Полки книжного червя

Русалочка

... Разумеется, ведьма солгала.
Впрочем – может, и не солгала? Может, просто не надо было понимать ее буквально?
Нет, голос вовсе не пропал. Просто человеческое ухо оказалось не способно слышать ее речь. То ли все они были глуховаты, то ли уши у них не так устроены... И ходить было вовсе не так уж больно. Трудно, неловко, и эта их «обувь» немилосердно натирала, а без нее под ноги постоянно подворачивалась то колючка, то камешек – почему-то даже в дворцовых залах... Однако больнее было другое: полное непонимание. Вот это действительно – как будто ходишь по ножам. Она не понимала НИЧЕГО из происходящего! Ну, почти ничего. Никто не задумывается, из какого количества мелочей состоит наша жизнь, - до тех пор, пока не попадает в мир, где эти мелочи совершенно иные. И выглядит там полным идиотом. Как, спрашивается, можно завоевать сердце любимого человека, если выглядишь в его глазах даже не дурой, а ненормальной?! В первый свой день, не в силах скрыть восторг от свершившегося чуда, она глядела по сторонам, буквально раскрыв рот. Гладила листья и траву. Ощупывала и только что не облизывала цветы. Провожала глазами птиц. Изумлялась лошадям и до смерти испугалась собак. Заглядывала во все углы, водила носом по картинам, потом отбегала подальше и смеялась, глядя, как мешанина цветных пятен складывается в лица и фигуры. Никак не могла совладать с «одеждой», а когда этот ужас на нее все же напялили, все время одергивала, теребила, подтягивала... Пялилась на блюда на столе, не понимая, что это такое и как это едят, давилась чем-то непонятным и в ужасе вылетела из-за стола, когда торжественно внесли что-то особо вонючее – какого-то зверя целиком, с фруктом в пасти...
А потом она поймала взгляд принца... Да... не так ей бы хотелось, чтобы он на нее смотрел...
Тогда она начала следить за собой. Она очень старалась. Но сделанного не воротишь, и разве можно за всем уследить? Не всегда удавалось притвориться понимающей, вспомнить нужное действие или удачно скопировать соседа. А клеймо уже поставили, тогда же, в первый день: дурочка. Хорошенькая дурочка. Положение несколько исправил добрый старичок, которого называли «доктором»: осмотрев ее, он объявил о «потере памяти у бедной девочки, вероятно, в результате сильного стресса при кораблекрушении». После этого на нее стали смотреть не столько с презрением, сколько с жалостью; но разница не слишком-то велика. И ладно бы все остальные – но принц...
Вот и ходила она, как будто по ножам. Скорее – под ножами: под взглядами в спину, перешептыванием, вздохами и хихиканьем. Не этого, совсем не этого она ожидала от прекрасного мира людей.
Да и не такой уж он был прекрасный, как оказалось. Дворец был роскошен – это да. Она могла без конца ходить по нему и любоваться анфиладами комнат, расписными потолками, картинами на стенах... Сад вокруг дворца был восхитителен – а птицы! А розы! Здесь, пожалуй, ей хотелось бы жить. Она даже ухитрилась «загореть», часами просиживая на лужайке. Правда, во дворце это не считалось красивым, но ей нравилось.
Но люди... Во-первых, от них пахло еще хуже, чем от их еды, и ей приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы не показывать своего отвращения к этой вони. Получалось не всегда. Потом, их привычка напяливать на себя огромное количество неудобнейших вещей – все эти платья, корсеты, кринолины, чулки, которые постоянно терли, жали, чесались... И мелкие кусачие твари в постели, от которых не было спасения! Вероятно, люди притерпелись – а может, их кожа была грубее и не столь чувствительна; она же из-за всего этого постоянно чувствовала себя грязной. Здесь ведь не было воды, ласковой морской воды, постоянно омывающей тело. Она мылась при каждом удобном случае – но для этого нужно было просить – знаками! - служанку, чтобы та наполнила ванну, а служанка, хоть и не осмеливалась не выполнить просьбу «принцевой дурочки» (да-да, именно так!), но при этом ворчала и ругалась, что «только бы дуре воду переводить», и от этого ощущение грязи только усиливалось. Почему-то они считали, что если она не может говорить, то и не понимает их речи.
Да кроме того, ее ужасал обычай использовать в качестве слуг – людей, таких же, как они сами! Неужели у них не было подходящих для этого животных, как во дворце ее родителей? Одно дело – командовать осьминогом или селедкой, совсем другое – равным себе. Ей было неимоверно стыдно обращаться к служанке; но она уже прекрасно поняла, что, попытавшись, скажем, самостоятельно принести ведро воды, она окончательно погубит свою репутацию, и без того не прекрасную .
А еще с ними было невероятно скучно: они без конца сплетничали друг о друге или говорили о каких-то малопонятных пустяках. Может быть, если бы она лучше знала их и их жизнь, было бы интереснее? Если бы принц побольше говорил с нею... но он разговаривал с друзьями, с придворными, с фрейлинами – с кем угодно, а ее таскал за собой, как игрушку или собачку, и обращался с ней примерно так же. Она могла сколько угодно смотреть на него влюбленными глазами – он смеялся, трепал ее по щеке, ронял что-нибудь ласковое, но незначащее, и уходил по своим делам. Впрочем, иногда он говорил и с нею – рассказывал о своих делах, о своих планах, - и она поначалу очень этому радовалась. Пока однажды не застала его беседующим с собакой: он рассказывал псу о чем-то теми же словами и тем же тоном, и точно так же гладил пса по голове, заглядывал в глаза и приговаривал: «Умница моя, ты всё-всё понимаешь!»
После этого она уклонялась от бесед с ним, каждый раз придумывая себе какое-то занятие.
А потом у него появилась невеста.
Это не было неожиданностью – весь дворец несколько месяцев только об этом и говорил; но одно дело – разговоры, а другое – появление невесты во плоти. И самое обидное – она не могла даже ненавидеть эту девушку. Не за что было. Не невеста разлучила их с принцем – нечего было «разлучать». Не получилось. Принц ли был в том виноват, она ли сама – или просто этот мир не для нее? Кто знает...
В ночь после свадьбы она не спала – стояла на палубе корабля и думала, как быть дальше. Ведьма говорила... но не лгала ли она? Со старой карги станется. Впрочем, так или иначе – что ей делать здесь, среди людей, теперь? Только ради принца она терпела и грязь, и насмешки, и странные людские обычаи. Только ради него. А теперь... Что ж, если это ее последние часы – лучше провести их в море. Если нет... все равно, лучше в море. И она, сорвав с себя опостылевшие тряпки, прыгнула за борт.
Она не собиралась погружаться глубоко – сработала русалочья привычка. Опомнилась она, только когда легкие – человеческие легкие – начали отчаянно требовать воздуха. Опомнилась – и поняла, что выплыть на поверхность у нее не хватит сил. Ей стало не столько страшно, сколько обидно: как глупо ей, русалке – утонуть! Последней мыслью мелькнуло: так вот что, оказывается, чувствуют упавшие в воду люди! Вот ужас-то!.. Навалилась чернота, горло сдавило; она забила руками в последней безнадежной попытке и... вдохнула полной грудью. Как?!
Вокруг была вода. Ласковая, теплая морская вода гладила кожу, утратившую следы загара и снова приобретшую голубовато-серебристый отблеск. Дышать было легко. Она опустила глаза – и расхохоталась. Хвост! Русалочий хвост! Ах ты, хитрая старая карга!.. Но в этот момент она не могла злиться даже на лживую ведьму. Всё хорошо. Всё к лучшему.
Когда она выплыла на поверхность, на палубе корабля была суматоха. Искали ее – надо же! Принц был неподдельно расстроен, молодая жена успокаивала его – дескать, никуда девочка не делась, найдется, сидит где-нибудь в дальнем уголке палубы. Русалочий слух прекрасно улавливал их разговор. «Конечно, она влюблена в тебя без памяти, - донеслось до нее, - но не думаю все же, что она утопилась с горя. Девочка достаточно умна, чтобы понимать, что у вас с нею ничего бы не вышло».
Что-о???
«Как – влюблена?! Что ты такое говоришь? Она же совсем девочка, да и потом...» - «Боже, неужели ты этого не замечал? Это же за версту видно! Какой же ты...» - «Дурак? Эгоист?» - «Нет, милый, ты просто наивен и еще не научился разбираться в людях. Но ничего, теперь у тебя есть я.» - «Бедная девочка... все-таки я болван. Но как же...»
И тут они увидели ее. Она подплыла поближе к кораблю – почему-то никому не приходило в голову спускать шлюпку и спасать ее; что-то, видимо, в ней было... не такое. Люди просто стояли на палубе, смотрели на нее и молчали. Полюбовавшись их растерянностью, она плеснула хвостом, подняв фонтан брызг, насладилась реакцией – а потом метнула на палубу, под ноги принцессе, горсть жемчужин. Спасибо тебе – ты поняла, единственная, поняла с первого взгляда. Почему ты – не он? Всё могло бы быть по-другому... Но все равно – спасибо. А ты, милый, – прощай. Я не сержусь – не твоя вина, что ты всего лишь человек.
А я – нет.
Она повернулась к кораблю спиной – и нырнула. Она погружалась всё глубже, оставляя позади месяцы стыда и страданий. Это был ее мир. Прекрасный. Знакомый. Родной.

The seaweed is always greener
In somebody else's lake,
You dream about going upstairs
But that is a big mistake...

Прямо по диснеевскому мультфильму (очаровательному, кстати!) у вас получилось. И такой же легкий, позитивный настрой, подходящий для читателей, не понимающих трагически-религиозных андерсеновских подтекстов.
Симпатично.

Правда? Я, честно говоря, и не думала о нем... да и не помню его толком

Но вообще-то мне не казалось, что происходящее так уж легко и позитивно - разве что более-менее хороший конец. Не люблю плохих концов...

Конечно, там не все хорошо - так ведь и в мультфильме не все и не всем хорошо: но сюжет более легкий, чем изначальная сказка: адаптированный. А вышло действительно весьма похоже.

Ну вот: сочиняешь-сочиняешь - а получается похоже на Диснея

Отсюда следует вывод:
Не смотреть диснеевских мультиков

artemus, да я его и не помню. Даже не уверена сейчас, смотрела ли вообще.

Irena,

На Андерсона похоже).
Русалочку Андерсона же читали?

Так это и есть вариация на тему Андерсена. Для какого-то из конкурсов типа "Сказки наизнанку".

Хорошая сказка. Только одно не понял - что в ночь перед свадьбой они все делали на корабле? Дел во дворце мало что-ли? А так, здорово! Почему-то представляется Ариэль из Диснеевского мультика.

Насколько мне помнится, у Андерсена свадьбу праздновали именно на корабле - и русалочка, "поцеловав красавицу" (новобрачную) в лоб, бросилась в воду и "почувствовала, как ее тело расплывается морской пеной". Ну а потом попала к "дочерям воздуха", сказавшим ей, что хотя у русалок и нет бессмертной души, она, любившая и страдавшая, может ее заслужить.

Именно

Вообще-то, в ночь после свадьбы. Ну, мало ли, отправились в свадебное путешествие... А дела во дворце у слуг - уборка после праздника и все такое. НЕ барское это дело - убираться.

Честное слово, читала и была уверена, что это другой вариант, написанный самим Андерсеном! Такая знакомая Русалочка, но раскрытая с другой стороны.

С Андерсеном меня еще не сравнивали!

Я бы и не сравнила, честно. Хотя это никак не порицание - легкий, приятный современный язык. Современная сказка, которая, пожалуй, даже лучше подошла бы современным детям - андерсеновские настроения для них тяжеловаты... хотя вообще, знаете, мне кажется, что сказки Андерсена больше подходят взрослым.
Или, может быть, это потому, что детей его времени (середина девятнадцатого века) в сравнении с современными воспитывали крутенько, на религиозных идеалах, и они были "взрослее" теперешних в этом отношении?

У меня подозрение, что Андерсен и не писал ДЕТСКИХ сказок. А писал он, как сейчас говорят, фэнтези-рассказы. Иногда довольно мрачные и с плохим концом, между прочим. Но тогда народ был простой: декорации вроде сказочные? Значит, сказка! А раз сказка - значит, для детей, а мы люди взрослые! И так оно по инерции пошло.

Irena, согласна. Достаточно вспомнить историю про девочку и спички.

Сказочки у него взрослые. Мрачные. Непозитивные. Давно, давно надо этого с позволения сказать классика огламурить. Хорошим литературным языком но написать правильного современного Андерсена. Кстати, христианские сказки. Неправильно непозитивно понимал христианство.

Правда?
А по-моему, понимал как раз правильно и "позитивно". Хотя слово "позитивно" к христианству не идет: опошляет его, извините. У Андерсена часто выступает очищение через страдание - помните сказку про "девочку, наступившую на хлеб"? Как она искупила свои грехи и "улетела на солнышко"? Или, одну из моих любимых, - "Анне Лизбет"? Про то, как женщину спас (то есть подарил рай) ее незаконный сын; тот самый, о котором она вовсе не заботилась при жизни, но о котором постоянно думала, то есть "носила в своем сердце"?