Полки книжного червя

Окончание главы...

Глава его грязного клана Смотрящих и Изменяющих, и по совместительству верховный жрец храма Тота, суетливо схватил с отдельно стоящего столика большой серебряный кувшин, налил из него в золотой кубок вина, встал на колени и с поклоном протянул этот кубок Яру:
- Прости меня Второй Отец Дома Ибер, силы, радости и крови тебе, что ты вынужденно преклонил передо мной голову.
Спутник Марты посмотрел на Нахти исподлобья, еще раз вздохнул, и игнорируя протянутый кубок, отобрал у него кувшин:
- Да плевать. У меня за всю жизнь уже столько корон с этой головы упало… Одной больше, одной меньше… Но я же сказал – Вина. Много. А ты мне что суешь?
Он заглянул в отобранный кувшин, понюхал его содержимое, удовлетворенно поцокал языком и начал жадно пить прямо из горлышка.
Марта, до этого с интересом рассматривающая стеллажи со свитками, неодобрительно на него покосилась:
- Может лучше все же из чаши, яростный?
Ее спутник на мгновенье оторвался от приятного занятия и совершенно по босяцки вытер рот тыльной стороной ладони:
- Нет, не лучше, незабвенная. Так почему-то вкуснее и быстрее утоляет жажду…
Он решительно допил вино из кувшина, сунул пустую емкость обратно в руки Нахти, сел в кресле прямо и пробормотал:
- Я, наверно, никогда не привыкну к бессмысленному гвалту этих безволосых хезуров, их скачущим как блохи мыслям и запаху немытых тел. Клянусь клыками Первого Отца – это отвратительно…
Яр несколько мгновений сидел, глядя прямо перед собой, а потом решительно хлопнул ладонями по подлокотникам кресла:
- Ладно, это все пустые разговоры… Перейдем к делу. Сегодня слухи о том, что прибыл некий посланник к верховному жрецу храма Тота с вестью об угрожающей Та-кемет смертельной опасности, начнут расползаться по столице. Тайной службе храма следует эти слухи поддерживать и не позволять им затухать. Через несколько дней они обязательно дойдут до фараона, и он потребует тебя Нахти к себе. Ты воспользуешься этим приглашением, как и было оговорено на нашей первой встрече, чтобы представить меня и Первую Мать Санахту. В разговоре с ним, как бы, между прочим, заяви, что у нас есть для фараона дар, достойный такого великого воина как он. Далее – сегодня ты расскажешь Первой Матери все, что знаешь о гареме фараона. О взаимоотношениях между владыкой Та-кемет с его женами и фаворитками, о противоречиях среди женщин и их соперничестве за сердце и милости Санахта... Под словом «все» я подразумеваю именно все. Даже явную нелепицу и сплетни. Понятно?
Глава грязного клана приложил правую руку к сердцу и поклонился:
- Я понял, Второй Отец. Все будет сделано, как ты приказываешь. Но позволено мне будет задать вопрос?
- Позволяю…
- Жрец твоего храма должен был довести до тебя и Первой Матери важную новость. Он ее довел?
Яр, не отвечая, перевел взгляд на Уоти, который так же как и Нахти, после того как они вошли в комнату, упал на колени и до сих пор так стоял, уткнувшись лбом в пол:
- Подыми голову, Уоти. О каких важных новостях ты мне говорил, когда мы шли к рынку?
Тот немедленно распрямил спину:
- Среди людей есть маги, Первый Отец…
Яр с Мартой недоумевающе переглянулись. Потом Марта одним неуловимым движением перенеслась с другого конца комнаты, очутившись стоящей напротив своего жреца. Она резко схватила его за подбородок, заставив смотреть себе в глаза, и четко выговаривая слова, произнесла:
- Это невозможно, жрец. От самца и самки хезуров не может быть потомства, обладающего магическими способностями. Этого не позволит их жизненный код. Ты лжешь.
Уоти чуть качнул головой:
- Я готов пройти испытание твоим взглядом, Первая Мать, став вечно влюбленным рабом. Хотя, моя преданность и без того безгранична. Но я не лгу. Среди людей действительно есть маги.
Произнеся последние слова, жрец внезапно почувствовал, как по самой сути его «я» прошлась ласковая волна, которая мгновенно разложила его личность на маленькие кубики, а потом также быстро эти кубики сложила. До него донесся ментальный запах давно увядших цветов, как подарок за преданность, и ласковая волна исчезла…
Марта медленно повернула голову в сторону своего спутника и недоуменно подняла брови:
- Он действительно не лжет… Но как это может быть? Маги среди людей? Это же невозможно...
Яр, теперь напряженно сидящий в кресле, отрывисто бросил:
- Рассказывай Уоти. С самого начала.
Жрец несколько мгновений молчал, сосредотачиваясь:
- Перед своим отбытием, ты приказал выяснить, Второй Отец, кто ненавязчиво начал следить за нами, когда мы прибыли в Хут-ка-Птах из пустыни. На третий день, вечером, выходя из ворот второго дома, который я купил для вас, я заметил пять человек, которые очень хорошо маскируясь под нищих, действительно начали следить за мной. Я применил к ним «глаз Таверет», или по-простому – отвел глаза. Это, как известно, не магический ритуал, а просто воздействие на внимание другого человека жестами или особым состоянием собственного «я». «Глаз Таверет » сработал, и они меня потеряли из виду. По-видимому, старший из преследователей запаниковал, и не удержавшись, для моего поиска применил магию. Его подчиненные, поняв это как разрешение, тоже выбросили магические щупальца поиска. Все это продолжалось считанные мгновенья, так как скорее всего, у них есть приказ на запрет использования магии, потому что меня они так и не увидели, но магический ритуал немедленно прекратили, как после резкого окрика…
- Ты уверен, что это была магия?
- Да, Второй Отец, уверен. Магический рисунок невозможно ни с чем спутать. Только их магия была совершенно другого узора и лежала…гм…как бы в другой плоскости. И почему-то светилась синим цветом… Во всяком случае я так ее воспринял….
- А лица их запомнил?
- Навсегда, Второй Отец.
- Это хорошо…
Яр откинулся в кресле и задумчиво потер подбородок:
- Маги среди хезуров… Кто бы мог подумать… Невероятно…Это может помешать нашим планам в отношении фараона. Ведь они могут быть на его стороне…
Второй Отец решительно встал с кресла:
- Значит так. Вы оба сегодня вечером прибудете в тот дом, который был куплен для нас. Ты Нахти, расскажешь Первой Матери все про гарем Санахта, а ты Уоти еще раз, не упуская не одной детали, расскажешь про твою встречу с человеческими магами. Надо разработать план, как не вызывая никаких подозрений, этих магов пленить, а потом допросить… Мне почему-то кажется, что эта пятерка всего лишь листья на дереве магического ордена, который появился у хезуров…

Глава 5. Начало...

Ранним утром над Хут-ка-Птах ненадолго появились серебристо-белые, перистые облака, которые стали быстро истаивать в жаре восходящего Ра. Когда последнее облако, жемчужно блеснув на прощанье, исчезло, ладья Бога солнца медленно поплыла по темно-синему, почти фиолетовому небу, перевернутой чашей тяжело опрокинувшемуся над столицей Та-кемет. Ладья скользила над нагромождением строений из желтого, красного и серого гранита, желтого кирпича и серой глины, теснотой пыльных улочек, тенистыми садами и гордыми пилонами, над запахом благовоний храмов и смрадом кварталов бедноты, над ослепительно белыми крепостными стенами и зеленым зеркалом Нила.
Чуть помедлив, первый луч Ра коснулся шатра на крыше серо-розового дворца фараона, широко раскинувшегося на самом высоком холме столицы, в окружении неприступных стен из черного базальта.
У большого белого льняного шатра, расписанного красными полосами, были подняты передний и задний полог, чтобы его владелец мог почувствовать, хоть и ненадолго, утреннюю прохладу от ветерка, долетающего с Нила. Здесь, на самой высокой крыше дворца фараона, легче дышалось как ночью, так и в эти ранние часы, и сюда не доходил густой запах от жизнедеятельности доброй сотни тысячи людей, живущих на ограниченном крепостными стенами пространстве столицы.
В этом распахнутом шатре, на низком, широком ложе спал глубоким сном самодержавный владыка Нижнего и Верхнего Царства страны Та-кемет фараон Санахт.
Но едва легкое дуновение прохлады с Нила коснулось его лица, фараон немедленно открыл глаза. Он несколько ударов своего сердца бездумно изучал красно-белые полосы над собой, потом улыбнулся и повернул голову влево, сразу уткнувшись носом в копну черных, кудрявых волос, которые волнами спадали с изящной женской головки, безмятежно спящей на его плече. Санахт еще раз улыбнулся и легонько подул в эту копну волос. Брови женщины чуть поднялись, и она не открывая глаз, сонно пробормотала:
- Владыка, ты несносен. Мало того, что мы уснули уже под утро и у меня нестерпимо горит кожа между бедер, ты еще и будишь меня в такую рань. Совести у тебя совсем нет…
Фараон ничего не ответил, только еще раз шутливо подул туда, где под волосами скрывалось ухо его второй жены. Женщина вздохнула, а потом, не открывая глаз, немного отодвинулась и пошарила вокруг себя рукой. Найдя тончайшую льняную простынь, она завернулась в нее с головой, перевернулась на другой бок, и сонным шепотом пробубнила из-под этого импровизированного кокона:
- Все. Не достанешь, хоть ты и целый владыка Та-кемет.
Санахт нежно поцеловал жену в спину, а потом лег на локоть и стал мягко, едва касаясь, поглаживать ее по плечу. Он уже пять лет был безумно, как юнец, влюблен в эту женщину. Старшая дочь царя Сирии Тейе, брак с которой был заключен исключительно из политических соображений, навсегда вошла в его сердце со второй брачной ночи. Были забыты первая жена Нафрит, его сводная сестра, остальные четыре жены – дочери богатейших Номархов страны и больше сотни наложниц. Правда, к женам он еще входил, но делал это только по необходимости, чтобы среди народа не было разговоров о бесплодии фараона и его неспособности иметь наследников. Наследники удачно появлялись, но какой жене понравится, что муж посещает ее только два-три раза за период времени, прошедший между двумя разливами Нила? Тем более, что фараон так и не удосужился возложить правую руку на головы этих детей, признав, таким образом, своими. Даже на старших детей от первой жены. А вот на погодков, мальчика и девочку от Тейе, он хотел возложить руку в ближайшем будущем, сделав это официально, пригласив для этого в столицу всех номархов Та-кемет и устроив грандиозный праздник.
Еще раз проведя ладонью по плечу второй жены, Санахт решил, что пора все же вставать. Он сел на ложе и стал искать глазами свой схенти. Но потом вспомнил, что его набедренная повязка и разорванный в пылу страсти калазирис второй жены остались внизу, возле бассейна, а сюда, в шатер он явился обнаженный, неся свою любимую на руках. Махнув рукой на условности, фараон обернул бедра простыней, ласково поцеловал жену в затылок на прощанье, вышел из шатра, и тихо напевая себе под нос, стал спускаться по каменной лестнице, ведущей с крыши прямо во внутренний сад его личных покоев. Однако, как только он сошел с последней ступеньки, предвкушая, что сейчас окунется в бассейн, сбоку раздался язвительный женский голос:
- Владыка хорошо почивал? Были ли приятны его сны?
Санахт мысленно застонал, так же мысленно грязно выругался и все его прекрасное настроение мгновенно улетучилось. Привалясь плечом к стене, воинственно сложив руки на груди, как всегда безупречно одетая и в безупречном макияже даже ранним утром, стояла его первая жена Нафрит. И как она сюда опять попала? Ведь есть строжайший приказ охране – никого в сад не пропускать без личного разрешения фараона. Но эта дочь Урея со своим змеиным языком в очередной раз сумела всех обвести вокруг ее изящного пальчика. Нет, так дальше продолжаться не может. Пора решиться и отправить ее во дворец принадлежащий фараону в самом южном септе Та-кемет на нубийской границе. И большую часть наложниц с другими четырьмя женами вместе с ней. Пусть там дают волю своим раздвоенным языкам…
Между тем Нафрит демонстративно несколько раз втянула воздух своим тонким, породистым носиком:
- Если владыка позволит, здоровья, радости ему и силы, я бы посоветовала бы ему немедленно совершить омовение. А то несет от него дешевыми сирийскими женскими благовониями на целый шем. Это совершенно не достойно фараона, потому что такими духами пользуются только продажные девки с рынка Хут-ка-Птах, раздвигающие ноги за четверть медного утена даже перед пастухами…
Первая жена внезапно сделала два шага к Санахту, положила левую ладонь на его пах, правой взялась за простынь и с хрипотцой в голосе произнесла:
- Может помочь владыке раздеться?
Фараон мягко, но твердо отвел ее руки:
- Спасибо Нафрит, да будешь ты здрава, невредима и жива, но я сам.
Он решительно сбросил с себя простынь, сделал шаг к бассейну, быстро нырнул в него ласточкой и широкими, сильными гребками, поплыл к его противоположной стенке.
Эта женщина сама виновата, что стала неинтересна ему. И дело совершенно не в женской привлекательности. С этим как раз у первой жены все было больше чем в порядке. Изящная, точеная фигура. Приятный голос, манеры. Умение одеваться и преподнести себя. Она хорошая мать и способна рожать сыновей. Заботливая и умелая хозяйка, твердой рукой управляющая несколькими имениями и ткацкими мастерскими принадлежащими ей. Да чего греха таить, обученная с детства специально приставленными двумя рабынями как принести наслаждение мужчине, на ложе она была хороша. Определенно хороша. Но, к сожалению, на этом все ее положительные качества и заканчивались. Попытки Санахта начать обсуждать с ней государственные дела в первые три года после вступления в брак, всегда наталкивались на неизменное: «Ты фараон, ты и решай». Нафрит готова была только брать, ничего не давая взамен в государственном управлении. Она просто не понимала, что быть самодержавным владыкой Нижнего и Верхнего Царства Та-кемет, это тяжкое бремя. Чтобы это бремя постоянно нести, нужен кто-то очень близкий, связанный кровными узами, с кем можно было бы поделиться своими сомнениями, которые не выскажешь даже друзьям и советникам, кто мог бы дать быстрый и продуманный совет, что делать. И чтобы сомнения фараона не стали всеобщим достоянием. Все это он нашел во второй жене спустя три года. Обладая не меньшими достоинствами, чем Нафрит как женщина, она сама, на вторую ночь, после бурных ласк, увидев, что Санахт продолжая гладить ее по спине, о чем-то задумался, совершенно спокойно предложила фараону поделиться с ней его мыслями. Заявив при этом, что если владыка даже после часов любви думает о государстве, это ее не обижает. А обидит только то, что он не найдет ее достойной, чтобы делиться сокровенным. И с той ночи Санахт ни разу не пожалел, что он решился рассказать Тейе о своих заботах. Он стала женой-любовницей, ближайшим другом, первым и единственным тайным советником, рекомендации которого всегда были точны и своевременны.
Фараон подплыл к бортику, у которого стояла его первая жена, продолжавшая что-то выговаривать ему гневно-обиженное, подтянувшись, взобрался на него, сел и три раза хлопнул в ладоши. Послышался топот бегущих ног и спустя несколько мгновений из-за
кустов цветущего жасмина окружавших бассейн, выбежал начальник личной охраны Санахта в сопровождении четырех воинов с обнаженными боевыми серпами. Увидев Нафрит, у начальника охраны округлились глаза, он безмолвно пробормотал ливийское ругательство, которым эти дикари обычно обзывают гиен, а потом упал перед фараоном на колени, уткнувшись лбом в плиты сада:
- Приказывай, владыка Верхнего и Нижнего Египта, сын Ра, да будешь ты жив, невредим, здрав.
Санахт упер равнодушный взгляд в бритый затылок воина:
- Блистательная Нафрит сейчас немедленно покинет покои фараона. Выделишь ей шесть человек в сопровождение. Затем передашь мое распоряжение начальнику церемоний, что он может начать одевать меня. Я желаю, чтобы на церемонии одевания присутствовали мои советники. Когда выполнишь все эти поручения, явишься ко мне и положишь к моим ногам ожерелье со знаком начальника личной охраны. Иди и исполняй…

Коллеги. Предлагаю вашему вниманию главу, которая условно называется – «Пир фараона» в контексте романа «Тени Сфинкса. Хозяева». Глава неоднозначная и по современной градации я бы ее обозначил даже не как 18 +, а 25 + потому что в ней присутствуют откровенные сцены насилия и неприкрытой сексуальности. Я посчитал, что делать вид, что в Древнем Египте, как это описывали Пруст, Льюис Спенс, и Пьер Монтэ, предлагая вниманию лишь то, что одобрялось христианским мировоззрением, уводит читателей от реализма тех, прошедших тысячелетий. Очень хотелось бы получить отзывы о представленной главе, ну, и конечно, содержательные комментарии к ней. Только, пожалуйста, без пошлости. Конструктивная критика только приветствуется, и я ей буду очень благодарен.

p.s. Глава начинается очень пристойно…)))
p.p.s. При написании главы использовалась следующие клипы:

Колыбельная одинокому сердцу – Звери по лесу плутают…

https://www.youtube.com/watch?v=ZgijI7umCf0

Золушка - https://www.youtube.com/watch?v=GF2FplBH3_0

https://www.youtube.com/watch?v=2_UH0pJ6Fcw

https://www.youtube.com/watch?v=3Fp4b98FLPA

День уходил. Золотая ладья Ра-солнца неудержимо уплывала на запад, уступая место огромной, прозрачно-серебристой луне, всплывающей на востоке. Два светила ненадолго замерли напротив друг друга, даря людям то время между днем и ночью, когда чувство обыденности внезапно уступает место ощущению близкого чуда, необычного, радостно-тревожного, что кажется, может длиться вечность. Тяжелый, дневной фиолетовый цвет неба над столицей Та-кемет, плавно и незаметно преобразился в бархатную, темную синеву с россыпью звезд, а редкие перистые облака, нестерпимо белые, от которых веяло тревогой и сухим, обжигающим жаром пустыни Ха, как-то незаметно стали округлыми и лилово-розовыми. Легкий ветерок с Нила, вобравший в себя запахи прохладной воды, белых лилий, голубого лотоса, зеленого тростника, перемешался с этим лилово-розовым светом и прозрачным, волшебным покрывалом опустился на сад фараона, в котором шли последние приготовления к пиру посвященного возложению руки Владыки на его детей от второй жены.
В сгустившемся, потемневшем воздухе как-то отчетливее стал чувствоваться синий дым от очагов огромной кухни, расположившейся рядом с садом. Этот дым, рожденный горящим сухим, ароматным деревом из рощ Ливана, был царской приправой, изыскано-коварной специей к блюдам, разносимым рабами по саду. Сам сад, волей главного архитектора фараона и умелыми руками садовников, превратился в громадный пиршественный зал. На его дорожках, среди цветов и финиковых пальм, гранатовых и персиковых деревьев, в открытых беседках, увитых виноградом, возле маленьких водоемов, отделанных белым и розовым мрамором, были поставлены низкие столы, в окружении мягких обеденных лож. На тонкие, белые льняные скатерти укрывающие столы, сноровистые слуги расставляли последние блюда, порой ворча, что места уже и не осталось. Да, расстарались сегодня повара Владыки, мастерством выражая свою радость и уважение к такому знаменательному дню! Для первой перемены на серебряные и золотые блюда грудами они выложили жаренных в масле гусей, голубей, куропаток, диких уток, перепелов, затейливо обсыпав их горькой зеленью возбуждающей аппетит. Рядом с этими грудами в глубоких, серебряных блюдах тесными рядами лежали жирные сомы, сваренные в сладком вине с перцем. А их теснили не менее глубокие и широкие блюда с печеными в сметане карпами. Центр же каждого стола, по праву занимало громадное глиняное блюдо расписанное бордово-кровавой глазурью, на котором вымоченные в терпком винном уксусе, натертые горько-кислыми луковицами лилий и жгучим чесноком, печеные бедра пустынных антилоп лежали в обрамлении жаренного на углях мяса диких быков, филе нильского бегемота, хвоста крокодила и котлет из телятины. Чтобы гостям было чем оттенить вкус птицы, рыбы и мяса, повара фараона приготовили для них редьку печеную в золе и редьку пареную на крепком, светлом пиве, черные оливки сдобренные чесноком и политые маслом, тонко порезанный горький лук, обильно посыпанный зернами сладкого граната, сыр овечий твердый и мягкий сыр из молока коз. А если гости возжелают сладкого, или не привыкли вкушать (есть) без хлеба? Повара и здесь не оплошали. В плетеные из тонких серебряных прутьев корзины они выложили для таких гостей лепешки из трижды просеянной пшеничной муки и лепешки из муки ячменной, пирожки начиненные сыром с медом, и пирожки с инжиром и перепелиными яйцами, разложили печенье, политое сладкой молочной глазурью и печенье с изюмом и орехами. Тут же рядом, в таких же плетеных серебряных корзинах алые яблоки, мраморно-зеленые груши, сладкие и кислые гранаты, черный инжир, коричневые финики, уже порезанные на узкие ломти золотистые дыни, бордовый виноград, терпкая айва. Возле столов наготове стояли объемистые, «вспотевшие» корчаги. Сделанные умелыми мастерами из пористой глины, их только что принесли из глубоких подвалов дворца, чтобы вина со всех концов ойкумены, темные и светлые сорта пива разной крепости, разлитые по этим емкостям не успели согреться и отдали гостям свою прохладу. Рядом с корчагами, вооруженные серебряными черпаками, уже расположились наготове юноши и девушки, назначенные разливать вино и пиво в золотые кубки, и чья одежда состоит лишь из цветочных венков на голове и талии. Ох и шаловливы же и многообещающе их взгляды! Ведь эти рабы и рабыни обучены не только прислуживать за столом. С детства воспитанные исполнять любую прихоть специальными наставниками и наставницами, они готовы на все, лишь бы услужить гостям Владыки. Их научили получать удовольствие даже от боли и дарить любую мыслимую телесную радость мужчинам и женщинам.

Я посчитал, что делать вид, что в Древнем Египте, как это описывали Пруст, Льюис Спенс, и Пьер Монтэ, предлагая вниманию лишь то, что одобрялось христианским мировоззрением, уводит читателей от реализма тех, прошедших тысячелетий.

Вы полагаете, что реализм прошедших тысячелетий чем-то отличается от реализма нашего времени? Порнография она везде и всегда порнография, и смею думать, что тр*ся за свою историю люди научились только более изощренно, а никак не наоборот.
А в самом христианнейшем средневековье, несмотря (а именно и благодаря, во многом) господствующей церковной идеологии, как и всеобщему огрубению нравов, разврата было ничуть не меньше, чем в древнем мире.

Я конечно не считаю, что люди в прошлом в своих сексуальных отношениях отличались чем-то от наших современников. Я говорю об описании этих отношений в романах, которые затрагивают тему Древнего Египта. Во всяком случае из того, что читал я, сцены откровенной сексуальности,эротизма на грани порнографии авторами не описывались. Так - поцелуи, любовь, ревность, страдания и все. Дальше авторы не идут.

Пир фараона. Продолжение главы.

Все это торжество готового начаться чревоугодия освещали бесчисленные белые алебастровые светильники, заправленные отборнейшим оливковым маслом с островов на Великой Зелени. В это масло слуги, знающие толк в благовониях, добавили мирру, чей чудесный дым, если его несколько раз глубоко вдохнуть, позволяет уплыть в грезы и видеть в них то, что доступно лишь богам. Темно-золотое пламя светильников множилось в двух сотнях бронзовых и серебряных зеркал в полтора роста человека, и расставленных так, что возлежащие за одним столом гости видели гостей, находящимися сразу за другими десятью столами. И все приглашенные могли одновременно лицезреть стол, за которым будет возлежать властитель Та-кемет со своими женами.
Садовники выпустили в сад несколько стай крошечных певчих птиц, привезенных из вечно зеленых джунглей Афра. За каждую из них было заплачено серебром столько, сколько весит это чудесное создание. Но не зря заплатил главный садовник фараона, не торгуясь, такую цену, потому что сад немедленно наполнился волшебными звуками их пенья, и чудилось, что это поют драгоценные камни всех цветов радуги, щедрой рукой брошенные на ветки деревьев.
Как только золотая ладья Ра-солнца, попрощавшись с серебряной Бастет, опустилась наполовину за горизонт, по периметру площади перед главным входом в сад фараона, зажглись сотни факелов и все ее пространство начало наполняться приглашенными гостями. Однако ни один из них не шел пешком. Каждый восседал на носилках, любезно предоставленных для этого случая из дворца, которые несли восемь могучих чернокожих рабов. Носилки сопровождал маленький отряд из шести воинов в блестящих медных доспехах, а процессию возглавлял глашатай с факелом, который от дома приглашенного до площади перед садом бежал впереди и кричал:
- Прочь с дороги!! Благословенный гость следует по приглашению Владыки Та-кемет!!!
Да, щедр был Санахт, безмерно щедр и гостеприимен. Его гости ни в чем не должны были испытывать нужды.
На вершине белой мраморной лестницы, ведущей к главному входу в сад, всех прибывших встречал самый близкий друг фараона – Амен. Он находил доброе и веселое слово для каждого. Женщинам отвешивал лестные комплименты по поводу их драгоценностей, одежды и красоты. Мужчинам – что-то заговорщицки говорил на ухо, после чего те весело смеялись, хлопали шутника по плечу и уходили довольные. Каждому он говорил что-то особенное, приятное, но заканчивал всегда улыбкой и одинаковой для всех фразой, протягивая при этом приглашенному свои увитые золотыми перстнями и браслетами руки ладонями вверх:
- Владыка рад вас видеть. Забудьте сегодня, что вы подданный. Вы сегодня просто друг. Наполняйте свой рот вином и пивом, хлебом и мясом, пирожками и фруктами. Вино уже распечатано и нетерпеливо ждет вас. Прошу, проходите.
На гостя тут же надевали гирлянду из цветов такие же обнаженные юноши и девушки, как и те, что уже ждали возле столов. После чего юные рабы и рабыни брали приглашенного за руку и с шутками вели в сад к предназначенному месту.
Сад начал быстро наполняться гулом радостных и веселых голосов. Руки виночерпиев быстро заработали, разливая вино и пиво по чашам. Гости, весело переговариваясь, размещались на ложах возле столов, делали первые глотки во славу богов Нила и хозяина сада, фараона Санахта. Но никто пока не притронулся к еде. Все ждали выхода Владыки.

У меня такое впечатление, что намечается что-то типа "римской оргии" или пира Александра Македонского, только участники почему-то носят египетские имена. Вы где-то прочитали, что подобное было во времена Древнего царства при Санахте?
Во всяком случае, то, что известно мне о нравах египтян, этому противоречит.
Лежать на пирах - греко-римский обычай (привезенный в Египет не ранее Александра). Ойкумена понятие сугубо греческое. Обращение на "вы" существовало у римлян, да, - но пошло от обращения к императору!
И то, что у египтян прислуга ходила нагишом, не показатель какого-то особого разврата. Там, извините, жарко. И господа ходили в жару почти без одежды, и головы брили для улучшения теплообмена. Нравы же исконных египтян были гораздо строже, чем у египтян эллинистической эпохи.
Каких это приглашенных женщин вы упоминаете? Женщин в Та-Кемет уважали, и пользовались они немалой свободой, - это правда, - но не в сексуальном смысле (хотя измены были, конечно, как везде). Больше вольностей в поведении замужние женщины стали допускать во времена империи - Нового царства (Рамсес II, Сети I), когда в Египте смешались обычаи разных народов, преимущественно азиатских. Но все равно оргий в смысле эллинистическом в Египте не устраивали.
И для греческого пиршества у вас весьма не хватает мальчиков для гостей. Я так понимаю, гомосексуализма не намечается?
Так что такое празднество куда уместнее было бы в Риме - обычаи разных народов у вас тут свалены в кучу, но в столице мира во многом именно так и было.

Вы просто торопите события. Ведь пока еще ничего не началось.))) И мне почудились осуждающие нотки в ваших словах по поводу "оргии". Или я ошибаюсь?))))




MadameD, я вынес один основополагающий момент для себя в вопросе быта древних египтян, их обычаев, поведения, пристрастий и т.д. из беседы с людьми, которые профессионально занимаются историей и археологией ДЕ. Так вот, этот момент заключается в том, что все что говорится о ДЕ до эпохи Птоломеев, должно обязательно произносится со словами "возможно" и "вероятно". Абсолютно все. По поводу - "ойкумены". Дальше в тексте пойдет смешение стилей и эпох, для того чтобы читатель более ясно представил,что происходит. Будет использоваться терминология известная массовому читателю, а не отдельным, рафинированным единицам.



Вы все время забываете (или забыли) что роман фэнтезийный, а не исторический и в нем присутствуют два вымышленных персонажа - Яр и Марта, которые вне времени и эпох. Ну, и конечно, опять торопите события. Немного терпения, хорошо?

Пир фараона. Продолжение главы.

Спустя полчаса, после того как последнего приглашенного провели к его месту, в саду раздался мелодичный звук удара деревянной колотушкой по громадному бронзовому гонгу. Глухо зарокотали два десятка огромных барабанов. Высокие двери, ведущие в личные покои фараона, сделанные из ливанского кедра, инкрустированные золотом и слоновой костью, медленно распахнулись и в их проеме появились воины из охраны Владыки, одетые в доспехи из неведомого голубоватого метала. Четверо из них, повинуясь неслышной команде, встали возле стола, за которым будет пировать фараон, а остальные мгновенно растворились среди ближайших к столу кустов и деревьев. Барабаны тут же смолкли, а на смену их рокоту пришел сладкоголосый напев пяти десятков свирелей и арф, под звук которых в проеме появилась процессия, во главе которой величественно ступал самодержавный владыка Нижнего и Верхнего Царства страны Та-кемет фараон Санахт. Чуть поотстав, торжественно шли три его жены и ближайший друг детства Амен. Вокруг этой пятерки, мягким, неслышным шагом двигались восемь сторожевых гепардов, натасканных на охрану Владыки. Ни одна душа во всей ойкумене не могла приблизиться к Властителю без его специального слова для своей звериной охраны. Следом за фараоном, его женами и другом, выступали верховные жрецы главных богов Та-кемет, высшие чиновники и наложницы из гарема, имеющие детей от Владыки.
Сам Санахт выглядел блистательно. На голове у него был надет красно-белый, полосатый платок, повязанный особым образом, а также золотой обруч, посреди которого возвышалась грозно раздувающая капюшон кобра с синими, аметистовыми глазами. Из-под платка падали на плечи завитые волосы роскошного парика, а к подбородку крепилась накладная «озирисова» бородка. Шею фараона охватывало ожерелье-воротник – «ускх Владыки», в котором чередовались широкие голубые, из драгоценной эмали и узкие, из золота, полосы, которые символизировали Ра-солнце. В своих руках, унизанных перстнями и браслетами, Санахт держал короткий жезл с изогнутым верхним концом – «хека» и золотую, треххвостою плеть – «нехех». Сандалии Санахта, из тончайшей кожи пустынной газели, были расшиты серебряными нитями с сакральным смыслом.
Завершала этот ансамбль белоснежная туника, из тончайшего «царского льна» - «тканого воздуха», вся в струйчатых складках, поверх которой был надет туго накрахмаленный передник с изящной вышивкой, также имеющей сакральный смысл.
Не менее великолепно выглядели его жены. Золотые браслеты, кольца и ожерелья, украшенные оранжево-красным сердоликом, синевато-розовым аметистом, зеленой яшмой, драгоценной синей эмалью, сверкали в свете светильников и факелов. Из-под полупрозрачных калазирисов, так же из «тканого воздуха», соблазнительно просвечивали изящные формы женщин. И все это великолепие, мужское и женское, двигалось в аромате тончайших духов из розового и ладанного масла.
Весь сад затих, но никто из гостей не упал на колени, приветствуя Владыку. Ведь сегодня они просто друзья и пришли на пир к другу. Санахт в этой глубокой тишине, подойдя к своему столу, неторопливо разместился на ложе, пригубил вино из золотого кубка, затем взял пшеничную лепешку из корзины, разломил ее надвое, поднял обе половинки над головой, и с улыбкой громко произнес:
- Празднуйте, друзья…
Сад взревел в приветственных криках. Неизвестно откуда среди гостей тут же возникли музыканты, играющие на бубнах и свирелях, закружились в соблазнительных плясках нагие танцовщицы и танцоры, как из воздуха возникли акробаты и шуты. Вино и пиво потекли полноводным Нилом в период разлива, ароматы духов, мирры и ладана, смешались с ароматом разрываемого жадными руками мяса, смехом женщин, звоном кубков, журчаньем струй фонтанов, запахом фруктов, веселыми выкриками мужчин. Вся эта смесь звуков, запахов и цветов, казалось отражалась и умножалась в двух сотнях бронзовых и серебряных зеркал, убирая грань между реальностью и волшебным, магическим зазеркальем.

Я заметила, что вы поработали над материалом, и тем паче была удивлена пресловутым смешением. Если вы думаете, что таким образом читателю будет легче выстроить картину вашего мира, - скорее всего, читатель только запутается и придет в растерянность, утратив доверие к вашему тексту. Прежде всего, потому, что даже у искусственного мира должна быть своя внутренняя логика, читателю понятная (да-да, и в фэнтези тоже).
Кстати, "массовый" читатель как раз запутается скорее, имхо: как ребенок, для которых нужно писать лучше и понятнее, чем для взрослых, прежде всего, на исторические темы. И я никогда не относила себя к "рафинированным единицам". Не знаю, что за загадочный "массовый читатель" у вас в сознании, - но те люди, которые отписывались на форуме, давали вашим произведениям сходные оценки.
И из этой именно вещи элемент фэнтези совсем пропал.



Я это помню. Но к такому объяснению нельзя притягивать за уши решительно все. Элемент фэнтези, чтобы сохранялось доверие к тексту, в нем наличествует лишь постольку, поскольку: любая литература берет за основу жизненную правду.

Да никто, собственно, кроме вас здесь и не бодается (ну и словечко!!! ) здесь со мной по поводу этого романа. Это мы с вами ломаем копья в виде чернильных ручек..)))
По поводу современного читателя. Он, этот читатель, воспитан на голливудских фильмах и с удовольствием их смотрит. Этот читатель, с восхищением смотрит фильм, как Персей вместе с богами Олимпа борется с титанами. Или как боги из скандинавского пантеона в разгуливают по современным США и там всех рубят в капусту. Он, этот читатель замерев у экрана, переживает за Локи, которого Один запер в комнате окруженной силовым полем. И т.д. Скажите этому современному читателю, что Медуза-Горгона была одной из красивейших титанид, он на вас будет с недоумением глядеть, отыскивая в своем словарном запасе слово "титанида". Ну о каком "запутывании" в отношении этого читателя можно говорить? Ну о каком!?

О таком самом.
Навалом людей прекрасно поймет, что такое титанида, даже если не слыхали этого термина прежде. Это не ядерная физика. Писатель всегда должен немного опережать читателя, если, конечно, намерен хоть что-то ему дать, кроме очередной порции мозговой жвачки. Вы хотите, чтобы вас схавали и забыли?
И даже в голливудских фильмах существуют понятные самому широкому зрителю внутренние законы.
Да, скандинавские боги рубятся с США, - но даже в таком сценарии их микрокосм сохраняет внутреннюю целостность, живет по собственным законам! Кстати, противостояние "своих" и "чужих" в глобальном масштабе именно что эпично в традиционном смысле.
Или взять, скажем, один из моих любимых фильмов - "300" (спартанцев) Зака Снайдера. Вот уж фильм по комиксу, вот уж фильм для массового зрителя! И в то же время, насколько ясна и сокрушительна его внутренняя логика, насколько четко противостояние "своих" "чужим"! Это настоящий эпос, причем именно в древнегреческом значении (пусть и адаптированный).
И вашу работу комментировали вначале, только потом отступились все, похоже, кроме меня. )

Я надеюсь, что вы читая дальше( если конечно пожелаете) поймете, зачем понадобилось некоторое смешение стилей эпох.

Пир фараона. Продолжение главы.

С улыбкой разглядывая разгорающееся веселье, фараон пальцем указал виночерпию на свой кубок. И когда тот наполнил его до краев, Санахт сам, своей рукой, что означало высочайшую честь и доверие, передал кубок своему другу, возлежащему на соседнем ложе:
- Благодарю тебя, Амен. Ты все организовал как надо. Спасибо.
Его друг детства с глубоким поклоном принял чашу, немедля ни мгновенья поднес ее к губам и выпил до дна:
- Только прикажи, Санахт и я все для тебя сделаю. Прикажи, и я прямо с этого места уйду в поля Анубиса, если пожелаешь!
Фараон рассмеялся и потрепал его по голове:
- Не надо тебе никуда уходить. Тем более в поля к Анубису. Лучше скажи, когда наступит время возложения руки на моих детей. Если ты уйдешь, как я это узнаю?!
Амен тонко улыбнулся в ответ:
- Я выбрал время, когда веселье начнет разгораться и все гости будут достаточно трезвы, чтобы запомнить этот момент. Но при этом и достаточно пьяны, чтобы виночерпии услышали, что они будут откровенно говорить о том, почему ты сначала возлагаешь свою руку на детей от второй жены, а не первой. Этот час наступит после танца плясуний из Сирии и выступления твоих новых финикийских друзей, преподнесших тебе такое великолепное оружие и доспехи. Они просили разрешения сделать тебе еще один дар, на этот раз музыкальный. Я дал им свое согласие, дружище.
Фараон еще раз довольно рассмеялся, указал виночерпию на пустой кубок Амена, а потом повернулся к Тейе, возлежащей от него по правую руку:
- Ты довольна, любимая? Тебе нравится праздник, который я устроил для тебя и наших детей?
Вторя жена ласково на него посмотрела и нежно погладила по руке:
- Конечно, Санахт. Как я могу быть не довольной таким великолепием? Но почему на празднике рядом с нами нет Нафрит? Она что, в ярости и кусает пальцы от злости? Я и она, конечно, ненавидим друг друга, но это еще не повод так открыто пренебрегать этикетом.
Фараон доверительно склонился к уху Тейе:
- Эта дочь гиены, по моему приказу, именно в этот момент, готовится к отъезду на южную границу Та-кемет. Пусть там отрыгивает на песок из своего грязного рта черные слова. Так будет со всяким, кто решится помешать нашему счастью. И пусть она благодарит всех богов, что может уехать, а не упала случайно с прогулочной галеры в Нил к крокодилам.
Санахт поцеловал вторую жену, а потом, посмотрев в сад, поощрительно несколько раз хлопнул в ладоши, одобряя выступление четырех ближайших жонглеров, перебрасывающих друг другу горящие факелы. Пир продолжался.
Спустя некоторое время, Амен, внимательно осмотрев веселящихся гостей, сделал знак кому-то невидимому среди ближайших деревьев, тут же вся музыка смолкла, а на площадку перед столом фараона выбежали восемь девушек. Как только они встали в круг, четыре барабана гулко, словно четверо мужчин от едва сдерживаемой страсти, вздохнули, и девушки в шутливом испуге начали пятиться от этого вздоха. К барабанам присоединились четыре бубна и движения юных танцовщиц ускорились. Смуглые животы, широкие бедра, делали одинаковые, змееподобные движения, а руки с браслетами, на которых были надеты маленькие серебряные колокольчики, казалось, то кого-то нежно обнимают, то в страхе отталкивают. Гостям танец явно понравился, так как раздались восхищенные крики и даже свист некоторых мужчин. Санахт тоже три раза поощрительно хлопнул в ладоши, снял с левой руки два золотых браслета и бросил их к ногам танцовщиц. Это означало не только то, что танец пришелся Владыке по душе, но и то, что танцовщицы теперь будут принадлежать фараону.
Как только взволнованные и обрадованные девушки под одобрительные крики зрителей покинули площадку, Амен повернулся к Марте и Яру, которые возлежали за соседним столом для особо почетных гостей, и с улыбкой, приглашающе указал на площадку, на которой только что плясали рабыни из Сирии.
Яр улыбнулся в ответ, поднял стоящий у его ног небольшой деревянный футляр, прошел на середину площадки, а Марта, сегодня укутанная с ног до головы в несколько цветных покрывал, уселась у его ног.
Спутник Марты, полуприкрыв глаза, опустив голову, несколько мгновений задумчиво рассматривал деревянное изделие. Потом нежно коснулся его пальцами, как касаются кожи любимой женщины, и осторожно открыл. В футляре лежал неведомый присутствующим музыкальный инструмент напоминающий небель. Но только напоминающий. Этот инструмент отличался от небеля, как жена фараона рознится от пастушки с вымазанными навозом икрами ног. Вполовину короче, с корпусом изящно-округлой формы, из золотистого, блестящего дерева, неуловимо напоминающим женщину в пору расцвета. Длинная дощечка грифа, из чёрного эбенового дерева прикрепленная в центре неведомого инструмента плавно переходила в изящную фигуру похожую на женскую ступню в туфельке. А от подгрифка к ней были натянуты четыре струны разной толщины. Яр, все также с полуприкрытыми глазами, осторожно провел по струнам пальцами, и инструмент ответил мелодичным звуком. Спутник Марты лукаво улыбнулся, решительно отсоединил две струны, оставив самую толстую и другую - чуть тоньше. Затем достал из того же футляра тонкую деревянную трость, у которой между головкой и колодкой были натянуты волосы из хвоста зебры, приложил неведомый музыкальный инструмент к подбородку и провел волосами трости по одной из струн. В притихшем, заинтересованном саду неожиданно раздался мягкий, матовый тембр мужского голоса изданного инструментом. И голоса явно влюбленного.
Марта, сидящая у ног Яра в позе лотоса, тоже лукаво улыбнулась, осторожно поднесла к губам двойную флейту, и в саду раздался еще один голос. Но теперь женский. Чуть испуганный, сомневающийся и обволакивающе притягательный. И тоже влюбленный. Два голоса, мужской и женский, переплетаясь, начали шепотом разговаривать между собой. Среди наступившей полной тишины мужской голос, мягко на чем-то настаивал, а женский смущенно отказывался. Но отказывался так, что его «нет» флейта в руках Марты выводила как «может быть»…

MadameD, извините, что не ответил вчера на ваш пост, который, как я понимаю вы убрали. Не было возможности отвечать. Если по памяти, про то что вы написали:

1. Про отношения между двумя женами фараона и про то,что Санахт был бы дурак, если бы отказался от первой по причине указанной в моем тексте.
Выставленная глава с условным названием "Пир фараона" - она просто кусок книги, который я написал заранее, пропустив несколько промежуточных глав, которые пока только в черновиках. Мне почему-то так легче писать этот роман. Поэтому нельзя говорить про отношения в гареме исходя только из того,что мной выставлено для публичного обсуждения. Хотя да, писать про женскую психологию не будучи женщиной, задача сверхсложная и почти невыполнимая...)))))

2. Про смешение стилей. Надеюсь, из выставленной выше части главы уже становится понятно, что Яр играет на скрипке и описывается воздействие на зрителей игра Паганини - "скрипача дьявола". И это только часть смешения,что будет видно из дальнейшего текста.

Пир фараона. Продолжение главы...

Яр взмахнул тростью, и мужской голос стал настойчивее. Флейта еще несколько раз произнесла «может быть», а потом вздохнула и смущенно произнесла «да»… В саду раздалось многоголосое, изумленное «Ах!!!» Перед зрителями разворачивалась несомненно любовная, чувственная сцена. Неведомый музыкальный инструмент в руках финикийца и флейта в устах его спутницы, на глазах у гостей фараона творили невозможное. Они звуками рисовали картину соития двух влюбленных. Но если первые движения и позы этих двух воображаемых любовников были скромны и целомудренны, то с каждым следующим движением трости, порхающей над инструментом финикийца, и с каждым новым звуком издаваемым флейтой, позы и движения становились все более раскованными и вызывающими. Из-под красивой страсти между мужчиной и женщиной начала незаметно проступать похоть самца и самки хезуров.
Так неприметно меняется белоснежное полотно, превращаясь в грязную, вонючую тряпку, если его постоянно не стирать в звонкой, проточной воде. Так пирушка старых друзей, после непомерных возлияний крепким вином, перерастает в поножовщину остервенело воющих тварей, потерявших все человеческое, со сладострастием режущих друг другу глотки и выкалывающих глаза товарищу, с которым вместе росли и делили последнюю краюху хлеба. Эта музыка развращала, неуловимо и беспощадно, как убеленный сединами мерзавец развращает невинного ребенка. Нет, присутствующие на пиру, конечно, были далеко не детьми и знали толк в телесных удовольствиях. Но для тех, кто эту музыку творил, они в своих желаниях действительно были безобидными детьми. Младенцами в своих желаниях. Чарующая музыка исподволь стирала из сознания ей внимающих гостей фараона нравственность и мораль. Она стирала грань между «можно» и «нельзя», оставляя только одно - «хочу сейчас и немедленно»…
Еще несколько взмахов тростью, зажатой в правой руке, и пальцы левой руки Яра паучьими лапами, нечеловечески изгибаясь, порхая над струной, стали творить уже не прикрытую музыкальную волшбу животной похоти самца к самке. Серебристые, длинные волосы финикийца распустились, он полностью ушел в себя, закрыв глаза, создавая магию отвратных звуков. Также с закрытыми глазами, уйдя в какой-то транс, творила такую же магию флейтой его спутница. Но это была магия женского желания. Нет, не того естественного, освященного богами желания, когда женщина хочет зачать ребенка и поэтому отдается выбранному ею мужчине. А темного, звериного вожделения человеческой самки жаждущей получить наслаждение. Желание нимфоманки. Шлюхи, ушедшей в шлюхи не ради заработка для своих голодных детей, а ради удовольствия.
И эта сверхчеловеческая музыка сделала свое дело. Она приняла в свои объятия фараона, его трех жен, наложниц, всех гостей, музыкантов, слуг и рабов. Мужчины и женщины, присутствующие в зале, независимо от сословия оказались очарованы ею. Груди женщин в волнении вздымались, они тяжело дышали, глаза заволокло поволокой непреодолимой страсти. А некоторые из них, особо чувственные натуры, внезапно тяжело откинулись назад, так как эмоциональная буря, поднятая в душе этой музыкой, вызвала у них множественный, незатухающий оргазм. Мужские и женские тела в разных частях сада начали сплетаться в любовных объятиях, повсюду стали слышны стоны и хрипы. А музыка продолжала парить как темное облако над головой каждого, кто имел неосторожность сегодня явиться на пир к фараону.
Финикиец же и его спутница, будто не замечая происходящего вокруг, продолжали играть. Очередной взмах трости, и зазвучала вторя струна неведомого музыкального инструмента, и вслед за ее звуком раздался голос второй флейты Марты. Это были голоса еще одного мужчины и одной женщины, которые присоединились к первым двум любовникам. Но не только их голоса. Блеянье, мычание, лай, рычание и к сладкому ужасу всех слушающих – музыка невообразимым образом начала передавать молчание мертвых с полей Иалу в царстве Анубиса. Магические звуки продолжали творить никогда не слышаное во всей человеческой ойкумене. Они рисовали звуковые образы любовных сцен, когда воображаемые персонажи, меняясь партнерами, предались телесным утехам. Все любили всех. Мужчины - женщин. Женщины - мужчин. Женщины - женщин. Мужчины - мужчин. Мертвые – живых. Живые – мертвых. Животные – людей.
Люди - животных.
Яр и Марта, казалось, безгранично погруженные в творение этой фантастически сексуальной, и безгранично грязной мелодии, внезапно переглянулись совершенно спокойным, циничным взглядом. Марта глазами указала своему спутнику на барабан и бубен, которые лежали у ее ног. Яр кивнул и, продолжая извлекать волшебно-отвратные звуки из своего инструмента, сел рядом с ней. Они еще раз переглянулись и одновременно перестали играть. Наступившая тишина произвела тот же эффект на зрителей как ледяная купель для разгоряченного тела после омовения паром, которым пользуются далекие северные варвары на краю мира. Но ведь та ледяная купель служит только для того, чтобы оттенить сладость дальнейшего пребывания в жаре, испускаемом раскаленными камнями. И эти двое повели всех гостей дальше в жар. Но теперь в бредовый жар не только потусторонней мелодии, но и танца. В руках Яра оказались барабан и бубен, которые он прижал локтями к своему телу, а пальцы, продолжавшие быть похожими на паучьи лапы, ударили по их натянутой коже. Барабан застонал, ритмично зарокотал бубен и, полностью укутанная в несколько покрывал, поблескивая выкрашенными в фиолетовый цвет ладонями, позвякивая бубенцами на запястьях и на щиколотках, кося полуприкрытыми глазами, с кривой ухмылкой растопыривая пальцы, сверкая черным лаком ногтей, поводя бедрами, на площадку возле стола фараона вступила Марта.
Потом, через тысячелетия, если оно наступит это «потом», слабую тень танца этого существа на пиру фараона одни народы назовут «Танцем осы», другие - «Танцем Блудницы», а третьи - «Танцем семи покрывал» и цари будут за него отдавать кто половину державы, а кто голову пророка - предтечи. Однако, по странному стечению обстоятельств или чьей-то высшей воли, никто и никогда среди людей не вспомнит, кто и почему стал родоначальником этого танца. Но когда еще наступят те времена, да и настанут ли они теперь, после того, как эти двое появились в древнем царстве Та-кемет…
Движения спутницы Яра своим совершенством и отточенностью отличались от движений прежде плясавших на этом месте рабынь из Сирии как золото отличается от позеленевшей меди, как тончайшая посуда фараона разнится от грубой миски из которой ест раб, как ночная туника из тончайшего «царского льна» принцессы отличается от дерюги, которую натягивает на себя портовая шлюха.
Непонятным образом отражение Марты возникло в центре каждого зеркала установленного в саду. Свет, испускаемый алебастровыми светильниками, из золотистого превратился в кроваво-красный, а над множеством запахов стал превалировать запах давно увядших цветов. Перед гостями, под потусторонние удары барабана и бубна, в зеркалах разворачивалась еще одна отвратительная сцена соития. Но теперь создаваемая не только звуками, но и движениями. Сцена, в которой у танцовщицы был еще один призрачный партнер, что еще больше подчеркивало необычность и страстность пляски. Невидимым партнером плясуньи были то животное, то мужчина, то женщина, то ребенок. То, насилуя, они убивали ее, то она насиловала, а потом убивала своего партнера из зазеркалья. Ее тело, стряхивая с себя очередное покрывало, двигаясь в каком-то рваном ритме и показе запредельного, гадко-сладкого наслаждения совокупления с мертвыми, насилием и убийством, изгибалось так, как никогда не смогло бы изгибаться тело человека. Под закрытыми веками танцующего существа по имени Марта заполыхали янтарным огнем глаза, зрачки вытянулись в вертикальную черту и в них заплескалась жажда крови хищника вышедшего на охоту…

Пир фараона. Продолжение главы.

Восемь сторожевых гепардов, натасканных на охрану Владыки, не подпускающие к нему никого и никогда, внезапно поднялись со своих мест. Звери рыча, окружили Марту, готовясь защищать, признавая ее свои звериным чутьем выше фараона. Они признавали в ней настоящего вождя. Главу прайда, способную накормить стаю. Признавая существо, которое неизмеримо выше и старше людей. Они готовы были свои звериные жизни отдать за женщину, которую еще не рожденная религия назовет Лилит. А Марта-Лилит продолжала свой танец соблазнения, насилия и смерти.
Упало последнее покрывало и вот теперь плясунья, чарующими движениями соблазняет Адама, чтобы родить от него настоящих людей. Хозяев этого мира. Всемогущих, богоподобных, тех, кого Бог еще не появившейся религии семисвечника и шестиконечной звезды, будет считать выше ангелов. Первых детей первого мужчины, истинных владык этого мира, а не тех слабых, тупых, хезуров, которых способны зачать Адам с Евой, сотворенной из его ребра и совершив первый в этом мире инцест, от которого, как известно, рождаются только уроды. И танец звал убивать этих никчемных уродов. Немедленно…
Пляска танцовщицы неудержимо влекла вниз, в самые закрытые глубины человеческого сознания, где, как известно, прячутся ужасные монстры. Звала туда, в багряную бездну жажды запретных наслаждений, призывая испытать то, что никогда не испытывал. Но коварно умалчивая, что за это придется платить цену, которую никто никогда не сможет заплатить. Танец звал в жажду недопустимых удовольствий, и давал освобождение-индульгенцию от любой морали, даже не человеческой. Он разрешал ВСЕ! От поедания родных детей до убийства Бога в собственной душе… Вавилонская Блудница, Сестра Лжи, Мать Порока, танцевала свой танец-призыв к первородному греху вседозволенности...
Бой барабана из черного замирья, танец-призыв, запах увядших цветов, красно-кровавый свет светильников переплелись в немыслимый узор и тараном ударили не только по саду, дворцу фараона, но и непонятным образом разрастаясь как вездесущий ураган, по всем кварталам столицы Та-кемет. На каждой, способной отражать свет поверхности, в городе появилось изображение танцующей женщины, а прямо с неба несся грохот бубна в руке Яра. Люди в Хут-ка-Птах обезумели. Повсюду, в бедных лачугах и в домах богачей, в храмах и притонах, улицах и кораблях в порту, в садах и площадях началась даже не оргия, а свальный грех в его первозданном виде. Вавилонская Ночь. Последняя ночь перед еще не написанным Апокалипсисом, после которой уже больше не будет плотских наслаждений. Никогда. И ничего кроме Ада и Рая, где только или вечная боль, или только вечное, платоническое любование Богом. Во веки веков. До их скончания. Поэтому потомки Адама и Евы желали сейчас одного – получать удовольствие. И не важно от чего – от смерти, кровосмешения, убийства, поедания себе подобных, спаривания с мертвыми или животными. Главное – наслаждение и пусть весь мир катится на поля Иалу в царстве Анубиса потому что «завтра» уже не наступит никогда…
Тейе, ничего не слышащая и не видящая вокруг кроме магии звуков и волшбы пляски финикийки, втянув в очередной раз затрепетавшими ноздрями запах увядших цветов, тяжело вздохнула и облизала языком внезапно выступивший пот над верхней губой. Вторя жена фараона со сладким ужасом почувствовала, что внутри нее выросло непреодолимое желание оказаться в объятиях сразу двух мужчин, а потом, вобрав в себя их семя, подло, как паучья самка - убить. Растерзать. Она еще с тех пор, как пролила первую женскую кровь на простыни, чувствовала это желание, но всегда прятала его от себя, заталкивая в самые отдаленные уголки своего сознания. После своей свадьбы с Санахтом, вспыхнувшей между ними обоюдной любви, она считала, что это желание навсегда покинуло ее. Но сегодня эта мелодия и пляска показали, что жажда, грубо и властно быть взятой одновременно двумя мужчинами никуда не делось, а просто тлело, как нестерпимо горячие угли под слоем толстого, все скрывающего пепла…
Тейе с каким-то утробным, звериным рыком развернулась в сторону мужа, но тот был в полной власти музыкального колдовства. Третья жена, совершенно нагая, с распущенными волосами, разместившись между ног Санахта, ласкала его языком. Сам же он, откинув голову и закрыв глаза, сластолюбиво стонал на обеденном ложе. И при этом держал в окровавленных руках отсеченную голову четвертой жены, губы которой страстно целовал. Нестерпимая, запредельная, иррациональная ревность к этой отрезанной голове, нестерпимое желание отомстить и отдаться мужчине здесь и сейчас, окончательно помутили разум Тейе. Она жадно схватила полный кубок вина, и роняя бордовые капли на белоснежный калазирис, в два глотка выпила. Потом, пьяно расхохотавшись, решительно поднялась и с силой, удивительной в таком хрупком теле, с блаженным остервенением вседозволенности, одним ударом ножки кубка перебила шею рабу виночерпию, которого на соседнем ложе насиловал лучший друг фараона. Брезгливо отпихнув дергающееся в агонии тело, Тейе схватила Амена за руку и хрипло, возбужденно прошептала:
- Иди за мной… Быстрей...
Тот обвел ее мутным, полным неудовлетворенной похоти взглядом снизу доверху. Полупрозрачная, тончайшая льняная ткань одежды Тейе обильна смоченная вином, не скрывала, а только подчеркивала соблазнительность ее форм. Вызывающе выпяченный лобок манил своим темным треугольником, розовые, затвердевшие соски высоко вздымавшейся в возбуждении груди просто требовали, чтобы их взяли в рот и начли давить губами, как сладкие, налитые соком виноградины. Сочный, пряный, мускусный запах возбужденной женщины, однозначно шептал, что она готова немедленно дарить свою любовь. И если он откажется, то эту любовь женщина тотчас преподнесет другому самцу, перед этим хладнокровно убив его, Амена, как только что убила раба.
Мужчина судорожно сглотнул и таким же хриплым голосом ответил:
- Конечно, Тейе. Желание любимой жены друга – для меня закон.

которых способны зачать Адам с Евой, сотворенной из его ребра и совершив первый в этом мире инцест, от которого, как известно, рождаются только уроды.

О как интересно. То, что Бог едва ли сотворил Еву из ребра, как Зевс не рождал Афину из головы, не принималось во внимание творцами этих мифов. У них был ненаучный склад ума, естественно-научное мышление начало складываться только во времена философов-естественников (как Аристотель).И уж от "инцеста" рождались далеко не только уроды - египтянам ли об этом не знать.

Вавилонская Блудница, Сестра Лжи, Мать Порока, танцевала свой танец-призыв к первородному греху вседозволенности

А первородный грех именно таков? По-моему, это несколько не то.

. И ничего кроме Ада и Рая, где только или вечная боль, или только вечное, платоническое любование Богом. Во веки веков. До их скончания.

Ад и Рай, согласно иудео-христианской концепции, существуют в безвременье. То есть именно что после "скончания веков".
А если взять другие концепции, то языческие представления об аде и рае (вообще о существовании и характере загробного воздаяния) отличаются большим разнообразием.

Ну и пусть складывается у "философов-естественников". Чем плоха и почему не имеет право на жизнь версия про "ребро"? Она тоже имеет право на жизнь, если под ребром, говоря современным языком, имеется ввиду ДНК. Про инцест. MadameD но ведь действительно от инцеста рождаются дети с патологиями в гораздо большем проценте, чем не у родственников. Нормальные дети ведь в таких, инцестных браках, скорее исключение, чем норма. И уроды ведь могут быть не только внешне...



Мне кажется, что первородный грех был все же у Люцифера, а не у Евы...))) Он себе позволил гораздо больше, чем съесть плод с Древа Познания..))) Восстание против Бога имеет несколько больший вес, чем обычное женское любопытство, не находите?..)))



Уточнение - в трактовке иудео-христианской концепции...))) Но это же фэнтези, а не трактат по иудо-христианству...

. Чем плоха и почему не имеет право на жизнь версия про "ребро"? Она тоже имеет право на жизнь, если под ребром, говоря современным языком, имеется ввиду ДНК.

Ну и ядреная смесь мух с котлетами.
О версии (происхождения человека) можно говорить только переходя на язык науки! Тогда мифотворчество, как у авторов и переписчиков Библии, совершенно отпадает!

Восстание против Бога имеет несколько больший вес, чем обычное женское любопытство, не находите?..)))

Никто из отцов церкви не приравнивал восстание против Бога к обычному женскому любопытству. А уж с тех пор христианское богословие очень развилось. Но то, что вы написали, выражаясь языком церкви, чистая ересь и уж никак не значительнее иудео-христианского положения.