Site Logo

Полки книжного червя

 
Текущее время: Пт мар 29, 2024 16:58

Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 8 ] 
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Чаша Добра
СообщениеДобавлено: Чт ноя 13, 2014 14:54 
Не в сети
Книжник
Книжник
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн фев 01, 2010 4:05
Сообщений: 366
Славным мугайцам посвящается

ЧАША ДОБРА

или
Приключения мугайского принца
и его спутников

Сказочный роман-эпопея

ПРОЛОГ

Далеко-далеко, за бурными водами Последнего моря, за острыми скалами Туманного рифа бьются светлые волны славного Мугай-моря о зелёный берег чудесного Мугай-острова. На том острове, среди дремучих лесов и высоких гор раскинулась прекрасная Мугайская долина. Выбегая из волшебного Мугай-озера, вьётся по ней быстрая Мугай-река. У таинственных Мугайских холмов она растекается на два потока: стремящуюся на север Лэскуану и Аунну, несущую свои воды на восток.
Здесь, на семи холмах, окружённый белоснежными зубчатыми стенами, расположился древний Мугай-город или как его называли на заре времён — Лауртатауни. То тут, то там возвышаются старинные серые замки, в которых давно уже никто не живёт, кроме летучих мышей и бродячих кошек. Более радуют взор уютные аккуратные домики недавней постройки, разбросанные между ухоженными садами и парками. Но, конечно, главной достопримечательностью Мугай-города является старинный замок — резиденция Мугайских Королей. Правда, в нашей истории речь пойдёт, в основном, о том времени, когда Мугайских Королей во Дворце-то и не было. Точнее был один Король, да только самозваный. Но он не входит в число главных героев нашего повествования. Зато двое из них уже покинули Мугай-город, их приключения давно начались и они уже который день, блуждают по лесным тропинкам дремучего Мугайского леса.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

БЕГЛЕЦЫ

По петляющим лесным тропинкам скакали два всадника. Хотя они и сильно отличались друг от друга, их внешний вид говорил, что оба они люди благородного происхождения и скорее всего принадлежат к рыцарскому сословию.
Один из них был совсем еще юноша, хотя его голубые глаза явно повидали немало печального в последнее время. Длинные светлые локоны юного рыцаря взлетали в такт скачке и падали на ворот прекрасно выделанной замшевой куртки, из-под которой поблескивали звенья кольчуги. Через плечо тянулась перевязь с длинным мечом, рукоять которого говорила, что клинок юноши древнее, чем любой из дубов в этом совсем не молодом лесу.
Его спутник тоже имел при себе меч, превосходящий клинок юноши, если не возрастом, то уж величиной несомненно. Да и трудно представить, чтобы такой гигант, а был он шести локтей ростом, мог бы обойтись без меча соответствующего размера. Впрочем, так же, как и без коня, ибо его гнедой также был великаном среди своего племени. Сам рыцарь был совсем еще не стар — в его чёрных вьющихся волосах и бороде не поблёскивало ни единого седого волоса. А тёмные карие глаза смотрели бодро и даже задиристо.
У очередной развилки всадники остановились.
— Может, вернемся к перекрёстку? — спросил юноша.
Второй рыцарь повел могучими плечами и нахмурил брови:
— Придётся.
До этих мест от столицы рыцари добрались меньше, чем за сутки, но чтобы найти в непролазных дебрях Мугайского леса домик одинокого охотника, они вот уже несколько дней плутали по лесу.
— Я помню, что вдоль тропы должны стоять три сосны, — сказал рыцарь постарше.
— Здесь вдоль любой тропы сосен сколько угодно, Лау, — озираясь, произнес рыцарь помладше.
— Ладно, попробуем теперь по крайней тропинке слева.
Вернувшись, всадники снова устремились вперёд. После двух часов бесконечных петляний Лау, а именно так назвал его юноша, неожиданно остановил своего гнедого. Его взгляд упёрся в расщеплённый молнией ствол дуба на пригорке. Пришпорив коня, рыцарь подъехал к дерева, а затем двинулся совсем медленно, внимательно вглядываясь в стену кустов слева от тропы.
— Сюда! — указал он, наконец, рукой на едва заметную тропинку, уходящую в самую чащу леса. Судя по тому, как заросла тропа, редко кому приходило в голову пользоваться ею.
Стояла ранняя весна, поэтому, когда тропинка пошла под уклон, кони начали оскользаться на мокрой земле, и два друга вынуждены были спешиться. Вскоре они попали в густой мокрый ельник. Но лишь пройдя его насквозь, рыцари, наконец, увидели маленький бревенчатый домик. Они почему-то сразу почувствовали, что он лишь первое звено в длинной цепи их блужданий, конец которых мог быть не только радостным, но и печальным. Впрочем, думать об этом сейчас не хотелось. Друзья просто обрадовались, тому, что наконец-то смогут хоть на какое-то время почувствовать настоящую крышу над головой и выспаться в сухой постели, не думая, что ветер разметает ненадёжное укрытие, а дождь зальёт костёр.
— Барсук!
— Лау!
Старинные приятели бросились друг другу в объятья. Вокруг них, радостно виляя хвостом, прыгала собака. Тот, кого Лау назвал Барсуком, был, вопреки прозвищу, худощавым жилистым мужчиной, на первый взгляд не старше пятидесяти лет. Впрочем, его тёмное обветренное лицо не давало возможности достаточно точно определить его возраст. Зато одежда Барсука не оставляла сомнений в том, что её хозяин — лесной охотник.
— Сколько же мы не виделись? Пять? Нет, почти шесть лет! С тех самых пор как король Лардилантур IX отбил нападение чокатанских гоблинов и ты, возвращаясь из похода, заехал ко мне, проведать старого друга. А это кто с тобой? — седые кустистые брови охотника сошлись на переносице. — По виду — вылитый король. Уж я-то его не забуду…
— Он и есть король, — и Лау торжественно, но немного грустно произнес, — Король Мугайи Ланколаригор I.
— Нет, нет! — воскликнул юноша. — Хотя перед смертью Лардилантур объявил меня своим наследником, я не коронован и не могу называться королем.
— Смертью?! — охнул Барсук. — О, Небеса! Но что же с ним случилось? Он же совсем ещё молодой!
— Его убило осколком Чаши, — хмуро пояснил Лау.
— Час от часу не легче! — всплеснул руками охотник, — Значит Чаша Добра разбита?!
Великан кивнул.
— Но что же случилось в столице?
— Может быть сначала пройдем в дом, лесной, ты, человек. Мы уже который день не вылезаем из седла.
— Ох, и вправду, что это я? Лау! Ланко! Проходите, проходите в дом. Располагайтесь. Я сейчас… — и Барсук, распахнув дверь, шмыгнул за угол.
Принц и Лау вошли в жилище охотника. Ланко с интересом разглядывал комнату. Посредине стояла большая печь с лежанкой. Все стены и пол были завешаны и застелены шкурами диких животных: лосей, оленей, кабанов, волков. Юноша заметил и несколько медвежьих шкур. Добытые за зиму шкурки кроликов, белок и еще каких-то мелких зверьков кучей лежали в углу. Рядом с широким столом, пододвинутом к небольшому окошку, пробитому в восточной стене, стоял деревянный топчан тоже заваленный шкурами. Внутреннее убранство довершало обилие охотничьего оружия: луки разных форм и размеров, колчаны с длинными и короткими стрелами и самым разным оперением, рогатины, ножи, а также оленьи и лосиные рога на стенах, завешанные старой одеждой, мотками верёвок и ворохом каких-то сеток и силков.
Два друга уселись на широкий топчан и блаженно откинулись.
— А почему ты его Барсуком называешь? — спросил вдруг Ланко. — Он же совсем не похож на него.
Рыцарь усмехнулся.
— Его настоящее имя Тинголан, но Барсуком его кличут с детства. Когда он был ещё совсем мальчишкой, ему повезло на охоте — подстрелил барсука. Тинги тогда один по лесу шатался, потому что отец его с собой не брал, считая маленьким. Вот он и охотился украдкой. То птицу какую подстрелит, то зверька. Сам в лесу жарил и ел. А тут барсук! Его целиком не съешь — большой. Бросить жалко. Шкуру снять — тоже тяжело. Да и не умел, наверное, ещё. Но главное, похвалиться охота, да и доказать, что, мол, не маленький он. Вот и решил тащить его через весь лес в деревню. Однако барсук оказался не лёгким. Поэтому, когда Тинги уже к дому подбирался, то барсук у него на спине лежал, а сам он на четвереньках, чуть ли не ползком передвигался. Тут его сестрёнка в окно и увидела, да как закричит: “Барсук! Барсук!” Отец с луком на крыльцо, да чуть не выстрелил. Хорошо сразу заметил, что тот как-то странно двигается. Нагнулся, а там малыш Тинги. Вот с тех пор его Барсуком и прозвали.
Едва Лау успел закончить, как дверь распахнулась, и в комнату вбежал хозяин. Сначала он поставил на стол огромную миску с дымящимися кусками мяса. Затем появился большущий кувшин со слабым ягодным вином и груда луковиц.
— Обед готов! — объявил Тинголан или как его уже мысленно называл принц — Барсук.
Решив перед едой, да и вообще с дороги, умыться, Лау и Ланко вышли из домика охотника и спустились к ручью. Вешняя талая вода была холодна как лёд. Яркое весеннее солнце отразилось от поверхности воды и сверкающими хрустальными искрами ударило в глаза. Ланколаригору сразу вспомнилась Чаша Добра. Он вынул из-за пазухи завёрнутый в тряпицу осколок Чаши. С тех пор как Ланко подобрал осколок у тела короля, он впервые достал его.
Лау уже умылся и едва ли не вприпрыжку побежал обратно. Принц посмотрел ему в след. Вся Мугайя знала о слабости, которую питал Лау к еде. А в хижине охотника его ждала целая миска свежезажаренной оленины. Ланко размотал тряпицу и извлёк осколок. Запёкшаяся кровь Лардилантура IX делала сверкающий хрусталь Чаши неузнаваемым. Принц лишь поразился его лёгкости. В руке словно ничего не было. Он нагнулся и опустил осколок в воду. Быстрые струи ручья смыли кровь, и чистый как слеза хрусталь сверкнул на солнце.
События последних дней нахлынули на него.

— Завтра день весеннего равноденствия. Тебе исполняется шестнадцать лет, — мягко улыбаясь, произнёс король Лардилантур. — Ты помнишь, что я тебе обещал, когда ты впервые сел на коня?
— Конечно, — кивнул Ланколаригор. — Ты обещал в день моего шестнадцатилетия посвятить меня в рыцари!
— Верно, мой мальчик. И этот радостный день скоро настанет. — Он снова улыбнулся. — Ну вот слышишь, сюда идёт Лау. Он наверное уже всё подготовил.
Юноша улыбнулся в ответ. Шаги великана Лау было трудно не услышать.
Дверь распахнулась, и на пороге действительно появился Лау Артабур. Но он не успел произнести ни слова. В тот самый миг послышался резкий нарастающий свист. Свист пронизывал стены Дворца и шёл, казалось, сразу со всех сторон. Ещё мгновенье и звон разбитого окошка под куполом зала заставил всех троих поднять головы вверх.
Чёрная тень, похожая на крылатую змею, скользнула вниз и обвилась вокруг сразу потемневшей Чаши Добра. Лардилантур и Лау едва успели обнажить мечи, как Чаша брызнула осколками, которые сверкающими звездами пронзили голубой свод прекрасного зала и были подхвачены неожиданно разбушевавшимся снаружи вихрем. Но и чёрная тень отчаянно вскрикнула, сжалась и, описав бешеную дугу над людьми, растворилась в воздухе. А на изумрудном полу остался лежать, истекая кровью, смертельно раненый одним из осколков, король Мугайи Лардилантур IX.
— Дядя! — Ланко бросился к поверженному королю.
Лау в два прыжка преодолел расстояние до Лардилантура и поднял его на руки.
Король с трудом открыл глаза.
— Чаша Добра… — прохрипел он.
— Быстро беги за доктором Таулом, — бросил Лау принцу.
— Нет! — неожиданно громким голосом остановил юношу король. — Поставь меня, Артабур, — сказал он, уже обращаясь к Лау. — А ты, Ланко, подай мне меч…
Лау опустил его ноги на пол.
— Может лучше позвать доктора? — воскликнул юноша.
— Нет! Я не успею! — тяжело выдохнул король. — Встань передо мной!
Оторвавшись от мощной длани Артабура, на которую он до сих пор опирался, король коснулся плеч Ланко мечом, произнося:
— Сим мечом посвящаю Вас в рыцари! Сэр Ланколаригор, отныне и навсегда будьте верны рыцарской чести… Идите только дорогой Добра и Правды… И да помогут Вам Небеса!..
Голос короля пресёкся.
— Дядя! — вскочил Ланко на ноги.
Но Лардилантур уже справился с собой и протянул племяннику меч. Ланко схватил его и поцеловал.
— Я исполнил своё обещание посвятить тебя в рыцари… — он грустно улыбнулся. — Хотя и сделал это не слишком торжественно…
— Не надо! — воскликнул Ланко. — Я сейчас позову доктора Таула! Он поможет тебе.
— Постой! — опять удержал его король. — Никто уже не поможет мне. Но пока я ещё жив… я, король Мугайи… и объявляю тебя… наследником мугайской короны…
Лардилантур IX пошатнулся и Лау снова подхватил его на руки.
— Ланко! — позвал король. — Чаша Добра… Ты должен собрать её… и вернуть людям… — прошептал он, — Лау… помоги ему…
Тело короля обмякло, и дух его отлетел. Ланко зарыдал. Помрачневший Артабур осторожно положил безжизненное тело на мраморную скамью, снял шлем и, встав на колени, совершил молитву. Ланко же долго был ещё словно в забытьи, и слёзы всё текли и текли по его лицу. Когда он поднял голову, зал был уже полон сбежавшихся на шум стражников и слуг. Принц осмотрелся. Прекрасные стены были покрыты чёрной копотью. На когда-то голубом своде зияли зловещие дыры. А постамент Чаши Добра был пуст.
Неожиданно слуги и воины расступились, и в дверях показался высокий смуглый человек. Горбатый нос, близко посаженые глаза и узкие губы делали его похожим на хищную птицу, но без того благородства и внутреннего достоинства, что от природы присущи пернатым хищникам. Недобрый прищур светло-голубых глаз и жёсткие складки у губ производили пугающее впечатление. Это был сенешаль Дворца Тургелон, шурин Лардилантура.
— Что здесь происходит?! — резко произнес он.
Его взгляд обвёл присутствующих и наткнулся на огромную фигуру Лау, при виде которой по лицу сенешаля пробежала гримаса ненависти. Презрительно окинув заплаканного Ланко, глаза Тургелона остановились на теле бездыханного короля. Что-то вроде затаённого удовлетворения на миг промелькнуло на его лице и исчезло.
— Сними шлем, Тургелон. Умер король, — глухо сказал Лау.
— Умер? — едва ли не насмешливо переспросил сенешаль. — Отчего же он умер?
— Какая-то чёрная тень разбила Чашу Добра, и один из осколков смертельно ранил его, — ответил Артабур. — Лардилантур IX умер у меня на руках.
— Жаль, что у него не было щита, — произнёс Тургелон, сделав неуловимое ударение на слове “щит”.
Лау передёрнуло от гнева. Это был намёк на его фамилию — Артабур, которая в переводе с древнемугайского, означала “Королевский Щит”.
— Не касайся своими грязными лапами славного рода Артабуров, — громыхнул он в ответ, едва сдерживаясь, чтобы не бросить обидчику вызов на поединок. — Артабуры не раз прикрывали своей грудью мугайских королей.
— Да, ты прав, — притворно-серьёзным голосом произнёс Тургелон. — Свой род надо чтить. В наше время не всякий может назвать даже имя своего отца.
Лицо Ланко залилось краской. Это было едва ли не прямое оскорбление в его адрес. Ведь это он не знал, кто его отец. Но принц не успел ответить. Лау Артабур, сделав шаг навстречу Тургелону, воскликнул:
— Может быть и так, зато некоторым даже благородное происхождение не может заменить их низкую душу! Что же касается Ланко, то ему нет причины искать свой род, ибо отныне он сам положит начало новому королевскому роду!
— Что ты мелешь, несчастный! — сверкнув глазами, воскликнул сенешаль. — Какого ещё королевского рода?
— Перед своей смертью король Лардилантур IX объявил принца Ланко наследником мугайской короны! Теперь король Мугайи — Ланколаригор I!
На лице Тургелона ещё чётче обозначились жёсткие складки у губ.
— Я не верю тебе, Лау! — процедил он и, хищно посмотрев на Артабура, громко обратился ко всем присутствующим в зале, — Кроме того, надо ещё выяснить отчего точно умер король. И что здесь делали эти двое?
— Не забывайся, Тургелон! — грозно воскликнул Артабур. Я командующий Мугайской Армией!
— Был! Был командующим! — едва не взвизгнул он. — Я как шурин короля, беру на себя управление королевством и снимаю тебя с должности коннетабля Мугайи! — и, обращаясь уже к своим воинам, резко бросил, — Взять их!
Королевская Гвардия давно уже подчинялась только Тургелону и всегда тайно соперничала с Королевской Армией. Однако, вот так, в открытую, гвардия и армия схлестнулись впервые.
Лау тут же обнажил свой огромный меч Эрлифал. Ланко встал рядом. В его руке блеснул Айсир — меч Лардилантура. Гвардейцы бросились на них, однако, встретили такой отпор, что вынуждены были сразу отступить. Тургелон уже исчез. Он не был трусом, но сражаться с таким великаном как Лау, предпочитал чужими руками. Однако и без сенешаля двоим друзьям было с кем скрестить мечи. Из распахнувшихся дверей на них бросилось не меньше полусотни воинов. Артабур не побоялся бы сразиться и с большим количеством противников, но он беспокоился за принца и стал прорываться к северному выходу из зала. Вскоре они выбрались в узкую галерею. Здесь сражаться было легче.
Неожиданно Лау толкнул Ланко в какой-то боковой проход, и они помчались вниз по каменной винтовой лестнице. Она вывела их прямо в Королевскую Конюшню. Никто не ожидал их там. И едва великанская фигура Лау с окровавленным мечом показалась в дверях, все бросились врассыпную. Пока преследователи вышибали запертую Лау дверь, друзья успели оседлать коней — Артабур своего огромного Таурола, а Ланко одного из двух своих жеребчиков — белого Артанси. Когда воины Тургелона ворвались в конюшню, Лау и Ланко уже покинули Мугайский Дворец. Они мчались к Северным Воротам города, надеясь, что там ещё не знают о приказе сенешаля. Но, увидев опущенную решётку ворот, поняли, что Тургелон продумал всё.
— Открывай! — грозно прорычал Лау испуганному воину на каменном балконе башни.
Руки стражника уже дёрнулись было к вороту, поднимающему решётку, но тут же остановились.
— Открывать запрещено! — пискнул он.
— Я коннетабль Мугайи Лау Артабур! Со мной принц Ланколаригор! Я приказываю!
Стражник весь сжался, но снова пробормотав: “Не велено!”, скрылся в глубине сторожевой комнаты. Лау соскочил с коня. Он оценивающее оглядел массивную решётку. Затем нагнулся и, схватив своими огромными ручищами за её нижнюю перекладину, рванул вверх. Быстро схватив коней под уздцы, Ланко проскочил под ней и обернулся. Лау тоже шагнул вперёд и отпустил решётку. Она резко обрушилась вниз, высекши искры из каменной кладки своими железными остриями. Артабур вскочил на коня.
— Ну а теперь вперёд!
И два всадника растаяли в вечерних сумерках. “Ты должен собрать её…” — вновь прозвучали в ушах Ланко слова Лардилантура. Принц тяжело вздохнул:
— Где же мне искать осколки?
Неожиданно, его прикованный к прозрачному хрусталю Чаши взгляд, уловил какое-то движение. Осколок затуманился, и взору Ланко открылось видение.

Миска была уже полупуста, когда Ланко открыл дверь охотничьего домика. Лау только что закончил рассказывать новости.
— Ну и времечко настало! — протянул Барсук, — Чаша Добра разбита, король Лардилантур мёртв, в стране хозяйничает Тургелон… Не думал, что доживу до такого. — И он покачал головой.
— Лау! Я знаю, где осколок! — выпалил вбежавший Ланко.
— И я знаю, — спокойно отозвался Артабур, — он у тебя…
— Нет! Не этот! Я знаю, где другой осколок!
— Откуда? Где он? — посыпались вопросы.
— Я видел его в том осколке, который был у меня! Он в горах, в каком-то подземном дворце!
— Видел? — переспросил Тинголан. — Ты хочешь сказать, что тебе было видение? Ты разве колдун?
— Подожди-подожди, — остановил Барсука Лау. — Теперь я припоминаю. Лардилантур как-то говорил мне, что может видеть в Чаше Добра дальние страны. Может быть и ты обладаешь таким даром?
Ланко пожал плечами.
— Не знаю… Но я ясно видел другой осколок в подземном дворце. Он лежал на большом столе. Я не мог ошибиться.
По описаниям гор и дороги к ним Артабур и Барсук попытались узнать виденные принцем места, но безрезультатно. Вдруг охотник вскочил на ноги:
— Я знаю кто нам поможет! — воскликнул он, — Урфах!
— Кто это?
— Это один колдун. Он живёт недалеко отсюда. Как-то он говорил мне, что обошёл чуть ли не весь Мугай-остров. Уж твои-то, Ланко, горы он наверняка знает.
— Колду-ун? — протянул Лау.
Он не любил и даже побаивался разных колдунов и волшебников. Но Барсук принялся убеждать обоих друзей в том, что выбора нет и в конце концов рыцари с ним согласились. Поэтому утром, сев на коней, — у Барсука была своя пегая лошадка по кличке Сархе — они отправились к жилищу колдуна. За ними увязалась и собака охотника — Хавка.
Три всадника двигались быстро. Тинголан вёл их только одному ему известными тропами. И к вечеру они уже вышли к Мугай-озеру. Здесь на берегу в пещере и жил колдун. У входа в неё бил родник, а вместо двери висела медвежья шкура.
Барсук заглянул за неё.
— Никого! — объявил он и, войдя внутрь, нагнулся к очагу. — Пепел совсем тёплый. Видно Урфах ушёл недавно.
— Что ж подождём, — сказал Лау, усаживаясь рядом со входом.
— Конечно, — радостно отозвался Тинги. — Он не мог уйти надолго во время мугайских праздников!
Ланко с опаской заглянул внутрь. Под потолком пещеры были развешаны пучки сушёных растений. Вдоль стен стояли полки, забитые самыми разными сосудами: от стеклянного пузырька до глиняной корчаги. Пещера была не велика, но в одном из тёмных углов угадывался туннель, уводивший, возможно, в глубину холма. Однако, проверить это никто не рискнул.
Вопреки предсказаниям Барсука мугайцы просидели возле пещеры в ожидании хозяина целых три дня. Тинголан каждый день ходил на охоту, а Лау фехтовал с Ланко на мечах, обучая его разным хитрым приёмам.
Хозяин появился неожиданно. Он словно вырос из-под земли прямо перед Ланко и Лау. Артабур как раз собирался встать и от неожиданности плюхнулся обратно.
— Чем обязан? — глядя прямо в глаза Ланко, резко проговорил колдун.
— Урфах, дорогой! — воскликнул Барсук, возившийся у костра. — Это мои друзья! Мы к тебе по делу!
Но и после этих слов взгляд Урфаха не потеплел. Весь облик колдуна был мрачен и даже зловещ. На его плечи был наброшен большой чёрный кожаный плащ. В левой руке он держал длинный посох. На его правом предплечье сидел ястреб, хищно посматривавший на непрошеных гостей. На левом плече колдуна устроилась, изогнув спину, острозубая куница. Глаза из-под низко надвинутой остроконечной широкополой шляпы смотрели угрюмо и недоверчиво.
Барсук продолжал болтать, но Урфах оживился, лишь когда услыхал про чёрную крылатую тень, разбившую Чашу Добра. Особенно он заинтересовался подробностями того страшного дня и способностью принца видеть в осколке то место, где находится другой осколок Чаши. Но взять в руки осколок, колдун не решился.
Выслушав принца, Урфах сказал:
— Я знаю эти места. Это Хримстонские горы.
— Где это? — спросил Барсук.
— Далеко на западе.
— А можно до них добраться? — в свою очередь спросил Ланко.
— Почему же нет? Хотя, конечно, путь не близкий, да и не безопасный, но если повезёт недель за пять добраться можно.
Ланколаригор тут же повернулся к Лау.
— Я должен туда идти!
— Зачем? — изумлённо спросил Барсук.
— Собрать Чашу! Это была последняя воля короля Лардилантура!
— И он просил меня помочь Ланко в этом, — произнёс Артабур. — Решено! Мы отправляемся завтра на рассвете.
Тинголан какое-то время неподвижно смотрел на Лау, обдумывая неожиданно пришедшую ему в голову мысль, а затем хлопнул себя по колену и воскликнул:
— Эх, тряхнём стариной! Я еду с вами!
— Но… — начал было Ланко.
— Никаких “но”, — воскликнул охотник. — Кто будет для вас охотиться? Кто будет готовить еду?
— Мы и сами можем… — снова начал Ланко.
— Так как я — не может никто! — бодро возразил охотник и, нахмурившись, добавил, — Да и не даст теперь Тургелон здесь спокойно пожить.
— Вообще-то я не против, — сказал юноша, посмотрев на Лау.
— Ну, а я тем более! — радостно бросился обнимать Барсука Артабур. — Мы идём вместе!
— Не знаю обрадует вас это или огорчит, — вдруг сказал Урфах, — Но я тоже должен пойти с вами.
— Ты? — удивленно воскликнул Барсук.
Теперь уже нахмурился Лау. Ему совсем не нравился этот угрюмый старик. Как бы не навлёк он на них беду!
— Но зачем тебе это? — спросил Ланко.
— Если ты видел один осколок — увидишь и остальные, — ответил Урфах. — А мне нужно знать у кого они окажутся.
— А если мы не возьмём тебя? — мрачно спросил Лау.
— Тогда мне придётся ехать по вашим следам, — промолвил Урфах. — Но я обращаюсь не к тебе, — и он посмотрел на Ланко.
Принц заколебался.
— Если расскажешь зачем тебе это надо, то я, может быть, соглашусь, чтобы ты поехал с нами, — произнёс он наконец.
“В этом мальчишке действительно течёт королевская кровь”, — подумал Урфах, с интересом глядя на Ланко.
— Хорошо, — сказал он. — Дело в том, что я знаю, кто разбил Чашу Добра…
— Кто? — разом воскликнули Ланко, Лау и Барсук.
— Чародей Наганарх. Точнее это было сделано по его приказу. А у меня с ним свои счёты. Тридцать лет назад он убил моего брата и я поклялся ему отомстить. Всё это время я искал его, но ему ловко удалось укрыться от меня. Я так и не смог найти его убежища. А ты видишь один осколок в другом. Возможно ты увидишь и следующие.
Однако, лица его гостей оставались непонимающими.
— Я сожалею о гибели твоего брата, Урфах, — сказал Ланколаригор, — но не понимаю, как знание того, где находятся осколки Чаши Добра, поможет тебе в твоих поисках.
— Просто я не верю, что Наганарх не прихватил с собой хотя бы один осколочек, — ответил колдун. — Разбив Чашу Добра этот злыдень должен быть уверен, что никто не восстановит её. А идя по следу рассыпанных осколков, вы когда-нибудь выйдете и на него.
— Теперь понятно, — кивнул Ланко.
— Кстати, по своей воле Наганарх вам осколок не отдаст, — добавил Урфах. — Тогда-то может и я пригожусь. А может быть и раньше.
Лау, увидев, что Ланко готов согласиться, быстро отвёл его в сторону и с жаром стал убеждать его не брать с собой этого подозрительного старика.
Ланко согласно покивал головой, но в конце сказал:
— Ты, конечно, прав, Лау. Но мне не хочется, чтобы всю дорогу по нашим следам крался колдун с неизвестно какими замыслами в голове. Пусть он лучше будет у нас перед глазами, — и, повернувшись к Урфаху, сказал, — Я решил — ты идёшь с нами.
— Всё-таки навязался он нам на шею, — буркнул себе в бороду Лау, но вслух ничего не сказал.
Зато Тинголан обрадовался, что искателей осколков Чаши Добра стало больше.
— Вчетвером мы любые горы своротить сможем! — радостно заявил он.
— Только не Хримстонские, — вполголоса сказал Урфах.
— Ты лучше начинай ужин готовить! — посоветовал Лау, — Пора уже.
— Верно, — поднялся на ноги Урфах. — Ты, Тинги, готовь что поесть, а питьё за мной будет.
Окинув взглядом мощную фигуру Лау, колдун сказал:
— Судя по твоей комплекции, Артабур, тебе не будет в тягость заготовить дров для костра?
— Всем нашёл работу, — пробурчал рыцарь, но закинув на плечо топор всё-таки отправился в лес.
Уже совсем стемнело, когда трое гостей и хозяин принялись за ужин. По мере насыщения мрачное настроение Лау менялось на более благодушное. Но только покончив с седьмой порцией, он, наконец, откинулся на ствол дерева и довольно сказал:
— Ну, теперь можно и на боковую.
— Разве вы собираетесь спать в эту ночь? — неожиданно спросил Урфах.
Гости с удивлением посмотрели на него.
— Сегодня же последняя ночь мугай-тоуни, — многозначительно добавил колдун.
— Ну, это мы знаем, — отозвался Лау, — Завтра Новый год. И мы его прекрасно встретили таким вкусным ужином. Кстати, твой напиток был великолепен. Брага, что надо. Надеюсь, его хоть немного осталось на завтра?
— По древнемугайскому обычаю в эту ночь не спали и жгли костры до утра, — встрял Барсук. — Когда я жил в деревне мы всегда следовали этому.
Ланко тоже согласно кивнул.
— В столице не все отмечали этот древний праздник так, как это делали наши предки, — сказал он. — Но когда была жива моя мать, она всю ночь рассказывала мне сказки и мы не спали до утра.
— Кажется в этот день Лантур вытащил Мугай-остров из глубин моря, — осторожно блеснул знаниями Лау. — Но когда в походе не спишь по нескольку дней — не до соблюдения древних обычаев.
— Ранней весной в походы не ходят, — усмехнулся Урфах. — А что касается Поднятия Мугайи, то оно не имеет к зажжённым кострам и ночному бдению никакого отношения.
— Как так? — воскликнул Артабур.
— Поднятию Мугайи в эту ночь исполняется 12795 лет… — начал колдун.
— В Мугайе давно уже считают года от Установления Чаши Добра, — прервал его Лау.
— Верно, — согласился Урфах, — это проще. С тех пор прошло всего 313 лет. Однако, обычай жечь костры связан не с Чашей Добра, хотя Лайлас и установил её в этот же день, а с тем, что произошло за год до того, как Лантур вытащил Мугайю из Западного океана.
— Послушай, Урфах, — вступил в разговор Барсук. — Ты бы лучше рассказал всё по порядку. Столичные жители больше знакомы с героическими сказаниями недавнего прошлого. Древние легенды забыты.
— Что ж, — промолвил колдун и его глаза лукаво блеснули. — Если юный принц не против, я поведаю ему, да и всем остальным, о старых временах.
Он посмотрел на пылающий костёр и повёл свой рассказ.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Чаша Добра
СообщениеДобавлено: Чт ноя 13, 2014 14:56 
Не в сети
Книжник
Книжник
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн фев 01, 2010 4:05
Сообщений: 366
ГЛАВА 2

НОЧЬ У КОСТРА

— В давние-давние времена, когда Великий Мугай ещё не был погружён в Сон Мудрости, а Светлый Йонтир ещё не стал Вещим Древом…
— О, нет! — застонал Лау, — Ты бы не мог начать не с таких древних времён.
— Что ж, хорошо, — согласился Урфах и, не помедлив ни секунды, начал снова, — Однажды Чёрный Дракон Найрах повстречал в Мугайских горах Старого Лайласа. Скажем прямо, с тех пор как они встречались в последний раз, Лайлас сильно сдал и это не ускользнуло от глаз Найраха. В тот же миг давняя мечта Чёрного Дракона властвовать над всем Мугай-островом вновь вспыхнула в его мозгу. Когда-то он уже пытался это сделать, но не смог справиться со своим могучим братом, способным превращаться в гигантского медведя. Теперь же, увидев перед собой седого старика, он решил, что его час настал.
Однако, Лайлас не был бы Лайласом, если бы не понял этого по одному только взгляду Найраха. Поэтому когда Чёрный Дракон начал готовиться к исполнению своих чёрных замыслов, Старый Лайлас тоже стал искать то, что можно было бы противопоставить ему. Однако, прошло немало времени, а Лайлас продолжал отбрасывать одно средство за другим. Наконец, он обратился за помощью к своему старшему сыну Лантуру. Тот был высок ростом, широкоплеч и тоже умел оборачиваться огромным медведем. Но больше всего славился Лант-кузнец своим искусством кователя. Умел он и колдовать…
— Вечно ты примазываешься к великим героям прошлого… — проворчал Барсук.
— Бери выше, Тинги, — усмехнулся Урфах, — К уоллам! — и не дав охотнику ничего добавить, продолжил своё повествование. — Узнав от своего отца о замыслах Найраха, Лантур предложил ему выковать что-нибудь необыкновенное. Из огромного чёрно-золотого камня, упавшего с небес, Лантур принялся ковать Волшебный Обруч. По их замыслу он должен летать по воздуху, а также увеличиваться и уменьшаться в размерах по одному только мысленному приказу хозяина. И когда Обруч был уже почти готов, а Лантуру оставалось ударить по нему своим огненно-серебристым Молотом в последний раз, Лайлас воскликнул:
— Да будет то, что явится на свет с последним ударом Молота Ланта, крепче всего на свете!
— А каждая его часть — крепче целого! — добавил уолл-кователь и ударил по нему своим Молотом. Так был создан Волшебный Обруч.
И вот когда Чёрный Найрах объявил себя Властелином и Повелителем всего Мугай-острова, Лантур просто метнул со своего запястья Волшебный Обруч и мысленно приказал ему немного сжать Чёрного Дракона. Это сразу успокоило его дядю. Хотя и ненадолго…
— Послушай, Урфах, — зевнув, прервал колдуна Лау. — Это всё, конечно, интересно, но какое отношение твоя история имеет к новогодним кострам?
Урфах усмехнулся:
— Я ещё не закончил, Лау, — и, выдержав небольшую паузу, продолжил, — Когда Найрах понял, что в одиночку ему с Лайласом и его семейством не справиться, он тоже решил призвать себе на помощь своих родственничков, хотя это ужасно ему претило. Ведь тогда Чёрному Дракону пришлось бы делиться с ними и властью. Но ему не повезло и на этот раз. Он только успел выложить перед своей роднёй то, что он желает стать Властелином и Правителем всего Мугай-острова и приказывает им всем ему в этом содействовать. Причём глава рода добавил, что он требует этого вовсе не потому, что он, Найрах Великий, не может без них обойтись, а просто потому, что он хочет их облагодетельствовать. Захватив власть над Островом, он каждому собирается выделить владение, разумеется под общим его владычеством. Кроме того, Найрах уточнил, что всё это он сказал не для того, чтобы предложить им обсудить это или убедить в чём-либо присутствующих, а просто для уведомления. Кстати сказать, он действительно не предполагал, что найдётся желающий перечить ему. Поэтому, можете себе представить, каково было его удивление, когда какой-то долговязый парень вдруг заявил:
— А почему это ты считаешь, что Властелином Мугай-острова должен быть именно ты? Может быть я больше гожусь для этого?
Найрах от гнева не сразу нашёлся, что ответить. Он лишь проревел:
— Этот сопляк ещё смеет меня спрашивать?!
— Я смею спрашивать всякого, кого мне вздумается! — ответил юный Зорхар, приходившийся Найраху внуком. — Тем более такого трухлявого пня как ты! — прибавил возмутитель спокойствия самым невозмутимым тоном.
У Найраха перехватило дыхание и его когтистые лапы судорожно сжались в огромные кулаки. Все отшатнулись от Зорхара как от чумного. И только Норбот, его отец, чувствуя, что ему придётся отвечать за слова сына, закричал не своим голосом:
— Как ты смеешь так разговаривать с Великим Найрахом?! Да я тебя выпорю, дерзкий мальчишка!
И он бросился к сыну. Но Зорхар лишь рукой махнул и отец отлетел под ноги толпы. Все ахнули. Это был бунт!
И тут Найрах, буквально слетев с возвышения, ринулся на юношу. Но он не успел нанести ни одного удара. Зорхар на лету поймал его, ухватив рукой за шею, и остановил словно опытный наездник молодого скакуна. Второй рукой Зор ухватил своего отца, бросившегося на помощь Найраху, и, держа их на вытянутых руках перед собой, спросил, по-прежнему ли они желают наказать “дерзкого мальчишку”?
Не имея возможности не только освободиться, но даже ответить, Найрах и Норбот одновременно выпустили из своих дымящихся пастей на руки юноши чёрный драконий яд. Вспенившаяся ядовитая жидкость до локтей залила руки Зорхара. Яд не мог сжечь их. Юноша даже почти не почувствовал боли. Однако, вспылив, Зорхар изо всех сил сжал глотки обоих предков и в придачу стукнул их головами друг об друга. Удар был настолько силён, что головы Найраха и Норбота треснули как лесные орехи под ударом кувалды. И два злопрославленных уолла-дракона пали бездыханными к ногам юноши-богатыря.
— Я думаю, никто не будет возражать, если Властелином и Повелителем Острова всё-таки стану я? — спросил он.
Потомки Найраха угрюмо молчали. Однако, молчание как знак согласия не устраивало Зорхара и он уже было собрался повторить свой вопрос, как неожиданно из-за скалы появился Лантур. Он очень спешил, боясь опоздать к решающему моменту. И если бы не бунт Зорхара, то он бы опоздал наверняка. Драконы и ящеры уже бы разлетелись-расползлись по всем уголкам Мугайи устанавливать власть Найраха и великая война началась бы.
Увидев Чёрного Найраха и Багрового Норбота мёртвыми, он только присвистнул, но, услышав последние слова Зорхара, сказал:
— Сдаётся мне, Зорхар, ты ещё не всем жителям Мугай-острова задал этот вопрос!
— Придёт время, задам всем! — гордо ответил внук Найраха.
— А когда придёт время спросить у меня? Может быть сейчас? — спросил Лантур.
— Может быть, — сквозь зубы процедил Зорхар и, приняв облик дракона, бросился на кузнеца.
Они схватились. По правде сказать, Лант думал, что шутя справится с противником, но, обхватив Зорхара, ему показалось, будто он ухватился за гранитный валун, который к тому же стремится подмять его под себя. Зорхару же показалось, что Лантур покрыт невидимой бронёй, продавить которую ему не под силу.
Они отступили каждый на три шага, яростно глядя друг на друга. И тут Лант вспомнил про свой Волшебный Обруч. Он махнул правой рукой, сбрасывая его с запястья и ожидая, что тот обхватит Зорхара и задушит как удав козлёнка. Но Обруч, скользнув в сторону, описал широкую дугу и вернулся обратно к хозяину. Удивлённый Лантур метнул его ещё раз. Однако результат был тот же. В гневе отбросил он бесполезный Обруч в сторону. Но тут же раскаялся в этом. Дракон и Медведь вновь схватились в единоборстве, но на этот раз Зорхар с лёгкостью смял сопротивление Лантура. Невидимая броня больше не защищала тело кузнеца. Ещё мгновение и у сына Лайласа были бы переломаны все кости, но неожиданно резкая боль пронзила тело Зорхара. Он охнул и выпустил Лантура.
— Чего не поделили, парни? — донёсся до них весёлый оклик.
Оба противника словно по команде повернулись на голос. В десяти шагах от них стоял стройный гибкий юноша. Его светлые волосы отливали тёмным золотом. Жёлто-зелёные глаза задорно смотрели на них. Он стоял возле валяющегося на камнях Волшебного Обруча и, опираясь на огненно-серебристый Молот Лантура, весело улыбался.
“Парень” Лантур, годившийся этому юноше в отцы, а на самом деле являвшийся двоюродным дедушкой незнакомца, не нашёлся, что ответить. Причём отчасти потому, что был несказанно удивлён, как это ему удалось притащить сюда его знаменитый Молот, да ещё из того тайника, о котором знал только он сам. Зорхар же, вперив в него свой тяжёлый взгляд, прорычал:
— А ты кто такой?
— Что ж могу представиться, — ответил юноша, — Леомард, сын Леохарда, внук Леонта, — и повернувшись к Лантуру, сказал, — Если не можешь победить своим Обручем этого негодного Зорхара, то это ещё не причина, чтобы разбрасываться им. Знай, что Зор родился с последним ударом твоего Молота по Волшебному Обручу и он, так же как и Обруч, крепче всего на свете. Но пока Обруч на твоём запястье, Зорхару тоже не победить тебя.
С этими словами Леомард бросил Волшебный Обруч Лантуру, а затем, взглянув на Зорхара, хитро улыбнулся:
— А если этот молодец будет проявлять ненужную прыть — долбани хорошенько по Обручу своим Молотом, как это сделал я, и он сразу станет как шёлковый.
Поняв в чём была причина пронзившей его боли, Зорхар, не помня себя от гнева, бросился на Леомарда. Но тот слишком хорошо понимал последствия единоборства с сыном Норбота — два мёртвых тела просто бросались в глаза. Поэтому Леомард быстро отпрыгнул в сторону и Зорхар проскочил мимо него. Обернувшись и увидев Леомарда за своей спиной, Зор вновь бросился на него и нанёс могучий удар. Однако, огромный кулак не достиг цели. Ловко подхватив его, внук Леонта дёрнул Зорхара за руку и тот зарылся носом в землю. Вскочив на ноги, он опять кинулся на обидчика. Но Леомард, снова поймав кулак противника, неуловимым движением направил его по кругу. Зорхара закрутило вокруг своей оси словно листок на ветру и опять бросило наземь.
Зорхар медленно поднялся. Ему было не по себе. Он, сокрушитель Чёрного Найраха и Багрового Норбота, только что подмявший под себя могучего Лантура, был побеждён каким-то вертлявым нахалом с лисьей мордой! Злость душила его. О, если бы он мог добраться до него своими руками! Набычившись, он снова двинулся на Леомарда. Но в это время раздался голос Ланта-кователя.
— Остановись, Зорхар! Тебе не справиться с нами: Молот уже занесён!
Зор замер. Опустив свой Молот, Лант поднял Обруч и чётко проговорил:
— Запомни Зорхар. Судьба Обруча — твоя судьба. Если ты попытаешься стать Властелином Мугайи — я просто уничтожу его. Вечное пламя и создавший его огненно-серебристый Молот справятся с этим. Помни, Зор, первый день твоего царствования, станет последним днём твоей жизни!
Колдун замолчал и слушатели, наконец, перевели дух.
— Интересные легенды ты знаешь, Урфах, — восхитился Ланколаригор, — и интересно рассказываешь.
Артабур потянулся.
— Это так, конечно, — сказал он, — но не пора ли нам вздремнуть? Уже полночи прошло! А про новогодние костры ты нам и завтра можешь рассказать.
— Нет-нет! — воскликнул Барсук, — Сейчас! Я не усну, если не дослушаю до конца!
— Хорошо, — ответил Урфах и продолжил свой рассказ, — После того как Лантур с Леомардом покинули окрестности Чёрного Замка Найраха, Зорхар, не глядя ни на кого, тоже ушёл из этих мест далеко в горы. Потом разбрелись и остальные его родичи. Никто не позаботился о Найрахе и Норботе. А между тем в чёрной крови Багрового Дракона копошился маленький змеёныш…
Тут Урфах взглянул на задремавшего Лау и сказал, обращаясь к нему:
— Если бы ты, сэр Лау Артабур, послушал ту историю, с которой я собирался начать, ты бы знал сейчас, что сердце мёртвого дракона всегда превращается в какую-нибудь гадость.
Лау встрепенулся, просыпаясь, и повторил последнее слово:
— Гадость…
— Вот именно, гадость! — кивнул Урфах.
Ланко передёрнуло от отвращения, а Барсук даже сплюнул.
— Дело в том, что после того, как Великий Мугай уснул Вечным Сном Мудрости, его потомки получили от Духов Земли право загадать одно желание, которое не могло не быть исполненным…
— Что-то вроде дележа наследства, — поддакнул Артабур, старавшийся показать перед Ланко, что он не спит и понимает о чём идёт речь.
— Да, очень похоже, — усмехнулся Урфах и продолжил, — Жена Чёрного Найраха Мрачная Унга выпросила для себя и своих потомков вторую жизнь — жизнь сердца. И именно поэтому сердце её сына Норбота превратилось в новое существо — змеёныша.
Этот змеёныш, тогда ещё совсем небольшой, сначала выпил всю кровь, вытекшую из ран Норбота и Найраха, а затем принялся за их трупы. Когда и с ними было покончено, змеёныш уже заметно вырос и окреп. Он стал Змеем. И вскоре мог охотиться в лесу на небольших зверьков. Рос он очень быстро и начал нападать на крупных животных — оленей, кабанов. Через год Хорру было уже вполне по силам задушить и проглотить носорога или даже небольшого мамонта.
— Хорру? — с ужасом вскрикнул Ланко.
— Так это был Хорр? — в тон ему воскликнул Барсук.
Начинавший было дремать Лау тоже, хотя и без всякого выражения, произнёс:
— Хорр…
— Да, Хорр, — сказал Урфах, — Это был именно он. Все попытки усмирить его, оканчивались неудачей. Даже Волшебный Обруч Лантура не мог помочь в борьбе с ним.
Прошло ещё несколько страшных лет и Хорр вырос настолько, что опоясал всю Мугайю, вытянувшись вдоль её берегов. Он был постоянно голоден, и в конце концов решил проглотить весь Мугай-остров, или по крайней мере съесть его по частям. Змей знал, что никто не сможет ему помешать. Ни человек, ни зверь, ни волшебное существо и даже ни один уолл не осмелился бы выйти с ним на бой. Каждый понимал, что это будет равносильно тому, если лягушка выйдет на бой со слоном.
И в этот трагический для Мугайи час перед Хорром неожиданно вырос Леомард. Однако, в его руках не было ни острого меча, ни длинного копья, ни его знаменитых, незнающих промаха стрел. Он был безоружен. Конечно, настолько, насколько вообще может быть безоружен Леомард.
— Я только что поспорил с моим отцом о том, что ты трус! — без долгих предисловий начал Леомард.
— Что?! — рыкнул Хорр.
— Нет, немного храбрости в тебе, конечно, есть, но, мне кажется, её недостаточно, чтобы сделать кое-что!
— Что же?! — недобро склонив голову, изрыгнул Змей.
— Я думаю ты не настолько смел, чтобы поцеловать Каменного Мугая, — ответил Леомард.
В этот миг давно уже приготовившийся Хорр ударил своим хвостом по дерзкому собеседнику. Но Леомард не был бы Леомардом, если бы не сумел вовремя отскочить в сторону.
— Я выиграл спор! — закричал он во всё горло. — Хорр и вправду боится поцеловать Каменного Мугая!
— Я?! Боюсь?! — проревел Змей, — Смотри же хорошенько, ибо это последнее, что ты увидишь!
И Хорр навис над такими невысокими для него Мугайскими горами. Посреди них возвышался окаменевший Мугай, уже почти до пояса ушедший в землю. Изогнув шею, Змей прикоснулся своими чёрными губами к губам каменного уолла и поцеловал их. В тот же миг раздался весёлый хохот Леомарда. Ещё ничего не понимая, Хорр посмотрел на него и глаза Змея заволокла пелена. Он страшно захотел спать. Его шея обмякла и Хорр уронил свою уродливую голову на толстые кольца своего огромного тела. Его веки сомкнулись и он уснул вечным сном. Змей не знал, что тот, кто поцелует Спящего Мугая, сам уснёт навсегда.
— Молодец, Леомард! — восторженно воскликнул Ланко.
— Он лучше всех в Лайоле! — поддержал его Тинголан.
— О Небеса! — зевнул Лау. — Скоро уже начнёт светать! Я бы не возражал, если историю о… чём, бишь, там ты хотел рассказывать, Урфах… мы бы перенесли на утро.
— Не будь таким соней, Лау! — воскликнул Барсук. — Сейчас начнётся самое интересное.
— Опять про Леомарда? — то ли Урфаха, то ли Барсука спросил Ланко.
— Да, да! — закивал головой охотник.
Вздохнув, Лау остался сидеть.
— Хорр уснул, — продолжал Урфах, — одна беда миновала, но ей на смену пришла новая. Вес спящего Змея был таким большим, что Мугай-остров стал понемногу уходить под воду. Первым это заметил опять Старый Лай. Вода Западного океана поднялась настолько, что грозила хлынуть с высоты опоясывающих Остров змеиных колец. Но спихнуть тело Хорра в море ни Лантуру, ни всем уоллам вместе взятым было не под силу. Спасти Мугай-остров казалось безнадёжным делом. Тогда Лайлас решил создать Заоблачную Страну.
Чтобы действовать наверняка, он решил сначала посоветоваться с Вещим Дубом Йонтиром. Однако, путь до Йонтира был не близким, а времени мало, и тогда он попросил об этом Леомарда. И хотя внук Леонта не одобрил идею Заоблачной Страны, но решил уважить прадедушку и отправился к Дубу.
На его вопрос Вещий Йонтир зашелестел листьями и шелест сложился в слова:
“Возьми серебристые волосы Арманги и вари их в воде из священного источника от восхода до восхода. Из пара образуются Серебристые Облака, на которых можно жить…”
— Спасибо! — вскочил на ноги Леомард, собираясь бежать обратно.
Однако, Дуб продолжал шелест:
“…Не забудь только бросить в котёл смех Арманты, плач Армайны и глаз Леомарда!”
— Что?! — не веря своим ушам воскликнул Леомард. — Мой глаз?!
Но Йонтир уже умолк.
— Мой глаз! — фыркнул Леомард. — Ещё чего! Неизвестно получится ли вообще что-либо путное из этой затеи, а я должен отдать свой глаз! У меня их всего два!
И уже подходя к дому Старого Лая, Леомард вполголоса добавил:
— Я мог и не расслышать последних слов Дуба. Мог не расслышать — всё равно, что не расслышал!
И войдя в дом, объявил:
— Если варить в воде из священного источника от восхода до восхода волосы Арманги, да ещё бросить в него смех Арманты, плач Армайны и глаз Ларбура…
— Ларбура?! — встрепенулся Лау Артабур, — Это же мой предок!
— Молчи, сын Найраха! — ругнулся на него Барсук и нетерпеливо воскликнул, — Ну, Урфах, давай дальше!
— …то образуются Серебристые Облака, на которых можно жить, — закончил Леомард.
Лайлас очень удивился, но долго раздумывать было некогда, потому что море могло начать переливаться через хребет Хорра в любой момент.
— Вот что, — сказал Лай Леомарду, — с Армангой и Ларбуром я сам поговорю, а вот, как быть со смехом и плачем, я и ума не приложу. Ты уж помоги мне!
— Ладно, — ответил Леомард, — Попробую.
Прибежал Леомард к жене Лантура Армайне и стал ей рассказывать страшные истории. Думал её напугать, чтобы она от страха заплакала. Но она смеётся-заливается. Ведь смешливей Армайны — никого во всей Мугайе нет и не было. Она в жизни ни разу не плакала. Тогда сделал Леомард вид будто уходит, а сам подкрался к Армайне сзади и уколол её шипом от дикой розы. Вскрикнула она от боли и лишь только один раз всхлипнула, потирая уколотое место. Через мгновенье она вновь смеялась сама над собой. Но Леомард уже бежал прочь, затыкая пробкой волшебный кувшинчик с её плачем.
Затем побежал Леомард к своей матери Арманте и стал ей наоборот рассказывать разные смешные истории. Хотел её рассмешить. Да только ничего у него не вышло. Она давно уже грустила. С тех самых пор как услышала от Вещего Йонтира, что её муж Леохард покинет её навсегда через триста лет после того, как она засмеётся. Никому не рассказывала она об этом, но с тех пор ни разу даже не улыбнулась. Тогда подкрался к ней Леомард сзади и пощекотал её страусиным пёрышком. Вздрогнула от неожиданности Арманта и тихонько хихикнула. И хотя она тут же загрустила ещё больше, чем раньше, радостный Леомард уже бежал к Лайласу, затыкая пробкой второй волшебный кувшинчик уже со смехом Арманты.
Тем временем Старый Лай уговаривал свою невестку Армангу отдать ему свои серебристые волосы. Долго упрашивал её сын Мугая и очень не хотелось ей расставаться со своими волосами. Но узнав, что иначе все жители Мугай-острова погибнут, в конце концов согласилась. Отрезала она свои прекрасные волосы и отдала Лайласу. Сама же отправилась к озеру, посмотрела на своё отражение и горько-горько заплакала. Не могла она показаться такой своему мужу Светлому Леонту и вместе с Чёрной Улангой-Ночью скрылась за другой стороной земли. Поднялся утром Леонт-Солнце над землёй, а жены своей Прекрасноволосой Арманги не увидел. С тех пор Арманга только по ночам стала показываться. Бродит одна меж звёзд. И ярко сверкает в ночном небе её остриженная голова. Пытается развлечь Армангу её подруга Ночь, кружится вместе с ней в неторопливом танце и то открывает её взорам с земли, то скрывает её от них.
— Так появилась луна, — подытожил Барсук, но на его слова никто не обратил внимания. Об этом и так знали все.
— Сложнее всего Лаю пришлось со своим внуком Ларбуром. Просил его Лайлас отдать глаз, просил, но ничего не выходило. Упёрся он и всё — ничем с места не сдвинешь.
— С какой стати? — возмущался Ларбур, — Все, значит, будут на Серебристых Облаках сидеть с двумя глазами, а я должен с одним?! Не дам глаз — и всё! Да и не верится мне что-то, что Мугай-остров утонет!
— Делать нечего, — подумал Лайлас, превращаясь в седого белого медведя. — Нельзя же допустить, чтобы все жители Мугайи погибли!
Но как ни хотел он побороть бурого медведя, в которого умел превращаться его внук, справиться с ним не смог. Тогда позвал Лайлас на помощь Лантура. В двух словах растолковал ему что к чему и попросил помочь. Лант тоже попытался сначала уговорить упрямого сына, но всё было напрасно. Пришлось Лантуру метнуть свой Обруч на Ларбура и волшебное оружие стянуло руки и ноги упрямца. Подошёл к нему Лайлас и взял один его глаз. Ларбур был очень обижен на них и если раньше у него характер был просто упрямый, то теперь он совсем испортился. Злой на весь свет ушёл от них Ларбур.
Тяжело вздохнули отец с сыном и пошли к Мугай-горе, где уже был установлен котёл. И когда новый рассвет занялся над Островом, серебристые волосы закипели в светлой воде из священного Мугайского источника. Туда же в воду были брошены и плач Арманты, и смех Армайны, и глаз Ларбура. Но прошёл день, затем ночь и вновь настало утро, а Серебристые Облака и не думали образовываться. Старый Лай был очень удивлён и решил всё-таки сам сходить к Вещему Йонтиру. Долго он добирался до него. А когда пришёл, то узнал у Дуба, что в котёл помимо волос Арманги, плача Арманты и смеха Армайны должен быть брошен глаз Леомарда, а не Ларбура!
Лайлас сразу понял, что хитрый Леомард обманул его и бросился искать негодника. Да разве можно найти Леомарда, если он сам этого не захочет? Опять пошёл Старый Лай к Ланту и всё ему рассказал. Очень огорчился уолл-кузнец, что напрасно они обидели Ларбура, но времени терять было нельзя. Кое-где море уже начало перехлёстывать через Вечноспящего Хорра на Остров. Тогда бросил Лант свой Волшебный Обруч и тот сам нашёл Леомарда и принёс его хозяину. Взял Лайлас у Леомарда его левый глаз и на восходе солнца бросил его в котёл. Тут же забурлила вода и повалил пар. Но в это же время море хлынуло через Хорра и начало заливать Мугай-остров. К вечеру он весь уже был в воде и лишь несколько гор всё ещё возвышались над поверхностью моря. На них выбрались все: и обиженный Ларбур и хитромудрый Леомард и даже Чёрный Зорхар.
Всю ночь прибывала вода и, когда до рассвета оставалось совсем немного, мугайские уоллы уже давно стояли, кто по колено, а кто и по пояс в воде, а море вплотную подошло к костру. И тогда Лантур встал перед костром на колени и окружил его своими огромными мозолистыми ладонями. Поэтому, хотя вскоре уровень воды и поднялся выше, чем был расположен костёр, волны лишь бились о широченные ладони Лантура и огонь по-прежнему жарко пылал. Когда же первые лучи солнца упали на тёмную поверхность Западного океана Заоблачная Страна — Лайола была готова.
Тут Урфах широко улыбнулся, ибо и на них самих в эту минуту упали первые лучи восходящего солнца.
— Именно в память об этом событии мугайцы под Новый год жгут костры и не спят всю ночь, — продолжал рассказывать колдун, — Ведь, уоллы взяли с собой на Серебристые Облака, в Лайолу и людей, и зверей, и вообще всех, кого смогли спасти от морских волн. Там они и находились целый год, пока Великий Лантур своим Волшебным Обручем не поднял всё-таки из океана утонувшую Мугайю.
— И мы тоже просидели у горящего костра всю ночь! — воскликнул Ланко.
— Да, мой мальчик, — опять ласково улыбнулся Урфах. — Также как когда-то наши предки.
— Подумать только! — зевнул Лау, рискуя вывихнуть себе челюсть. — Просидеть у костра целую ночь, слушая сказки старого колдуна!
— Это была прекрасная ночь! — радостно воскликнул Барсук. — Настоящая мугайская новогодняя ночь!
— А теперь нам пора собираться! — заявил Ланко. — Мы должны выехать в поход именно сегодня. Это старая мугайская традиция начинать большие предприятия в день Нового года.
— Вздремнуть — тоже не маловажно, — проворчал Лау, но прекословить Ланколаригору не стал. — Надеюсь, хороший завтрак не противоречит мугайским традициям?
С этим, разумеется, никто спорить не стал.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Чаша Добра
СообщениеДобавлено: Чт ноя 13, 2014 14:57 
Не в сети
Книжник
Книжник
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн фев 01, 2010 4:05
Сообщений: 366
ГЛАВА 3

СЕРДЦЕ ГОРНОГО КОРОЛЯ

Каждый из мугайцев считал добрым предзнаменованием отправиться в путь вместе с мугайским Новым годом. Он наступал на десятый день после весеннего равноденствия. В этом году оно было омрачено разбитой Чашей Добра и гибелью короля Лардилантура. Всем хотелось переломить начавшийся период неудач. Поэтому, не задерживаясь ни на день, 1-го мугая* 314 года сонная четвёрка искателей, просидевшая всю ночь у костра, покинула побережье Мугай-озера и начала путешествие к Хримстонским горам. Точнее не четвёрка, а семёрка. Потому что вместе с Тинголаном в поход оправилась и его верная собака Хавка. А Урфах взял с собой куницу Скульте и ястреба Чьярка. Ну, а если посчитать огромного коня Лау Таурола, жеребчика Ланко Артанси, пегую лошадку Барсука по кличке Сархе и вороного коня Урфаха Фэнтура, то их общее число достигало одиннадцати. Однако, как не считай, а перед лицом неведомых опасностей их было слишком мало, чтобы всерьёз надеяться на успех их безумной затеи. Потому что слишком много опасностей таила в себе Мугайя той давней поры.
____________
* мугай — первый месяц мугайского календаря. Каждый месяц мугайского календаря состоит из тридцати дней. Перед новым годом к ним добавляется пять или шесть дополнительных дней — мугай-тоуни.

“Да и хватит ли жизни, чтобы собрать хотя бы половину осколков Чаши Добра?” — думал Ланко.
Погода стояла скверная. Шёл мелкий и противный дождь, а дорогу, по которой ехали мугайцы, совсем развезло. А слякоть, как известно, совсем не настраивает на оптимистический лад. Ночевать приходилось в мокром лесу, на мокрой земле. Их спасало лишь умение колдуна мгновенно разжигать костёр даже из мокрых дров, а так же был кстати превосходный шатёр, который (опять же Урфах) взял с собой в дорогу.
Несколько дней искатели ехали звериными тропами, по которым их вели охотник и колдун. Им было совсем ни к чему встречаться с воинами Тургелона, которых сенешаль наверняка отправил в погоню. Но в лесу они всё-таки прятались недолго. Оставив позади треть пути до границы, мугайцы выехали на широкий тракт. Зимой или летом ехать по нему было бы удовольствием, но стояла весна и дорога превратилась в сплошное месиво воды и грязи. Целых десять дней потребовалось мугайцам, чтобы преодолеть те почти 40 лиг* от Пещеры Урфаха до города Артакан, что стоял на реке Уайне.
____________
* Мугайская лига равняется двум тысячам ассов (двойных шагов), каждый из которых состоит из 60 дюймов.

Переночевав в таверне “У моста”, Ланко и его друзья покинули пределы Мугайского королевства. За рекой начинались Ничейные Земли. Мрачная холмистая гряда, протянувшаяся вдоль всего правого берега Уайны, лучше всяких стражей охраняла тёмные тайны загадочного Чокатана. Поэтому едва переехав мост, мугайцы свернули направо, держа путь на северо-запад по когда-то широкой и мощной, а теперь узкой и разбитой дороге к городку Каханаэннин. Северо-восточный склон Чокашилла — Чокатанских холмов — плохо прогревался солнцем и здесь ещё местами лежал снег. Кони то и дело норовили оскользнуться и искатели два дня ехали под постоянной угрозой очутиться в холодной воде Уайны.
На третий день дорога стала забирать всё больше к западу и вскоре река совсем пропала из вида. Погода немного улучшилась, но лишь к вечеру шестого дня мугайцы добрались, наконец, до Майсалавэйна — озера, из которого брала начало великая мугайская река Шикуанна.
На их берегах испокон веков жили майсалайцы — весёлые, сметливые люди, любители походов и приключений. Не было уголка в Большой Мугайе, куда не заходил бы майсалайский купец. Оно и понятно — три реки брали своё начало на Майсалайских холмах. Чолунта вела на север в Мугайский залив, Уайна — на восток к Лантурскому морю, ну а Великая Шикуанна через весь Остров — на юг к заливу Леомарда. Убегающая вода так и манила местных жителей за собой. Правда, в последние времена торговля на Мугай-острове была уже не та, что раньше. Слишком опасны стали путешествия в дальние края.
Всё это Урфах рассказал друзьям, пока они ужинали в одной из таверн столицы. Наутро искатели снова отправились в путь. Два дня они ехали на запад по довольно неплохой дороге, проложенной в стародавние времена, пока неожиданно перед ними не раскрылась широкая трещина. Она пересекала дорогу и шла с севера на юг. Здесь кончались земли графства. У краёв трещины виднелись остатки сгнившего деревянного моста.
Лау огляделся вокруг.
— Ни одного приличного дерева, — буркнул он. — Придётся искать обход.
Заметив, что вправо ведёт еле приметная тропка, искатели свернули на неё.
— А почему никто не восстановит мост? — спросил Ланко у колдуна. — Жители Майсалайи кажутся хозяйственными людьми.
— Именно поэтому они и не восстанавливают его, — усмехнулся Урфах. — Он никому не нужен, потому что дорога на запад ведёт в никуда. Уже несколько веков там никто не живёт. Когда-то восточнее Хримстонских гор существовало древнее царство Миттуртоун, но жители покинули его и никто не знает, куда они ушли. Мы идём в Заброшенные Земли. Дальше них лишь Чёрная Гряда.
— А что за Чёрной Грядой? — спросил Барсук.
— Смерть! — мрачно ответил Урфах. — Для людей там жизни нет! И, благодари, Ланко, Небеса, — добавил он, повернувшись к принцу, — если ни один из осколков не залетел в эти гибельные края.

Почти два дня потратили мугайцы на обход. Но тот момент, когда их кони перепрыгивали через сузившуюся трещину, остался в памяти Ланко навсегда. Его сердце, до сих пор ещё связанное с Мугайским королевством, (хотя принц давно уже покинул его пределы) вдруг сжалось и он окончательно понял, что если не соберёт Чашу Добра, то обратного пути для него в Мугайю никогда не будет.
Продолжив путь на запад под ласковым весенним солнцем, искатели через несколько дней вышли к Заброшенному Городу.
— Когда-то он назывался Миттур-Анг, — сказал Урфах, — что значит Пчелиные Соты. Это был самый многолюдный город Севера. А теперь, — колдун обвёл рукой безрадостную картину запустения, — вы сами видите что стало с ним.
Перед мугайцами насколько хватало глаз высились серые полуразрушенные громады замков и башен. Грязный весенний снег лишь усиливал ощущение заброшенности.
— Не нравится мне этот город, — пробурчал Лау. — От него веет колдовством и смертью.
— Мне тоже не хочется туда идти, — сказал Барсук.
— А мы туда и не пойдём, — улыбнулся Урфах. — Вокруг города древние миттуртоунцы проложили каменную дорогу. Надеюсь за пять веков запустения она не совсем разрушилась.
По ней искатели и направили своих коней. Объехав Заброшенный Город с юга, они свернули на едва приметную тропку, ведущую на юго-запад, туда, где серой стеной высились огромные Хримстонские горы.
Здесь Урфах остановился.
— А теперь, пока мы не въехали в горы, — обратился к Ланко колдун, — скажи мне, как ты собираешься получать свой осколок?
— Я просто попрошу его у Горного Короля, — удивился вопросу принц. — Вот и всё.
— Хм, — буркнул Урфах. — А если он не отдаст?
— Почему не отдаст? Зачем ему осколок?
— Кто его знает? — сказал колдун. — Я не слышал про Горного Короля ничего хорошего, а вот плохого — предостаточно.
— И всё-таки я бы хотел сначала попробовать поговорить с ним.
— Ну что ж, попробуй, — спокойно сказал Урфах и послал коня вперёд.
Искатели двинулись следом. На второй день к вечеру мугайцы вступили в тень Хримстонских гор. Здесь тропа потерялась и Урфах повёл друзей по дну глубокого ущелья, в котором, по его словам, был один из входов в Горное Королевство. Здесь ещё по-прежнему царствовала зима. Холодный ветер стремился сорвать с искателей плащи и бросал им в лицо ледяную крошку и снег.
— Так он человек или нет? — в который раз спрашивал Барсук Урфаха о Горном Короле.
— Наполовину человек, наполовину камень. Хотя в его свите есть и каменные существа, и люди, не говоря уже о бестелесных духах. Он Главный Хранитель Хримстонских гор и этим всё сказано. И если он не захочет, мы никогда не сможем даже увидеть его, не то что поговорить. Но, пожалуй, пора прекратить разговоры о горных жителях. Это небезопасно.
Слова Урфаха подействовали на друзей совсем не так, как он хотел — остаток дня они вообще проехали молча.
Целых шесть дней искатели пробирались по горному ущелью, всё больше и больше забираясь вверх.
— Не нравятся мне эти места, — пробурчал Лау.
— Не говори ерунды! — резко бросил колдун. — За шесть дней — ни одного даже самого маленького обвала. Это о чём-то да говорит!
— О чём же? — спросил Ланко.
— Нас пропускают к себе!
— А может наоборот — заманивают, — гнул своё Лау.
— Заманивают лешие, а горные духи сразу показывают, если им кто не по душе.
— Ну, тебе виднее, — проворчал Артабур.
— Если нас пропускают, то почему по ночам ветер так страшно воет, словно хочет нас напугать? — спросил Барсук.
Урфах пожал плечами.
— Возможно горные духи нас о чём-то предупреждают. И всё-таки не стоит об этом сейчас говорить, — опять повторил колдун.
И над маленьким отрядом вновь повисло молчание. Говорить о горах и их жителях было нельзя, но ни о чём другом они говорить не могли — их мысли крутились только вокруг гор. Поэтому они вообще молчали. Вместо них говорили горные духи — их страшные завывания холодили мугайцам кровь.
Сделав в горах ещё одну ночёвку, искатели утром 1 ассая* двинулись дальше. Однако, идти им далеко не пришлось. Вскоре они завернули за выступ скалы и их взорам предстал отверстый зев огромной горной пещеры.
____________
* ассай — второй месяц мугайского календаря.

— Неужели дошли? — воскликнул Барсук.
Урфах спрыгнул с коня.
— Да, дошли… до начала нового пути!
Мугайцы спешились.
— Коней можете оставить со мной, — неожиданно сказал колдун.
— Как? Разве ты не пойдёшь с нами? Разве мы не пойдём все вместе? — удивился Тинголан.
Ланко и Лау посмотрели на Урфаха.
— Ты же собирался идти вместе с нами, а не позади!
— Да, — согласился колдун. — Но я не люблю выполнять невыполнимое. Я не стал бы просить осколок у Горного Короля. Он всё равно его не отдаст, но у Ланко своё мнение на этот счёт, поэтому я лучше подожду вас здесь.
— Ну и тролль с тобой! — вмешался Лау. — Справимся и сами!
Оставив коней под присмотром Урфаха, мугайцы вошли в чёрную пасть горы. Впереди шёл Ланко, за ним, с факелом в руке, Лау. Замыкал шествие Тинголан. У его ног крутилась Хавка. По всей видимости ей, как и колдуну, тоже не хотелось идти в темноту пещеры, но грозный окрик хозяина заставил её повиноваться. Но чем дальше вглубь горы заходили путешественники, тем больше Хавка жалась к ногам Барсука.
Они долго шли по широкому туннелю, от которого, то вправо, то влево убегали узкие зловещие ходы. Несколько раз проход менял направление и мугайцы послушно следовали за ним. Неожиданно за одним из поворотов туннель разделился на два и искатели остановились в нерешительности. Куда идти? Впрочем думать им пришлось недолго. Из нескольких боковых ходов вдруг выскочили вооружённые до зубов воины и наставили на мугайцев короткие копья. Лау было потянулся за мечом, но Барсук толкнул его в бок:
— Тихо, Лау. Это, наверно, стража Горного Короля. Нам с ними пока ссориться рано.
— Нууш эасут тусук ваишши? — раздался суровый голос из темноты.
— Мы не понимаем! — ответил за всех Ланко, — Я принц Мугайский Ланколаригор. Со мной мои спутники. Мы идём к Королю Хримстона.
Наступило тягостное молчание. Наконец, голос из темноты произнёс на ломаном мугайском языке:
— Хорошо. Идите за мной.
Сказав что-то своим воинам, он нырнул в правое ответвление основного туннеля. За ним скользнуло несколько стражников и лишь потом трое мугайцев. Позади следовало ещё несколько вооружённых воинов.
Искателей долго вели по тёмным каменным коридорам. Иногда им навстречу попадались неторопливо шествующие или, напротив, торопливо спешащие по каким-то своим делам подгорные жители.
Наконец, бесконечные переходы кончились и мугайцы оказались в большой сводчатой пещере. С потолка огромными сосульками свисали сталактиты. Кое-где они слившись с поднимающимися от пола сталагмитами образовывали колонны. Пламя факела, который держал Артабур, плясало на стенах пещеры. Причудливые тени трепетали и шевелились словно живые. Однако, друзья не успели насладиться пещерной игрой огня и теней — на них неожиданно повеяло каменным холодом. Пламя факела словно притухло, а по телам искателей пробежала дрожь. Они резко повернулись в ту сторону, откуда исходил холод, и их взорам предстала огромная тёмная фигура с тускло мерцающей звездой над головой. Вошедший был высок — почти вдвое выше Лау, а его глаза, излучавшие холодный звёздный свет, смотрели на мугайцев недобро и даже зло. Рука Артабура непроизвольно потянулась к левому бедру, но ножны были пусты — искателей заставили сложить своё оружие перед входом в пещеру.
— Что вам от меня нужно? — холодно спросил он и друзья поняли, что это и есть Горный Король.
— Я принц Мугайи Ланколаригор, — начал Ланко, — а со мной…
— Ложь! — резко оборвал его Горный Король. — Принцы не путешествуют с такой жалкой свитой!
— А чем это тебе не нравится свита?! — не выдержал Лау.
Глаза Горного Короля сверкнули и Артабур, охнув, схватился за свою бороду. Но вместо неё с его подбородка свисала огромная сосулька. Рот Лау был закован в лёд. Язык примёрз к зубам. Страшный холод пронизал всё тело рыцаря.
— Подожди, Лау, — воскликнул Ланко, в полумраке не заметивший перемены произошедшей с его другом. — Я действительно принц Мугайи, хотя нам и пришлось бежать из страны!
— Значит ты бывший принц!
— Не будем спорить, — сказал Ланко. — Наше королевство постигла беда! Чародей Наганарх убил моего дядю короля Лардилантура IX, и разбил Чашу Добра…
— Опять ложь! — воскликнул Горный Король. — Чародей Наганарх погиб тридцать лет назад!
— Я пришёл не спорить, — спокойно ответил Ланко, — а просить.
— Просить?! Чего же?
— Один из осколков Чаши. Волшебным ветром он был принесён в твоё королевство. Он у тебя. Прошу, верни его нам. Мы должны собрать Чашу Добра.
— Об этом не может быть и речи! Я никому ничего не отдаю просто так.
— Но ведь осколок не твой! — воскликнул Ланко. — Он принадлежит народу Мугайи!
— Ошибаешься! — усмехнулся король. — Всё, что находится в этих горах, принадлежит мне! Даже вы сами!
— Вот уж нет! — неожиданно для всех раздался голос Барсука, — Я принадлежу только себе и никому больше!
— А это мы посмотрим! — процедил сквозь зубы Горный Король и бросил своим воинам, — Х’римак! Л’сэтанут т’шэнан-хоолни-ынги наагык-стуус! — Мрачно усмехнувшись, он прибавил по-мугайски, — А лет через пятьдесят я к вам наведаюсь. Проверю, научились ли вы себя вести?!
Сопротивляться было невозможно: во-первых, не было оружия, а, во-вторых, стража тут же потушила факел Лау. Их противники видели в темноте как кошки, а бедным путешественникам словно глаза выкололи. Боясь за Ланко, Артабур даже не пытался применить свою силу. Через час все трое, вместе с собакой уже сидели на дне самого глубокого каменного мешка и размышляли о том, как опрометчиво они поступили, не вняв предостережениям колдуна.

Колдун сидел у входа в гору и внимательно слушал куницу, которая только что вернулась из горы. Урфах отправил её вслед за Ланко, и теперь она торопливо пересказывала то, что там произошло.
— Ведь говорил я им, — бормотал себе в бороду колдун, собирая вещи, — что с Горным Королём шутки плохи!
Отведя коней к одному из горных родников, колдун тяжело вздохнул и направился ко входу в гору.

Мугайцы потеряли счёт времени. То им казалось, что оно не движется вовсе, то наоборот, — что прошла целая вечность. Они постоянно испытывали голод. Немного лепёшек и воды в кувшине, которые стражники спускали им по верёвке, лишь слегка притупляли чувство голода и вскоре желудок снова требовал еды.
— Сколько же нас тут ещё продержат! — сокрушался Барсук.
— Король сказал пятьдесят лет! — усмехнулся Лау, — Сколько тебе будет через пятьдесят лет?
— Сто один, — хмуро ответил охотник.
— А мне всего девяносто.
Вдруг что-то шлёпнуло Лау по носу.
— Тинги! — воскликнул Артабур. — Чем это ты бросаешься? Я же не виноват, что ты родился на одиннадцать лет раньше…
Но тут что-то снова коснулось лица мугайского воина. Лау махнул рукой и поймал конец верёвки.
— Да это же верёвка! — обрадовался он.
— Верёвка, верёвка! — зашуршало эхо.
— Где?!
Барсук вскочил на ноги и, нащупав её, несколько раз сильно дёрнул.
— Она привязана и на ней узлы!
— Ланко! Просыпайся! — затормошил Артабур их юного товарища. — Нам кто-то скинул верёвку! Лезь скорее вверх!
— Подожди-подожди, — остановил принца Барсук. — Лезь-ка ты первым, Лау. Кто знает, что нас там ждёт?
— Верно! — воскликнул рыцарь и полез по верёвке первый.
Подъём был недолгим и вскоре голова Лау показалась над краем колодца.
— Вот доблестный Артабур, который может обойтись без помощи колдуна. Впрочем попасть в колодец не так сложно и без его помощи.
— Урфах! Так это ты! — радостно воскликнул Лау. — Прости, дружище, я тогда погорячился.
Из колодца показалась голова Ланко.
— А вот и добрый Ланколаригор, любящий добро настолько, что по доброй воле залез в колодец, — проговорил колдун. — Надеюсь по доброй воле и вылезает.
— Здравствуй, Урфах! Рад тебя видеть!
Пыхтя и отдуваясь, из колодца стал вылезать охотник с собакой за пазухой.
— А вот, наконец, и бедный Барсук, которого бросил на произвол судьбы нехороший колдун. Зато не бросила верная собака!
В этот момент Хавка, увидевшая Урфаха, радостно взвизгнула, выскочила из-за пазухи старого охотника и кинулась к колдуну, едва не спихнув Барсука обратно в колодец. Тинголан выругался.
— Впрочем и собака едва не бросила своего хозяина… в колодец, — добавил Урфах.
Однако разговаривать было некогда.
— Все за мной! — скомандовал волшебник.
И три освобождённых пленника вместе с собакой послушно потрусили за ним в темноту туннелей. Лишь трепещущий свет одного из факелов, принесённых Урфахом, освещал дорогу мугайцам. Колдуну свет был не нужен, он видел в темноте почти как днём и его глаза при этом светились красным огнём. А вот остальные искатели без света легко могли бы свернуть себе шею. К тому же колдун вёл их не центральными и широкими коридорами, а узкими заброшенными туннелями с низко нависающими потолками и обломками камней не полу.
Шли они долго. У Ланко и Барсука после длительного сидения в каменном мешке быстро устали ноги. Лишь могучий Лау выдерживал темп, взятый Урфахом.
— Куда мы идём? — наконец, спросил Барсук.
— К выходу.
— Откуда ты знаешь, где выход?
— Три дня, которые вы просидели в колодце, я разведывал дорогу. Сейчас нам бы только Нижний Перекрёсток проскочить.
— Всего три дня! — воскликнул Барсук. — Я думал, что прошла целая вечность.
— Что это ещё за Нижний Перекрёсток, — поинтересовался Ланко, — и почему его надо проскочить?
Урфах остановился и достал флягу с водой.
— Там встречаются два туннеля, ведущих наверх, в Горное Королевство, и два туннеля, ведущих вниз, в Подземное Змеиное Царство. Миновать этот Перекрёсток никак нельзя, а вот встретиться можно и с верхней стражей и с нижней.
— Час от часу не легче, — вздохнул охотник.
Утолив жажду, мугайцы двинулись дальше. И опять потянулись бесконечные подземные переходы. Наконец Урфах замедлил шаг.
— Ну вот и он, — прошептал колдун. — Теперь тихо!
Друзья стали спускаться по крутым ступеням. Наконец, лестница кончилась и они вышли на небольшую площадку. Урфах быстро пересёк её и двинулся по лестнице, ведущей наверх. Мугайцы последовали за ним. И вдруг колдун как ужаленный отскочил назад.
— Ш-сш-шс-ш! — раздалось сверху.
По каменным ступеням струились чёрные ленты змеиных тел.
— Назад! Быстро!
Но было уже поздно. Маленькая площадка была окружена живым орнаментом. Змеиный патруль знал своё дело. Поняв, что отступать некуда, колдун преобразился. Он стукнул посохом об пол и, когда тот ярко засветился во тьме, прошипел что-то на змеином языке. На какое-то мгновение змеи притихли, но затем одна из них ответила ему.
Разговор между колдуном и Змеиной Стражей продолжался довольно долго. Даже очень долго. Посох, светившийся в руках Урфаха, постепенно тускнел и только когда его свет, стал лишь отбрасывать блики на стены пещеры, разговор завершился. Колдун повернулся и мрачно сказал:
— Идём!
— Идём? — повторил Лау. — Куда?
Его уши ещё были полны змеиного шипения и свиста.
— Обратно! — и волшебник двинулся назад по освободившимся ступеням.
За ним потянулись и остальные. Мугайцы больше не задавали вопросов. Они были рады уже тому, что их не закусали здесь до смерти.
Едва оказавшись в безопасном удалении от змеиного патруля, Урфах остановился и молча уставился в стену. Искатели столпились вокруг него и тоже стали смотреть на стену. Однако, несмотря на то, что тлеющий факел Лау давал достаточно света, чтобы видеть тот участок стены, куда смотрел колдун, мугайцы ничего не видели. Единственным приметным местом на стене был маленький бугорок. Какое-то время они рассматривали его, размышляя, почему этот неприметный бугорок вызвал такое пристальное внимание колдуна. Лау уже было протянул руку, чтобы потрогать его, как вдруг Урфах сказал:
— А может это и хорошо.
Лау отдёрнул руку.
— Ч-что хорошо?
— Что мы встретили змеиную стражу.
— Это ещё почему? — возмутился Барсук. — У меня душа ушла в пятки! Думал конец! Закусают!
— Расскажи лучше, о чём ты разговаривал с ними? — попросил Ланко.
— Они приняли нас за подданных Горного Короля, — ответил Урфах. — И не миновать нам беды, если бы я не успел сказать им, что мы из другого королевства и сами были пленниками Короля Хримстона. Что же касается разговора, то его следует обсудить подробно.
Друзья сели кружком, подстелив под себя свои плащи.
— Так вот, — начал колдун. — Змеиное Царство раньше дружило с Горным Королевством. Но уже двенадцать лет, как между ними кровная вражда. Прежний Горный Король, отец нынешнего, за какую-то незначительную провинность (так по крайней мере мне сказал Начальник Змеиной Стражи) посадил в колодец семь сыновей Змеиного Царя.
— Как нас? — воскликнул Барсук.
— Как вас! — подчеркнул Урфах.
— И что с ними стало? — спросил Ланко.
— Они там сидят до сих пор.
— Двенадцать лет?! — ужаснулся юный принц.
— Да, двенадцать лет. Однако, Змеиный Царь жестоко отомстил Горному Королю. Хотя скорее всего не сделай он этого, не сидели бы его дети столько лет в плену.
— Что же он такого сделал? — спросил охотник.
— Украл сердце у единственного сына короля.
— Сердце? — воскликнул Ланколаригор, подумав, что ослышался. — Разве это возможно?
— Если верить змеям, то да, — ответил колдун. — И это свело старика-отца в могилу.
— Представляю себе как вёл себя бессердечный сын, — покачал головой Тинголан. — Я бы не хотел иметь сына без сердца!
— Ну, а бессердечный король после смерти отца, тем более не подумал освобождать змеиных царевичей. Хотя в детстве, он, по словам Начальника Змеиной Стражи, был добрым и справедливым юношей.
— Почему же Змеиный Царь не вернёт ему сердце? — спросил Ланко. — Ведь тогда он, став таким же добрым каким и был, наверняка освободил бы его сыновей.
Урфах усмехнулся.
— Змеиный Царь поклялся не возвращать сердце, пока к нему не вернуться его дети, — сказал он в ответ, — Но до тех пор пока Горный Король будет без сердца, он не освободит пленников.
— Какой-то заколдованный круг, — покачал головой Барсук.
— Кстати, и нам бессердечный король не отдаст осколок Чаши Добра именно потому, что у него нет сердца, и ему нет дела до наших забот и печалей, — прибавил Урфах.
Но тут Барсук вскочил на ноги.
— Я знаю, что нужно делать, — воскликнул он и обвёл друзей взглядом. — Надо вернуть королю его сердце! Тогда он сам отдаст нам осколок Чаши!
— Молодец, Тинги! — улыбнулся Урфах. — Мы так и сделаем. Вернее почти так, потому что Змеиный Царь не отдаст нам сердце Горного Короля, да и не сможем мы вложить ему его в грудь…
— Поэтому мы освободим его сыновей! — радостно закончил за колдуна Ланко. — Уж тогда Змеиный Царь не откажет нам в просьбе и вернёт Горному Королю его сердце!


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Чаша Добра
СообщениеДобавлено: Чт ноя 13, 2014 15:01 
Не в сети
Книжник
Книжник
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн фев 01, 2010 4:05
Сообщений: 366
ГЛАВА 4

ЗМЕИНЫЙ ПОЦЕЛУЙ

Колдун вынырнул из темноты неожиданно. Барсук вздрогнул и чуть не выронил факел. По стенам забегали длинные тени. Рука Лау потянулась к мечу, которого не было.
— Побери тебя тролль! — выругался Артабур. — Ты что не можешь появляться как все нормальные люди?
Урфах беззвучно смеялся.
— Ну как, всё в порядке? — спросил Ланко.
— Да, — ответил колдун, — стражники скоро будут спать непробудным сном.
— С ними ничего не случится?
— Не волнуйся, мой юный принц. Я подсыпал страже простого сонного зелья, того же, что я использовал и в прошлый раз, когда освобождал вас, — и, присев у мешка с провизией, добавил, — Ну, а пока не мешает подкрепиться.
Уходя под землю, Урфах взял с собой достаточно припасов. Их хватило бы и для недельного блуждания в подземных лабиринтах. Мугайцы подсели к колдуну и вскоре с обедом было покончено. Урфах встал.
— Ну, пора! Пойдём, Тинги, ты можешь мне пригодиться, — сказал и растворился в кромешной темноте подземелья.
— Эй! Стой! Подожди меня! — охотник вскочил на ноги и, утирая рукой губы, бросился следом.
Когда наступила тишина, Лау сказал:
— Не нравится мне этот колдун. Привычки у него как у… — рыцарь крутнул головой, не зная какое слово подобрать.
— … как у колдуна, — закончил Ланко.
— Во-во! Колдун он колдун и есть!

Стражники спали. Урфах и Барсук услышали их храп ещё до того, как вошли в Пещеру Колодцев. Однако, осторожный охотник остановился и тихо прошептал:
— Давай сначала проверим все ли они спят!
Но колдун коротко бросил:
— Тот, кто не спит, не дал бы спать другим, — и шагнул в пещеру.
Быстро подойдя к одному из колодцев, он достал из заплечного мешка большой кувшин с привязанной к нему верёвкой и стал опускать его вниз. Кувшин довольно скоро достиг дна. Видимо Горный Король считал, что змеям труднее выбраться из колодца, чем людям и выбрал для них яму поменьше. Урфах лёг на край и что-то зашипел-зашелестел на змеином языке.
Барсук внимательно слушал, хотя не понимал ни слова. Однако, из колодца не долетало ни звука. Выждав некоторое время, колдун снова повторил свой шип. Но ответа опять не последовало.
— Что за чертовщина! — воскликнул Урфах. — Может они уже в кувшине?
Но, потянув за верёвку, он понял, что вес кувшина не изменился.
— Может они в другом колодце? — спросил охотник.
— Не могут они быть в другом! Видишь, по краю выбиты знаки? Это точно тот самый колодец.
Барсук нагнулся:
— Эй, змеёныши, вы что там, уснули что ли?
— Уснули! — вскричал колдун. — Ну, конечно, уснули!
Он радостно отпихнул Тинголана от края и, закрепив толстую верёвку с узлами через каждый локоть, полез вниз.
— К змеям? Ты совсем спятил! — воскликнул охотник.
Но Урфах уже исчез в тёмном зеве колодца. Вскоре верёвка ослабла, видимо колдун добрался до дна. Прошло ещё несколько томительных минут. Затем верёвка снова натянулась и вскоре Урфах уже стоял рядом с охотником. Тинголан подивился той лёгкости, с которой колдун выскочил из колодца. На вид Урфах был совсем дряхлый старик: весь седой, морщинистый, горбатый. Но когда надо, он становился быстрее и ловчее молодого.
— Ну?
— Спали как убитые! Я ведь подсыпал зелье во все кувшины, думал, что они только для стражи. Но, видно, один был для пленников припасён. — Колдун приподнял тяжёлый кувшин со змеёнышами и добавил, — Но теперь всё в порядке!
Друзья двинулись в обратный путь и, хотя вернулись они быстро, Лау нетерпеливо ходил взад-вперёд по маленькой пещерке и уже несколько раз заглядывал за угол, куда ушли охотник с колдуном. Однако, даже если бы они оба стояли в двух шагах от него, рыцарь всё равно ничего бы не увидел, такая кругом была темнота.
— Ну как? Удалось? Где они? — сразу забросал он их вопросами.
— Здесь, — коротко ответил Урфах и поставил тяжёлый кувшин на пол пещеры.
— Здесь? — округлил глаза Лау.
— А ты думал, я их под мышкой принесу? — сказал колдун.
— Молодцы! — похвалил их Ланко. — А теперь к Нижнему Перекрёстку!
— Ничего не имею против, — ответил Урфах.
И, собрав свои нехитрые пожитки, друзья двинулись в Змеиное Царство. Снова потянулись бесконечные подземные коридоры, прорытые в незапамятные времена древним горным народом. Ходы сменялись ходами и, казалось, что этот подземный переход никогда не кончится. Колдун уже почувствовал, что змеёныши в кувшине стали просыпаться и ворочаться. Но он остановился лишь на минуту и, что-то прошипев в дырочку, проделанную им в крышке кувшина, снова повёл друзей вниз.
И вот, наконец, знакомый спуск. Ещё минута и мугайцы вместе с волшебником опять стояли перед Змеиной Стражей. На этот раз разговор был коротким.
Урфах, после нескольких шипяще-свистящих тирад, поставил кувшин на пол, и открыл крышку. Семь длинных чёрных тел выскользнуло из него. Короткое приветствие и змеиные царевичи, а с ними и вся Змеиная Стража, растворились в темноте.
— Ну и воспитание! — взорвался Лау. — Хоть поблагодарили бы!
— А как же сердце Горного Короля?! — воскликнул Барсук. — Урфах! Что ты молчишь!
— Проход свободен, — только и сказал колдун. — Вперёд!
И снова переходы стали сменяться переходами, подъёмы — спусками, пещеры — туннелями. Только теперь к звукам шагов прибавились тяжёлые вздохи Барсука и сердитое бормотание Лау. Друзья лишь несколько раз остановились перекусить, да один раз немного поспать.
Тьма, окружавшая путешественников, уже давно посерела, но они этого не замечали. И лишь когда Хавка рванулась вперёд, а вслед за ней полетел и Чьярк, искатели поняли, что подземным блужданиям пришёл конец. Мугайцы, как будто и не было долгого перехода под землёй, бросились к выходу. Урфах вышел последним.
Лау уже растянулся во весь свой гигантский рост на молодой весенней травке и хохотал от радости. Рядом с ним, раскинув руки и молча улыбаясь, лежал юный принц. Собака радостно кидалась на хозяина, стоявшего на коленях, стараясь его повалить. Колдун усмехался. Скульте исчезла в кустах, а Чьярка едва можно было разглядеть в вышине неба. Так, пробыв под горами целую неделю, искатели, наконец, вышли наружу.
Когда первая радость прошла, друзья уселись в кружок, чтобы решить, как им быть дальше.
— По-моему, надо сначала пообедать, — сказал Лау. — Разве можно думать на пустой желудок?
— Тебе бы только брюхо набить! — воскликнул Барсук. Однако его собственный живот сразу же заворчал от негодования на такие слова и охотник быстро добавил, — Но раз некоторые не могут думать не поевши, пожалуй, стоит перекусить.
На том и порешили. И как оказалось совершенно правильно. Едва искатели успели утереть губы, как из входа в подземные лабиринты послышался звук шагов. Мугайцы вскочили на ноги. Из темноты им навстречу вышло восемь воинов. Семеро из них были похожи друг на друга как братья: все стройные, черноволосые и черноглазые. Восьмой же стоял впереди и был явно старше других. Длинные, чёрные с проседью волосы, схваченные золотым обручем, свободно падали на широкие плечи.
— От имени всего нашего народа, мы приветствуем вас и выражаем свою самую искреннюю благодарность за подвиг совершённый вами во владениях Горного Короля! — громко, хотя и не совсем внятно, произнёс воин с золотым обручем.
Ланко, Лау и Барсук вытаращили глаза. Они впервые видели этих людей.
— Но мы … — начал было Ланколаригор.
— Мы также приветствуем тебя, Змеиный Царь! Тебя и твоих славных сыновей! — воскликнул Урфах. — От имени всех нас и нашего предводителя принца Ланколаригора прошу простить нас за то, что мы не сразу узнали вас. Ведь мы впервые видим вас в человеческом облике.
Змеиный Царь кивнул.
— Отныне и навсегда вы наши желанные гости. Мы были бы счастливы видеть вас у себя во дворце на празднике, посвящённом возвращению моих сыновей, но я не предлагаю принять в нём участие, ибо чувствую, что повторное посещение наших подземных жилищ будет вам не в радость. Однако, если вам нужна какая-либо помощь, то мы сделаем для вас всё, что будет в наших силах.
— Мы рады слышать такие слова! — отозвался Ланко. — Но насколько я знаю, вам известна цель нашего путешествия. Мы должны собрать Чашу Добра, один из осколков которой находится у Горного Короля. Мы просили его вернуть осколок, но он отказал нам. И мы знаем причину — у него нет сердца…
Змеиный Царь улыбнулся и поднял правую руку, приостанавливая речь мугайского принца.
— Я понимаю к чему ты клонишь, о Ланколаригор. Но довольно слов, я уже вернул Горному Королю его сердце…
— Вернул?! — разом выдохнули мугайцы.
— Да. И теперь, я думаю, он не откажет вам в вашей просьбе.
Обрадованный Ланко подбежал к Змеиному Царю.
— Это лучшее, что вы могли сделать для нас! — воскликнул он.
— Не стоит благодарности, — улыбнулся принцу Змеиный Царь. — Мне надо было давно сделать это. Лишь сгоряча сказанная клятва связывала меня. — Немигающие глаза царя на мгновение стали печальными. — А теперь мы должны вас оставить, нас ждут на празднике. Да и вы, я думаю, долго здесь не задержитесь.
Ланко согласно кивнул и вскоре царь со своими сыновьями исчез в темноте Хримстонских пещер. Быстро собрав вещи, Ланколаригор, Артабур и Барсук тоже двинулись ко входу в гору. Однако, у самого порога они обернулись и, увидев, что колдун по-прежнему сидит у костра, удивлённо воскликнули:
— Урфах, а ты что же?
— А я подожду вас здесь, — улыбаясь, ответил колдун. — У меня есть одно небольшое дело.
Лау только фыркнул. Ещё мгновение и четыре тени — три человеческие и одна собачья — скользнули по склону горы и исчезли в подземном лабиринте. Они миновали узкий туннельчик, из которого недавно вышли, выбираясь из Змеиного Царства и пошли прямо по Главному проходу. Лау зажёг факел.
— Никогда бы не подумал, что полезу сюда второй раз, — пробормотал Барсук, — да ещё так скоро!
— А некоторые и не полезли!
Лау сделал особое ударение на слове “некоторые”. Однако, боясь, что его не поймут, добавил:
— Ох, не нравится мне этот колдун! Что-то он замышляет! А эти змеиные цари… — Лау вдруг остановился. — Стойте! Нас обманули!
— Что случилось? — обернулся Ланко.
— Наверно, он плохо покушал, — предположил Барсук.
— Обман! — глаза Лау сверкали. — Нас обвели вокруг пальца! Змеиный Царь должен быть змеёй, а перед нами же был человек!
— А почему бы человеку не быть Змеиным Царём? — резонно заметил охотник.
Лау на мгновение запнулся.
— А змеёныши? Мы же несли их в глиняном кувшине, а тут перед нами целая толпа людей!
— Я думаю, они просто умеют превращаться, — спокойно сказал Ланко.
— Почему же они не превратились в них раньше? — воскликнул Артабур. — Почему не превратилась в людей Змеиная Стража? Колдун нас предал! Это были люди Горного Короля! Нас нарочно опять заманивают в гору!
— Урфах не мог нас предать! — вступился за колдуна Барсук. — Я знаю его тридцать лет.
— А может колдуна самого заколдовали! — зловеще воскликнул Лау.
Наступило тягостное молчание.
— Лау! — вдруг сказал охотник. — А ну, посмотри на Хавку!
Рыцарь глянул на собаку.
— Ну? — буркнул он. — Я её что, давно не видел?
— Да! Такой ты её, когда мы шли к Горному Королю в первый раз, не видел! Тогда она жалась ко мне, словно предчувствуя то, что нас ждёт! А теперь? Бежит впереди и виляет хвостом! Неужели она бы так радовалась, если бы нас ждало впереди что-то плохое?
— Пожалуй, нет, — помедлив, произнёс Артабур.
— Лау, — королевским тоном сказал Ланко. — Ты несправедлив к Урфаху. Он спас нас из колодца. Он спас детей Змеиного Царя. Он рисковал своей жизнью. Не смей даже думать о нём плохо!
— Слушаюсь, — хмуро ответил рыцарь.
Дальше мугайцы двигались молча, однако, помимо воли, незаметно поглядывали на Хавку: не изменила ли она своё поведение? Так же ли виляет хвостом?
Постепенно Хавка начала чувствовать устремлённые на неё взгляды искателей и стала оборачиваться в ожидании каких-либо указаний. Однако, каждый мугаец сразу отворачивался, что бы Хавка не подбежала к нему и никто бы не подумал, что это именно он проверяет по Хавке, не ждёт ли их впереди опасность. Хавка растерялась. Она перестала махать хвостом. Походка у неё стала какой-то неуверенной. Она то и дело стала оборачиваться, безуспешно пытаясь поймать хотя бы взгляд хозяина. Но Барсук упорно отказывался смотреть собаке в глаза. Хавка почувствовала себя виноватой — иначе почему бы хозяин стал себя так вести. Она стала крутиться у Барсука под ногами, тереться об них и поскуливать. Мугайцы всполошились.
— Я предупреждал, что колдуну нельзя доверять! — обличающим голосом воскликнул Артабур.
— Лау! — сердито посмотрел на него Ланко. — Я же тебе говорил!
— Но собака…
— Что собака?
— Не виляет хвостом! И к ногам жмётся!
— Может она устала?
Тут возмутился Барсук.
— Хавка никогда не устаёт! — сказал он, обнимая собаку.
Хавка, поняв, что её простили, хотя и не зная за какую провинность, на радостях запрыгала, пытаясь лизнуть хозяина, удивлённого такой быстрой сменой настроения, в нос.
— У тебя какая-то ненормальная собака! — мрачно произнёс Лау.
— Это ты какой-то ненормальный! — эхом отозвался охотник.
— Ну хватит! — проговорил Ланко. — Идём!
— Далеко ли собрались, уважаемые господа?
Мугайцы резко повернулись на голос. Перед ними опять стояла Стража Горного Короля.

Горного Короля было не узнать. Он долго извинялся перед искателями и не только отдал им осколок, но и все вещи, отобранные у них и даже дал им в дорогу всякой снеди, не считая, конечно, того, что заставил их наесться и напиться у него на торжественном обеде, данном в их честь. Длилось пиршество долго, поэтому, когда искатели вышли из горы, был уже полдень следующего дня. У входа их поджидал Урфах и стройный черноволосый юноша, в котором мугайцы узнали одного из сыновей Змеиного Царя.
Урфах сверкнул глазами из-под косматых бровей и вместо приветствия бросил:
— Осколок у вас?
— Да, он со мной, — ответил Ланко, похлопав по сумке, висевшей через плечо.
— Давай посмотрим, куда нам идти дальше.
Ланколаригор согласился. Он достал осколок и, присев на небольшой валун, стал смотреть. Через несколько минут он поднял голову.
— Я видел город на берегу широкой реки. Там во дворце и находится осколок. Его держал в руках какой-то король.
— Что за дворец? — спросил Урфах.
— Дворец как дворец, — ответил принц. — Ничего особенного, но зато рядом с ним огромное ристалище. По обеим его сторонам стоят огромные статуи рыцарей…
— Довольно! — прервал его колдун. — Я понял тебя. Это город Круатанн.
— Я слышал о нём! — воскликнул Лау. — Это Город Рыцарских Турниров.
Колдун кивнул.
— Возможно мы даже попадём на один из них.
Неожиданно глаза Ланко наткнулись на змеиного царевича.
— Прости, что занялись своими делами! — воскликнул он. — Твоему отцу нужна наша помощь?
Царевич улыбнулся:
— Нет, напротив, может быть я смогу вам пригодиться!
Он говорил по-мугайски без акцента, но немного невнятно, словно с набитым едой ртом. Кроме того, его веки только казались веками, на самом же деле глаза были покрыты словно прозрачной чешуёй.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил принц.
— Если вы не возражаете, я пойду с вами!
— С нами? — удивился Ланко.
Лау и Барсук тоже уставились на него. Но змеиный царевич только молча кивнул.
— Его отец сам предложил взять одного из его сыновей, — сказал Урфах из-за спины царевича.
— Но это очень опасное путешествие!
— Вы же идёте! — спокойно ответил он.
— Это наш долг!
— И мой тоже!
— Дело в том, — опять встрял колдун, — что у змеиного народа свои счёты с Наганархом. Они тоже хотели бы найти его.
— Но это только ты считаешь, что у Наганарха есть один из осколков, — обратился Ланко к Урфаху. — Однако возможно ты ошибаешься!
— Возможно, — вместо колдуна ответил царевич, глядя на Ланко своими немигающими глазами. — Но если бы это было известно наверняка, тогда с вами пошёл весь наш народ.
“Этого ещё не хватало”, — подумал про себя Лау, но вслух признёс, — Скажи, ты был в числе спасённых из плена Горного Короля?
Царевич кивнул.
— Значит ты умеешь превращаться в человека! — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Артабур.
Но царевич покачал головой.
— То есть в змею? — поправился Лау.
Царевич снова отрицательно покачал головой.
— Но тогда…
— На солнце — я человек, во тьме — змей, — тихо ответил он.
— Они не всегда были змеями, — снова встрял колдун. — Помните город Миттур-Анг? Это их город. Пять веков назад Наганарх пришёл в него и заколдовал народ Миттуртоуна страшным заклятием. А их древнего правителя Яура превратил в камень и спрятал в самой глубокой пещере Хримстонских гор. Но народ Миттуртоуна нашёл своего повелителя, однако не мог расколдовать его. И оставить его он тоже не смог. Так и поселились они в глубоких подземельях, куда не проникает солнечный свет.
— Да, — согласно кивнул головой царевич. — Всё было именно так.
Лау растерянно молчал.
— Так вы согласны взять меня с собой?
— Конечно! — воскликнул Ланко. — Конечно, мы берём тебя с собой! Но ты ещё не сказал как тебя зовут?
— По-змеиному вы не говорите, а если по-мугайски… — на мгновение юноша задумался, — зовите меня Ших-арт, или просто Ших.
— Отлично, Ших-арт! Теперь нас будет пятеро!
— Послушай-ка, Ших! — не утерпел любопытный Барсук. — Я хотел спросить тебя про сердце Горного Короля. Вынуть его мог только твой отец или ты тоже смог бы сделать такое?
— Конечно! Это может любой из нашего народа.
— Но тогда… — Барсук замялся.
Однако, Ших, заметив его сомнения, улыбнулся и сказал:
— Не волнуйся, у живого человека мы ничего вынуть не можем.
— Но разве Горный Король не живой?
— Я же вам говорил, — воскликнул Урфах, — что Горный Король наполовину камень.
— Хм, — охотник почесал голову. — А как вы это делаете?
— Просто целуем, — ответил царевич.
— Что делаете?!
— Целуем, — снова улыбнулся Ших. — Змеиный поцелуй открывает любые запоры. Конечно, кроме заколдованных.
— Змеиный поцелуй, — прошептал Барсук, незаметно делая рукой охранительный знак. — Надо же!
“Ещё один колдун на нашу голову”, — про себя подумал Лау.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Чаша Добра
СообщениеДобавлено: Чт ноя 13, 2014 15:10 
Не в сети
Книжник
Книжник
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн фев 01, 2010 4:05
Сообщений: 366
ГЛАВА 5

РЫЦАРЬ НА ТРИ ДНЯ

Светило яркое солнышко и пятеро всадников весело скакали по предгорной долине. За неполных шесть дней искатели проехали Извилистое ущелье насквозь и оказались по другую сторону Хримстонских гор. Конечно, здесь не обошлось без помощи Горного Короля. Едва мугайцы начинали подумывать о привале, как за первым же поворотом оказывалась уютная долина с мягкой высокой травой и горным родником. Как только искателям хотелось свежего мяса, прямо на них выскакивало чуть ли не целое стадо баранов или серн. Поэтому, когда горы остались позади, мугайцы были бодрые и свежие, словно после хорошего отдыха.
— Вот так бы всё путешествие, — вздыхал Барсук.
К вечеру небольшой отряд пересёк долину и подъехал к опушке соснового леса. Переночевав там, они проехали через лесок, и обнаружили, что за ним неспешно катит свои воды Уальбис — самая неторопливая река Мугайи. Несколько мягких изгибов — это всё, что она себе позволяет на своём пути до моря. Переехав через неё по древнему каменному мосту, мугайцы продолжили свой путь по левому берегу реки, вдоль которого была проложена широкая дорога. Ехать по такой дороге было одно довольствие и искатели пустили своих коней рысью. Однако, кони с рыси незаметно перешли на шаг, видимо не желая торопиться рядом с такой спокойной рекой. Впрочем, мугайцы даже не заметили этого — река и их заворожила своей медлительностью.
Остановившись на обед, искатели так долго его готовили и так медленно ели, что когда они после (как им показалось) короткого, а на самом деле длинного, послеобеденного отдыха собрались ехать дальше, оказалось, что солнце уже завалилось за верхушки деревьев.
— Загривок тролля! — выругался Урфах. — Уже вечер!
Действительно, ехать сегодня дальше просто не имело смысла.
— Что-то мы расслабились, — сказал Ланко. — Придётся завтра двигаться поживее.
Однако, они проснулись, когда солнце уже высоко поднялось над горами.
— Да что это мы в самом деле, — расстроился Барсук. — Никогда я ещё не вставал так поздно!
— Все мы хороши, — сказал Ланко. — Быстро завтракать — и вперёд.
Но “быстро завтракать” не получилось. Получилось что-то среднее между “медленно” и “очень медленно”. Барсук чуть опять не уснул, дожидаясь пока закипит чайник. Лишь где-то за полдень они отправились в путь. Урфах проклинал всё на свете и особенно эту речку. Вроде только что скакали галопом, как глядишь, кони уже еле переставляют ноги, а сами искатели, уставившись в одну точку, витают где-то в заоблачных высях. Даже колдун не мог справиться с собой.
Попытка спать днём, а ехать ночью, ни к чему путному не привела. Мугайцы проспали целый день, а потом полночи обедали. До восхода солнца они проехали так мало, что с утренней стоянки они видели свою ночную. Решив больше не экспериментировать, искатели снова поехали днём. Но бессонная ночь сказалась на их скорости и они лишь наверстали упущенное. Дело было даже не в том, что хотелось спать, а просто все движения и даже мысли были такими неторопливыми, что мугайцы сами не замечали, как проходило время.
Целых девять дней искатели ехали вдоль Уальбиса до места его впадения в Круинхак. Только тут чары реки оставили их.
— Это расстояние мы могли проехать меньше, чем за три дня, — с досадой сказал Урфах.
— Хорошо, что вообще доехали, — отозвался Лау.
Все согласились. До Круатанна теперь было рукой подать. Ехать на ночь глядя друзья не стали. Разбив лагерь, они остановились на ночлег. А утром, чтобы не выглядеть толпой грязных оборванцев, привели себя в порядок и тронулись в путь. К полудню они уже подъезжали к Круатанну. Городские ворота были распахнуты — их закрывали только на ночь — и искатели беспрепятственно въехали в город.
В этой части Большой Мугайи было множество небольших королевств. Обычно они назывались так же как и столица. И Круатанн, расположенный на левом берегу Круинхака, не был исключением. Он был не слишком мал, но и не велик. Небольшие уютные двух и трёхэтажные домишки, покрытые красной черепицей, ничем не отличались от домов в соседних городах-королевствах, таких как: Аатланн, Ханнараборн, Исмеборн, Тороанн, Меалорт или Ликарнонн. Но, конечно, в Круатанне, как и в каждом уважающем себя городе, было нечто такое, чего не было больше нигде. Например, в Аатланне это были двенадцать великолепных мостов, перекинутых через самый широкий рукав Круинхака, при его впадении в Уэндратунское море. В Исмеборне это был великолепный дворец, весь покрытый снаружи белоснежными барельефами, а изнутри яркими фресками. В Ханнараборне это была самая огромная во всей Мугайе, окружённая со всех сторон шестью гигантскими маяками, гавань. В других городах тоже были не менее потрясающие сооружения. Ну а в Круатанне это, конечно, было самое древнее и самое большое ристалище для рыцарских турниров.
Серые каменные стены, воздвигнутые ещё когда Уэндратун только начал заселяться людьми, достигали пятнадцати локтей в высоту, и были покрыты древними надписями, извещающими о правилах рыцарских поединков, о кодексе чести и о вооружении рыцарей. На них же были высечены барельефы величайших воинов Мугайи. Причём до сих пор несколько локтей каменной стены были чисты и ждали своих героев. Однако, прошло вот уже более ста лет, с тех пор как было выбито последнее изображение.
Над стенами были устроены места для зрителей и судей. Само же ристалище имело форму прямоугольника с закруглёнными углами. Длиной оно было в пол-лиги, а шириной — в четверть. Густая зелёная трава плотным ковром покрывала поле.
Друг против друга располагались арки, из которых выезжали противники. Арки также, в свою очередь, были украшены изображениями и скульптурами древних, а точнее легендарных героев. На вершине одной из арок возвышалась могучая фигура однорукого Лантура с огромным молотом в левой руке. Напротив него, на вершине другой арки, стоял Чёрный Зорхар с боевой секирой в руках. На двух выступах, справа и слева от него, стояли, один с копьём, другой с мечом, — знаменитые Торзебул и Шаурзи. Рядом же с Лантуром возвышались фигуры Тламонта с огромной дубиной в руках и Леомарда со своим луком и стрелами. Созданные в незапамятные времена древними мастерами, они до сих пор выглядели как живые.
Урфах, конечно, бывал по своим колдовским делам в Круатанне и видел всё это своими глазами. Остальные же мугайцы пока довольствовались его немногословными описаниями.

Король Круатанна, Баргосаар, принял Ланко вместе с его спутниками тотчас, как только ему о них доложили. Две вещи сразу поразили его: достоинство с каким держался этот юный принц и могучее телосложение одного из его спутников.
— Я понял вас, — сказал король Баргосаар в ответ на просьбу Ланко. — Действительно, не так давно я обнаружил описанный вами осколок, вонзившимся в мой стол. Помнится, я долго ломал над этим голову, и даже советовался с моим придворным астрологом, но так и не смог понять его происхождения. — Король сделал паузу, — Если бы вы приехали ко мне хотя бы полмесяца назад, я был бы счастлив оказать вам эту услугу и отдал бы этот осколок не задумываясь. Однако, — промолвил он и снова сделал паузу, — сейчас ситуация изменилась и я вынужден поставить одно условие.
Глаза Баргосаара обежали гостей и упёрлись в пол. Король долго молчал. Искатели переминались с ноги на ногу.
— Десять дней назад пять моих самых лучших рыцарей, возвращаясь с охоты в горах, сорвались с обрыва и разбились…
— Весьма прискорбно, — вставил Ланко.
— Более чем прискорбно, — покачал головой Баргосаар. — Накануне этого я поспорил с королём Ликарнонна о том, что на нынешнем турнире мои рыцари будут первыми.
— А что было поставлено на кон? — спросил Урфах.
Баргосаар поднял на него глаза.
— Всё моё королевство.
Снова заговорил Ланко:
— Как я уже сказал, мне очень жаль, что у вас случилась такая беда, но мне бы всё-таки хотелось знать, в чём состоит ваше условие?
— Очень просто. Я отдам вам осколок, если один из ваших спутников, — тут король указал рукой на Лау Артабура, — выступит на рыцарском турнире от Круатаннского королевства.
— Но я не могу выступить как ваш рыцарь! — заявил Лау. — Я — рыцарь короля Мугайи!
— Очень сожалею, но тогда я ничем не смогу вам помочь, — ответил Баргосаар.
— Подождите, — воскликнул Ланко и, повернувшись к Лау, вполголоса сказал, — Твоя служба мне заключается сейчас в службе ему! Ты будешь рыцарем Круатанна всего три дня! Понимаешь!
— Да, — ответил ничего не понявший Лау.
— Всё в порядке, — заявил Ланко, поворачиваясь к королю, — Он согласен.

Турнир должен был начаться в конце ларрая* и, продлившись три дня, открыть летние праздники — ларро-тоуни. Поэтому искателям пришлось погостить в Круатанне целых полтора месяца. Однако, это время нельзя считать потерянным впустую. Каждый день Ланко и Ших вместе с Лау ходили тренироваться в ратном деле, а вечерами Урфах рассказывал им древние легенды, которых он знал бесчисленное множество. Да и Барсук нередко смешил их своими охотничьими байками. Больше всех эта передышка пригодилась Ших-арту. До того как попасть в колодец Горного Короля, он с братьями довольно часто выходил из подземелий и неплохо научился метать дротики. Однако, до меча и лука со стрелами дело не дошло, ведь в колодец он попал совсем мальчиком. Теперь же Лау Артабур и Тинголан восполнили, хотя бы отчасти, этот пробел, хотя дротик так и остался любимым оружием змеиного царевича. Кроме того, за это время были изготовлены доспехи для Таурола. Такому великанскому коню просто не нашлось готовых доспехов по росту.
____________
* ларрай — третий месяц мугайского календаря. Его последние пять дней отмечаются в Мугайе как летние праздники.

Наконец, настал первый день турнира. В Круатанн съехались жители со всех окрестных городов-королевств. Сотни рыцарей пожелали участвовать в состязании. Каждый надеялся на успех.
Лау был уже в конюшне, пристроенной к ристалищу и следил за тем, как обряжают в доспехи его Таурола, когда к нему прибежал запыхавшийся паж.
— Его Величество король Круатанна велел передать, что не следует выходить на поле в первые два дня, — запинаясь на каждом слове, сообщил он. — Турнир продлится три дня, но побеждённый хотя бы раз, уже не может участвовать в состязании. Таковы древние правила.
— Передай своему королю, — грубо заявил Артабур, — что я сам буду решать, когда мне выходить на поле.
— Но король приказал…
— Убирайся! Мне нечего добавить.
Что-то бормоча и кланяясь, паж выскочил за дверь, а Лау, без посторонней помощи вскочив на коня, выехал из конюшни. Оказавшись на поле, он остановился у арки со статуей Лантура. По традиции из неё выезжали только представители Круатанна. Здесь толпились рыцари и оруженосцы в ожидании начала турнира. Зрители давно уже не только заполнили, но даже и переполнили отведённые для них вокруг ристалища места.
Официальным призом победителю был назначен Хрустальный Рыцарь, изготовленный лучшими мастерами Исмеборна. Этот небольшой уэндратунский городок был известен во всей Мугайе. Даже Барсук, сидя в своём лесу, слышал о нём. Откуда только люди не везли свои драгоценности, чтобы только огранить их в Бриллиантовой Мастерской Исмеборна! Слава о ювелирах, стеклодувах, золотых и серебряных дел мастерах Исмеборна пронеслась над самыми высокими горами, самыми дремучими лесами и долетела до наиудалённейших мест Острова.
Хрустальный Рыцарь был действительно великолепен. В локоть высотой, он был закован в золотые доспехи. В правой руке рыцарь держал обнажённый серебряный меч, а в левой зажал длинное серебряное копьё. Он восседал на хрустальном коне с золотыми копытами, хвостом и гривой. Покрытый блистающими золотом щитками, конь гордо замер, сверкая рубиновыми глазами. Они создавали необыкновенный эффект в сочетании с бирюзовыми очами рыцаря. Приз был изготовлен специально для нынешнего турнира.
Однако, люди уже прослышали о споре короля Круатанна Баргосаара и короля Ликарнонна Рандууна и понимали, что настоящим призом будет целое королевство.
Наконец, объявляя о начале турнира, запели трубы герольдов. Зрители зашумели. Всех интересовало — кто выйдет первым? За Аркой Зорхара это уже, видимо, было решено, поскольку один из рыцарей при помощи оруженосца усаживался в седло. А за Аркой Лантура рыцари Круатанна замерли, увидев подъезжающего короля. Баргосаар направился прямо к Артабуру.
— Разве тебе не передали, чтобы ты не выезжал ни сегодня, ни завтра? — резко спросил он у Лау.
— Я согласился только на одно, — спокойно ответил рыцарь, — выступить под флагом Круатанна. Всё остальное касается только меня и моего истинного сеньора принца Мугайи Ланколаригора. Впрочем, решать, когда мне выезжать на поле, а когда нет, я всё равно буду сам.
В это время ударил гонг и герольды объявили рыцаря королевства Ликарнонна сэра Пурхорна Великолепного.
Услышав это, Лау заявил:
— А теперь мне пора, Ваше Величество! — и, ударив своего коня шпорами, он галопом выехал из Арки.
Герольды на мгновение растерялись, но Лау достал свой рог и протрубил вызов на всё ристалище. После этого герольды были вынуждены объявить:
— Алм Лау Ууртэ-пурэ — аалмэ Круутаннэтэ!
Но поскольку среди участников турнира и зрителей были не только уэндратунцы, перевели на мугайский:
— Сэр Лау Королевский Щит — рыцарь Круатанна!
Зрители криками приветствовали могучего богатыря. Лау слегка поклонился и на мгновение взметнул вверх свои копьё и щит. Судьи подали знак, что можно начинать. Махнул флажком судейский помощник и рыцари подняли коней вскачь. Через несколько мгновений сэр Пурхорн Великолепный представлял собой совсем не великолепное зрелище. Промахнувшись, он был остановлен копьём Лау Артабура и отброшен на двенадцать шагов назад вместе с конём. Зрители ревели от восторга. Лау снова занял своё место в ожидании вызова. И он последовал. На поле выехал высокий светловолосый юноша. Длинные золотые кудри выбивались из-под его шлема.
— Сэр Тиммолан Златокудрый — рыцарь Ликарнонна! — объявил герольд.
— Жалко мальчонку, — пробормотал Лау.
Копьё сэра Тиммолана даже не успело коснуться щита Лау — юноша вылетел из седла как птенец из гнезда. За молодым рыцарем последовали ещё два рыцаря постарше. Потом ликарноннских рыцарей сменили рыцари Тороанна. Но либо рыцари сами вылетали из сёдел, либо валились наземь вместе с лошадьми. И ни тороаннские, ни ханнараборнские, ни аатланские рыцари не могли одолеть сэра Лау Артабура. Впрочем оно и понятно. Каждый король приберегал лучших воинов напоследок, когда настанет решающий третий день. За свою долгую историю Круатаннское ристалище перевидало достаточно. Оно видело и уставших за три дня борьбы могучих витязей, сражённых хрупкими юношами в последнем поединке, и разорванные подпруги коней, подводившие в решающую минуту. Поэтому осторожность рыцарей и их королей была вполне понятна.
Но когда первый день турнира стал подходить к концу на поле вдруг выехал огромный рыжий двугорбый верблюд. Чернёные латы закрывали его могучее тело. Меж двух горбов восседал рыцарь с такими широченными плечами, что казалось будто он более широк, чем высок.
— Верблюд? — удивился Лау.
В это время герольд объявил:
— Сэр Басадур Золотой Тюрбан — рыцарь Ортантако!
Лау обернулся назад и спросил герольда, стоявшего у Лантуровой Арки:
— А это что ещё за новости?
— В древних Круатаннских правилах о рыцарских поединках нет слов “конь” или “лошадь”. О них говорится иносказанием — “тостас нэс фэйрэтис пуурхе кайпити” — что значит — “те, кто вздымает копытами пыль”. А верблюды подходят под это иносказание, — ответил герольд.
— Что ж, верблюд так верблюд! — хмыкнул Лау и помчался на сэра Басадура.
Вышибить рыцаря, сидящего меж двух горбов было трудновато, но удар коня Лау был настолько силён, что верблюд просто плюхнулся на свой короткий хвост. Артабур развернулся и снова помчался на противника. Однако, видя безуспешность попыток сэра Басадура поднять своего верблюда, остановил коня и стал ждать. Тогда, обругав животное на одном из южных наречий, ортантакский рыцарь вылез из седла и, выхватив меч, кинулся на мугайца. Согласно древним Круатаннским правилам Лау мог оставаться в седле. Однако, в душе считая это не совсем справедливым, он соскочил с коня и встретил сэра Басадура пешим. Но и против пешего Лау ортантакец не мог ничего сделать. Два удара мечом и Артабур вышиб у него из рук оружие, повалив его самого на землю. Приставив обнажённый меч к горлу поверженного соперника, Лау обвёл взглядом трибуны. Зрители были в восторге. Под их рёв было объявлено об окончании первого дня состязания.
Оставив своего Таурола в конюшне и, велев слугам задать ему корма, да побольше, Лау пришёл в Королевский Дворец, где его уже ждали друзья. Однако, выслушав их восторженные излияния, дожидаться ужина он не стал. Спустившись прямо на кухню, Артабур наелся до отвала, после чего вернулся в свою комнату и лёг спать.
— Пускай отдохнёт, — сказал вполголоса Ланко, выходя вместе с остальными мугайцами в коридор. — Он, наверное, сильно устал за день.
Но Лау не устал. Сегодняшний день был для него лишь разминкой. Однако, имея право требовать к себе сегодня особого отношения, он не смог отказать себе в удовольствии как следует выспаться.

Утром, полностью экипированный Лау спустился в конюшню. У порога он встретил растерянных слуг. Впрочем, сначала он не заметил ни слуг, ни их растерянности. И лишь, когда он подошёл к месту, отведённому для его коня, у него ёкнуло сердце. Таурола не было!
— Где конь?! — выскочил из конюшни Лау.
Вжавши головы в плечи, слуги что-то лепетали в своё оправдание.
— Где мой конь?! — снова заревел Лау и с силой ударил кулаком по двери.
Дверь треснула и слетела с петель. Слуги бросились врассыпную. Поймав одного из них за подол кафтана, он всё-таки выяснил, что ночью какой-то чёрный туман окутал всю конюшню. А когда он рассеялся, коня уже не было.
— Колдовство! — вскричал он. — Это по части Урфаха!
Выскочив на поле перед Аркой, он свистнул так оглушительно, что перекрыл гул голосов, стоявший над ристалищем. Оказавшийся поблизости герольд со стоном схватился за уши.
— Так свистеть может только Лау, — воскликнул Барсук. — Да вон он!
— Чего он хочет? — спросил Ланко, глядя на машущего руками Лау.
— По моему нас зовёт, — отозвался охотник. — А где Урфах и Ших?
— Да они уже почти у выхода! Скорее за ними!
И друзья бросились вдогонку. Подбежав к Лау они в один голос воскликнули:
— Что случилось?
— Таурола украли!
— Как?
В этот момент запели трубы герольдов, объявляя о начале второго дня турнира.
— О, Небеса! — воскликнул несчастный Лау. — Мне надо идти! — Он схватил Урфаха за плечи, — Это колдовство, Урфах! Только ты можешь найти моего коня! Найди его! Прошу тебя! — и он бросился к Арке.
Запели трубы.
— Сэр Кандард Железная Рука — рыцарь Ликарнонна! — объявил герольд.
Появившись перед судьями и зрителями Лау вскинул вверх своё копьё и прокричал:
— Этой ночью у меня похитили коня!
Трибуны взревели. Дело принимало скандальный оборот.
— Турнир надо приостановить! Я не могу выступать на другом коне, — воскликнул Лау, — они для меня малы!
Один из судей встал и, обращаясь к Лау, произнёс по-мугайски:
— Сэр Лау, к моему глубокому сожалению, турнир прерывать нельзя ни при каких обстоятельствах. Если вы не можете найти своего коня, то в этом нет ничего страшного. Здесь собралось достаточно рыцарей, чтобы с честью завершить этот турнир…
— С честью? — вскричал Лау. — Скажите лучше с бесчестьем!
Судья сделал вид, что не понял последних слов Артабура. Взяв самые маленькие песочные часы из стоявших перед ним, он, перевернув, поставил их перед собой.
— Если через три минуты вы не найдёте вашего коня, то я объявлю о праве других рыцарей выступить против сэра Кандарда.
— Ладно, побери вас тролль! — буркнул Лау. — Я согласен выступить на другом коне.
— К сожалению и это невозможно, — спокойно ответил судья. — Древние правила Круатаннских турниров запрещают менять лошадей.
— То есть как это менять? — вскричал Артабур. — У меня же его украли!
— Это нас не касается. Или вы будете выступать на вашем старом коне, или не будете выступать вовсе. Впрочем, три минуты уже истекли.
— Вот как?! — воскликнул Лау и недобро глядя на судью сказал. — Тогда я буду выступать вообще без коня!
— То есть как? — опешил судья.
— А вот так! — ответил Лау. — Надеюсь это вашими глупыми правилами не запрещено?
— Нет… но как же вы…?
— Ну вот и отлично!
Через минуту мугаец уже стоял возле Арки.
— Сэр Лау Королевский Щит — рыцарь Круатанна! — объявил герольд.
Услышав имя, сэр Кандард опустил забрало и поднял коня в галоп. Лау, позвякивая доспехами, лёгкой трусцой побежал ему навстречу, постепенно ускоряя бег. Зрители замерли в ожидании. Наконец, рыцари сошлись. На секунду опередив сэра Кандарда, Лау выбросил вперёд руку с копьём, а сам упёрся ногами в землю. Копьё ударило точно в середину щита и ликарноннский рыцарь вылетел из седла как лягушка из вскипевшего болота. Никто не успел даже ахнуть, как сэр Кандард уже лежал поверженный. Такого на круатаннских турнирах ещё не бывало. Тишина, охватившая трибуны, сменилась страшным шумом. Крики восторженных зрителей казалось никогда не утихнут. Да! Как бы не сложилось дальше, теперь будет что рассказать дома по возвращении.
— Сэр Береонталь Свирепый — рыцарь Ханнараборна! — огласили герольды имя нового претендента.
Закрыв лицо забралом в виде скалящегося леопарда, сэр Береонталь поскакал на Лау. Но ни маска, ни развивающаяся за спиной пятнистая мантия не помогли ханнараборнцу. Он был выбит из седла так же, как и предыдущий рыцарь. Эта же участь постигла и сэра Хондокара, и сэра Нартхорха, и сэра Сингиуса и многих других рыцарей, думавших легко победить пешего воина.
После двухчасового перерыва на обед турнир продолжился. И снова Лау, позванивая доспехами, неспешной рысью бежал навстречу скачущим рыцарям, и снова рыцари вылетали из седла или валились вместе с конём от могучих ударов бывшего коннетабля Мугайи. Однако, было видно, что и ему приходится не сладко.
— Бедный Лау, — сказал Ланко Барсуку. — Скорей бы уж солнце садилось.
День действительно близился к концу. Но тут на поле выехал горбун на чёрном коне и в чёрных доспехах. Если бы не чудовищный горб на спине рыцаря, то он, наверно, был бы с Лау одного роста.
— Сэр Гронг Чёрный Меч — рыцарь Ликарнонна!
Выставив вперёд длинное толстое копьё, сэр Гронг надвигался на Лау подобно чёрной горе. Рыцари сшиблись. Впервые Лау не вышиб из седла своего противника и не свалил его вместе с конём. Впрочем то, что он устоял на ногах под ударом такого гиганта, да ещё налетевшего на него верхом, уже было удивительно.
Противники разошлись и столкнулись снова. Опять неудача. И третий раз не принёс никому победы. После каждого удара Ланко вздрагивал, словно копьё сэра Гронга обрушивалось не на Лау, а на него самого. Артабур понял, что долго он таких ударов не выдержит. Силы у него ещё оставались, но тело уже требовало отдыха. И когда рыцари съехались в четвёртый раз, Лау, после обоюдного удара копьями в щиты друг друга, вдруг резко подбросил ногу и изо всей силы ударил по незащищённому животу коня своим кованным сапогом. Конь глухо всхрапнул и рухнул на передние колени. Сэр Гронг, не ожидавший этого, кубарем скатился по холке коня, как ядро из перевёрнутой пушки. Однако, он мигом вскочил и, выхватив меч, ринулся на Лау, который тоже, отбросив ненужное копьё, уже ждал его с мечом в руке. Завязался поединок. Мечи обрушивались с такой силой, что срубали часть доспехов или по крайней мере оставляли глубокие вмятины.
Трибуны затихли. Лау пошёл на противника всей своей силой и сэр Гронг начал медленно отступать. Но мугаец, решив не тратить сил понапрасну, изменил тактику. Он как бы нечаянно поднял свой щит повыше, оставляя открытым левый бок. Сэр Гронг это сразу заметил и, сделав шаг вперёд, изо всей силы ткнул мечом в уязвимое место. Но Лау, ожидавший этого, ещё быстрее отшагнул в сторону и меч сэра Гронга попал в пустоту. Из-за этого он потерял равновесие и чуть не упал вперёд. И в этот момент Лау, оказавшийся чуть ли не за его спиной, обрушил свой меч на затылок горбуна. Ликарноннец рухнул ничком, как бык под ударом мясника. Лау победил и на этот раз. Пропели трубы герольдов и второй день турнира завершился.
Ни с кем не разговаривая, Лау поднялся к себе, снял доспехи и прошёл прямо на кухню. Досыта наевшись, он, прежде чем лечь спать, перехватил друзей, идущих на ужин к королю Баргосаару.
— Урфах не появился?
— Нет, — ответил Ланко, — он исчез, как только ты рассказал нам о пропаже коня и с тех пор мы его не видели.
— Будем надеяться, что к утру он вернётся, — задумчиво произнёс Лау. — Мне до смерти надоело бегать.
Однако, наутро мугайцы были разбужены не Урфахом, а грохотом разбиваемой мебели и громоподобным рыком Лау. Накинув на себя одежду, Ланко, выскочил в коридор. Ших и Барсук с Хавкой были уже у двери.
— Что случилось, Лау? — в один голос спросили мугайцы.
— Случилось?! — с яростным гневом воскликнул Лау. — Мои доспехи пропали!
— Не может быть! — опять хором выдохнули друзья. — Как это случилось?
— Только щит и остался, — не слушая их, продолжал Лау. — Я его как всегда под голову положил. А всё остальное подчистую унесли. — Лау рухнул на кровать. — Кольчуга моего отца… шлем моего деда… меч! Наш родовой меч! Мой Эрлифал! — Он снова вскочил на ноги. — Я сейчас всем сторожам головы поотрываю!
— Этим делу не поможешь! — попытался урезонить его Ланко.
— А это мы посмотрим!
Тут в комнату заглянуло испуганное лицо сенешаля дворца.
— Ага! — вскричал Лау. — Ты-то мне и нужен! Где мои доспехи и меч?!
Сенешаль робко вошёл в дверь.
— Мне доложили, что ночью во дворце были странные события. Внезапно во всех коридорах потухли факелы, а в залах — свечи. Всё заполнил чёрный туман…
— Опять чёрный туман! — стукнул себя по колену кулаком Лау.
— Через полчаса он рассеялся, — продолжал сенешаль, — но мы не знали, что пропали ваши доспехи…
— Да хоть бы и знали! — с досадой воскликнул Лау и безнадёжно махнул рукой. — Колдовство!
Он встал, перепоясался широким кожаным поясом, который ему оставил ночной вор и взял щит.
— Ну, что ж, пошли завтракать. Перед поединком поесть не помешает!
— Ты собираешься сражаться без оружия?! — воскликнул Ланко.
— Да! Никто не сможет сказать, что сэр Лау Артабур испугался!
— Лау, не ходи! — стал просить его Ланко. — Как ты будешь сражаться без коня и доспехов? И даже без оружия? Тебя убьют!
— А это мы ещё посмотрим! — сказал Лау свою любимую фразу.

По древним правилам рыцарских поединков не только коней — “вздымающих копытами пыль”, но и доспехи с оружием — “тостас нэс хэйлэтис амс бэйсэтис алнити” — “охраняющие и берущие жизнь” — не могли заменяться.
Лау вышел на поле в одной тонкой рубашке и замшевых штанах, заправленных в сапоги из дублёной буйволовой шкуры. В левой руке он держал блестящий на солнце щит.
— Неужели вы хотите сражаться без коня, без доспехов и даже без оружия? — удивлённо воскликнули судьи.
— Этого хочу не я, а ваши дурацкие правила, — ответил Лау.
— Но не можете же вы сражаться с одним щитом? — сказал один из судей.
— Настоящему рыцарю для сражения нужно только одно.
— Что же?
— Честь! — резко бросил Лау и пошёл на своё место.
В этот момент герольды ударили в гонг и возвестили:
— Сэр Антаранги Непобедимый — рыцарь Меалорта!
— Сэр Лау Королевский Щит — рыцарь Круатанна!
Нисколько не смущаясь, что перед ним стоит безоружный пеший человек, не имеющий никаких доспехов кроме одного щита, сэр Антаранги поднял коня в галоп. Лау упругим быстрым шагом пошёл навстречу рыцарю, держа перед собой сверкающий щит. Трибуны замерли. За секунду до столкновения Артабур остановился, упёршись ногами в землю. Копьё ударилось в щит. Но оно словно ткнулось в колонну! Конь без седока промчался мимо Лау, а сэр Антаранги, не успевший освободиться от копья, вылетел из седла и грохнулся на землю. Непобедимый был побеждён! Такого ещё не бывало: безоружный человек победил в честном (по крайней мере с его стороны) поединке вооружённого рыцаря! На трибунах стоял такой шум, что никто не слышал герольдов, объявивших следующего противника.
Рыцарь, имени которого никто, кроме него самого и герольдов не знал, налетел на Лау как ураган. Но Артабур был подобен утёсу. Копьё просто сломалось, ударившись о его щит. Рыцарь выхватил меч, но взмахнуть им так и не успел, ибо Лау ребром щита чуть не снёс ему голову. Свалившись со своего коня, он попытался встать, но был остановлен могучей ногой Артабура, придавившей его к земле. Но радоваться новой победе было некогда. На поле, громыхая, выехала гора металла.
— Сэр Тогодрох Железный Всадник — рыцарь Тороанна! — донеслось до Лау сквозь шум зрителей имя его нового противника.
Тороаннец и его конь были закованы в железо с ног до головы. Даже на копыта спускалась кольчужная сетка. Медленно-медленно тороаннский конь начал свой бег.
“А вот сейчас стоит пробежаться, — подумал Лау, — пока он не разогнался на полную силу”, — и помчался вперёд.
Сэр Тогодрох не успел проскакать и треть пути, как Лау был уже рядом. Тороаннец целил в голову и Лау пришлось отбить копьё вверх — гора железа пронеслась мимо. Остановить такую махину сэр Тогодрох сумел только у противоположной арки. Однако, развернувшись, он обнаружил, что Лау бежал за ним следом. Бросив бесполезное копьё, сэр Тогодрох обнажил меч. Но Лау, подбежав ближе, лишь отбил удар тороаннца и нырнул под брюхо коня. Бросив щит, он схватил обе левые ноги коня и дёрнул их на себя. Закованный в железо конь вместе со своим седоком со страшным грохотом рухнул наземь. Встать сэр Тогодрох уже не смог.
Одни рыцари сменялись другими, но Лау в потемневшей от пота и окровавленной рубашке с блестящим щитом в руке, либо сбивал противников с коня ударом щита, либо просто валил всадника вместе с конём. Некоторые пытались задавить его, но Лау чуть отшагивал в сторону, а затем толкал коня плечом. В результате рыцарь падал с коня (а иногда и вместе с конём) и даже если рыцарю удавалось встать, то с гигантом Лау, пусть даже и безоружным, справиться было невозможно.
Король Баргосаар уже улыбался, предчувствуя победу. И как раз в этот момент протрубила труба.
“Конец турнира? Но что за странный звук у этой трубы?” — подумал Лау.
Однако, что это в самом деле? Из-под Арки Зорхара вышла серая громадина. Два окованных клыка торчали вперёд как копья. А между ними извивалось толстенное щупальце, похожее на змею. Слон! Про них Лау лишь слышал, но узнал зверя сразу. На шее слона сидел рыцарь в красных доспехах, с плюмажем из страусиных перьев. Длинное тонкое копьё в его руке касалось земли.
— Это не по правилам, — закричал Баргосаар. — На слоне нельзя!
— Ваше Величество, — ответил судья, — по правилам рыцари могут выезжать на “тех, кто вздымает копытами пыль”. То есть разрешаются не только кони, но и мулы, верблюды, быки, олени…
— Но ведь у слона нет копыт! — прервал его король.
— Вы ошибаетесь, Ваше Величество. У слона точно такие же копыта как у коня или оленя. Их просто больше — по пяти на каждой ноге. Правда слон при ходьбе наступает ещё и на пятку, однако, от этого его копыта не перестают быть копытами. Поэтому выезжать на слоне правилами не запрещается.
— Тогда я запрещаю это! — вскричал король Круатанна.
— Прошу простить меня, Ваше Величество, — мягко ответил судья, — но это невозможно.
Мозг Баргосаара лихорадочно заработал. Как остановить турнир? Он прекрасно знал, что двенадцать судей, избранные на этот турнир от двенадцати королевств, принадлежат к самым древним и уважаемым родам Уэндратуна. В прошлом славные рыцари, не раз сами принимавшие участие в Круатаннском турнире, знали древние правила наизусть и умели их мудро толковать. Однако, в те далёкие времена, когда правила были составлены, здесь и слыхом не слыхивали ни о каких слонах и верблюдах. Слова были многозначны и их старались заменить описанием. А вот теперь из-за этого Лау Артабур должен быть побеждён, а король Баргосаар, потерять своё королевство.
— Не стоит, Ваше Величество! — прервал размышления короля громовой рык Лау. — Я принимаю этот вызов. Пусть никто не сможет сказать, что я нечестно выиграл турнир. Если я проиграю, пусть лучше говорят, что нечестно победил он! — и Лау махнул в сторону красного рыцаря.
Баргосаар вздохнул и печально сел на своё место, пробормотав:
— Своё королевство я бы согласился сохранить и нечестно!
— Сэр Олитуроли Золотые Шпоры — рыцарь Ликарнонна! — объявил герольд.
— Ликарнонна! Как бы не так! — опять пробормотал Баргосаар. — Рандуун нанял его в Ортантако, а может и поюжнее — в Мвазандери!
Как бы подтверждая его догадку слон протрубил ещё раз и двинулся вперёд. Зрители затаили дыхание. Ланко, Барсук и Ших словно окаменели. Даже Хавка замерла, уставившись куда-то вдаль.
Бивни с надетыми на них стальными наконечниками стремительно приближались к храброму мугайцу. Лау стоял как вкопанный. Когда слон оказался совсем близко, он отпрыгнул в сторону и, увернувшись от длинного копья сэра Олитуроли и хобота животного, рубанул ребром щита по задней ноге слона. Удар, которым можно перебить ногу любому коню, лишь рассёк толстую слоновью кожу. Быстро развернувшись, слон снова бросился на отбежавшего Лау и получил ещё одну рану на ноге. Однако, в этот раз мугайцу не удалось отбежать далеко и слон едва не схватил рыцаря своим хоботом. Чудом спасшись от него, Лау попал под удар сэра Олитуроли. Наконечник копья, задев правое плечо, словно плугом прошёлся по широкой груди Артабура. Не обращая внимания на рану, Лау схватил копьё и вырвал его из рук красного рыцаря. Однако, воспользоваться им он не успел. Слон, быстро повернувшись, бивнем переломил оружие своего хозяина. Наткнувшись на вонзившийся в землю обломок копья, Лау не сумел вовремя отскочить от надвигающегося животного и был вынужден отбить хобот своим щитом. Но привыкший к жёсткому оружию, он упустил из вида его гибкость. Хобот мгновенно обвил щит и мугайцу пришлось отпустить его, чтобы не быть раздавленным ногами слона.
Решив отманить слона от брошенного щита, Лау со всех ног помчался в самый дальний угол ристалища. Слон с рёвом бросился следом за ним. И тут Лау пришла в голову мысль. Остановившись, он немного присел и, дождавшись, когда мчащееся животное будет совсем рядом, подпрыгнул и всем своим весом повис на левом бивне слона. Голова животного наклонилась, то ли от тяжести повисшего человека, то ли от желания проткнуть его, но окованный сталью бивень слона со всего размаху вонзился в землю. В момент удара его левая передняя нога была поджата и слон не удержавшись повалился на бок. Вместе со слоном кувыркнулся и сэр Олитуроли. Лау, прихрамывая, подбежал к нему и придавил его к земле.
— Всё! — тяжело выдохнул он.
Запели трубы, извещая о конце турнира, и хотя чтобы успокоить рассвирепевшего слона на поле пришлось выскочить едва ли не всем приехавшим на турнир ортантакцам, победителем турнира был объявлен сэр Лау Артабур. Ведь согласно древним правилам рыцари должны сражаться друг с другом, а не “с теми на ком они восседают”. А сэра Олитуроли Лау победил.
Король Баргосаар торжественно вручил ему Хрустального Рыцаря — приз турнира и более того пообещал, что лучшие мастера Круатанна высекут на стенах ристалища имя нынешнего победителя и изображение, поскольку победа в этом турнире — настоящий подвиг. То, что совершил Лау в эти три дня, не совершал ещё никто во всей Мугайе.
Однако, теперь искателей больше всего интересовал обещанный осколок Чаши Добра и Урфах. За осколком дело не стало и ещё до начала торжественного пира, завершающего турнир и открывающего летние праздники — ларро-тоуни, Баргосаар передал его Ланко. А вот мысли об Урфахе и о пропавшем Тауроле и доспехах Артабура не оставляли друзей. Беспокоясь за своего коня, Лау даже не пошёл отдыхать, хотя безусловно заслужил это. Но когда около полуночи мугайцы поднялись в отведённые им покои, в гостиной их уж


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Чаша Добра
СообщениеДобавлено: Чт ноя 13, 2014 15:11 
Не в сети
Книжник
Книжник
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн фев 01, 2010 4:05
Сообщений: 366
ГЛАВА 6

ЛУЧШЕ СТО РАЗ УСЛЫШАТЬ

Лау отказался задержаться в Круатанне, чтобы залечить свои раны, даже на один день. “Поход — лучшее лекарство”, — заявил он и искатели стали готовиться к отъезду. Они попрощались с королём Баргосааром, который теперь стал и королём Ликарнонна, и не оставшись даже ради праздников, к полудню в канун дня летнего солнцестояния, выехали из Города Рыцарских Турниров, держа путь на восток.
За семь дней пути мугайцы проехали через десяток городов и столько же королевств. У Раунгаса им пришлось свернуть с хорошей, выложенной камнем дороги, тоже ведущей к Шикуанне, но слишком далеко забиравшей к югу. Теперь они ехали по старому тракту, местными жителями прозванным “Забытой Дорогой” и даже “Дорогой в никуда”.
— Куда же она ведёт? — спросил у Урфаха Барсук.
— Тебе же объяснили, — усмехнулся колдун, — в никуда.
— Ну, хорошо, — не унимался охотник. — А куда она вела раньше?
— Раньше она вела прямо в Чокатан, — опять усмехнувшись, ответил Урфах.
— В Чокатан? — вздрогнул Барсук.
При одном упоминании об этой стране у искателей мурашки побежали по телу. Чокатан — страна чёрных колдунов и гоблинов, великанов-людоедов и злобных троллей, волков-оборотней и драконов, окружённая заколдованными холмами и огнедышащими горами, вот какой представлялась мугайцам эта таинственная страна.
— Неужто нам придётся идти в это логово? — округлил глаза старый охотник.
Урфах засмеялся.
— Нет-нет. Мёртвый лес не в Чокатане, хотя и у самых его границ. А эта дорога проходит в двух лигах к северу от него. Так что мы свернём раньше, чем попадём в Чокатан. Впрочем попасть в него по своей воле совсем не просто. Однако, не пора ли нам пришпорить коней?
И искатели устремились вперёд.
Через два дня отряд подъехал к Шикуанне. Здесь в низине раскинулись бескрайние Шикуаннские луга. Переправившись на другой берег, мугайцы переночевали и на утро поехали дальше. Обедать они остановились у какого-то странного родника. Вода била из-под одиноко стоящего камня и тут же, через пару шагов, вновь уходила под землю. Радостный Лау, соскочив с коня, сразу зачерпнул шлемом воды и принялся пить долгими жадными глотками. Вскоре к нему присоединились Ланко и Ших. Только Урфах всё оглядывался по сторонам, да Барсук возился со своей Сархе. Неожиданно взгляд охотника упал на лежащую в тени лошади Хавку.
— Стойте! — вдруг закричал он. — Эту воду пить нельзя!
Ланко поперхнулся, Ших замер, а Лау, прежде чем до него дошёл смысл слов, сделал ещё пару огромных глотков. Оторвавшись от шлема, он заорал:
— Что ты несёшь, Тинги? Такая вкусная вода! — рыцарь даже причмокнул губами. — Хочется пить и пить! — и он снова припал к краю шлема.
— Подожди, Лау, — неожиданно раздался голос колдуна.
Однако, рыцарь опять успел сделать пару глотков.
— В чём дело, Урфах? — недоумённо воскликнул он. — Это действительно плохая вода?
Подошедший колдун протянул руку над водой и промолвил:
— Она излучает какую-то странную магию.
— Ерунда! — бросил Артабур. — Вода как вода! — и приготовился уже продолжить, но Урфах остановил его руку.
— Ты как-то обмолвился, что я могу попросить у тебя всего чего пожелаю, — сказал он Лау.
— Ну? — нетерпеливо произнёс рыцарь.
— Я прошу тебя немного потерпеть и не пить эту воду.
— Какие у тебя странные желания, Урфах, — нервно передёрнувшись, сказал Артабур.
— И всё-таки я прошу тебя именно об этом.
— Это неправильное желание! — вдруг сказал Лау. — Я хочу пить!
Брови Ланко взметнулись вверх.
— Сэр Лау Артабур! — королевским тоном произнёс он. — Слово рыцаря священно!
Лау сделал судорожное глотательное движение и в нерешительности замер. Урфах же продолжал внимательно смотреть на него, иногда бросая взгляды на Шиха и Ланко. Но оба юноши не выказывали никаких признаков беспокойства по поводу того, что им тоже не дают пить. А вот с Лау происходило что-то непонятное. Его пересохшие губы потемнели. Жажда действительно мучила мугайца.
— Это ты виноват! — резким каркающим голосом закричал он вдруг Барсуку. — С чего ты взял, что эту воду пить нельзя?!
— Хавка пьёт только хорошую воду, — убеждённо сказал охотник. — Но хотя она хотела пить — к этому роднику даже не подошла!
— Ах, вот оно что! — вскинулся Артабур. — Значит Хавка пьёт только хорошую воду? А мы значит хуже собаки?!
Бедный Лау уже почти не осознавал, что говорит.
— Лау, образумься! При чём тут Тинги и Хавка? Ведь Урфах сказал, что вода излучает магию!
— Хватит с меня магии! — совсем обезумел от мучившей его жажды Артабур. — Забери своё желание обратно! — рявкнул он на Урфаха угрожающим тоном.
Но Урфах даже бровью не повёл.
— Хорошо! — улыбнулся он, наконец, самым дружелюбным образом, — Попробуй сделать один глоток.
Не заставляя себя просить дважды, Лау тут же поднёс ко рту шлем и одним махом осушил его почти до дна. Однако видя, что в нём ещё осталось немного воды, помимо воли сделал ещё полглоточка.
— Я же сказал один! — воскликнул Урфах.
— Один или два — какая разница? — и упрямо повторил. — Я хочу пить!
Колдун взял из рук рыцаря шлем и, сам зачерпнув из родника немного воды, протянул его Лау.
— Пожалуйста, сделай только один глоток, — попросил он его.
То, что поднёс Урфах Лау было едва ли четвертью его обычного глотка. И едва рыцарь осушил шлем, как ко всеобщему удивлению на лице Лау появилось выражение удовлетворённости. Он больше не хотел пить!
— А ну-ка, Ланко, попробуй тоже отпить один глоточек, — сказал Урфах принцу, протягивая вновь наполненный шлем.
Ланколаригор послушно отхлебнул родниковой водицы и не успели бы мугайцы загнуть поочерёдно пальцы на обоих руках, как юный рыцарь по примеру своего старшего друга, вдруг севшим голосом произнёс:
— Я хочу пить! — он недоумённо покачал головой и добавил. — Я словно не пил несколько дней!
— Отпей ещё глоточек, — сказал Урфах. — Но только один!
И едва Ланко исполнил это, жажда оставила его.
— Всё ясно! — наконец, заявил волшебник. — Это заколдованная вода. Но пить её можно. Главное делать только чётное количество глотков. Первый глоток только разжигает жажду, второй же её утишает. Ланко и Шиху просто повезло, в то время как Лау выпал нечет.
— Тоже, небось, вроде тебя умник здесь орудовал, — пробурчал Артабур. — Я бы всех этих колдунов… — и он выразительно сжал свой могучий кулак движением, каким скручивают голову цыплёнку.
Тем не менее они спокойно пообедали возле родника. Урфах даже набрал себе целую фляжку воды из него. Была ли у него какая-то цель или он это сделал просто так, на всякий случай, мугайцы не знали, а спрашивать не стали. Простой, хотя и тёплой воды у них было в избытке. Они заранее запаслись ею у Шикуанны. Немного отдохнув, мугайцы отправились дальше. И к вечеру следующего дня они уже подъезжали к Мёртвому лесу.
В сумерках лес казался страшным затаившимся чудовищем. Путешественники находились в двух лигах от него, но несмотря на это до них долетало горячее дыхание вжавшегося в землю живого-мёртвого леса. Шикуаннские луга давно уже кончились, превратившись в низко-травянистую равнину. И где-то у её границ искатели обнаружили источник, который они назвали Последним. Вода была чистая, прохладная и без всякой магии. Они обновили свои запасы и двинулись дальше. Подъехав ещё на пол-лиги к лесу, друзья заметили, что вся трава стоит пожухлая и ломается от малейшего прикосновения. Душный неподвижный воздух был тяжел как оливковое масло.
— Ну и места! — протянул Барсук.
Вернувшись к дороге, искатели разбили лагерь и, поужинав, легли спать. Ночь была неспокойная, душная. Тем, кому удалось уснуть, снились кошмары. А тем, кто не спал или стоял в дозоре, казались видения. Кони тоже беспокоились всю ночь. К утру мугайцы были совершенно разбиты.
— В жизни не спал так плохо, — пробурчал Лау, протирая красные воспалённые глаза.
Ланко с Барсуком тоже чувствовали себя отвратительно. Даже Хавка не избежала общей участи. Лишь змеиный царевич и колдун с Чьярком и Скульте казались отдохнувшими. То ли потому что Ших провёл ночь в облике змея, то ли ещё по какой другой причине, но его немигающие глаза спокойно смотрели на восходящее утреннее солнце. Ночь не оставила на его лице ни одной тени. Он лишь изредка облизывал пересохшие губы своим раздвоенным языком. Урфах же никогда не выглядел усталым.
Позавтракав, путешественники оседлали коней и двинулись к лесу. Ланко и Урфах ехали впереди. На полкорпуса от Ланко отставал Лау Артабур, ревниво следящий за его беседой с колдуном. Позади ехали Ших с Барсуком. К седлу охотника был привязан повод вьючной лошади, подаренной им королём Баргосааром. По левую руку от хозяина трусила Хавка. Скульте и Чьярк находились в привилегированном положении — сидели на плече Урфаха.
Скоро искатели въехали в лес. Пробираться по нему оказалось не таким трудным делом, как они себе представляли. Подлеска почти не было, кустарник тоже встречался редко. Однако они не заметили нигде ни одного зелёного листочка. Земля же была устлана шуршащим ковром опавшей листвы. Правда, им приходилось уворачиваться от растопыренных сухих сучьев. Впрочем уже после часа езды невыносимая усталость начала сковывать движения мугайцев. Воспалённые глаза горели огнём, рот пересох. Лау вытащил фляжку из седельной сумки и собрался было на ходу хлебнуть из неё, как чуть было не вылетел из седла от удара сухой веткой по лбу.
— Ах, чёртов лес! — выругался Лау.
— Бедный лес! — отозвался Ланко. — Мне жаль его!
— А мне жаль свой лоб! — воскликнул рыцарь, ругая самого себя за то, что из-за жары поехал в лес без шлема.
Отняв ладонь ото лба, Артабур увидел, что она вся в крови. Он получал раны не в пример более серьёзные, чем эта царапина, поэтому, решив не обращать на неё внимания, поднял свою флягу во второй раз.
— Да она пуста! — удивился он. — Когда это я успел? Дай-ка хлебнуть из твоей, — обратился он к Барсуку, отирая кровь со лба. — А то я пить хочу, сильнее чем у того проклятого родника!
Охотник достал фляжку, но, взвесив на ладони, сразу объявил:
— Она тоже пуста.
Лау, не поверив, выхватил её из рук Барсука и открыл крышку.
— Правда пустая! — воскликнул он и напустился на охотника, — Ты что же это всю воду выхлебал! Здесь же наверняка ни одного ручья не найдёшь!
— На себя лучше посмотри! — не остался в долгу Тинголан.
— Напрасно спорите, — раздался спокойный голос змеиного царевича. — Бурдюк тоже пуст, — он похлопал по нему рукой. — А ведь я до краёв наполнил его у Последнего источника.
Мугайцы примолкли. Никто из них не брал воду из бурдюка.
— Поворачиваем коней назад! — сказал Урфах. — Без воды здесь оставаться опасно.
Отряд двинулся в обратный путь. Однако почти тут же он вынужден был остановиться. Кровь из раны заливала Лау глаза. Урфах перевязал рассечённый лоб и отёр лицо. Они двинулись дальше. Теперь впереди ехал колдун, а Ланко с Барсуком по обеим сторонам от Артабура. Ших замыкал движение. Но не прошло и четверти часа, как принцу с охотником пришлось сомкнуться с Лау вплотную. Ему становилось всё хуже и хуже. Повязка давно уже набухла от крови и густые красные струи текли по суровому лицу мугайского рыцаря. Голова у него кружилась и Ланко с Барсуком теперь ещё и поддерживали его в седле. Впрочем и они сами чувствовали себя не лучшим образом. Глаза горели, язык распух и не умещался во рту. К горлу подступала тошнота. Только немигающие глаза Шиха были чисты как стёклышко, хотя его голова тоже раскалывалась от боли, а во рту было сухо.
Через час лицо Лау уже превратилось в сплошную кровавую маску. Пегая Сархе, гнедой Таурол и белый Артанси едва плелись, спотыкаясь на каждом торчащем из земли корне. Сомкнув плечи — Ланко слева, а Барсук справа, — седоки ехали, привалившись к мощному торсу Артабура, уже не осознавая, кто кого поддерживает. Лишь невероятным усилием воли им удавалось оторваться друг от друга, когда возникала необходимость объехать торчащие ветки или проехать в узкий проход между деревьями. Глаза почти ничего не видели, приходилось больше полагаться на чутьё лошадей.
“Кто это впереди? Всадник? — шевельнулась в голове Тинголана мысль, — А-а, да это колдун!”
— Чего тебе? — прохрипел Барсук.
— На, хлебни, — сказал Урфах, протягивая фляжку, и тут же исчез за мордой Таурола. Колдун, оказывается, давал её не Барсуку, а Ланко. Мугайский принц сделал несколько глотков и дал напиться Лау. После трёх больших глотков глаза Артабура прояснились и Барсук выхватил фляжку у него из рук.
— Только оставь для Шиха, — предупредил его Урфах.
— А Хавке?
— Она, наверно, уже воду из источника лакает, — насмешливо сказал колдун.
— Значит, у тебя была вода? — вдруг возмущённо закричал Лау, до которого, наконец, дошло что это фляжка Урфаха.
Но колдун не ответил. Он молча протянул фляжку сидевшему у него на плече Чьярку, который схватил её и взмыл ввысь.
— Так это Чьярк принёс нам воды! — воскликнул Барсук. — Что б мы без него делали!
Когда Чьярк прилетел в третий раз, Лау вдруг возмутился:
— А почему фляжка полупустая?
— А почему твоя совсем пуста? — в тон ему воскликнул Урфах. — Почему бурдюк пустой? Неужели ты не понял, что лес заколдован?! Благодари Небеса, что Чьярк хоть полфляги донёс, пока вода не испарилась.
Да, воды было слишком мало. А пить хотели и люди, и кони. Разум мутился. Силы покидали тело. Лау совсем ослабел. Кровь никак не запекалась. Она всё струилась и струилась по его лицу и груди, и ничто не могло остановить её. Быстро высыхая, она образовывала корку, поверх которой текли всё новые и новые ручейки крови. Несколько глотков воды теперь всего лишь на несколько минут приводили могучего воина в чувство, а затем он снова впадал в беспамятство. Остальные тоже были близки к этому. Невыносимо хотелось пить. Барсук словно обезумел. Задыхаясь от жары, он начал рвать на себе рубаху. Казалось, что вместе с водой организм покинули разум, воля и даже инстинкт самосохранения. В довершение ко всему кони не желали идти дальше, а всадники уже не имели ни сил, ни желания подгонять их вперёд.
Вдруг откуда-то взялась Хавка. Бодрая, свежая, она с лаем стала бросаться на лошадей и кусать их за бабки. Не ожидавшие такого пришпоривания, кони рванулись вперёд и вынесли друзей на опушку леса. Это было последнее, что видели искатели. Ни Ланко, ни Лау, ни Барсук не чувствовали, как свалились со своих коней и как Ших с Урфахом перетаскивали их подальше от леса.
Когда Ланко пришёл в себя, то увидел, что справа от него, приподнявшись на локте, полулежит улыбающийся Барсук.
— Наконец-то! — воскликнул охотник. — Я уже думал ты проворонишь закат.
Ланко огляделся. Колдун стоял наклонившись над Лау. Рядом паслись их кони. Чьярк, сидя на камне, чистил пёрышки. Скульте играла с Хавкой. Неожиданно появился Ших с котелком в руках.
— Поспел к самому ужину! — вместо приветствия воскликнул он. — С тобой и Тинголаном полный порядок, а вот с Лау придётся повозиться.
Всю ночь Артабур не приходил в сознание, бредил, стонал. Урфах ухаживал за ним как за малым ребёнком. Лишь под утро Лау стало лучше и он уснул. Проснулся он только поздним вечером.
— Да-а! — протянул Лау, узнав, что провалялся в беспамятстве больше суток, — вот не думал, что из-за меня мы потеряем столько времени.
— Не расстраивайся, — сказал Ланко, — нам всем нужно было отдохнуть.
— Сейчас я чувствую себя хорошо! Может наберём побольше воды и попробуем ещё раз? Сходу, туда-обратно!
— Первая половина плана просто великолепна! — улыбаясь, сказал Урфах. — “Туда” у нас получится прекрасно. А вот “обратно”… — и уже серьёзно добавил, — Я предлагаю выступить завтра утром и двигаться вокруг леса.
— А зачем это? — спросил Барсук. — Ты думаешь где-то дальше есть проход?
— Я думаю никакого прохода в этом лесу нет, — ответил Урфах. — Да он нам и не помог бы. Не успеем мы пройти и четверти пути, как вся наша вода испарится и хорошо, если мы успеем выбраться из леса без потерь. Через заколдованный лес нам не пройти!
— Чего же ты хочешь добиться, двигаясь вокруг леса? — спросил Ланко.
— Возможно мы узнаем, почему он заколдован.
— А может проще отправить на разведку Чьярка? — спросил Лау.
Но колдун покачал головой.
— Это слишком опасно. Ведь мы не знаем, что нас может ждать впереди.
— А если мы обойдём весь лес и ничего не узнаем? — снова спросил Лау.
— Тогда мы будем знать точно, что разгадка в самом лесу.
— А что, хороший план, — сказал Барсук. Он был доволен, что поход отложили до утра, что в лес пока соваться не надо и, что им предстоит всего лишь прогуляться по опушке леса, пусть даже и заколдованного.
На этом совет закончился и друзья, легли спать. Ночь прошла спокойно — они ночевали вдалеке от леса.

Уже второй день искатели ехали вокруг Мёртвого леса, но им казалось, что они топчутся на месте: те же луга по левую руку и тот же лес по правую. Иногда, правда, среди лугов возвышался одинокий холм или торчал обломок скалы. Больше ничего не нарушало однообразия ландшафта. Вот показалась ещё одна скала.
“Побольше прежних, но тоже ничего особенного”, — сонно подумал Барсук.
Примерно то же самое подумали и все остальные искатели, кроме Лау, который вообще ничего не подумал. Артабур медленно поднял голову и глянул на скалу. Но что это?! С её вершины на него смотрел глаз. Да не какой-нибудь, а огромный живой глаз! Он смотрел прямо на Лау и рыцарю казалось, что он прожигает его насквозь. У него тут же защипало глаза и слёзы заструились по его лицу, но не моргнуть, не отвернуться он не мог. Рядом такой же беспомощный и мокрый от слёз стоял Барсук. Плакал Ланко, плакала Хавка, плакали кони. Только Ших со своими немигающими змеиными глазами не попал под власть чар и недоуменно озирался, не понимая, что так сильно и внезапно огорчило его друзей. Однако, проследив их взгляды, направленные в сторону Глаза, он понял, что медлить опасно и бросился к Ланко. Закрыв ему глаза своими руками, он дал ему возможность отвернуться. Затем то же самое Ших-арт проделал и с остальными мугайцами.
— А Урфах! Ших, Урфах! — воскликнул Ланко, едва пришёл в себя.
Колдун ехал впереди и в тот момент, когда Глаз остановил отряд искателей, он был шагов на десять впереди других. Ших тут же повернулся к Урфаху, но увидел, что тот сам уже едет к ним. Друзья решили, что колдун защитился своей магией и не задавали ему никаких вопросов. На самом же деле ему просто повезло. Зная, что Чьярк видит дальше любого из них, он больше поглядывал по сторонам, чем вперёд, лишь изредка бросая взгляд на ястреба. Едва же он увидел, что Чьярк рыдает навзрыд, и вместе с ним Фэнтур и Скульте, он, так и не подняв взгляд, заслонил рукой им глаза и повернул обратно.
— Вот и разгадка, — объявил Урфах друзьям.
Искатели отъехали на безопасное расстояние и спешились.
— Этот Глаз иссушил своим взглядом весь лес, — сказал колдун. — Он вытягивает воду отовсюду. И из наших фляжек, и из наших глаз.
— И из моих вен! — вскричал Лау. — Вот почему кровь из моей раны хлестала не переставая!
— Да! — подтвердил Урфах.
— Я выколю этот Глаз, даже если потеряю свой! — воскликнул рыцарь.
— Ты потеряешь оба, а может и большее, но не выколешь его.
— Послушайте, — неожиданно сказал обычно молчащий Ших. — На меня ведь эти чары не действуют. Пожалуй, мне стоит сходить к этому Глазу и рассмотреть его вблизи.
— Это опасно, — начал было Ланко, но царевич не дал ему договорить.
— Всё наше путешествие опасно, — сказал он и, улыбнувшись друзьям, отправился назад к скале.
Мугайцы проводили его тревожным взглядом.

Вернулся Ших только под вечер. Солнце висело уже над самым горизонтом.
— Я был на скале, — сходу выпалил он. — Чуть ниже Глаза есть довольно широкий уступ. Я простоял на нём почти полчаса, но Глаз ничего не смог мне сделать. От напряжения у него у самого две слезинки выкатились.
Урфах нахмурил брови.
— Это настоящее чудовище — больше десяти локтей в длину и почти такое же в ширину. Мигать не мигает, но то, что он живой, это точно — сказал Ших.
— Почему ты так думаешь? — спросил Ланко.
— Он влажный и, кроме того, движется. Куда бы я ни становился, он всё равно смотрел прямо на меня. Но подойти к нему ближе, чем на двадцать шагов нельзя.
— Почему? — встрепенулся Лау, не оставивший желания собственноручно выколоть колдовской Глаз.
— Перед ним словно невидимая стена стоит. Я пробовал даже камешек кинуть. Бесполезно: как от щита отскакивает!
Урфах встрепенулся. Но никто, кроме сидящих на его плечах Чьярка и Скульте, этого не заметил.
Тем временем солнце, бросив последний луч на равнину, провалилось за горизонт. Ших превратился в змею и свернулся кольцом у костра. Вскоре и остальные мугайцы легли спать. Не спал только колдун.

Утром лагерь был поднят криками Лау.
— Где мой щит? Кто взял мой щит?
Барсук швырнул в него шапкой.
— Чего ты расшумелся в такую рань? И не бегай так — шатёр повалишь.
— Барсук! Ты не брал мой щит?
— Да зачем он мне нужен? От комаров что ли защищаться?
— Куда же он подевался? Ланко! Урфах! Ших!
Ланко потянулся и сел на постели.
— Что случилось, Лау?
— Кто-то украл мой щит!
— Кто?
— Вот я и ищу! А где Урфах?
— Не знаю, — ответил Ланко.
— А ты, Тинги, не видел?
— Во сне, что ли? Вечно у тебя проблемы! То коня уведут, то меч унесут, а теперь и щит пропал.
— Это щит моего прадеда!
— Выкапывает Урфах щитом твоего прадеда какие-нибудь корешки в поле, а ты уж и разволновался.
Лау махнул на него рукой и выскочил из шатра, едва не повалив его. За ним выбрались и Ланко с Барсуком. Но ни Урфаха, ни Шиха они не нашли. Блестящего щита Лау тоже нигде не было, хотя Артабур твёрдо помнил, что вечером он, как обычно, подложил его себе под голову.

Тем временем, Урфах с огромным сверкающим на солнце щитом за спиной карабкался по крутому склону холма. Ших поднялся на уступ и обернулся. Ещё минута и они уже вдвоём стояли перед Глазом.
— Ну что ж, попробуем, — пробормотал колдун.
Взявшись с царевичем за край щита, они повернули его блестящей поверхностью в сторону Глаза.
— Посмотрись-ка в это зеркальце, глазастое отродье! — прибавил Урфах.
Огромный Глаз почти сразу же вперил свой взор в середину щита и уже больше не отрывался от него. Какое-то мгновение ничего не происходило, затем несколько капель выкатилось из Глаза и, наконец, потекли тонкие струйки слёз.
Урфах и Ших держали щит, поставив его на камни. А из Глаза уже хлестали целые ручьи. Они растекались по уступу и срывались с обрыва вниз. А ещё через час уже целая река воды, заливая Урфаху и Шиху ноги до колена, низвергалась за их спинами широким потоком.
— Вот это да! — пошептал змеиный царевич.
Колдун молчал. За это время он ни разу не поднял глаза и не посмотрел в колдовской Глаз. А напор воды увеличивался. Из глаза бил настоящий фонтан. Вода дошла двум смельчакам до пояса. А сзади них грохотал целый водопад.
— Глаз-сушилка, превратился в Глаз-мочилку! — весело бросил Ших.
— Посмеёшься, когда тебя в водопад смоет, — мрачно ответил на шутку Урфах.
А подобная опасность действительно была. Ещё часа через два вода дошла до подмышек. Ших больше не смеялся и лишь радовался тому, что его напарником был колдун. Лишь магическая сила Урфаха ещё позволяла им стоять. Но всё равно руки, державшие щит, были словно чужие. К полудню друзья стояли по горло в воде. Урфах закрыл глаза. Вода заставила его задрать подбородок, а в таком положении он мог бросить нечаянный взгляд на Глаз и поплатиться за это, если не жизнью, то зрением. Щит уже опирался им на плечи, а онемевшими руками два искателя лишь придерживали его.
Ещё два часа напор воды не уменьшался, но и не усиливался. Наконец, вода стала спадать. Друзья повеселели. Точнее на их лицах появились измученные улыбки. На большее просто не было сил. Вода лилась всё тише. Когда она дошла друзьям до пояса, они встали на колени, так как ноги уже не держали их.
— А Глаз-то стал меньше! — неожиданно сказал Ших.
Урфах чуть было не взглянул на него. Но вовремя удержался.
— Ну и хорошо, — глухо сказал он.
Солнце спускалось всё ниже, а вместе с ним спадала и вода. Вскоре поток разделился на несколько ручьёв, а Глаз стал едва ли не в пять раз меньше своего первоначального размера. Мугайцы с трудом встали на ноги и, держа перед собой щит-зеркало, медленно пошли вперёд. Невидимая стена, не пускавшая их раньше к Глазу пропала или, возможно, отодвинулась. Урфах и Ших брели по щиколотку в воде. В трёх шагах от Глаза их опять что-то остановило. Теперь Глаз был чуть больше человеческой головы, но ненависть, с которой он смотрел из каменной впадины на своё собственное отражение на щите, осталась прежней.
Наконец, Глаз стал размером с кулак; затем уменьшился до размеров грецкого ореха. Солнце коснулось края земли. Друзья стояли в одном шаге от Глаза. Он был уже меньше человеческого. Ещё немного времени и на щит смотрел глаз крысы. Солнце зашло за горизонт. Ших тёмной лентой лёг на мокрые камни. А через несколько минут и последняя струйка стекла по шершавой скале. Не смевший поднять свои глаза, Урфах пропустил этот момент и лишь уловил какое-то быстрое движение. Из пустой глазницы выскочило серое омерзительное существо с длинным розовым хвостом. Сверкнув единственным глазом, оно бросилось по камням вниз. Чёрной молнией метнулся змеиный царевич вслед и вскоре гнусная крыса-колдунья катилась вниз по камням уже бездыханной.

Мугайцы не спали. Всю ночь полыхал огромный костёр из веток, наломанных Лау с деревьев, стоящих на опушке Заколдованного леса.
— Ну, наконец-то! Где ты был столько времени?
— Мой щит! Как ты смел взять его без спроса?
— Какие новости, Урфах? Ших с тобой?
Такими вопросами встретили в лагере колдуна, появившегося лишь под утро. Урфах подсел к костру.
— Глаза больше нет! — сказал он.
— Не может быть?! — разом воскликнули искатели.
Они слышали отдалённый шум накануне, но так и не поняли, что явилось его источником, а Ланко, пользуясь своей властью предводителя отряда, категорически запретил Лау и Барсуку “пойти на разведку”. Для своих шестнадцати лет Ланколаригор был не по годам смышлён и зачастую в его словах и поступках было больше мудрости нежели в словах и делах по-детски непосредственного Лау Артабура или лёгкого на подъём любопытного Барсука.
— Когда Ших сказал, что две слезинки выкатились из Глаза от напряжения, я сразу засомневался, так ли это? — начал свой рассказ Урфах. — Куда бы Глаз не смотрел, его колдовская сила вытягивала воду отовсюду. Кроме того, раз взглянувший на Глаз, уже не мог отвести взгляд. Помните, с вами было именно так!
Мугайцы закивали головами, подтверждая слова колдуна.
— А когда Глаз посмотрел в змеиные немигающие глаза Шиха и увидел в них своё собственное отражение, то попал под действие собственных чар! Он не мог отвести взгляд, а его собственное отражение вытягивало воду из него самого! Тогда оно, правда, вытянуло всего две капли, но именно они навели меня на мысль использовать зеркало. Но где его взять? И тут Ших сравнил невидимую магическую стену, которой был окружён Глаз, со щитом. Всё! Мой план был готов ещё до того, как Ших закончил свой рассказ. Но зашло солнце и Ших-арт стал змеёй, а без него выполнить мой план было бы трудновато. Поэтому я дождался утра…
— И забрал без спроса мой щит, — проворчал Лау.
— Ты бы мог не согласиться или увязался бы с нами, — ответил на его слова Урфах и продолжил, — Всё случилось, как я и думал. Последние струйки воды вытекли уже после захода солнца, а из пустой глазницы выскочила крыса…
— Крыса? — изумились мугайцы.
— Да, одноглазая крыса-колдунья. Она могла натворить ещё много бед. Но Ших, молодец, не дал ей уйти. Так что об этом можете забыть.

Позавтракав, они отправились к расколдованному теперь лесу. Залившая его вода уже начала свою работу, но оживёт ли весь лес, сказать было трудно. Летнее солнце припекало вовсю. На небе по-прежнему не было ни облачка. Однако, хотя было и жарковато, но всё же пить хотелось не так, как в первый раз и к вечеру они благополучно добрались до могучего дуба, виденного Ланко в осколке.
— Что-то дупло маловато, — сказал Барсук, — а рукой наверняка до дна не достать.
— Пустяки, — промолвил Урфах, и что-то проверещал нечеловеческим голосом.
Скульте молнией сорвалась с его плеча и в мгновение ока скрылась в дупле. Ещё секунда и куница уже высунулась из него с осколком в зубах. Получив его, Ланко сел прямо под дубом и стал смотреть.
Он увидел небольшой, но пышный дворец, судя по цвету, сделанный из чистого золота. Вокруг дворца тянулись два ряда украшенных башен, связанных широкими крепостными стенами. Между ними раскинулись аккуратные, ухоженные сады и парки.
— Это Золотой Дворец самого скупого короля во всей Мугайе, — сказал Урфах, когда принц описал ему виденное. — А где осколок-то?
— Насколько я понял, — ответил Ланко, — в сокровищнице.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Чаша Добра
СообщениеДобавлено: Чт ноя 13, 2014 15:12 
Не в сети
Книжник
Книжник
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн фев 01, 2010 4:05
Сообщений: 366
ГЛАВА 7

ВОРЫ И ЗАПОРЫ

— Жизнь или кошелёк?!
— Мне это начинает надоедать! — прорычал Лау, выхватывая свой огромный меч.
— В самом деле, сколько можно? — накладывая стрелу на тетиву своего охотничьего лука, пробормотал Барсук.
Уже четвёртый раз за этот день им приходилось отбивать нападения разбойников. Вот и сейчас два десятка заросших оборванцев преградили им дорогу. Вооружены разбойники были плохо — огромные ржавые тесаки да суковатые дубины. Ни мечей, ни кольчуг, ни щитов. Поэтому от меча Лау им укрыться было трудно. Дротики Ших-арта разили без промаха, а стрелы Тинголана так и сыпались градом. В этот раз Ланко даже не вступил в бой. Он едва успел выхватить свой сверкающий Айсир, как разбойники уже были обращены в бегство его спутниками. А Урфах даже и не пытался вынуть свой чернёный Хорт.
За семь дней, что мугайцы потратили на дорогу от Заколдованного леса до Аунта на них не было ни одного разбойничьего нападения. А ведь они ехали вдоль диких Чокатурских склонов. Три небольших городка или скорее форта Таинозур, Тингох и Хоусар — оказались единственными обитаемыми островками на пути искателей по этим местам. И вот в этих-то опасных местах, оказалось спокойнее, нежели на широкой дороге от Аунта до Ларофоулли. Два столкновения накануне, да четыре за сегодня — это мугайцам показалось многовато.
— Почему здесь так много разбойников, Урфах? — спросил Ланко, когда последний нападавший скрылся в кустах.
— Этому есть только одно объяснение, — усмехнулся колдун, — золото!
Действительно, Золотой Дворец короля Симбламибла притягивал слишком многих. Разбойники и бродяги, любители лёгкой наживы всех мастей собирались под стены Ларофоулли со всего Острова.
Самого Золотого Дворца никто никогда не видел. Он был построен на месте замка чародея, который жил здесь в незапамятные времена. Сам чародей давно умер, а его замок развалился от времени. Правда по Срединной Мугайе ходят легенды, что чародей не умер, а разрушив замок, просто покинул эти края. Но как бы там ни было, а чародея давным-давно никто не видел и не слышал. И единственное, что осталось с тех давних времён, так это две высоких стены, окружавших некогда замок чародея, одна из которых была каменной, а другая железной. И хотя стены выглядели очень древними, но построенные при помощи магии, были необычайно крепки. Это и прельстило молодого, богатого и страшно скупого короля.
Несметные сокровища, которыми обладал Сибламибл, накапливались его предками — правителями Ортантако в течении семи веков. По началу они собирались при помощи грабежей, а затем на золотых рудниках Западного Унтурхана, которые также были захвачены воинами Золотых Королей. Разлад в Королевстве Ортантако начался всего двадцать пять лет назад, когда умер король Амибл, оставив двум своим сыновьям Сибламиблу и Гирламиблу неподелённое наследство. Оба они были достойны своих предков — но по разному. В Сибламибле взыграла страсть к золоту. А в Гирламибле — к войне. Два брата и поделили наследство согласно своим интересам. Сибламибл взял себе все сокровища своих предков и немного земли у подножия Унтурхана. Гирламибл же — большую часть Королевства, все табуны лошадей и отары овец, а также всё оружие, которым были забиты крепости и башни Ортантако.
Гирламибл унаследовал и титул короля Ортантако, который он вскоре заменил на титул императора Ортантако. Сибламиблу же пришлось искать новый титул. Решив построить Золотой Дворец, он не придумал ничего лучше, чем дать ему название — Ларофоулли, что в переводе с древнемугайского языка означает просто Золотой Дворец. Так он и стал королём Золотого Дворца, одного из самых маленьких, но зато одного из самых богатых королевств на всём Мугай-острове.
Скрепя сердце, Сибламибл нанял воинов для охраны своих сокровищ. В основном это были воины Гирламибла, перебежавшие к его брату в надежде хорошо заработать. Построив Дворец из чистого золота, Сибламибл сразу же отказался от всех слуг, так как боялся, что они начнут разворовывать его золото. И в конце концов в Золотом Дворце осталось лишь десять человек охраны. Но когда король оказался наедине с десятью здоровенными стражами, он стал бояться того, что они сами могут ограбить его. Тогда он запер все двери во Дворце, ведущие на второй этаж, а сам стал жить на втором этаже один. Теперь король появлялся только на внутреннем балконе, нависающем над Парадным Залом Дворца. Но и это ему показалось мало. Он боялся, что ночью стражники могут залезть к нему на балкон по верёвке. И чтобы этого не случилось, он установил на балконе рычаг, наглухо закрывающий двери, ведущие в спальню охранников.
Каждое утро король шёл на балкон и выпускал стражу. Стража в свою очередь открывала ворота и впускала королевских поваров, которые расставляли на большом столе под балконом королевский завтрак и пробовали каждое из блюд, ибо король боялся, что его могут отравить. После этого Сибламибл нажимал на специальный рычаг и стол на верёвках поднимался к самому балкону. Лишь тогда король мог спокойно позавтракать. Затем стол опускался, повара забирали посуду и выходили из Дворца. А стража закрывала за ними ворота. Тоже самое повторялось во время обеда и ужина, а также в часы доклада министров Королевского Двора. Король выслушивал министров, сидя на балконе, и выносил своё в прямом и переносном смысле высочайшее решение. При необходимости что-либо подписать, повторялась процедура поднимания стола. Только вместо еды на нём стояла чернильница с перьями и лежали заранее заготовленные королевские указы.
Министры и другие вельможи Королевского Двора жили в башнях Железной Стены, которая окружала Золотой Дворец со всех сторон. От Дворца до стены было не меньше лиги.
За Железной Стеной, отступив лиги на полторы, тянулась Каменная Стена, в башнях которой жили все остальные придворные. Но, конечно, большую часть населения обеих стен составляли воины.
Воины Каменной Стены должны были беспрекословно подчиняться воинам Железной. А воины Железной Стены — тем самым десяти стражникам Дворца. За малейшее ослушание провинившегося ждало одно наказание — смерть.

— Ты опять собираешься выпрашивать свой осколок? — спросил Урфах Ланко, когда искатели, наконец, подъехали к воротам Каменной Стены.
— Не выпрашивать, а просить, — спокойно ответил принц.
Колдун усмехнулся.
— Ты просто не знаешь Сибламибла. — Но видя, что Ланко ему не переубедить, он добавил, — Что ж, хотя бы разведаем дорогу.
Урфах оказался прав. Толка от их визита к Золотому Королю не было. Их даже не пустили во Дворец. Они стояли перед воротами, а один из министров сновал туда-обратно, то передавая слова Ланко королю, то слова короля Ланко. Если бы не титул Ланколаригора, Сибламибл вообще не стал бы с ним разговаривать. А когда самый скупой король во всей Мугайе услышал, что от него хотят что-то получить, то искателей просто выставили вон.
— Ну и что теперь? — спросил Урфах у Ланко.
— Не знаю, — принц выглядел растерянным. — Этот король просто ненормальный. Может быть его тоже околдовали?
Урфах засмеялся.
— Да, конечно, он заколдован! Только околдовал его Золотой Карлик!
Ланко махнул на него рукой.
— Ты всё своё! Лучше придумай как нам быть!
— Нужно кого-то попросить помочь, — серьёзным голосом сказал колдун.
— Кого же?
— Леомарда, — улыбаясь, ответил Урфах.
— Опять шутишь!
— Вовсе нет.
— Говори толком! — встрял Лау, не любивший загадок и разговоров вокруг да около.
— Я хочу сказать, что нам надо применить хитрость. Проберёмся ночью во Дворец и заберём осколок.
— То есть украдём?! — воскликнул Ланко.
Урфах поморщился.
— Не украдём, а заберём!
— Это одно и тоже!
На мгновение колдун задумался и вдруг молниеносно выхватил у Ланко его меч из ножен.
— Ты что это? — удивился принц.
— А ничего. Это будет теперь мой меч, — спокойно ответил Урфах.
— А ну верни меч! — громовым голосом прорычал Лау. — А не то будешь иметь дело со мной!
Но колдун снова привёл друзей в изумление. Он улёгся на траву, положив под себя меч, и закрыл глаза.
— Урфах! Ты что, свихнулся?! — воскликнул Барсук, обращаясь к другу.
Но Лау больше не разговаривал с колдуном, он тут же нагнулся и, взявшись за высовывающуюся из-под плаща Урфаха рукоятку, вытащил меч Ланко. Но едва Артабур вернул меч принцу, как колдун вскочил и заявил:
— Ты вор! Ты украл у меня меч!
— Мне эта комедия надоела! — вскричал рыцарь, выхватывая свой Эрлифал.
— Стой, Лау! — приказал Ланко, и снова обратился к Урфаху. — Что ты хочешь этим сказать? Ведь это мой меч!
Урфах улыбнулся.
— Верно. И именно поэтому ты не посчитал зазорным взять его у Лау, хотя он и украл его у меня…
— Ты опять! — воскликнул Артабур.
— Так вот, — продолжил колдун, не обращая на Лау внимания, — Чаша Добра, независимо от того цела она или разбита, принадлежит Мугайе, а значит и тебе, как наследному принцу, если уж ты не хочешь называть себя королём.
Ланко слушал Урфаха, уставившись в одну точку.
— И пойми, — продолжил колдун, — ты берёшь своё, хотя и из чужого кармана. А это нельзя назвать воровством. Мы бы рады взять свою вещь из рук случайного владельца, но он сам отказывает нам в этом. Поэтому мы идём не против своей чести, а лишь против злой воли Сибламибла. И мы заберём у него принадлежащий тебе осколок Чаши, как только что Лау забрал у меня твой меч! Ты согласен со мной?
— Да, — кивнул Ланко, — пожалуй, ты прав.
Артабур расхохотался:
— Ну и шутник ты, Урфах!

Стена не раздвигалась, хотя Ших-арт в облике змеи уже раз десять поцеловал её. Царевич что-то прошипел и Урфах согласно кивнул головой.
— Бесполезно, — сказал он друзьям.
— Пусть попробует в другом месте, — предложил Барсук, — ведь ты сам говорил, что змеиный поцелуй открывает любые преграды.
— Кроме заколдованных.
— Ты думаешь эта стена заколдована? — спросил Ланко.
— Раз Ших не может её открыть, то, видимо, да.
— Как же нам теперь пройти?
— Только через ворота. Раз их открывают и закрывают простые стражники, значит на них чар нет. Так что придётся отложить наш план до следующего вечера.
Друзья вернулись в лес и устроились на ночлег. Один только Урфах остался у костра.
Весь следующий день мугайцы провели в лесу. С ними не было только Шиха. На все вопросы искателей колдун отделывался загадочными недомолвками. И лишь когда до захода солнца осталось не больше часа, Урфах заявил, что им пора идти к воротам. Вскоре они уже были на месте и, остановившись за деревьями, принялись ждать. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом.
А в это время за воротами происходили странные события. По дороге, ведущей от Железной Стены к Каменной, быстрым шагом шёл высокий человек в золотой одежде.
— Хэй, Тэни, лэсбрэстас! — закричал он, подходя к воротам.
— Тэчани ля саджори! — гаркнули стражники, вытянувшись перед незнакомым им, но, видимо, очень строгим Охранником Королевского Дворца. Его странные немигающие глаза буквально пронзали их насквозь.
— Исти ля блэнэ арта болэста ля куэнэ орта изэнтэлони! — не очень внятно и сильным акцентом выпалил Ших заученные с вечера слова. Они означали, что из королевского зверинца сбежала золотая куница.
— Ля куэнэ орта мэни уна онталони тина мэнтэ! — бодро отрапортовал один из стражников.
Ших-арт ничего не понял, но в этом не было нужды — он продолжал выкрикивать заученные фразы.
— Заро нэскани! Аль ниа зэнтэ! (Плохо смотрите! Вон она бегает!)
Стражники уставились в ту сторону, куда им указал Охранник Дворца и вправду увидели золотую куницу, бегающую между кустов.
— Эса ниа джуво! (Поймать её!) — заорал Охранник с немигающими глазами, — Ронту! Алтэс! Эса зэнтэ! (Быстро! Все! Бегом!)
Стражники не раздумывая (за непослушание — смерть) бросились выполнять приказ. Но едва они успели скрыться за деревьями, как Охранник Золотого Дворца исчез, а на том месте, где он стоял, оказалась длинная чёрная змея. Она бесшумно подползла к воротам и коснулась их своими тонкими губами. В тот же миг створки ворот мягко распахнулись. А ещё через мгновение четыре человека осторожно проскользнули внутрь. Чёрная змея опять поцеловала ворота, которые снова наглухо закрылись.
Через полчаса к воротам вернулись уставшие стражники. Золотую куницу им поймать не удалось и они боялись, что им достанется от Охранника Дворца. Однако, у ворот его не оказалось и стражники решили, что лучше никому ничего не докладывать о случившимся. Вот если бы золотая куница была поймана, тогда другое дело. Ворота были по-прежнему крепко заперты, значит никто из Ларофоулли не вышел и не вошёл. А в это время “золотая” куница уже сидела на плече Урфаха, поблёскивая своей свежевыкрашенной шкуркой.
Добравшись до Железной Стены, искатели устроились на ночёвку неподалёку от ворот. Чтобы не суетиться понапрасну с утра, Чьярк тут же перенёс Ших-арта через стену. Эту ночь царевич провёл один. Впрочем, как и весь следующий день. Повторить придуманный Урфахом спектакль можно было лишь за несколько минут до захода солнца.
Наконец, долгий день подошёл к концу. Как и накануне перед воротами появился Охранник Золотого Дворца и потребовал поймать сбежавшую из зверинца Сибламибла золотую куницу. Всё повторилось точь в точь как и накануне.
Ни стражники Каменной, ни стражники Железной Стены и слыхом не слыхивали ни о каком королевском зверинце, но приказ старшего по должности и слова “золотая куница” перевешивали всё. Раз золотая, значит, принадлежащая Золотому Королю. Ни у кого даже не возникло сомнения в том, что золотая куница может не принадлежать Сибламиблу. А привычка исполнять приказания без рассуждений довершила дело.
Дождавшись под стенами Дворца самого глухого часа ночи, искатели двинулись к Золотым Воротам. Один поцелуй Шиха и они распахнулись как по мановению волшебной палочки. Урфах, державший змеиного царевича в своих руках, пропустил вперёд Ланко. Принц в осколке видел и запомнил дорогу к сокровищнице Сибламибла и теперь шёл впереди, показывая её друзьям. Как только им на пути встречалась запертая дверь, а это бывало частенько, Ших открывал её своим поцелуем и они шли дальше.
Но вот, наконец, и сокровищница. Ещё мгновение и искатели уже вступали в святая святых Золотого Короля. Мугайцам пришлось миновать ещё несколько комнат, прежде чем они оказались в нужном месте.
— Вот он! — радостно воскликнул пролезший вперёд Барсук.
Ланко взял осколок с золотого столика, на котором были грудой навалены самые невероятные драгоценные украшения и тут же пошёл обратно. Драгоценности, особенно чужие, его не интересовали.
Искатели вышли из сокровищницы. Они считали, что всё спокойно, но ошиблись. Когда мугайцы входили в сокровищницу, дверь потянула за собой ленточку и в спальне у Сибламибла зазвонил колокольчик. Это было последней защитой от охотников за золотом.
“Воры!” — мелькнуло в голове у моментально проснувшегося короля.
Подёргав за шнурок у кровати, объявляя тем самым тревогу, он быстро оделся, водрузил на голову корону и выскочил на балкон. Через несколько секунд из дверей, открытых королём, выбежали полусонные Охранники Золотого Дворца.
— Во Дворце воры! — завопил король. — Поймать их! Немедленно! Они в моей сокровищнице!
Схватив брошенные с балкона ключи, стража кинулась к дверям.
Первой подняла тревогу Скульте. У неё был самый чуткий слух.
— Тихо! — остановился Урфах, подняв вверх руку.
Все замерли. Отчётливо слышался топот ног.
— Попались! — каким-то радостным голосом проговорил Артабур, вынимая меч.
— Не надо, Лау! — вдруг воскликнул принц.
— Положись на меня! — успокаивающе отозвался рыцарь. — Я разделаюсь с ними в два взмаха меча!
— Нет-нет! — снова повторил Ланко. — Они лишь выполняют свой долг! Мы не можем причинять им вред!
— Тогда они причинят его нам, — ответил Лау, однако опустил свой Эрлифал.
Барсук нервно тренькал тетивой своего лука.
“Угораздило же нам иметь такого щепетильного предводителя!” — думал охотник.
Топот уже слышался в соседней комнате. Ещё мгновение и Урфах шагнул к двери, держа перед собой Шиха. Царевич-змея поцеловал точно в замочную скважину, а вслед за этим с той стороны проскрежетал ключ. Два оборота и стража стала толкать дверь. Но дверь не открывалась.
— Чантэ бэрто! — зарычали охранники за дверью. — Лэсэ джэ уса?!
Они, конечно, не знали, что Ших своим поцелуем открыл перед ними дверь, а охранники, провернув ключ, сами закрыли её перед собой. Однако, когда они догадались повернуть ключом в другую сторону, Урфах снова не дал им войти. Охранники не успели толкнуть дверь, как колдун поднёс Ших-арта к замочной скважине и дверь опять не открылась.
Сколько охранник не поворачивал ключ, Ших поцелуем либо закрывал дверь до того как её успевали толкнуть, либо наоборот открывал её и охранник не зная, что дверь уже открыта сам закрывал её. Это было рискованно, но иного выхода не было.
— Лэсэ тэни вэртамини, унпрэворас?! — послышался визгливый голос за дверью.
Это набросился на охранников догнавший их король. Он сам взялся за ключ. Однако, все его попытки также оказались тщетными. Ключ свободно проворачивался в обе стороны, но дверь не открывалась.
— Эса зэнтэ! Иту рикуантэ! — закричал король.
— Он приказал им бежать в обход! — прошептал Урфах.
Дело в том, что Дворец Сибламибла напоминал замкнутую подкову. В одну и ту же комнату можно было прийти, как идя налево от Парадного Зала, начинающегося у самых Золотых Ворот, так и направо. Стража помчалась в обход. За нею побежал и король. Как только шаги стихли, друзья открыли дверь и поспешили к выходу.
— Уф! Выбрались! — воскликнул Барсук, когда они оказались в Парадном Зале.
Но обрадовался он рано. Мугайцы слишком спешили и догнали Золотого Короля, отставшего от охранников.
— Сат-э-нэни! Тэрно! Итуре! — завопил увидевший их Сибламибл.
Однако друзья уже выскакивали в распахнутые Золотые Ворота. Ещё несколько минут и они достигли парковой аллеи. Оглянувшись, Ланко увидел выбегающих из Дворца охранников.
— Рассеемся по парку и пусть ищут! — предложил Барсук на бегу.
— Думаешь не найдут? — засомневался Лау.
— Меня-то? — воскликнул охотник.
Урфах хмыкнул.
— Тебя может и не найдут… Да только и ты не выйдешь отсюда!
— Придётся сразиться со стражей у Ворот! — высказал своё мнение Лау.
— Ни в коем случае! — запротестовал Ланко.
— Бежим к Воротам, а там видно будет! — бросил колдун.
И четвёрка искателей припустила вперёд. Эту лигу друзья промчались как на крыльях, но охранники тоже не зря хлеб ели: топот за их спиной не затихал.
— А теперь быстро в кусты! — скомандовал Урфах, когда они почти выбежали из парка у Железных Ворот.
Мугайцы затаились. Колдун остановился в тени кустов в трёх шагах от остальных. Наконец, на пороге показались охранники Дворца. И тут друзья не поверили своим глазам. Урфах потоптался на месте и вдруг из тени куста выбежал не один Урфах, а целых четыре! Каждый — точная копия другого. Правда Скульте сидела на плече только у одного.
— Вот это да! — прошептал Лау, которому искусство колдуна всегда было в диковинку.
Охранники, не заметив подмены, промчались мимо искателей. Урфахи добежали почти до самых ворот и вдруг разбежались двое в одну сторону, двое в другую. Охранники разделились. Половина побежала направо, а другая половина налево. Из караулки высыпала стража Железных Ворот. Не получив никаких указаний, она стала просто глядеть по сторонам. Наконец, послышалось топанье ещё одной пары ног — к воротам, задыхаясь от непривычного быстрого бега, выскочил король Сибламибл. Словно только этого и ожидая, с другой стороны аллеи, выбежало ещё четыре Урфаха и снова разделившись на двое разбежались в разные стороны.
— Бэрто эса нэни! — завизжал король. — Тэни — тосэ! Э тэни саторсэ! — замахал Сибламибл руками на стражников Железных Ворот.
Через минуту у ворот остался лишь тяжело дышащий Золотой Король в короне набекрень. Однако отдышаться ему не дали. Откуда ни возьмись перед ним снова возник Урфах и, как будто испугавшись короля, кинулся по аллее в сторону Дворца.
— Стэнто! — закричал король и бросился в погоню.
Его голос ещё не успел смолкнуть за деревьями, как колдун уже прибежал обратно.
— Быстрее ко мне! — воскликнул он и, вытащив из-за пазухи Шиха, подбежал к Железным Воротам.
Крепкий змеиный поцелуй распахнул их настежь.
— А теперь вперёд!
— Ты не закрыл за нами ворота, Урфах, — воскликнул Ланко, догоняя колдуна.
— А это не нужно! — хмыкнул Урфах. — Нас должны ловить!
Погоня не замедлила себя ждать. Не прошло и четверти часа, с тех пор как друзья притаились в кустах у Каменных Ворот, как уже целая кавалькада всадников показалась в лунном свете. Урфах снова потоптался на месте и из тени его куста опять выбежало четыре Урфаха. Сразу же послышались крики преследователей. Всадники пронеслись мимо кустов и, разделившись, помчались за разбегающимися колдунами. Но каждый из Урфахов бежал с неменьшей скоростью, чем любой из всадников. И те и другие, поднимая тучи пыли, неслись по аллеям парка. Каждый из них уводил свою часть преследователей.
— Вот даёт! — покачал головой Лау. — На скачках в Алхатане он бы занял первое место!
Вскоре появился Сибламибл с ещё одним отрядом всадников. Тут же из кустов снова выскочили четыре Урфаха и, крутанувшись перед носом короля, побежали прочь.
В этот раз Сибламибл поступил умнее, отправив в погоню лишь половину своих воинов. Но едва топот лошадей затих вдали, как к воротам выскочило ещё четыре колдуна.
— Чантэ бэрто! — выругался король и отправил в погоню ещё часть всадников.
Куда уводили их двойники Урфаха искатели не знали, но ни один из них не возвращался. Ещё два явления Урфахов королю и у Сибламибла не осталось даже пеших стражников Каменных Ворот. Всё произошло слишком быстро и подкрепление не успело подойти.
— Отдохнули?
— Ох! — вздрогнули искатели. — Откуда ты взялся?
За их спинами стоял Урфах.
— Барсук! Держи Шиха, — и колдун передал охотнику змею.
— Как только король уйдёт, сразу открывайте Ворота и бегите к нашей стоянке. Ждите меня там.
Урфах выскочил из укрытия и, помахивая откуда-то взявшимся мешком, прокричал по-ортантакски:
— Эй, Сибламибл! Твоё золото у меня!
— Мерзавец! — вскричал король и пустил своего коня, на которого он только что взгромоздился, вскачь.
Урфах бросился прочь от него по аллее парка. Он явно не спешил и, когда Сибламибл почти нагнал его, резко повернулся и ткнул Золотого Короля в грудь своим посохом. Король вылетел из седла и покатился по земле.
— Прощай, о король скупердяев! — притворно вздохнув, сказал колдун и направился к распахнутым Каменным Воротам.
Неожиданно на его ногу наделся какой-то обруч. Урфах нагнулся. Это была свалившаяся с головы Сибламибла золотая королевская корона. Колдун не хотел нарушать требование Ланколаригора — не брать у Золотого Короля ничего, кроме осколка Чаши Добра, но когда корона сама надевается на ногу…
— Это неспроста, — пробормотал он, — значит она нам может пригодиться.
Оглянувшись на кряхтевшего Сибламибла, колдун воскликнул:
— Я забираю у тебя корону в счёт тех неудобств, что ты нам причинил.
Король хрипло застонал.
— Ты спрашиваешь, как быть с теми неудобствами, что мы причинили тебе? — спросил Урфах. Казалось, он никуда не спешит. — В них ты сам виноват, поэтому взыщи за них с самого себя!
Спрятав корону в свою сумку, колдун неспешным шагом пошёл к Воротам. За ним сперва на четвереньках, а затем поднявшись на дрожащие ноги, потащился король Сибламибл. Когда он добрался до Каменных Ворот, там уже стояло несколько всадников, вернувшихся из погони за двойниками Урфаха.
— Трубите Общий Сбор! Быстро! У меня украли корону! — прохрипел Сибламибл. — Все в погоню!

Урфах появился лишь на рассвете.
— Где ты был? Мы уже начали волноваться! — встретили его мугайцы.
— Провожал Королевское Войско до ближайшего болота.
— Могу себе представить какими они будут к вечеру, — усмехнулся Тинголан.
— Лучше представь мне завтрак! И если не трудно, то вместе с обедом и ужином.
— Может лучше сначала отъехать подальше отсюда? — предложил осторожный Барсук.
— А чего ты боишься, Тинги? — спросил Урфах, усаживаясь поудобнее. — Воины короля сойдут с моей лабиринтовой тропинки не раньше, чем через неделю.
— Что же они будут есть на болоте? — воскликнул Ланко.
— У них толстые лошади, — мрачно пошутил колдун.

Когда король Сибламибл со своим воинством траурной процессией въезжал в город у настежь распахнутых ворот его никто не встречал. Никто не встречал его и у Железных Ворот. Оставив возле них большую часть своих воинов, король остался в окружении только десяти охранников Золотого Дворца.
Сибламибл ехал, опустив голову, и лишь когда копыта его лошади, сойдя с покрытой галькой аллеи, вместо того, чтобы зацокать по золотой мостовой, вдруг стали вязнуть в рыхлой земле, король посмотрел прямо перед собою. Сначала ему показалось, что он ошибся и заехал куда-то не туда. Но этого не могло быть, с ним его верные охранники. Они бы не сбились с дороги. Может что-то случилось с глазами? Сибламибл протёр их. Нет, всё осталось по-прежнему. Точнее прежнего он-то и не увидел. Золотой Дворец исчез! На его месте лишь зияли какие-то безобразные ямы.
— Что случилось? — севшим голосом спросил король у Главного Охранника Дворца, ехавшего справа от него.
Главный Охранник сделал умное лицо и уточнил:
— С кем?
— С Дворцом! — заревел Сибламибл. — Чёрт бы вас всех побрал!
Лицо Главного Охранника перестало быть умным. Но король не сводил с него свирепого взгляда.
— Ах, с Дворцом! — просветлело лицо стража, но вместо ответа оно повернулось в сторону безобразных ям и с усердием принялось осматривать их.
Увидев вместо выпученных глаз грязный провал заросшего шерстью уха, очень похожего на одну из ям на месте его Дворца, король заорал не своим голосом:
— Где Дворец!?
Теперь, когда вопрос уже не предназначался непосредственно ему, Главный Охранник оставил изучение ям и, повернувшись в седле, принялся по-бычьи реветь:
— Где Дворец?! Где Дворец? Отвечайте негодяи, где Дворец?!
Дворца не нашли. Ни в этот день, ни на следующий, ни вообще когда-либо. Воины короля поняли, что Сибламиблу больше нечем платить им за службу и разбрелись по разным королевствам Срединной Мугайи. Собирать налоги по сёлам стало некому и крестьяне, наконец-то вздохнули свободно. Сибламибл сошёл с ума и ещё долго искал свой Дворец, роясь в чёрных земляных ямах в центре своего города. Куда же действительно делся Золотой Дворец? Разгадка проста. Когда войско короля спешно убыло из Ларофоулли, все разбойники и бродяги жившие в окрестных лесах бросились к нему, зная, что защитить его почти некому. Они вышибли ворота и проникли внутрь. Пожива была велика, но и охотников до золота было достаточно. Золотой Дворец был разобран по кирпичику, а все его сокровища исчезли в их грязных карманах и мешках.

Ничего этого ещё не зная и желая поскорее удалиться из земель Сибламибла, мугайцы направили своих коней на юг. Их путь теперь лежал в степи Сонматау, к местному властителю Каралтану, у которого по словам Ланко был шестой осколок Чаши Добра.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Чаша Добра
СообщениеДобавлено: Чт ноя 13, 2014 15:13 
Не в сети
Книжник
Книжник
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн фев 01, 2010 4:05
Сообщений: 366
ГЛАВА 8

БАШ НА БАШ

Черные всадники вынырнули из травы как призраки. Друзья не успели и глазом моргнуть как отряд из тридцати человек окружил их, выставив перед собой хищно поблёскивавшие копья. Искатели, приняв было всадников за грабителей, потянулись за оружием, но тут ряд воинов расступился, пропуская вперед своего предводителя. На его чёрной шапке алел круглый красный значок.
— Мин ёна Талпан, Тулпан-дэры — аль-харим уль-мэндж Сонматау, — гордо произнес предводитель своё имя и звание и, сделав паузу, вопросил, — Ха нэн ёнай тинер юзаль?
— Что он говорит? — спросил Ланко колдуна.
— Его зовут Талпан, сын Тулпана. И он Страж Границы Сонматау. А в свою очередь он интересуется кто мы такие?
— Тогда скажи ему, что я — Ланколаригор, принц Мугайский, еду в гости к его правителю Каралтану!
— Урокюр шэрпюнт: аль-Артан Мугайаль Ланколаригор юнэ интюзы тюр аль-Тарим Сонматау Каралтан, — тут же перевел Урфах.
Ни один мускул не дрогнул на лице Талпана. Он лишь слегка кивнул головой и сделал неуловимый знак рукой. Его воины тут же опустили копья.
— В таком случае, — по-мугайски, хотя и с сильным акцентом, сказал Страж Границы, — следуйте за мной! — и повернул коня в степь.
Друзьям ничего не оставалось как ехать следом. Часть отряда тоже поскакала с ними. И потянулся бесконечный ковыль. Скачка продолжалась целый день. Иногда лошадей, чтобы дать им отдохнуть, переводили на шаг. Но чаще шли рысью. На ночлег остановились там, где их застали сумерки. Для себя искатели поставили шатёр, а кочевники устроились под открытым небом. Ланко так устал, что уснул, не дождавшись ужина.
На утро скачка возобновилась. Мугайцы с тоской вспоминали те десять дней, что они затратили на дорогу от Ларофоулли до большой переправы через Шикуанну. Они ехали тогда через зелёную Долину Унтурхана, и по пути могли остановиться на привал в любом приглянувшемся им месте. Могли поохотиться, искупаться в реке или зайти в придорожную таверну. Здесь же в скачке по жаркой степи они переставали чувствовать себя свободными людьми.
Когда солнце стало клониться к закату и сумерки опустились на степь, отряд наконец-то прибыл в лагерь-столицу Сонматау. Сначала искатели увидели впереди скопление огней, затем различили тёмные шатры и множество людей с факелами в руках. Вскоре всадники проехали меж двух высоких резных столбов, олицетворявших ворота, и двух пылающих костров рядом с ними. В тот же миг от толпы людей отделился высокий полноватый мужчина и, расставив руки в стороны, направился навстречу прибывшим. На нем был длинный халат красного цвета с золотыми узорами, а на голове — яркий тюрбан, обмотанный золотой цепью. Это был сам властитель Сонматау Каралтан.
— Как я рад! Как я рад, уважаемые гости, — заговорил он по-мугайски. — Вы не можете себе даже представить мою радость! — его лицо излучало восторг. — Мне так много о вас рассказывали! Я столько слышал о вас! Наконец-то я удостоился чести видеть вас лично! Более того, принимать вас как гостей у себя дома! Это подлинное счастье! Да, да! Именно счастье! Сегодня по-настоящему благословенный день! Я прикажу вышить сегодняшнюю дату золотыми буквами над входом в мой шатёр! Это начало новой эры в моей жизни! Сегодня моё второе рождение! Нет, нет! Первое! Первое и единственное моё рождение! Только сегодня я могу считать себя по-настоящему родившимся! До сего дня, до сего часа, я и не жил вовсе! Спускайтесь же скорее со своих стройных лошадок и идёмте, идёмте в мой шатёр!
Искатели были ошарашены. Они ожидали чего угодно, но только не такой бурной радости по поводу их приезда. На друзей, казалось, напал столбняк. Ланко сидел на лошади прямой как копьё. Его глаза были широко распахнуты. Барсук, разинув рот, весь подался вперёд. Лау, свесив руки вдоль тела и моргая глазами, мешком сидел в седле. Ших-арт вцепился руками в повод и слушал излияния правителя Сонматау, склонив голову набок. Даже Хавка, Чьярк и Скульте казались заворожёнными. И лишь Урфах избежал общего ошеломления. Его сверкающие глаза, словно ухватив Каралтана за полные щёки, цепко глядели из-под нависших бровей прямо ему в лицо.
Когда Ланко немного пришёл в себя, то обнаружил, что он вместе со своими друзьями идёт по широкой улице между шатрами, запруженной несмотря на позднее время толпами людей. Каралтан не прекращал своих восторженных речей всю дорогу. Наконец, они подошли к огромному белому шатру. Войдя внутрь, искатели вновь были ошарашены, но теперь уже обилием дикой роскоши внутреннего убранства шатра. Подчинившись приглашению хозяина, мугайцы расселись, а точнее разлеглись на мягких подушках вокруг длинного невысокого столика, стоявшего среди пушистых ковров. В мгновение ока был накрыт праздничный ужин. Уставшие искатели после почти двух дней непрерывной скачки желали одного — скорее добраться до постели. Однако, обижать такого гостеприимного хозяина не хотелось и друзья лишь надеялись, что ужин не продлится слишком долго. Но они жестоко ошиблись. К столу подсели приближённые Каралтана. Откуда-то появились музыканты и танцовщицы, и начался настоящий пир.
Тем временем за стенами шатра уже зашло солнце и на чёрном южном небе появились ясные звезды. Взошла луна.
Лау любил хорошо поесть, но по военной привычке ел быстро и вскоре уже не мог впихнуть в себя ни кусочка. На смену голоду пришла сытость и сонливость, вызванная также изрядным количеством выпитого вина. Участия в разговоре Артабур, когда ел, не принимал, потому что он ел. А когда он наелся, то уже не мог ничего сказать. Его глаза стали слипаться, взор туманился и чем дальше, тем чаще его голова безжизненно падала ему на грудь. Усилием воли он заставлял её подняться, но не надолго. Вскоре Лау так часто и так усердно стал “кивать” головой, что со стороны могло показаться будто он во всём соглашается со своими собеседниками и вообще проявляет самый живейший интерес к разговору. Барсуку было проще Лау. Он умел спать с полуоткрытыми глазами и поэтому, наевшись, он просто устроился поудобнее на подушках и с чистой совестью уснул. Совесть его была настолько чиста, а удовлетворение от переваривания деликатесов так велико, что на его лице появилась светлая детская улыбка, которая вместе с полуприкрытыми глазами создавала впечатление мудрого и доброжелательного слушателя.
Однако, приятнее всего на пиру у Каралтана, было Ших-арту. До захода солнца он успел вкусить с пиршественного стола, а затем превратился в змею и залез за пазуху к охотнику спать. Исчезновение Шиха сначала вызвало переполох среди присутствующих. Но Урфах тут же объяснил, что Ших-арт просто заколдованный принц и что завтра утром хозяева снова смогут его лицезреть, а главное, что он превращается в змею не по своей воле и пусть никто не расценивает его уход из-за стола как неуважение.
Хавке, Чьярку и Скульте тоже было неплохо: нескованные условностями человеческого общества, они преспокойно дремали возле своих хозяев. Ланко приходилось хуже всех. Он с трудом заставлял себя не уснуть и поддерживать беседу. И только Урфах, казалось, только что выспался. Он был бодр и свеж как всегда. Если, конечно, можно назвать свежим изрезанное морщинами худое лицо седого колдуна. Третьим собеседником был сам Каралтан, потому что его приближенные участия в разговоре не принимали. Беседа в основном велась об исторических событиях, связанных со степями Сонматау, лесами Мвазандэри и вообще с югом Мугай-острова. Особенно преуспевал в этом Урфах. Ланко несколько раз пытался изложить правителю причины, побудившие его посетить южные края, но Каралтан немедленно прерывал его словами:
— Дорогой мой, уважаемый мой гость! Сегодня такой праздник! Такой день! Не будем говорить о делах! У нас ещё будет много-много времени! Мы обо всём, обо всём поговорим! Попробуйте вот это кушанье! Такого вы нигде не попробуете! Такое есть только в Сонматау! Оно приготовлено специально для вас!
И Ланко пробовал. И ещё раз пробовал. Он перепробовал все кушанья, потому что они все были приготовлены специально для него и ещё потому, что об этом так просил этот весёлый и радушный хозяин. Пир закончился глубокой ночью. Точнее не закончился, а приостановился, потому что на следующий день, едва успевшие проснуться искатели были приглашены на торжественный завтрак, который оказался не менее обильным, чем вчерашний ужин. За торжественным завтраком последовал торжественный обед, перешедший в торжественный ужин, который в свою очередь завершился глубоко за полночь торжественным ночным пиршеством. После короткой передышки последовал третий ритуальный день встречи гостей, за время которого искатели вообще ни разу не встали из-за стола.
— Они что, хотят чтобы мы лопнули? — спросил Барсук Урфаха, когда они поздно вечером, шатаясь, возвращались в свой шатёр.
— Нет, Тинги, — улыбнулся колдун. — Просто у кочевников такой обычай встречать гостей. Зато после пиров, если ты им не понравишься, они могут запросто продержать тебя в яме без еды недельки две-три.
Последний торжественный завтрак прошёл в более непринужденной обстановке. Мугайцам даже удалось после завтрака прогуляться по городу. Конечно, сначала гостям пришлось перепробовать все кушанья за столом. И лишь после этого они удостоились чести быть приглашёнными Каралтаном на прогулку по столице Сонматау. Отказавшись от предложенных им местных скакунов, искатели оседлали своих. Каралтан, переодевшись в чёрный халат и чёрный тюрбан, выехал на белом иноходце.
Столица степняков была кочевым городом. В зависимости от времени года она перемещалась зимой — на юг, а летом — на север. Во время осенних ярмарок её шатры стояли у Шикуанны, а по весне — у западных границ степей под прикрытием гор. В ней не было ни одного каменного или даже деревянного строения. Только шатры и палатки самых разных форм и размеров. Каралтан, его придворные и гости-мугайцы ехали окруженные плотным кольцом стражников. Не желая попадать под копыта лошадей, люди расступались, давая проход длинной кавалькаде всадников. Проехав несколько площадей, образованных пересечением улиц, они неожиданно попали на перекрёсток, в центре которого возвышалось с десяток столбов зловещего вида. К одному из столбов был прикован человек. Южное солнце нещадно палило его, висящее на цепях, обнажённое тело. На смуглых боках виднелись следы бича. И хотя глаза степняка были полуприкрыты, крепко стиснутые зубы говорили, что дух его не сломлен.
— Кто это? — воскликнул Ланко. — Почему он здесь?
— Не обращайте внимания, мой уважаемый гость! Это всего лишь раб, приговорённый к смерти. Не стоит занимать вашу драгоценную голову такими пустяками!
— За что его приговорили к такой ужасной пытке?
— За неповиновение и за разные дерзости! — поморщившись, ответил Каралтан. — Но не думайте об этом! Едемте дальше, мой дорогой гость!
Однако, Ланко не двинулся с места.
— А нельзя ли его помиловать в честь сегодняшнего торжества? — вдруг спросил он.
— Извините меня, о достойнейший, но в Сонматау нет обычая миловать…
— Но его можно ввести! — перебил его Ланко.
— Поверьте мне! Поверьте вашему другу, что нет такой необходимости! Забудьте о нём!
Каралтан говорил что-то ещё, но Ланко уже не слушал. Он думал о том, как спасти приговорённого. Очнулся он лишь тогда, когда Лау потряс его за плечо. Сначала он уставился на Артабура, не понимая, что он от него хочет. Наконец, до него дошло, что ему предлагают ехать дальше.
— Нет! — едва не выкрикнул принц Мугайи. — Я устал! Мне жарко! Я хочу отдохнуть!
Никакие уговоры на Ланко не подействовали, и процессия, неуклюже развернувшись, отправилась обратно. Вскоре Ланко был уже в своём шатре. Он улёгся на постель и уставился в потолок.
Тем временем Урфах объяснил Каралтану, что у принца Ланколаригора очень ранимая натура и ему сразу становится плохо, если он видит как мучается человек или животное. Повелитель степей Сонматау понимающе поцокал языком и посоветовал хорошенько отдохнуть.
Когда Каралтан ушёл, Урфах подсел к Ланко.
— Ты думаешь тот раб у столба единственный, кто мучается сейчас? Или единственный, кто должен умереть? Их тысячи таких по всему Мугай-острову! Ты всё равно не спасёшь всех! А у нас сейчас более важная цель!
— Нет ничего более важного, чем установление добра! — сказал Ланко, — И Чаша, которую мы собираем, лишь средство для этого, а не цель! И мы никогда её не соберём, если будем проходить мимо зла, даже не попытавшись его остановить!
Урфах пожал плечами.
— Что ж попробуй…
Праздники по случаю приезда мугайского принца окончились и искателям объявили, что в полдень они будут приняты властителем Сонматау официально.

Каралтан восседал на огромном троне, искусно сделанном из белых и чёрных верблюжьих шкур. Он был одет в белый халат с золотыми узорами. На его голове возвышалась высокая белая шапка из верблюжьей шерсти, обмотанная несколько раз золотой цепью. По обе стороны от него стояли вооружённые воины в чёрной одежде.
Друзья успели насмотреться на внутреннее убранство шатра, прежде чем Каралтан начал говорить.
— Лэн вёнды нинэрё ит миналь кыптлер? — мягко нараспев произнёс он, глядя на Ланко.
И сразу же маленький человечек в сером халате, до этого спокойно стоявший у трона, перевёл слова Каралтана.
— Великий властитель Сонматау Каралтан спрашивает, что привело вас в его владения?
— Почему он не говорит по-мугайски? — чуть ли не в полный голос воскликнул Барсук.
Но ему никто не ответил. Ланко тоже был озадачен таким холодным официальным приёмом, особенно если сравнивать его с предыдущим, но следуя своей природной деликатности, сразу принял предложенные условия и ответил:
— Да будет известно великому властителю, что Мугайское королевство постигло несчастье — разбилась Чаша моих предков. Чёрный ветер разметал осколки от неё по всему Мугай-острову, а одним из них был убит король Лардилантур IX.
Подождав пока переводчик переведёт его слова, принц продолжил:
— Перед своей смертью король успел сказать свою последнюю волю — собрать разбитую Чашу. Мы знаем, что один из осколков находится у тебя, о властитель Сонматау! И я прошу в знак нашей дружбы и благорасположения передать его нам. В свою очередь, знай, что и мы всегда готовы помочь своим друзьям в трудную минуту.
Толмач старательно перевёл слова Ланко. Каралтан дослушал его до конца, и снова ответил по-сонматайски. Только Урфах сразу понял то, что он сказал и его густые брови ещё сильнее сдвинулись к переносице. А человек в сером халате переводил:
— Великий властитель Сонматау Каралтан отвечает вам, что он принимает от вас заверения в дружбе, но к его сожалению не может передать вам осколок разбитой Чаши.
— Но почему? — воскликнул Ланко.
— Великий властитель Сонматау Каралтан говорит, что у него нет никаких осколков Чаши Добра.
Боясь, что Ланко или Лау неосторожным словом вызовут неудовольствие Каралтана и погубят всё дело, Урфах быстро встрял в разговор:
— Мин мэнар рэлхан инт аль-джэр азаль юнлэн!
— Халь лэн? — быстро спросил Каралтан.
— Аль-хран уль-арим! — произнёс Урфах и извлёк из-под плаща корону Сибламибла.
Вздох восхищения вырвался не только у присутствующих придворных, но и у самого властителя Каралтана. Он попытался подавить его равнодушным зевком. Однако восхищение на лице Каралтана не сменилось на равнодушие. Оно сменилось на растерянность, с которой он с трудом справился. Это показалось мугайцам странным, но последующие слова властителя объяснили им это.
— У меня действительно был какой-то хрустальный осколок, — сказал Каралтан по-мугайски. Он больше не делал вид, что не понимает мугайского языка. — Но его появление было таким странным, что я решил отправить его к одному знакомому звездочёту. Мне хотелось узнать, что он скажет о нём. Однако, — Каралтан сделал скорбную гримасу, — Через несколько дней мне сообщили, что отряд, посланный мною, найден в степи растерзанным, а мой личный гвардеец Теурген исчез вместе с осколком.
— Хм, — покачал головой колдун, пряча корону под плащ, — это странное и печальное событие.
Но властитель Сонматау не слушал Урфаха, его глаза были устремлены на руки колдуна, прятавшие корону. Внезапно лицо Каралтана изменилось. Его узкие глаза ещё более сузились, а плотно сжатые губы бросили едва слышное:
— Юзары нинрёх!
И тут же чёрные воины, опустив копья наперевес, бросились вперёд. Лау и Ланко выхватили мечи, а Барсук и Ших схватились один за лук со стрелами, другой за дротики. Но оружие не пригодилось. Глаза Урфаха гневно сверкнули и он крутанул над головой свой чёрный посох. В тот же миг мощная волна горячего воздуха отшвырнула воинов Каралтана к стенам шатра. Их копья были сломаны пополам.
— Ты колдун?! — обвиняюще-вопросительно завизжал властитель Сонматау, но Урфах уже опустил свой волшебный посох и произнёс:
— Не шути так больше, Каралтан, — и, усмехнувшись, добавил, — Мы ведь всё ещё твои гости.
Но властитель лишь скрипнул зубами. Неожиданно вперёд выступил Ланко и воскликнул:
— Послушай, Каралтан, у меня к тебе другое предложение. Отдай мне за эту корону того приговорённого к смерти, что мы видели сегодня утром.
Урфах только крякнул. На лице Каралтана также выразилось удивление, но он быстро совладал с собой и тут же объявил:
— По рукам!
Он трижды хлопнул в ладоши и из-за шёлковой занавески вышли двое придворных с маленькой подушечкой в руках. Они подошли к колдуну и тому не оставалось ничего другого, как положить на эту подушечку злополучный королевский венец.
На том аудиенция закончилась и друзья покинули такой гостеприимно-негостеприимный шатёр властителя Сонматау. Вскочив на коней, они помчались к площади, где стоял, а точнее висел на цепях, приговорённый к смерти у столба, раб Каралтана. Искатели спешились и подбежали к несчастному.
— Хэй! Лэн сё ёна юзаль! — закричал стражник, дремавший под навесом.
— Интюзаг уль-Каралтан! — резко бросил Урфах.
В другой ситуации стражник не раздумывая бросился бы на пятерых незнакомцев, но сильнее слов подействовали дела. Когда он увидел с какой лёгкостью один из них (а это был, конечно, Лау) повырывал железные штыри из толстенного столба, которыми крепились цепи, то решил не связываться с ними, а предупредить своего командира.
Мугайцы аккуратно опустили беднягу на землю. Барсук стал поливать ему лицо из своей фляжки. И вскоре несчастный зашевелился и стал хватать ртом воду. Наконец, он напился и открыл глаза. Тогда охотник предложил ему кусочек хлеба, который тот мгновенно проглотил. И хотя голодные глаза освобождённого утверждали, что могут съесть целого быка, Тинголан больше не дал ему ничего и не позволил сделать этого Ланко.
Неожиданно к ним подъехал отряд всадников.
— Что вам угодно? — вопросил принц.
— Наш повелитель приказал проводить вас до границ Сонматау.
— Почётный эскорт! Что ж мы готовы.
Забрав по пути свои вещи, искатели выехали в степь. Спасённому ими рабу нельзя было переутомляться и мугайцы весь день ехали только шагом и часто останавливались по пути. До вечера они не проехали и пяти лиг. Это выводило из себя сопровождавших их кочевников, но ничего поделать они не могли.
Вскоре мугайцы остановились на ночёвку. Поужинав и уложив спать их невольного спутника, они наконец собрались у костра. Только теперь Ланко смог снова посмотреть в осколок, выкранный из Золотого Дворца Сибламибла. Но сейчас он показывал другое.
Урфах долго не мог понять, что за места описывает ему юный принц. Леса да болота, болота да леса. Лишь после долгих объяснений и подробных рассказов о том, что открылось Ланко в его видении, Урфах стал догадываться, где теперь находится шестой осколок Чаши Добра, хотя путь, по которому он попал туда от несчастного Теургена, пока был для них тайной.
— Вспомни, а не блестела ли вода у того чёрного дома, который ты видел?
— Верно, верно, так оно и было, — закивал головой Ланко.
— Что это за дом, Урфах?
— Это не дом, — мрачно сказал колдун. — Это Чёртова Мельница!
— Надеюсь, заброшенная? — вздрогнув, спросил Барсук.
— Нет. Самая что ни на есть обжитая. Там живёт старый болотный марр со своим выводком.
— А кто это — марр? — спросил Ланко.
— Болотный марр, — поправил его Урфах. — Вообще марры — подводные жители. Есть морские марры, речные, озёрные… А есть и болотные. Их часто называют болотными чертями. Но знайте, что тот болотный чёрт, к которому мы идём, не простой чёрт. Он обладает магической силой — своим прикосновением превращает всё живое в болотную грязь. А с помощью своей Мельницы и остальное.

Утром Ланко, проснувшись, первым делом бросил свой взгляд налево от себя. Там должен был спать спасённый ими кочевник. Но постель была пуста. Принц быстро оделся и вылез из шатра. Уже рассвело и он сразу увидел сидящего возле костра человека.
— Доброе утро, друг! — подсаживаясь, сказал Ланко.
Степняк не ответил.
— Ты понимаешь по-мугайски? — снова спросил он. — Как тебя зовут?
— Аламбер, — чуть помедлив, ответил он.
— А меня Ланколаригор. Я принц Мугайский.
Но Аламбер никак не отреагировал на это. Он ни разу не поднял головы, а лишь смотрел на пляшущее пламя костра. Ланко не знал, что ещё сказать. Он поднялся.
— Ты свободен, Аламбер!
Кочевник вздрогнул и посмотрел на Ланко. Его чёрные глаза буквально пронзили принца.
— Я думаю в пределах Сонматау тебе всё ещё грозит опасность. Поэтому до тех пор пока мы не пересечём границу, тебе лучше оставаться с нами.
Губы степняка дрогнули. Он хотел что-то сказать, но в этот момент из шатра показалась голова Барсука.
— Привет! Как спалось? — прокричал охотник. — Мне всю ночь снились черти! То они за мною гонялись, то я за ними.
Он вылез из шатра и подошёл поближе. За ним, махая хвостом, выскочила Хавка.
— Неплохо выглядишь, — кивнул он кочевнику. — Тебя как зовут?
— Аламбер.
— Аламбер? Давай лучше Алам! А меня можешь звать Тинги. Правда, — охотник скорчил гримасу — меня все зовут Барсуком.
Алам впервые улыбнулся.
— Ты не похож на барсука, — покачал он головой.
— Да, — согласился охотник, — но это не помогает.
И Алам с Барсуком рассмеялись.
— Послушай, Тинги, — сказал кочевник. — Нет ли у тебя старого ножа или какой-нибудь железной полоски? На время.
— Сейчас принесу, — тут же ответил Барсук и вскоре вернулся с длинным скребком. — Годится?
— Годится, — сказал Аламбер и воткнул его одним концом в багровые угли костра.
— А зачем тебе это?
Алам печально усмехнулся.
— Сейчас увидишь.
Когда конец скребка накалился, степняк сбросил с плеч накидку и Барсук с Ланко увидели на его левом плече след от клейма:

Это были две сонматайских буквы Т и К, выжженные по степному обычаю справа налево. Они означали “аль-террим уль-Каралтан” — раб Каралтана.
Обмотав руку тряпицей, Алам взял из углей раскалившееся железо и одним махом приложил к своему плечу, закрыв позорное рабское клеймо. При этом скуластое лицо кочевника ничего не выразило. Он словно приложил к телу не раскалённое железо, а свою ладонь. Оба мугайца лишь подивились его выдержке.
— За что тебя сделали рабом? — неожиданно раздался голос Урфаха.
Его не было в шатре, когда Ланко проснулся. Колдун пришёл откуда-то из степи.
— Я должен был привести Каралтану одну беглянку, — ответил Алам, перевязывая плечо. — Но не исполнил приказ. Мне стало жаль её и я дал ей уйти. Один из моих воинов донёс на меня и я стал рабом. Но я решил, что смерть лучше рабства и отказался работать. Тогда меня и приковали к столбу умирать. — Он посмотрел на Ланко, — и если бы не вы, то я сейчас уже встречался бы с предками.
— Ну это всё в прошлом, — похлопал его Ланко по здоровому плечу.
Из шатра появились Ших и Лау и мугайцы принялись готовить завтрак. Поодаль от них у своего костра сидели чёрные воины Каралтана. Они уже заканчивали есть. Урфах сказал им, что они меняют маршрут и вместо востока едут на север. Начальник отряда не получил точных указаний. Ему было лишь приказано довести мугайцев до границы степей Сонматау. Поколебавшись, он согласился вести отряд на север.
Полтора дня они ехали по колышущейся степи. Было жарко. Шла вторая половина лета и, когда кочевники и мугайцы подъехали к излучине Актола, они не смогли удержаться от того, чтобы не искупаться.
Здесь холмы стали попадаться чаще чем на юге. Вершины косогоров заросли невысоким кустарником и сонматайцы ехали держа луки наизготовку. Здесь начинались спорные земли между Сонматау и Соронто, поэтому в любую минуту в них могли полететь стрелы из засады с вершины холма. Однако, всё обошлось. Возможно потому, что кочевники всё-таки взяли восточнее от излучины Актола, а возможно и из-за присутствия среди сонматайцев чужестранцев. К вечеру отряд подъехал к Шикуанне и мугайцы, наконец, распрощались со своими провожатыми.
На этом берегу реки ютился небольшой рыбачий посёлок. Постоялых дворов здесь не было, и мугайцы на последнем пароме переправились на левый берег Реки. Здесь они сразу оказались в гуще оживлённой сутолоки торгового города. Центр Тупампы, как назывался этот самый южный город империи Ортантако, был невелик, но шатры и палатки вперемешку с повозками и сваленными в кучу огромными тюками простирались едва ли не до горизонта и намного увеличивали его границы.
Первая попавшаяся таверна на их пути называлась “Бычий хвост”.
— Вот так название! — воскликнул Барсук, когда друзья подъехали поближе. — Я не желаю ночевать у быка под хвостом!
Сидевшие возле таверны местные жители, неплохо понимавшие по-мугайски, расхохотались и один из них объяснил, что название пошло из-за того, что раньше странникам, приехавшим ночью, приходилось звонить в колокольчик над дверью, к концу которого был привязан сушеный бычий хвост. Посмеявшись, друзья договорились с хозяином о плате за ночлег и сразу отправились спать.
Ланко был ранней пташкой и вставал ещё до восхода солнца. Раньше его поднимался только Урфах, а иногда Барсук. Теперь к ним присоединился Алам. Едва открыв глаза, принц увидел кочевника, стоявшего у окна. Ланко поднялся и подошёл к нему.
— Аламбер! Ты уже достаточно окреп, а Сонматау осталось позади. Теперь ты можешь отправляться куда угодно.
Но Алам молчал и Ланко продолжил.
— Ты можешь взять себе нашу запасную лошадку. Ту, на которой ты ехал. И ещё… — принц взял свою сумку — на первое время тебе хватит, — и он выложил перед Аламом пять золотых хартлеров.
Степняк повернулся к Ланко. Его узкие глаза блеснули.
— Благодарю тебя, Ланколаригор. Ты очень добрый человек. Надеюсь, ты никогда не пожалеешь, что помог мне. — Он посмотрел на золото и добавил, — Мне достаточно и трёх, — и взяв с подоконника три монеты, быстро вышел из комнаты.

Позавтракав, мугайцы оседлали коней и двинулись в путь. Они не хотели задерживаться в Тупампе и отправились на северо-запад вдоль левого берега Великой Шикуанны. Эти края нельзя было отнести ни к лесным, ни к степным. Свободно раскинувшиеся дубравы и берёзовые рощи перемежались с открытыми всем ветрам степными просторами. Где-то к северу за Шикуаннскими холмами пряталась удивительная страна Хау-токи, где до сих пор мирно жили вместе люди, эльфы и гномы. Но Урфах не осмелился советовать Ланко ехать через их земли. Там не любили таких колдунов как он, поэтому друзья решили ехать в объезд через Аэрун и Туаранан, хотя для этого им надо было потратить не меньше четырёх дней.
Без Алама их компания чуть поскучнела. Искатели привыкли к нему и теперь ехали молча, поглядывая по сторонам. Неожиданно они услышали за спиной топот копыт.
— Алам! — воскликнул глазастый Барсук. — Я же говорил, что он не уедет не попрощавшись!
Это действительно был Алам. Только уже немного иной. Он был одет в яркий полосатый халат. На широком красном поясе у него висела кривая сабля и кинжал, из-за плеча выглядывал крутой лук со стрелами, на луке седла лежал волосяной аркан.
— Ты прямо как на войну собрался, — приветствовал его Тинголан.
— Куда ты теперь? — спросил Ших.
Из-под редких чёрных усов сверкнули белые зубы:
— К Чёртовой Мельнице! Если, конечно, вы не против.
— Я же сказал, что ты можешь ехать куда угодно! — воскликнул Ланко.
— А мне туда и угодно! — улыбаясь, ответил Аламбер. — Всё равно мне больше некуда ехать.
— Молодец! — обрадовался Барсук. — Я ведь говорил, что Алам поедет с нами!
— Ты говорил, что он не уедет не попрощавшись, — смеясь, сказал Лау.
— Так он же и не прощается, а значит и не уезжает, — ответил Барсук.
— Тогда вперёд! — воскликнул Ланко и друзья подняли лошадей в галоп.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 8 ] 

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 2


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
cron
Литературный интернет-клуб Скифы

статистика

Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
Template made by DEVPPL Flash Games - Русская поддержка phpBB