спросил мужчина – Видел тех, кто на ней? Видел. Я знаю, что видел. Где она?
- Я не понимаю…
- Понимаешь.
- Я… я не знаю.
- Молчать тварь!!! - молодая вскочила и яростно уставилась на Энджи – Не смей нам лгать!!!
Энджи молчал. Женщины переглянулись, а затем в комнату ввели Хомяка, и Энджи почувствовал, что ноги от страха начинают плясать сами собой. Лицо Хомяка превратилось в один багрово-синий кровоподтёк, левый глаз заплыл, на месте правого вообще было какое-то месиво, а борода вся слиплась от запёкшейся крови. Но, глядя на это изуродованное лицо, Энджи вдруг с изумлением увидел, что Хомяк ухмыляется. Да ещё так нагло, словно и не привели его в наручниках, всего избитого. Хомяка усадили на стул, не освободив однако рук.
- Метью Сторч?
- Ага – Хомяк поёрзал, устраиваясь поудобнее, и даже сделал попытку закинуть ногу за ногу.
Мужчина за столом некоторое время равнодушно смотрел на него, потом спросил:
- Что должен сделать Александр Гриммхарт?
- Не знаю такого – Хомяк пожал плечами и поморщился.
Мужчина снова помолчал. Потом наклонился над столом и уже совсем тихо произнёс:
- Матфей, зачем тебе всё это?
- А ты спроси у своих новых хозяев. Уж они то знают – Хомяк попытался рассмеяться, но смех быстро перешёл в хриплый кашель.
- Что должен сделать Гриммхарт?
- Не знаю такого.
- Как пожелаешь – мужчина кивнул, молодая женщина встала и вышла из комнаты. Прямо у дверей она остановилась и словно бы в нерешительности посмотрела на окровавленного Хомяка. А тот вдруг печально улыбнулся разбитыми губами, и негромко сказал:
- Салли, не надо. Не делай этого.
Девушка не ответив, вышла.
- Ди, зачем?! – вдруг крикнул Хомяк, глядя на старшую женщину. Она ведь твоя дочь. Подумай, Ди. Они же её никогда не отпустят? Зачем тогда? Неужели ради вот этого? – он брезгливо кивнул на равнодушно смотрящего на него мужчину.
Женщина ничего не ответила, но Энджи заметил, как сжались у неё челюсти. А мужчина спокойно произнёс:
- Ты просто не понимаешь. Ваши игры ничего не меняют. Ты ведь помнишь, чем всё кончилось в прошлый раз. У нас с тобой два выхода, либо мы сейчас всё начинаем, и тогда остановить это я уже не смогу. Либо ты ведёшь себя разумно, и ничего вообще не будет.
Хомяк хмуро молчал, уставившись в стол.
- Ну, воля твоя – мужчина устало вздохнул.
Незаметная ранее ширма на стене отъехала в сторону, открывая большой экран, на котором Энджи сразу узнал Джонни, стоящего на коленях в пустой комнате. Руки Джонни были скручены за спиной, на костистом, тощем лице следы ударов. Яростно зашипел Хомяк. Мужчина посмотрел на него с лёгким удивлением.
- А как ещё? Тебе ли не знать, что всё должно быть так, как должно. Или ты знаешь другой способ?
- Сволочь – Хомяк сплюнул кровь на белоснежный стол.
Мужчина равнодушно глянул на пятно, и снова поднял глаза на экран. Там в комнату как раз вошла девушка, которую Хомяк назвал Салли. В руках у неё был большой топор, не очень-то вязавшийся с её хрупким телосложением.
Джонни поднял голову. Похоже, экран был и с его стороны, потому как, увидев наблюдающих за ним, Джонни что-то произнёс разбитыми губами. Но звука не было. Увидев Салли, с топором в руках, Хомяк вдруг зарычал и попытался вскочить. Потом яростно закричал старшей женщине:
- Ты что, дура?! Она не выдержит! Останови это! Так нельзя! Твоя дочь не выдержит!
Мужчина за столом слегка поклонился и произнёс в сторону экрана:
- Прощай Иоанн.
А потом девушка, резко размахнувшись, одним ударом снесла Джонни голову.

***

Энджи сидел, прислонившись спиной к стене, и не замечал, как холодная вода течёт ему за шиворот. Не замечал он и того, что сидит прямо в луже, что не натянул на голову капюшон. Он ничего не замечал.
Они его отпустили. Просто посадили в фургон без окон и, вывезя куда-то на окраину, выкинули на улицу. Фургон умчался, разбрызгивая грязь, а Энджи так и остался сидеть, привалившись к мокрой и облезлой стене какого-то дома. Что дальше? Куда бежать, и стоит ли вообще куда-то бежать? Почему эти люди его не убили? Они убили всех, Джонни, Карима, Барри. Скорее всего, убили и Хомяка. А его просто вышвырнули, как нечто больше ненужное. Нет, это даже немного обидно. Энджи почувствовал, что начинает истерично хихикать.
Или…. Или его не отпустили? Он испуганно оглянулся по сторонам. Никого. Неподалёку, едва пробивая струи воды, тускло светил уличный фонарь. Похоже, Энджи пробыл у этих людей целые сутки. Когда его схватили, была ночь, и сейчас тоже ночь. Целые сутки. Но это вообще-то неважно. Важно, что делать дальше? Зарыться в какую-нибудь нору поглубже и не отсвечивать лет эдак несколько. А жрать что? Или вести себя так, словно ничего не было?
Хомяк. Хомяк всегда был добр к нему. Всегда помогал, если Энджи вляпывался в очередное дерьмо. А теперь он у них. Скорее всего, Хомяка уже убили, но что если нет? И вдруг в памяти всплыла фамилия. Гриммхарт. Александр Гриммхарт. И накатила злость. Злость, которую он девятнадцатилетний пацан не испытывал раньше никогда. Вспомнилась равнодушная рожа незнакомого мужчины. Его старые глаза. И у Энджи словно гора с плеч упала. Он знал, что ему делать. Он найдёт этого Гримхарта. А там посмотрим. Не бог весть что, но если это хоть немного навредит равнодушному ублюдку или поможет Хомяку, то попытаться стоило. Да и что ещё остаётся делать?
Энджилус Хейлель, подающий надежды медвежатник по кличке Шуруп, провёл рукой по мокрому лицу и понял, что улыбается. А затем, подняв голову, стал жадно ловить губами Дождь.

«Крутой коп».

Почему я решила пойти работать в полицию? Не знаю. По крайней мере, у меня не было тех причин, которые необходимы каждому «крутому копу». Бандиты не убивали моих родственников, в детстве я не переживала таинственных событий, да и ничего трагического в моём прошлом нет. Это, наверное, очень скучно, но каким может ещё быть детство, проведённое в сиротском приюте? Поэтому мне некому и не за что было мстить, нечего доказывать. Мне просто хотелось стать копом, вот и всё.
Вообще в этом городе принято очень мрачно смотреть на многие вещи, а уж на собственное будущее, так и подавно. Но у меня пока не получается взглянуть на жизнь подобным «взглядом пессимиста». Потому и будущее моё мне видится только в радужных тонах. Глупо? Наверное. Радужное будущее в плавающем, ржавом городе, на который вот уже который век падает Дождь. Но если задуматься, а почему бы и нет?
Покинув приют, я подошла к этому вопросу весьма основательно. Сразу поступила на полицейские курсы, где старалась изо всех сил, буквально из кожи вон лезла, чтобы стать «лучшей». Но не стала. Во многом срезалась на физических нагрузках. До сих пор вспоминаю ту бессильную злость, которую испытывала, глядя, как мои дюжие одноклассники проходят полосу препятствий. Даже стала жалеть, что родилась женщиной. Конечно, инструкторы потом мне объяснили, что из-за почти нулевого процента женщин на полицейских курсах физические нормы были просто не приспособлены для меня, но легче от этого не стало. Одно утешало, во всех остальных дисциплинах у меня получалось очень даже неплохо.
А после выпуска меня ждало ещё одно разочарование. Будущих полицейских распределяли по участками и в моём предписании значилось «Центральный Лондонский». Как же я тогда обрадовалась. Это вам не заштатный районный участок, главный служебный подвиг в котором, это найти утонувшего в луже пьяницу. Тут центр. Самые важные дела. И именно тогда меня, пребывающую в самом радужном настроении, и «сбросил на землю» один из инструкторов. Он пояснил что, так как женщин в полицию идёт очень мало, меня в любом случае должны были направить в Центральный, но заниматься я там буду никак не бандитами и убийцами. В Центральном Лондонском катастрофически не хватало секретарш.
Вот поэтому я и стояла сейчас под козырьком одного из соседних домов, тупо глядя на стекающую по стене воду. Я просто-напросто боялась. Боялась, что моя мечта будет разрушена окончательно, а остаток жизни мне придётся провести за сортировкой отчётов и завариванием чая для «дорогого шефа».
Центральный Полицейский Участок Лондона выглядел внушительно. Конечно, Дождь и тут оставил свои следы, но мокрое и мрачное трёхэтажное здание всё равно смотрелось серьезно. Две квадратные колоны на входе выглядели внушительней некуда, навевая мысли о грозных стражах. Видимо первоначально цвет стен был жёлтый, но, как и везде Дождь имел на этот счёт своё мнение, и теперь они стали тёмно коричневыми, что только добавило зданию мрачности.
Время шло, а я так и не могла заставить себя сделать хотя бы шаг. Нет, ну что же это? Так можно и целый день простоять. Всё вокруг словно сговорилось, дабы поколебать мою решимость. Даже в обычном шуме Дождя мне словно слышались смешки. И ведь если подумать даже день сегодня какой-то мрачноватый. Хотя день, он всегда одинаковый. Серый и мокрый. Говорят, раньше на небе было такая штука, Солнце. Что-то вроде очень большой лампы, но никто этого солнца давно уже не видел. Даже не картинках его нет. А погода в Лондоне всегда одна, и делится она серый мокрый день и чёрную мокрую ночь. Сегодняшний день был особенно серым и мокрым.
Выпить бы. Для поднятия духа. Забавная будет картина, когда я ввалюсь на новую работу, пошатываясь и глупо хихикая. Интересно, а все боятся? Например, эти мужики впоследствии становящиеся настоящими копами, крутыми и циничными. Они тоже стояли под этим козырьком, боясь сделать шаг в сторону мрачного фасада? Хорошо если так, а то можно совсем потерять самоуважение. Ну что за дура, пришла на свою первую работу и боится даже войти в здание?
Интересно, какое будет первое впечатление увидевшего меня капитана? Может попытаться его очаровать? Хотя это явно не самая сильная из моих сторон. Вряд ли меня можно назвать красавицей. Хотя я даже и не знаю. В приюте красотой не блеснёшь, очень уж унылое заведение, а в полицейской школе на меня вообще косо смотрели. Да и форменный костюм, единственная одежда, которая у меня была, мало подходил для очарования будущего шефа. Сухая казёнщина. Так что всю эту ерунду следует забыть.
За всё время пока я стояла под козырьком, в Участок вошло на удивление мало народу. Человек пять. А ведь только девять утра. Где же все остальные грозные борцы с преступностью? Неужто уже на работе? И куда интересно заводят пойманных преступников? Наверное, там есть задняя дверь. Нет, ну что же это такое? Я снова постаралась собрать в кулак всю свою оставшуюся смелость. Если она вообще у меня осталась? А потом, произнеся про себя все самые крепкие, выученные в приюте, ругательства, натянула на голову капюшон и зашагала в сторону входа.
Словно сговорившись с моей трусостью Дождь, обрушился на меня с удвоенной силой. Чёртова вода, словно специально старалась пролезть под воротник, поэтому пришлось поневоле ускорить шаги. Я решительно ухватилась за потемневшую от воды дверную ручку и, буквально ворвалась в холл, вызвав удивлённый взгляд сидевшего у входа дежурного. Ну что же, вот я и на месте, пора начинать свою блестящую полицейскую карьеру.

***

Кабинет капитана Моррисона оказался на первом этаже. Я почему-то всегда думала, что начальство обычно старается забраться повыше, дабы подчеркнуть свой отличный от остальных статус, но здешнее начальство, наверное, про это не знало. Обычная приёмная, серая и казённая. И даже обычные разводы на потолке. Небольшие, всё-таки это первый этаж, но Дождь умеет напоминать о себе и на первом этаже.
Но одна вещь заставила меня потерять все остатки появившейся решительности. Стол секретарши был пуст. В голове зазвучало «в участке не хватает секретарш». Вот видимо и ваше рабочее место, мисс Ленье, вот и ваша будущая карьера. Радуйтесь. Можете посидеть, привыкнуть. Вдруг понравится.
Темная деревянная дверь в кабинет капитана показалась непреодолимым препятствием, но одновременно со страхом появилась лёгкая, бесшабашна злость. А вот и нет. Никаких «секретарш». Даже если придётся бросить в чай любимого шефа лягушку, дабы он больше никогда не захотел ничего из моих рук. Разберёмся. Как любил говорить мой единственный «приютский» друг «если так трудно произвести хорошее впечатление, произведи плохое». Так что посмотрим, будут ли они довольны такой секретаршей.
Постучав, я приоткрыла дверь и, просунув в кабинет только голову, спросила:
- Можно войти?
Вообще то это неправильно, следовало дождаться приглашения, и только потом открывать двери, а то вдруг будущий шеф в неудобном положении. Например, задумчиво почёсывает свои стальные яйца, размышляя над особо заковыристым делом. Но я слишком волновалась, да и в голове был полнейший сумбур. Тощий субъект в очках, сидевший за столом оторвал взгляд от бумаг и вопросительно уставился на меня.
Внешне капитан на «сурового копа» не тянул. Весьма негеройского вида мужичок лет пятидесяти. Худой, даже щёки впалые, не кормят их тут что ли? Жиденькие волосы и залысина на макушке тоже крутости в его образ не добавляла. Так же отсутствовал такой необходимый для «крутого копа» элемент, как выпяченная квадратная челюсть и сломанный в нескольких местах нос. Капитан Джейкоб Моррисон походил на школьного учителя или мелкого бухгалтера. Потрёпанного жизнью, но при этом абсолютно безобидного.
- Капитан Моррисон, я направлена для прохождения службы.
Достав из водонепроницаемой папки моё направление, я положила его на стол. Капитан взял, а потом зачем-то вслух прочитал:
- Лейтенант-кадет Магда Ленье. Распределена в Центральный Полицейский Участок. На должность детектива.
Он удивлённо глянул на меня:
- Детектива?
- Да – я постаралась выглядеть уверенной, даже выпятила челюсть, чтобы казаться внушительней.
Моррисон покачал головой. Внушительной я ему явно не показалась.
- Сколько вам лет, мисс Ленье?
- Э-э, восемнадцать, сэр.
- Мисс Ленье, как бы вам это поделикатней сказать? Понимаете…
- Понимаю, сэр. Но я буду стараться. Я была лучшей на курсе.
- Вот как?
Не похоже, что я его убедила. Капитан снял трубку довольно массивно выглядящего телефона и произнёс:
- Соедините с архивом. Хелен зайди ко мне.
Потом кивнул мне на один из стоящих у стены стульев:
- Подождите минутку. Сейчас всё решим.
Ждать долго не пришлось, дверь без стука открылась и в кабинет вошла женщина лет сорока, в роговых очках и тёмном брючном костюме. Её светлые волосы были туго связаны в узел на затылке, и выглядела женщина весьма строго. Это ещё интересно кто?
- Знакомьтесь – буркнул капитан – Хелен Диркус. Она заведующая полицейским архивом. Хелен, это Магда Ленье, наш новый детектив. Покажи ей, что здесь где.
- А что так? – неожиданно ухмыльнулась Хелен, отчего сразу потеряла весь образ «строгой библиотекарши» – Неужели вы упустите возможность провести экскурсию для молоденькой подчинённой. Шеф, это так на вас не похоже.
- Хелен, заткнись. У меня уйма проклятых дел, и мне некогда водить новых сотрудников, показывая им, где у нас женский туалет. Тем более что я и сам этого не знаю.
- Шеф, вы сама деликатность? Можно исполнять?
Капитан погладил макушку, и произнёс:
- Её рабочее место будет в седьмом.
Хелен изменилась в лице:
- Но… а как же…?
- Она заменил Алекса.
- Что?!
- Хелен, неужели я стал говорить настолько неразборчиво?
- Да, но.… А дела Гриммхарта?
- Передашь всё Магде. Понимаю, что ей нужно время, чтобы привыкнуть, но у нас нахватает людей, а потому, мисс Ленье, привыкать вам придётся в рабочем режиме. Я бы даже сказал в авральном режиме. У меня нет сейчас возможностей садить вас на бумажки. Как только примете дела, найдите детектива Квентина Джойса. Он теперь ваш напарник. Скажете ему, я подключаю вас к делу о безголовом. Всё понятно?
- Э-э, да сэр.
От услышанного у меня голова пошла кругом. Вот тебе и «нехватка секретарш». А кучу дел в первый же рабочий день не хотели? Во время «экскурсии» я постоянно ловила себя на мысли, что опять боюсь, но теперь уже совершенно противоположного. Вот ведь странно, хотела же «серьёзной работы», а теперь может и не против была бы приносить капитану чаёк.
Внешность Хелен Диркус оказалась весьма обманчивой. Пока мы бродили по трём этажам, она успела рассказать мне едва ли не про каждого из «этих глупых мужиков», как она постоянно повторяла. Джойса, с которым мне предстояло работать, она назвала «пустым балаболом», а самого капитана Моррисона «старым сморчком».
- А кто этот Алекс? – осторожно поинтересовалась я, когда мы шли в мой новый кабинет.
- Алекс? – грустно вздохнула Хелен – Это Александр Гриммхарт. Он недавно ушел на пенсию по ранению.
- А почему ты так удивилась, когда капитан назначил меня на его место?
- Ну, как тебе сказать – она пожала плечами – Тебе ведь здорово не повезло, если ты ещё не в курсе. Понимаешь, Алекс, он… он был тёртый мужик. Очень тёртый. И занимался такими делами, в которых дерьма гораздо больше, чем чего-либо ещё.
- Он был хорошим копом?
- Да, наверное. Может даже одним из лучших. Хотя… Равнодушным он был. Равнодушным сукиным сыном. Ни во что не верил, ни в Бога ни в чёрта. На всё смотрел, как на что-то глупое и неважное.
В голосе Хелен прорезалась злость, и я удивлённо на неё посмотрела. Заметив это, она криво усмехнулась:
- Ну да, было у нас с ним кое-что. Смех, да и только. Трахались пару раз в неделю, но каждый раз у меня создавалось впечатление, что это нужно одной мне. Ему, похоже, вообще было наплевать. На всё наплевать. И на всех.
Она замолчала. Да уж, занятный был у меня предшественник. Но ещё более занятным оказался его кабинет. Как назло эта крохотная комнатка располагалась на третьем этаже и, судя по вздувшейся на стенах краске и буро-рыжим мокрым потёкам на потолке, ещё год, и Дождь войдёт сюда полноправным хозяином. Когда интересно в Центральном Участке в последний раз обновляли крышу?
Но даже не это обращало на себя внимание при посещении этого «кабинета». А то, что кругом высились настоящие горы мусора. Какие-то груды бумаг, непонятные коробки, в одном из углов была свалена куча подозрительного тряпья, явно давно гниющего. Пол и вовсе усеивали самые настоящие куски засохшей грязи, и, судя по всему то, что приличные люди называют словом «объедки».
- Он давно здесь не работал?
- Ты не понимаешь. Это было и при нём.
Я с изумлением созерцала весь этот ужас.
- Но как он тут…
- Работал? А он тут не работал. Предпочитал работать на улицах.
- И ему ничего…
- За такой свинарник? Нет. У них с капитаном, видишь ли, были своеобразные отношения.
У меня отвисла челюсть, и Хелен расхохоталась:
- Нет, не такие отношения. Просто Алекс имел в активе один плюс. За всё время он ни разу не завалил ни одного дела. А дела были, скажу я тебе, одно паршивей другого. Потому старый сморчок и смотрел сквозь пальцы на подобное безобразие. Гриммхарт был тут лучшим. Но только в работе. В жизни он был настоящим засранцем, ты уж мне поверь.
- А убирать…
- Это ты сама. Можешь, конечно, попробовать уговорить эту ленивую задницу Джойса, вы ведь теперь напарники, но я сильно сомневаюсь, что такой подвиг тебе под силу.
- Кстати, а где он? Капитан же приказал мне…
- Прямо по коридору. Его кабинет торцевой. Ну ладно я пошла. Если что, обращайся. Архив на первом этаже, я показывала. И поздравляю с попаданием в наш дружный коллектив, чтоб его водяные черти взяли. Поверь говнюков ты тут встретишь таких, каких раньше нигде не встречала. Но если подумать, встречи с говнюками тоже можно назвать жизненным опытом.
Она снова расхохоталась и зашагала по коридору, а я стояла и тупо смотрела на такой бардак, которого раньше действительно никогда не встречала.

***

Дверь в кабинет с позеленевшей табличкой «Детектив Джойс» была не заперта. И даже приоткрыта, так что я не посчитала нужным стучать. По размеру комнатка была такой же, как и та, что выделили мне. Сразу бросились в глаза стены завешанные плакатами, на которых весьма условно одетые девицы показывали то, что полагается показывать подобным девицам на подобных плакатах. Этих картинок было налеплено так много, что самих стен не было видно. Час от часу не легче. Предшественник свинья, а напарник сексуальный маньяк. Моё мнение о доблести родной полиции существенно пошатнулось.
Типчик сидящий за столом явно не работал. Если только люди не умеют работать, закинув ноги на стол и накрыв лицо шляпой. Он спал. Спал на рабочем месте. Ну и как прикажете действовать в подобной ситуации? Нехорошо конечно будить спящего, но так ли нехорошо будить спящего на работе?
- Кхм – произнесла я как можно деликатнее.
Человек не шелохнулся.
- Кхм!
Снова ничего. Он вообще жив?
- Кхм!!!
- А?! Что?! – Джойс ошалело озирался по сторонам.
- Здравствуйте.
Его глаза сфокусировались на мне:
- Ты кто?
- Магда Ленье. Ваш новый напарник. Капитан Моррисон приказал…
- А, ну да. Я понял. Мне уже передали. Садись. Ты извини за встречу, всю ночь не спал с этим чёртовым безголовым. Я Квентин.
Внешне мой новый напарник производил вполне нормальное впечатление. На вид около тридцати, слегка округлые черты лица, не очень коротко постриженные тёмные волосы, неброский серый костюм. Не героическая конечно внешность, но всё же он походил на полицейского гораздо больше чем капитан Моррисон.
- Капитан сказал…
- Угу. Будем вместе искать голову придурка, который решил помереть именно таким экзотическим способом.
- Искать голову?
- Ну, головы то рядом с телом не нашли.
- Я вообще-то…
- Не в курсе? Ошарашена? Обескуражена? Ничего, научишься. Кстати который час?
- Около одиннадцати?
- Ты сегодня обедала?
- Э-э, нет.
- Ну, заодно и перекусим.
- Но я…
- Первый день? Да ну и ладно. Считай, что сейчас будет твоя первая работа на улице. Пошли.
Он снял с вешалки плащ и зашагал в сторону лестницы.
- А…
- Кабинет? Да я его никогда не закрываю. Чего там брать?
Нет, ну что это за манера, отвечать не дослушав? Я натянула свой плащ, который так и не выпустила из рук с момента появления в участке, и пошла следом.
- Понимаешь, наша работа, она на улице. Там где улики, свидетели, осведомители. А сидеть в кабинете и предаваться размышлениям много пользы не принесёт.
У самой лестницы с потолка сочилась тонкая струйка воды, образовав на полу пока ещё небольшую лужу. Когда Хелен меня сюда вела, этой струйки ещё не было.
- Ну вот, опять протекло. Долбаный Дождь. Как говорил наш сукин сын, этот город сгниёт гораздо раньше, чем мы искореним в нём преступность. Преступность кстати сгниёт тоже.
- Кто говорил?
- Гриммхарт.
- Вы были хорошо знакомы?
- Никто не был с ним хорошо знаком. Он нечасто тут бывал, а когда бывал то шлялся по коридорам с хмурой рожей, к беседам совершенно не располагающей. А в его кабинет никто в здравом уме добровольно заходить не станет.
- А мне вот придётся.
- Тебя назначили вместо Алекса? – Джойс громко заржал, но уловив мой злой взгляд весело добавил – Да не волнуйся. Я скажу Паркеру, он тебе поможет выгрести гриммхартов свинарник.
- А Паркер это кто?
- Он за зданием следит. И командует парочкой ленивых задниц, ошибочно именующих себя слесарями.
Это меня немного обнадёжило. Если конечно мой напарник действительно не является тем самым «пустым балаболом», как его охарактеризовала Хелен.
На улицу мы попали не через центральный вход. Джойс повёл меня какими-то закоулками, и вскоре мы оказались на заднем дворе полицейского участка, где уныло мок под дождём старенький автомобиль.
- Садись – махнул на него рукой Джойс – Сначала перекусим, а потом в морг.
- Куда?!
- В морг. Они должны уже закончить исследование безголового.
- А позвонить нельзя.
- Там последние пару дней что-то со связью. То ли провода перегнили, то ли ещё чего. Пока не могут понять в чём причина. Так что придётся тебе в первый день посетить это невесёлое заведение.
- Я стряхнула с капюшона воду, и залезла в пахнущий сыростью автомобиль, и Джойс через маленькие ворота выехал на улицу. Моё первое задание началось. В морге.

(...продолжение)

***

Странное это чувство стоять в сухой и тёплой комнате и смотреть, как весь остальной мир за окном буквально плывёт от падающих с неба струй. Вид воды стекающей по окнам всегда её успокаивал. Заставлял Ирди Мейс почувствовать себя защищённой от всего внешнего, всего того, что убивало мир за пределами кабинета. Защищённой от самого Дождя. Хотя глупо конечно. Как можно защититься от того, кто правит этим мокрым миром. Плевать он хотел на всю хилую защиту, которую напридумывали людишки. Что ему хилые постройки, никчемные крыши домов и прочая чепуха которой так гордилась раньше человеческая цивилизация. Всё это, в конце концов, исчезнет, сгниёт, будет смыто с лица земли, а Дождь всё так же будет падать с небес, смывая даже память о тех, кто в глупости своей наделся ему противостоять.
Ирди устало помассировала веки и вернулась за стол. Секретарь терпеливо ждал со своим ворохом бумаг, которые требовали рассмотрения. Все конечно необычайно срочные. Как же надоело. Снова и снова. Бумаги, дела, рутина. И если подумать, какой во всём этом смысл? Какой смысл управлять всем эти плавающим муравейником, если в итоге он всё рвано пойдёт ко дну?
- Госпожа, мэр – негромко произнёс секретарь – Звонила ваша дочь. Я сказал, что вы на совещании, но она просила вас сразу перезвонить.
- Хорошо – Ирди снова потёрла глаза – оставьте всё это, и можете идти. Я посмотрю. И ещё, Ричард, позвони Гюнтеру. Скажи, что я хотела бы с ним переговорить. Не по телефону.
Секретарь кивнул и вышел. Исполнительный мальчик, Ирди слегка усмехнулась. И не только в рабочем кабинете. Хотя, что плохого в том, что она помогла этому парню продвинуться по карьерной лестнице? И неважно, какие услуги он оказывает госпоже мэру в постели. Ей, в конце концов, сорок, а не шестьдесят, и молодой любовник не такая уж необычная прихоть для женщины её возраста.
Нужно не забыть перезвонить Салли. Она в последнее время какая-то нервная стала. Девочку конечно можно понять. Проклятый мир. Зачем? Она ведь была против. Говорила Джеду, что сделает всё сама. Просила не взваливать на девчонку такого. Кровь Иоанна это не мелочи. Этого Салли может и не выдержать. Хомяк тогда был прав. Стократно прав. Хомяк, он мужик мудрый. Всегда знал, что и как. Напрасно Джед его не убил. Надеется сломать. Сломать самого Матфея. Самоуверенный дурак. Хомяк знает Джеда, как облупленного, и будет играть с ним до последнего. Он всегда с ним играл, даже тогда когда Джед ещё не отличался своим знаменитым хладнокровием.
Джеду Матфея не сломать. Умнее Хомяка его был только Феймус, но Феймус никогда и никому не доверял, такой уж был по натуре. Да и где он сейчас? Найти бы. Но это уже из области фантазий. Найти Фому не сможет никто, если конечно сам Фома этого не захочет. А может, умер? Или ушёл. Но они бы почувствовали. А ведь смерть Иоанна Феймус обязательно почувствует. Как он отреагирует? На чью сторону встанет? Или спрячется ещё глубже, не желая вмешиваться? Феймус это сила реальная, и иметь его врагом штука неприятная.
Ирди нажала кнопку селектора и произнесла:
- Ричард, соедини меня с дочерью.
И через мгновение услышала в трубке голос Саломеи:
- Мам, нам нужно поговорить.
- Вечером.
- Но это важно…
- Салли, я знаю, о чём ты хочешь поговорить. Но этот разговор ничего не именит. Ничто уже не в силах ничего изменить.
- Это правда? Он действительно сказал, что…
- Салли, это не телефонный разговор.
Ирди тут же пожалела, что выбрала такой тон, девочке сейчас нелегко, но что она ещё могла ей сказать? Сделанного не вернёшь.
- Послушай, Салли - она постаралась произнести это как можно мягче - Я всё понимаю. И я сделаю всё, чтобы тебе было легче. Мы обсудим это. Вечером я вернусь домой, и мы всё обсудим. Уверяю тебя, ты сама себя накручиваешь. Всё будет хорошо. Ты меня понимаешь?
- Да мам – голос Салли звучал как-то потеряно – Пока. До вечера.
Она положила трубку. Проклятый мир! Ирди захотелось что-нибудь разгромить. Проклятый Джед! Бездушный выродок! Как бы ей хотелось, чтобы на месте Иоанна тогда стоял он.
Пискнул селектор:
- Госпожа мэр, Гюнтер Ферминд ждёт в приёмной.
- Хорошо – Ирди постаралась, чтобы её голос звучал как всегда ровно – Пускай войдёт.
Человек, вошедший в кабинет, внешностью своей не производил абсолютно никакого впечатления. Не толстый, но и не худой. Не высокий, но и не коротышка. Жиденькие русые волосы, крупная залысина на лбу. Даже черты лица его были словно специально созданы, чтобы выглядеть совершенно обыденно. Просто некая серая личность, которую в толпе таких же серых личностей вообще мало кто разглядит. Такие проходят мимо тебя ежедневно и через минуту, ты уже забываешь о самом факте их существования.
Хотя Гюнтер Ферминд совершенно не страдал из-за своей неброской внешности. Его профессия вполне ей соответствовала. Наёмный убийца и не должен быть заметен, а Гюнтер был очень хорошим наёмным убийцей. Когда Ирди Мейс заняла кресло мэра Лондона, никто не обратил внимания, что на должность малозначимого клерка в давно всеми позабытом отделе был назначен невзрачный тип по имени Гюнтер Ферминд. Ну назначен, да и назначен, мало ли таких невзрачных типов влачит своё незаметное существование в этом раскисшем городе.
Но столько пользы, сколько принёс Гюнтер, не принёс госпоже мэру никто во всём Городском Управлении. Гюнтер был просто незаменим, при решении самых различных вопросов. Нужно было только указать на «источник проблем» и вскоре источник этот исчезал, а проблема решалась, словно сама собой.
Очень быстро Гюнтер Ферминд возглавил «личную гвардию» госпожи мэра, её особо секретный отдел по деликатным вопросам, и даже стал замахиваться на большее. Например, на то, что может быть и сама госпожа мэр ему не очень то нужна. Может он и сам как-то, без её мудрого руководства. И тогда Ирди познакомила Гюнтера с Джедом. Сцена тогда получилась ещё та. Визжащий, трясущийся Гюнтер, ползающий в ногах у равнодушно глядящего на него Джеда, это была забавная картина. Если нужно, Джед умел быть очень страшным. С тех пор Гюнтер свои «карьерные амбиции» позабыл напрочь.
- Что насчёт мальчишки? – Ирди всегда старалась в разговоре с Гюнтером подражать манере Джеда.
- Мы его ведём. Парень уже посетил несколько баров в Сохо. В каждом расспрашивал про Александра Гриммхарта.
- Где сейчас Гриммхарт?
- Дома. Уже два дня не выходил из квартиры.
- Он там не загнулся?
- Нет, мы проверяли. Наш человек назвался инспектором Службы Водоотведения. Гримхарт жив. Из дома не выходит потому, что нога болит.
- Хорошо. Как только Хейлель на него выйдет, слежку вести максимально осторожно. Но фиксировать каждый шаг.
- Слушаюсь.
- У меня есть для вас ещё одно поручение. Направьте свободных людей во все бары, бордели и другие публичные места. Пускай осторожно ищут любые сведения о человеке по имени Феймус Ринг. Любые упоминания, даже если его видели там давно. Если вдруг будет обнаружен сам Феймус Ринг, хотя это очень маловероятно, но всё-таки, если его обнаружат, не предпринимать никаких действий. Повторяю, никаких. Кроме одного. Вы должны сообщить об этом лично мне, где бы я в тот момент не находилась. Разрешаю даже вломиться ко мне в душ, если вы найдёте этого человека. Только мне, и только лично. Но не очень на это рассчитывайте, сосредоточьтесь на сборе информации.
- Есть его фотография?
- Нет. Хуже того, я понятия не имею, как он сейчас выглядит. Но есть одна особенность. На теле, в районе рёбер и живота, у него пять больших звездообразных шрамов. Именно пять. Как бы он сейчас не выглядел, эти шрамы он скрыть не сможет.
- На теле – Гюнтер с сомнением посмотрел на неё – Негусто. Мне что, их раздевать?
- Ну, уж что есть. Я повторю, не надейтесь его найти. Просто постарайтесь узнать хотя бы крупицы информации, о его возможном местопребывании. Есть вопросы?
- Нет, мэм.
- Тогда идите.
Гюнтер вышел. Ирди откинулась на спинку кресла и, прикрыв глаза, задумалась о том, что похоже Джед заварил таки кашу, которая многое может изменить в этом мире. И одним из главных вопросов, которые мучили Ирди последние несколько лет, был очень простой и одновременно очень опасный вопрос. А правильную ли она выбрала сторону?

Дождь мне очень нравится. Я смотрю, вы завзятый детективщик? Наверное, не только конкурсные работы есть? Не понимаю, почему почти все выкладывают рассказы с ФФконкурса? Хочется новенького.

рассказ про многолетний дождь читала на конкурсе. Следующий - прочла только что, и пребываю в растерянности. Мало что поняла после первого прочтения, но осталось ощущение жуткой заинтересованности. Видимо, буду перечитывать, и неоднократно. Пока все. Заинтриговали вы меня, Автор, дай вам Бог всего, и побольше!

Их там пока три. Только третий от лица жизнерадостной восемнадцатилетней девушки, а я так уж получилось совсем не жизнерадостная восемнадцатилетняя девушка.
И понятия не имею правильно ли предаю ход мыслей этой самой восемнадцатилетней девушки.

Хунвэйбин, третий прочту обязательно, и даже обязуюсь напрячься и вспомнить мысли 18-летней девушки!

Ндя. А у меня уже вряд ли такое получится.

Хунвэйбин, в Крутом копе девушка уж слишком нерешительна, всё же она коп и вдобавок-лучший в выпуске. И почему ей 18 лет? Сколько времени учатся, чтоб стать детективом? А в остальном отлично, жду продолжения.

В штатах вроде пол года полицейские курсы и год "повышение квалификации на рабочем месте". Но я могу и ошибаться.
Плюс в условиях низкой рождаемости бессмысленно учить человека пять лет как было в 20 веке. Проще и выгоднее побыстрее выкинуть его в мир, чтобы начинал приносить пользу.

А насчёт нерешительности, я не восемнадцатилетняя девушка, но когда пришёл на первую свою работу в первый день боялся не меньше.

Уговорили.

Мао, Вы так явно довлеете к детективному жанру... Публиковаться не пробовали?

Я тоже думаю,что надо пробовать, если еще не пробовал.

Понравился мне и третий рассказ. Это получается у вас их целый цикл? о вечном дожде? если да, то выкладывайте еще, прочту с удовольствием!