|
Глава 1
– Прости, что выдернул тебя из дома в выходной, но дело срочное, – сказал Самойлов, оторвавшись от бумаг, и вперился в меня тревожным взглядом.
Я застыл в дверном проеме кабинета и нахмурился.
Таким я видел шефа в первый раз: краска отхлынула от впалых щек, седые волосы всклокочились, на лбу застыли капли-бусинки. Чего такого здесь могло случиться в выходной? Самойлов будто привидение увидел!
– Сегодняшний приказ пришел оттуда. – Он поднял указательный палец к потолку. – Надеюсь, мне не надо объяснять, что это значит?
Я покачал головой. Если приказ и впрямь «оттуда», значит здесь замешан Император. А его приказы выполняются в первую очередь.
– Что-то серьезное?
– Сперва я тоже так подумал, но когда прочел приказ, даже немного растерялся.
Я вспомнил, что еще стою в проеме, и вошел.
За креслом, в котором развалился шеф, располагалось исполинское окно, и складывалось впечатление, что вся стена сзади Самойлова была стеклянная. На столе, напротив аккуратно сложенных бумаг, дымилась пепельница. Судя по скопившимся окуркам, шеф уничтожил минимум полпачки. В воздухе витал отвратный запах дыма.
Добрую минуту шеф молчал, постукивая пальцами по лакированной поверхности стола. Потом сказал:
– Ты должен полететь в Скверну и найти опасного отброса.
Я недоуменно посмотрел на шефа.
– Я? Отброса?
Он кивнул.
– А с какой стати старший контролер должен вылавливать этих ублюдков?
– Все не так просто, – в голосе шефа прозвучали металлические нотки. – Сядь.
Я сморщился, но все же подчинился. Подошел к столу, выдвинул стул и сел напротив шефа.
– Что на этот раз? Эксперимент? Проверка препаратов? Или кто-то из Рейтинговых захотел по людям пострелять?
– Ты не дослушал. Этот человек опасен. Для меня, тебя и всей Империи.
Я посмотрел на шефа сквозь прищур. О как! Империя стала побаиваться тех, кто по развитию не превосходит динозавров? Как такое может быть?
Самойлов запустил руку под стол, зашелестел перебираемой бумагой. Покопавшись в ящике, достал цветную фотографию и положил на стол.
Я поднял фото.
На меня смотрел отброс лет тридцати в костюме с черной бабочкой. Глаза лучились радостью, на лоб спадали жидкие каштановые кудри, тонкие усы с бородкой будто вывели карандашом. В таком обличии отброс напоминал профессора или какого-нибудь дипломата, но никак не дикаря, живущего в лесу.
– Андрей Гумилев, – озвучил шеф и указал на фотографию. – По крайней мере, так его звали до Расслоения. Сейчас он живет в племени с Неподчиненными.
Я присвистнул и вернул фото на стол.
– И чем же он опасен?
– Мне не сообщили. Там, – он снова поднял палец вверх, – вообще не любят что-то объяснять.
Я еще раз посмотрел на фото и спросил несмело:
– Раз он так опасен, то не проще ли его?.. – я провел пальцем поперек горла, и глаза Самойлова расширились.
– Ни в коем случае! Этот отброс для нас чрезвычайно ценен.
– Что?
Я замолчал так резко, словно получил пощечину.
Чего-то шеф темнит.
Законы в Империи довольно жесткие, любого нарушителя здесь могут запросто казнить за мелкую провинность. А с отбросами, что жили за ее пределами, вообще не церемонились.
А тут ради какого-то дикаря устраивают целую поимку.
Что-то тут не так.
– Хотите переманить его на нашу сторону? – прищурился я.
– Это уже их заботы, – отмахнулся тот. – Поступил приказ: поймать и привести. А что с ним будут делать там – не наше дело.
Я положил фото на стол.
– Борис Натанович, но почему именно я?
Самойлов резко хлопнул по столу, и я от неожиданности вздрогнул. Лицо шефа налилось багрянцем.
– Во-первых, ты мой самый ценный и проверенный сотрудник, – процедил он. – Во-вторых...
Я издал тихий смешок, но тут же прикрыл рот ладонью. В таком состоянии Самойлова лучше не злить. К тому же, сразу видно, что ему эта затея самому не нравится.
Самойлов встал из-за стола и отошел к окну, закрыв собой полздания муниципалитета. Отвернулся, замолчал. На сером пиджаке от пота выступило темное пятно.
– Что «во-вторых»? – не выдержал я.
– Насколько мне известно, Гумилев живет в том племени, в котором у тебя остались родственные связи.
Я замер изваянием на стуле, скрестив руки на груди. Вдоль позвоночника прошла холодная волна.
Самойлов повернулся, уголок его губы чуть дернулся.
– Если и есть человек, который сможет справиться с этим заданием, так это ты, Артем. Хотя бы потому, что в этом племени ты запросто сойдешь за своего.
Страшная догадка прыгнула в сознание, и я взглянул на шефа, вопрошая:
– Подождите… То есть в Скверну я лечу один? Туда, где сплошь враги? Дикие варвары, готовые меня убить?
– С тобой полетит мой человек, который будет прикрывать. Но в целом – да, отброса ты будешь искать один.
– Борис Натанович…
Самойлов поднял руку вверх, прервав меня. Во взгляде шефа появился холодок.
– А я не говорил, что будет легко. Но у тебя есть преимущество: в том племени тебя кое-кто знает. И этот «кто-то», думаю, давно мечтает с тобой встретиться.
Но меня это не утешило.
Когда Самойлов сообщил про родственные связи, я твердо решил, что буду отнекиваться до тех пор, пока на это дело не найдут кого-нибудь другого. Хватит! Я и так потратил десять лет, чтобы забыть о прошлом, а теперь меня опять бросают в омут против воли.
Но Самойлов будто знал, что я буду артачиться, и как бы невзначай спросил:
– Кстати, какое там у тебя место в Рейтинге доходов?
Я растерялся, хлопая глазами. Показалось, что от этого вопроса затуманилось сознание, и здравый смысл высочился из него, словно вода из раковины.
– Сто тридцать тысяч пятьдесят восьмой, – сказал понуро, чувствуя, как загорелись щеки.
Вспоминать свой жалкий Рейтинг не хотелось. По сравнению с Самойловым я – нищий. И мне еще не один год нужно горбатиться, чтобы войти хотя бы в первую десятку тысяч богачей Империи.
– Хочешь подняться сразу до трехтысячного? – в лоб спросил Самойлов.
Я сглотнул, почувствовав, как рот наполнился слюной.
Трехтысячное место?! Вот так просто – одним махом? Он не шутит?
Это же своя ячейка в банке, восемьдесят миллионов капитала, служебный транспорт, неограниченный пропускной режим в любые заведения и персональные приемы в клиниках! А самое приятное – я наконец смогу сменить работу!
– Привези в Империю отброса, а я в долгу не останусь. Твое место в Рейтинге подпрыгнет до небес.
– Но разве это возможно? Сразу на трехтысячное?
– Я похлопочу, – Самойлов улыбнулся уголками губ. – Если приказ особой важности, то и награда должна быть достойной.
Я замешкался, не зная, что сказать. Судя по искрящемуся огоньку в глазах Самойлова, шеф был уверен в собственных словах. И я ему поверил.
– И как, по-вашему, я найду этого Гумилева?
– Я дам тебе координаты, навигатор и необходимый транспорт. Отыскать его несложно, только есть один нюанс, который тебе не понравится.
– Какой? – В груди кольнуло нехорошее предчувствие.
Самойлов вмиг переменился в лице. Губы сжались в злую линию, глаза сверкнули сталью.
– Тебе придется самому на время стать отбросом.
***
Склонившись над холмом свежей земли, Степан отбросил вытянутый плоский камень, что использовал вместо лопаты. Выпрямился, отдышался. Руки тряслись, на пальцах вздулись волдыри, а по лицу катились капли пота, исчезая в зарослях кустистой бороды.
– Покойся с миром, брат, – сказал Степан. – Видит бог, мы еще встретимся.
Утро в Скверне началось с пугающего мертвого затишья. Ветер приносил приятный запах хвои, перед озером лежал ковер пушисто-белого тумана, тишина в окрестностях стояла гробовая. Словно все живое вымерло. За горизонтом поднималось солнце, не успевшее взойти и опалить весь берег зноем.
Степану потребовался час, чтобы выкопать могилу, и еще час, чтобы похоронить умершего товарища. За последний месяц это был пятнадцатый покойник, и никто из племени больше не смог смотреть на новый труп. Поэтому за похороны Степа взялся сам.
Позади него дышал сосновый лес. За десять лет, прожитых в Скверне, Степан научился поворачиваться к нему спиной, не опасаясь, что оттуда выскочит какая-нибудь тварь.
Но в этот раз что-то пошло не так. Сзади отчетливо хрустнула ветка, и Степана словно током шибануло. Он схватил торчащее из земли копье, вскочил и развернулся, принимая боевую стойку.
Перед ним стояла Соня, девушка из племени. На ней мешком висела пожелтевшая от времени футболка, ноги до колен обтягивала плохо сшитая юбка из лосиной шкуры. Черные, как сажа, волосы спадали растрепавшимися кудрями, через плечо был перекинут самодельный лук, а за спиной висел колчан со стрелами.
Соня была единственной из племени, кого Степан считал бессовестно красивой. И уже несколько лет пытался ей понравиться, но тщетно. Девушка в упор его не замечала или не хотела замечать.
– Тьфу ты! Хочешь, чтоб я заикаться начал? – проскрипел Степан, воткнув копье обратно в землю.
– И тебе доброго утра, – отозвалась Соня.
Но Степана это не смягчило. Он взглянул на девушку с укором.
– Я, по-моему, просил тебя не выходить из лагеря одной.
– Не маленькая, справлюсь как-нибудь, – сказала Соня, бросив взгляд на свежую могилу. – Почему копаешь ты?
– Сегодня моя очередь, – соврал Степан.
– Но ты же вождь. Мог бы и взять с собой кого-нибудь.
– Мне нужно было кое-что обдумать.
Соня прищурилась, потом перевела взгляд на могилу – на лице возникла скорбь и сожаление.
– Да тут целое кладбище!
Могил и правда накопилось много. Перед ними выстроились в ряд пятнадцать земляных куч, высоких, свежих, метра два в длину. Соня раньше не спускалась к озеру и кладбище, где было похоронено их племя, видела впервые.
– Чую, скоро мы составим им компанию, – осипшим голосом сказал Степан, кивая на могилы. – И все из-за того, что кое-кто все время мне мешает, – он недобро посмотрел на девушку.
Соня слегка опешила и выдавила озадаченно:
– Не поняла? Мы же вчера закрыли эту тему.
– Это ты закрыла! А я по-прежнему хочу поднять народ и растоптать этих ушлепков!
– И для этого обязательно рисковать Кухлей?
Степан смолчал, но вид у него был решительный: взгляд стал ожесточенный, прожигающий. Сдаваться вождь не собирался.
– Степа, нет! Он мне как сын. Я не прощу себе, если с ним что-нибудь случится.
Соня понимала, что ни к чему хорошему это не приведет, и нужно было усмирить Степана. Он выглядел настолько озабоченным, что Соне сделалось не по себе. Глаза горели, как безумные, а губы сжались добела и вздрагивали по краям.
В последний месяц, когда в племя хлынула волна смертей, Степан только и твердил о том, чтобы восстать против Империи. И с каждым днем его решительность росла. Соня могла лишь сдерживать его, но чувствовала: скоро он совсем слетит с катушек.
– Дай мне шанс, всего одну попытку, и я докажу, что мы поставим этих гадов на колени! – не унимался Степан. – И потом… я же не только для себя стараюсь.
Соня хотела возразить, но поняла, что смысла нет. Степан был прав: бездействовать в их ситуации глупее некуда. Но от мысли, что придется подвергать Кухлю опасности, внутри у нее все сворачивалось в узел.
– Спасибо, что заботишься о племени и обо мне особенно, но...
– Кушайте, не подавитесь, – проворчал Степан. – Только все равно не въеду: почему ты против, чтобы я использовал способности нашего друга?
– Он же как ребенок, Степа! Не совсем, конечно, но… Беспомощный, неприспособленный и глупый. А в колониях с ним могут сделать что угодно!
– По-твоему, лучше сидеть и ждать, пока эта зараза всех нас уничтожит?
Соня снова оказалась в тупике и замолчала. Робким шагом подошла к Степану, положила руки на тяжелые, как камень, плечи. Степа дернулся, но руки не стряхнул – лишь засопел обиженно.
– Тебе самой не надоело? – едва слышно спросил он. – Нас же травят, словно крыс, и ни во что не ставят. Там, – он кивнул в сторону озера, – живут такие же, как мы, но мнят себя властителями мира. С какой стати? Кто позволил этим выродкам считать, что они лучше нас?
– Они первые, кто выжил после Расслоения, и на обломках мира смог построить целую Империю.
– И что?
– Они сильнее и умнее нас в сто раз! – Соня присела на корточки рядом со Степаном. – Теперь в Империи умеют лечить рак и СПИД, пользуются водородным топливом, летающими аэромобилями и многими другими радостями. Кто захочет всем этим делиться? Вот они и откололись от мира, и кого попало к себе не подпускают.
Соня подняла с земли шершавый камень, повертела медленно в ладони. Взмах – и камень устремился в озеро. Подпрыгнув пару раз на водной глади, он ушел на дно.
– А главное, – продолжила она, – у них есть тысячи людей, готовых вкалывать на фабриках, заводах и электростанциях, лишь бы у господ все было в шоколаде.
– Колонии, – Степан поморщился, как от зубной боли. – Продажные утырки, мать их за ногу! Поубивал бы всех до одного!
– Это плата за жизнь, Степа. Их можно понять. Они накормлены, одеты, им не нужно прятаться, но все они – рабы, у которых нет будущего.
– А у нас оно, хочешь сказать, есть? Ты видела хоть одного из племени, кто дожил до пятидесяти? Кроме Терентьича, конечно.
Соня наткнулась на пронзительно-холодный взгляд Степана, и язык словно в тиски зажали.
– То-то и оно, – хмыкнул Степан. – Если мы сейчас же не поставим этих выродков на место, передохнем все, включая твоего любимого Кухлю.
Соня только фыркнула и развела руками:
– И как ты себе это представляешь? У нас нет ни оружия, ни армии, да и вообще... глупо сражаться с теми, для кого мы не страшнее тараканов.
– Но за тридцать лет никто ни разу не попробовал! – возразил Степан. – Я понимаю, что всех уничтожить не получится. По крайней мере, сразу. Но надо хотя бы показать, что мы не пустое место и у нас тоже есть сила. Мы заставим их нас уважать!
– Степ, ну не будь ты идиотом! У Империи есть все. Оружие последней разработки, армия, лекарства... А у нас?
На этот раз Степан не смог ответить. Он молчал, как будто переваривал услышанное, и в то же время подбирал слова, чтобы убедить Соню. Прикрыв глаза ладонью, он сказал как можно тверже:
– Вера. И желание начистить морду этим гадам.
– Да? – усмехнулась Соня. – И что нам это даст?
– Если позволишь использовать Кухлю, я внедрю его в колонии к незараженным. А пока он будет там, мы с мужиками отправимся на юг искать другие племена. Вот увидишь: я найду тех, кто согласится воевать, и приведу их к нам.
Соня прыснула так громко, что смешок пронесся через озеро и отозвался звонким эхом.
– Черта с два! Никто на это не подпишется. Если мы станем воевать с Империей, погибнут тысячи, а может, миллионы, если таковые еще есть.
– Но это наше будущее, блин! И я готов рискнуть.
– К счастью, не все такие сумасшедшие, как ты. Поэтому... всего хорошего.
Соня встала и, не говоря ни слова, двинулась в сторону леса. Степа молча наблюдал за удаляющимся силуэтом девушки, потом поднялся, бросил вслед, словно плевок:
– Сегодня вечером я вызову Кухлю на собрание и объявлю о своем решении. И мне плевать, что ты об этом думаешь!
Соня замерла так резко, словно напоролась на невидимую стену. Обернулась. В темных девичьих глазах кипела ярость.
– В таком случае меня ты больше не увидишь. Если пошлешь Кухлю в колонии, то вместе с ним уйду и я.
– Совсем рехнулась?! – Степана передернуло, глаза стали похожи на пятирублевые монеты. – Одной тебе и дня не продержаться в Скверне!
– Значит, моя смерть будет на твоей совести. Если ты это сделаешь, то ни меня, ни Кухлю больше не увидишь.
Соня развернулась – волосы промчались по ветру, словно живые. И ушла. Невзрачный силуэт исчез среди лохматых сосен, а Степан так и остался стоять гордой несгибаемой скалой, разинув рот, с чувством, будто его ударили под дых.
***
Только мы с Самойловым вошли в его просторный кабинет, вокруг стали по очереди вспыхивать свисающие с потолка фарфоровые лампы. Помещение наполнилось матово-желтым светом.
В центре комнаты стоял дубовый стол, за ним выглядывала спинка кожаного кресла. На стене безжизненно чернел экран плазменной панели, в углу виднелось пять свободных кресел. Рядом, похожий на большое выпуклое яйцо, стоял аквариум два метра высотой. Внутри кружили экзотические рыбы.
– Присаживайся, – пригласил Самойлов и прошел куда-то в середину комнаты.
Я осмотрелся, ища стул, но вскоре надобность отпала. Из-за угла выкатилось автоматическое кресло и подъехало ко мне. Я сел, откинувшись на спинку.
Самойлов встал напротив плазмы, бросил взгляд на неподвижное кресло.
– Кстати, познакомься, – шеф шумно кашлянул и постучал рукой по спинке. – Твой напарник.
Медленно, со скрипом повернулось кожаное кресло.
У меня отпала челюсть.
– Ну привет, губастик! Столько времени прошло, а ты ничуть не изменился.
Айна! Девушка, с которой у меня... Ну надо же! А я надеялся, что никогда с ней больше не увижусь.
– Что глаза-то округлил? Я потолстела? Стала хуже выглядеть?
Я прикусил язык, чтобы не ляпнуть сдуру комплимент.
Надо признать, выглядела она шикарно. Взгляд остановился на груди, которая, казалось, стала еще больше. Молнию на красном кожаном жилете Айна расстегнула так, что дальше некуда. Одно неосторожное движение – и содержимое жилета вывалилось бы наружу. Маленькие шорты выгодно подчеркивали бедра, ядовито-вишневые волосы небрежно ложились на плечи. Губы накрашены в три слоя, ярко, мерзко и вульгарно, брови дорисованы, глаза подведены карандашом.
Когда-то эта кукольная красота меня притягивала, а сейчас возникло только опостылевшее послевкусие. Была у Айны одна гадкая особенность: она любила одеваться так, что глаз не оторвать. Это не мешало ей работать – зато жутко мешало остальным.
Я поймал себя на мысли, что уже минуту молчу, как идиот, и надо что-нибудь сказать.
– Не называй! Меня! Губастиком!
А с этим прозвищем вообще отдельная история. Однажды на базе Возрастного контроля произошло ЧП: один из «спящих» неожиданно очнулся и взбесился, поняв, что с ним будут делать. Схватил скальпель и исполосовал мне лезвием лицо, а после прибежали санитары и снова его усыпили. Порезы в клинике зашили, шрамы быстро затянулись, а одна губа так и осталась оттопыренной. Чуть-чуть.
Вот Айна и прицепила ко мне это дурацкое прозвище.
– Да ну? С чего бы это вдруг?
– Я старший контролер, в конце концов!
– И что? – Айна состроила презрительную мину. – Теперь ты нос от меня будешь воротить? А раньше и в постель со мной не брезговал залезть.
– А ну-ка прекратите! – вмешался Самойлов. – Скажите спасибо, что я закрыл глаза на ваши шашни. В следующий раз уволю на хрен, если это повторится!
Тут шеф ни разу не лукавил. Империя была перенаселена, и чтобы сохранить баланс, властям приходилось контролировать рождаемость. Молодой семье заводить ребенка строго запрещалось, а непослушание каралось смертной казнью. Такая привилегия давалась только избранным, чей Рейтинг превышал первую сотню.
Но таким, как правило, было не до детей. Они стремились на вершину Рейтинга, топча друг друга, лишь бы цифра на табло приблизилась к заветной единице.
Ни семья, ни продолжение рода их уже не волновало.
Что касается меня и Айны, никаких отношений не было и в помине. Только секс на пару раз и никакого продолжения. Но даже после столь коротких встреч она оставила такое впечатление, что видеться с ней снова не хотелось.
Айна хмыкнула и успокоилась. Морщины на припудренном лице разгладились.
– Итак, начнем, – Самойлов сосредоточенно потер виски. – На все про все у вас два дня. Твоя задача, – взгляд скользнул по мне, – внедриться в племя, отыскать отброса и невредимым вывести из Скверны. Ты, – холодный взгляд перескочил на Айну, – должна во что бы то ни стало прикрывать Артема. Сделать так, чтобы он вернулся живым и самой ни в коем случае не засветиться.
Я почувствовал спиной, как Айна с недовольством на меня косится. Похоже, девушке самой не нравилось, что ей было приказано меня сопровождать.
Самойлов поднял руку вверх, застыв напротив плазмы. Щелкнул пальцами.
Экран вспыхнул картинкой – на панели высветилась фотография.
Сосновый лес. Земля покрыта толстым слоем мха, корявые стволы взлетают до небес, и сквозь зеленую игольчатую массу видно солнце.
Щелк!
Изображения стали проскакивать одно за другим, словно слайд-шоу.
Глубокая черная впадина. Усыпанный камнями берег. Зеленовато-голубого цвета озеро, окруженное пушистыми кустарниками. Снова впадина. И снова озеро, только с другого ракурса.
Фотографии были настолько крупными и живописными, что я, казалось, целиком в них окунулся.
Прокрутка заморозилась на фотке леса, и Самойлов повернулся к нам.
– Запомните эти места, – сказал он. – Туда вам предстоит отправиться. Племя, которое нужно найти, Артем, живет ориентировочно за пару километров от ворот.
Айна поморщилась и отвела глаза от монитора.
– Вы уверены, что там вообще кто-то живет? – спросил я.
– Не сомневайся. В местах, которые нам кажутся необитаемыми, отбросы чувствуют себя как дома. Это их обитель. Их империя, если на то пошло.
– А как мы их найдем? – спросила Айна. – Они же прячутся, как крысы, в своих норах.
– В этом нет необходимости, – сказала Самойлов. – Помимо страха эти люди, как и все, испытывают голод. Чтобы выжить, им нужно охотиться и ловить рыбу. Так что каждый день их можно встретить возле озера или в лесу.
Самойлов снова щелкнул пальцами – картинку съела чернота.
– Но вы должны быть очень осторожны, – сказал он. – Эти земли неспроста считаются опасными. Наши ученые специально создали условия, выжить в которых невозможно. Постоянные скачки температуры, дикие животные и много всяких тварей. Для отбросов это сущий ад!
– Скачки температуры? – переспросил я.
– Колоссальные! – кивнул Самойлов. – И происходят они каждые два-три часа! Утром ты можешь греться под солнцем и наслаждаться летом, а в обед ударят такие холода, что даже тундра тебе покажется тропиками.
– И вы считаете, что при таких условиях возможно выжить? – недоверчиво скривилась Айна, а потом кивнула на меня. – Что он там найдет? Безлюдные леса и обмороженные трупы?
– Ну не скажи. Человек может приспособиться практически к любым условиям, а отбросы в этом плане рекордсмены. Но тебе, Артем, – он перевел взгляд на меня, – привыкнуть будет трудно. Потому возьмешь с собой несколько ампул стимулятора тепла и будешь вкалывать их внутривенно каждые восемь часов.
– Это еще зачем? – от одного слова «вкалывать» мне стало дурно.
– Чтоб организм привык к скачкам температуры. Это временно.
Снова щелчок – и на экране выпрыгнула новая картинка.
Человек. Лохматый, грязный, с голым торсом.
Волосы всклокочены, на полщеки раздулась страшная болезненная гематома, нос как будто вдавлен внутрь, руки покрывают струпья. Сквозь бреши на штанах просвечиваются колени, грудь покрыта сеткой царапин и кровоподтеками.
В одном я все-таки ошибся.
Это был не человек.
Так выглядит собака, выброшенная на улицу.
Отброс. Один из тех, кого мы люто ненавидим.
– Вот примерно так ты будешь выглядеть, – сказал Самойлов.
Мне показалось, будто я сейчас свалюсь со стула. В горле что-то сжалось, затвердело, рухнуло в желудок с тихим бульканьем.
Айна чуть слышно захихикала.
– И долго я буду носить это тряпье?
– Пока не поставишь точку в операции, – сказал Самойлов. – Тебе придется делать все, что делают они: охотиться, стрелять из лука, убивать, если потребуется. В общем, ты должен на время стать отбросом.
– А если...
Самойлов припечатал меня грозным взглядом:
– Никакого огнестрела, техники и телефонов. Только руки, голова и палка. Как во времена палеолита.
– Черт! Но так же и свихнуться можно!
– А никто не обещал халтуры. Будет трудно. Очень трудно. И тебе, Артем, придется поднапрячься, чтобы заработать свой Рейтинг.
Я откинулся на спинку кресла, помассировав виски.
Наверное, если бы я знал, в кого придется превратиться, я бы отказался. Сразу же. Но чертов Рейтинг принудил ввязаться в эту авантюру, и назад дороги не было.
Зато после этой сделки моя жизнь изменится.
Я наконец-то перестану нажимать на кнопку и смотреть на заточенных в морозильной камере людей. Смотреть, как они умирают.
У меня появится командный чин и целая бригада подчиненных. Деньги потекут сплошным потоком, и я заживу как человек.
Почувствую, что такое настоящий Рейтинг и какую власть он мне дает.
Только за все нужно платить.
А за такой огромный бонус мне придется заплатить втройне.
Успокаивало только то, что прикрывать меня будет наемник с пятилетним стажем. И наемник этот – Айна. Несмотря на всю ее стервозность, шеф не зря ее приставил меня прикрывать. Она свое дело знает, и за жизнь я мог не опасаться.
Самойлов посмотрел внимательно на девушку, поджав сухие губы.
– Что касается тебя... Ты будешь день и ночь дежурить рядом с племенем, следить, чтобы Артема приняли. Перед отбросами ни в коем случае не светись. Высовывайся, только если план сорвется.
– А как я пойму, что он сорвался? – Айна облизнула губы, посмотрев на шефа.
– Это если Артему будет угрожать опасность.
Самойлов перевел взгляд на меня. Высокий лоб пошел морщинками.
– Теперь послушай грустную легенду, которую ты расскажешь соплеменникам.
– Легенду? – удивился я.
– Надо же как-то объяснить, какого лешего ты ошиваешься на их земле.
Я провалился в кресло поудобнее и скрестил руки на груди.
– В общем, скажешь, что родился в племени Охара – это далеко на севере. Потом, как повзрослел, влюбился в девушку, невесту вождя, а он в порыве ревности решил тебя на части покромсать. Вот ты и сбежал из племени, чтобы спастись. И уже месяц слоняешься по Скверне в поисках убежища.
Айна хихикнула.
– Чего смешного? – покосился на нее Самойлов.
– Ничего. Просто какого-то трусливого вы женишка придумали.
– Тебя, по-моему, никто не спрашивал, – в голосе шефа прозвучали нотки гнева. – Главное, чтобы отбросы съели эту байку и безоговорочно в нее поверили. Ты понял?
Я кивнул.
– А ты следи за языком и слушайся Артема, – Самойлов снова посмотрел на Айну, и глаза его нехорошо сверкнули. – С этого дня он твой начальник. Пока вы на задании, ты выполняешь все его приказы.
Я отметил с нескрываемым злорадством, как она меняется в лице. Ухмылка медленно сползает с губ, а рот приоткрывается, как будто она хочет возразить, но вовремя одумывается и лишь кивает.
– Это не обсуждается, – отрезал шеф. – Если узнаю, что ты создаешь Артему проблемы, у нас будет отдельный разговор. И поверь, ничем хорошим для тебя он не закончится.
Айна не ответила – насупилась, уткнулась взглядом в пол. И замолчала.
Поделом ей, стерве. Теперь при любом удобном случае буду напоминать ей, «ху из ху». Пускай только попробует ослушаться.
– И еще, – Самойлов поднял указательный палец вверх. – Как только прилетите, обязательно со мной со мной свяжитесь. Я оставлю в челноке коммуникатор и буду иногда с вами созваниваться.
– Для чего? – не понял я.
– Так мне будет спокойнее. Но если в течение суток я не получу подтверждения, что вы на месте и что все идет по плану, в Скверну прилетит Карательный патруль.
В животе у меня похолодело.
Около минуты шеф молчал, буравя взглядом пол. Потом, набрав побольше воздуха, сказал размеренно и четко:
– В этом случае операция будет провалена, и из-за одного отброса мне придется сжечь все племя.
|
