Site Logo

Полки книжного червя

 
Текущее время: Чт мар 28, 2024 21:18

Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 13 ] 
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Кандидаты от Ирины
СообщениеДобавлено: Ср сен 25, 2013 23:20 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
До победного конца

- Доколе?! Братья, я спрашиваю: доколе?! Доколе нам ютиться на свалке, на окраине цивилизации, куда нас вытеснили...
Крис вздохнул: опять Рэда понесло. С одной стороны, он был в чем-то согласен с Рэдом; но с другой... Свалка, да. Свалка города гигантов. Огромная, роскошная свалка. Только кто ж нас сюда вытеснял? Сами когда-то, много поколений назад, вытеснили конкурентов: на такой пищевой и сырьевой ресурс многие зубы точили. Вон какой город под свалкой отстроили!.. Однако спорить с Рэдом Крис никогда не мог. А когда, как сейчас, на Рэда накатывало ораторское вдохновение, спорить с ним мало кто бы взялся. Рэд стоял на импровизированной трибуне и вещал. Рыжеватая шерсть дыбом, усы топорщатся, зубы хищно блестят – воин, да и только.
Толпа вокруг согласно гудела.
- ...И кто, спрашиваю я, кто может хоть что-то на это возразить? Кто? Выходите, кто смелый, я не кусаюсь, хе-хе!
- Позвольте, юноша! – возле трибуны неожиданно возникло движение, и вперед протолкался некто солидный, седой и благообразный. Рэд явно был несколько смущен появлением оппонента, однако посторонился и произнес: «Прошшшу!» - вложив в это столько яду, сколько мог.
- Друзья мои! – пожилой господин огляделся и откашлялся. – Я не сомневаюсь в благородстве порывов предыдущего... эхм... оратора и уважаю его воззрения. Однако осмелюсь заметить, что в ораторском задоре этот юноша несколько преувеличил – я бы даже сказал, значительно преувеличил – проблему.
По толпе прошла волна недовольного ропота.
- Я не буду бросаться голословными утверждениями, - продолжал оратор. – Этой проблеме я посвятил многие годы исследований. Надеюсь, хотя бы некоторые из вас слышали мое имя: я Грей, магистр истории. И я могу доказать, что именно гиганты, пусть случайно, дали первый толчок к зарождению нашей цивилизации.
Ропот стал громче.
- Да-да, - магистр словно читал лекцию, ничуть не смущаясь. - Мои исследования неопровержимо доказывают: именно гиганты обеспечили и продолжают обеспечивать нас обширными пищевыми ресурсами, тем самым раз и навсегда избавив от необходимости длительных и не всегда успешных поисков пропитания, что дало нам свободное время для размышления, познания и творчества. Более того, в нашем сегодняшнем рационе содержится немалое количество животных белков, стимулирующих, как известно, мозговую деятельность и давших, по последним данным, мощный толчок к зарождению у наших предков разума. В дикой среде такой рацион был бы для нас попросту невозможен, и потому...
- Шпион! Продажная шкура! – выкрикнул кто-то из толпы. – На кого работаешь?!
В сторону трибуны полетели комки грязи. Старик выпрямился:
- Я работаю на благо моего народа! – сказано это было так, что толпа невольно притихла. – Вы боитесь правды? А я не боюсь. Не стоит меня запугивать: я стар, и терять мне нечего. Я утверждаю: конфронтация с гигантами не только бессмысленна, но и губительна для нас всех. Не они живут рядом с нами, а мы – рядом с ними. Потому что они нам необходимы. Это соседство обеспечивает нас пищей, надежными и теплыми убежищами, необходимым сырьем. Более того: мелкие хищники, обитающие по соседству с гигантами, не идут ни в какое сравнение с живущими в дикой природе, и опасность от них, особенно в последнее время, пренебрежимо мала. Что же касается самих гигантов – да, они могут быть весьма опасны. Но! Представляете ли вы себе, НАСКОЛЬКО они могут быть опасны? Боюсь, что нет. Перед нами умный и хитрый противник, не уступающий по интеллекту нам. Последствия конфронтации могут быть гибельны! Именно поэтому я и призываю: опомнитесь и не провоцируйте гигантов на крайние меры! Наши расы могут, вполне могут мирно сосуществовать, если экстремисты...
- Экстремисты?! – взвизгнул Рэд, не сдержавшись. – Браво! Борцов за свободу теперь называют экстремистами!!! Ну да, ну да, гиганты абсолютно миролюбивы! Отраву рассыпают, разумеется, не они!
- Не надо лазить в их жилища, юноша! – парировал магистр Грей. – Вам бы понравилось, если бы в ВАШ дом кто-то забрался без спросу и стал бы шарить в нем и гадить по углам?
- В мой? В МОЙ?! – Рэд чуть не задохнулся от возмущения. – Да как это можно даже сравнивать? В своем доме я в своем праве!
- Ну и они в своем доме в своем праве.
- О каких их правах может идти речь? Подлые оккупанты!..
- Позвольте все-таки уточнить. Если мне не изменяет память, мы обитаем на свалке ИХ города, то есть ОККУПИРУЕМ часть принадлежащей ИМ территории. Или я ошибаюсь?
- Та-ак... Значит, по-Вашему, магистр, это МЫ – оккупанты? Мы?! Вы слышите? Слышите этого предателя?! Сейчас он будет оправдывать и Гаммельнского Убийцу...
- Не надо было приводить целое войско и опустошать все городские склады! – упрямый магистр всё еще ухитрялся перекрикивать возмущенную толпу. – Владетельному Длинноусу 15-му следовало умерить свои амбиции – и этой трагедии не случилось бы! И не надо было потом засылать в город чумные легионы – на это всегда следует резкая реакция со стороны гигантов.
- Он смеет порочить наших героев! – Рэд еще возвысил голос, хотя, казалось бы, больше было уж некуда.
Толпа взвыла. В общем визге и гаме больше ничего нельзя было разобрать. Крис вздохнул и поплелся домой.

***
- Ну как тебе? – Рэд в возбуждении бегал по комнате. – Как я его, а? Старый облезлый хвост! Кого защищать вздумал?!
- Рэд, да уймись ты, мы ж не на площади... Сам-то ты понимаешь, что магистр Грей прав?
- Прав? Прав?! Смотри, Крис, станешь защищать всяких... – не посмотрю, что друг детства!
- Рэд... – Крис попытался возразить, хотя и понимал всю бесполезность этой попытки. Он никогда не мог говорить так складно и убедительно, как Рэд, да и характера недоставало. Но слова магистра Грея засели в мозгу, как заноза, и он не смог промолчать. – Он прав в том смысле, что нас попросту задавят! Мы же не выстоим против них, никогда не могли выстоять!
- Зато умрем свободными! – Рэд встал было в позу, но тут же смешался, вспомнив, что перед ним всего лишь Крис.
- Свободными... ну в чем ты несвободен, хоть мне-то признайся? Кто тебя трогает? Хоть раз гиганты появлялись в нашем городе, чтобы ограничить твою свободу? Или, может, тебе нужно жить в доме гигантов? Ездить в их машинах? Войти в их правительство? Ну что, что?.. Вот я читал в книге магистра Грея...
- Ах, ты ЧИТАЛ? Ты, значит, грамотный? Может, ты тоже магистр? А, умник? Да коту под хвост все их машины и правительства! Что мне делать в их правительстве – придумал тоже! Их проблемами голову забивать? Но принцип, принцип важен! Между прочим, если ты заметил, массы поддерживают меня, а не твоего магистра. Наши права у нас не отнять! Ничего-ничего, ты еще увидишь...

***
....Свалка пылала, подожженная сразу в десятке мест. Рэд подскакал к Крису, растерянно глядевшему на зарево. Он был грязен, с проплешинами ожогов – но крайне доволен собой.
- Здорово, а? Смотри, смотри, они машины свои пригнали – тушить. Воют-то как! Поздно, голубчики! Тушить-то уже и нечего!
- Т-ты что, Рэд? Свихнулся с горя? Чему ты радуешься? – вытаращился на него Крис.
- Как это – чему? Ты что, еще не понял? Всё прошло по плану, лопух! Тщательно подготовленная операция отряда боевиков под моим личным руководством – не кот начхал. Только тебе, как старому другу...
- Рэд!!! С каких пор ты в террористы подался?!
- Ох какие слова мы знаем... Может, еще пойдешь властям докладывать? Только попробуй... Или гигантам сдашь, как магистра?
- К-какого магистра, кто сдал, ты что?
- Ах, ты не слышал? Магистр Грей попался в ловушку гигантов – какое горе, какая утрата для науки! – Морда Рэда скривилась в гримасе неискреннего сожаления, и Крис вдруг ясно понял, кто «помог» старому подслеповатому магистру угодить в ловушку. Ну, может, не сам лично, так послал кого-то из своих... боевиков. От этого понимания у Криса похолодело внутри. Как же так? Рэд, старый приятель... Ну да, любил пошуметь, поораторствовать... но – отряд боевиков? Пожар, смерть магистра? Видимо, что-то отразилось во взгляде Криса, потому что Рэд вдруг придвинулся к нему вплотную и прошипел:
- Только пикни! Под землей достану! Учти, нас много – здесь и по всему миру!
- Отстань... - пробормотал Крис. Что он мог сделать? Драться с Рэдом? Глупо и бессмысленно. Сообщать? Кому? Еще неизвестно, на чьей стороне власти. Кроме того, как ни стыдно было Крису признаться, он боялся Рэда – особенно ТАКОГО Рэда. В отличие от магистра, он был молод и ему было что терять. – Отстань, мне твои заговоры... Но зачем, зачем? Я за едой пришел, у меня припасов почти не осталось, а тут...
- Наш Крис, как всегда, о еде... Идиот, это показательная акция, а ты со своими объедками! Они должны понять раз и навсегда: нас не сломить, и мы пойдем до конца!
- До конца... – вздохнул Крис. – Ты-таки нас всех и доведешь до конца. Голод же начнется, сгорело же всё...
- Хе! ИХ дома целы, не правда ли?
- Ты в уме?! Если мы начнем шарить по домам...
- «Не надо провоцировать гигантов» - ага! Давай, процитируй еще своего любимого вражеского агента! А? Боишься? Ну так и заткнись! Нас так просто не запугаешь! Пускай они боятся НАС!

***
В последние дни Крис боялся выходить на улицу. Было неспокойно. То там, то здесь собирались толпы, орали, выкрикивали имя Рэда. Вначале стражи порядка еще предпринимали робкие попытки разогнать крикунов, но после нескольких потасовок с бросанием камней стали делать вид, что ничего не происходит. Рейды на дома и склады гигантов, как и следовало ожидать, не обошлись без жертв: многие отчаянные головы угодили в ловушки. Голодные горожане бродили по всё еще тлевшей свалке в слабой надежде найти хоть что-нибудь, пригодное в пищу. Фабрики стояли: не было сырья. Запах гари въелся, казалось, под кожу. Какой-то полусумасшедший проповедник вещал на площади о близком конце света – и впору было поверить. С Рэдом Крис теперь не разговаривал – они всё же поссорились после пожара, и Крис вернулся домой с порванным ухом. Но видел он Рэда часто: тот появлялся в самой гуще толпы, орал о вражеских происках, о борьбе до победы. Официально пожар был объявлен очередным злодеянием гигантов, и теперь Рэд призывал к мести и священной войне во имя. Его приветствовали как героя. Однако Крис всё еще надеялся, что как-то утрясется: авось не закроют гиганты свалку, будут и дальше свозить всё сюда – мало-помалу и образуется. Прекратится голод, успокоится народ, Рэду надоест играть в непримиримого борца...
Но однажды...
«Всем оставаться по домам! Очистить улицы! Оставаться по домам! Ради вашей же безопасности!»
От металлического голоса закладывало уши. Крис и не знал, что в городе есть такие устройства. Переняли, значит, технологию... от подлых врагов. Или не переняли, а просто нашли кричалку и использовали – в первый раз, что ли? Но что ж такое случилось? Крис выглянул в окно – и замер: по улице угрюмо маршировала колонна с черными метками смертников на боках. Чумной легион! Как же давно такое было в последний раз? Крис читал об этом в исторических хрониках, но чтобы сегодня, в наше время? Рэд совсем свихнулся, что ли? Зачем? Это-то зачем? Жили себе спокойно, всё было так хорошо... Стоп, что значит – Рэд? Чумной легион – не отряд боевиков, никто даже не знал, что они вообще существуют еще, а уж как до них добраться – во все времена знали единицы. И приказу они всегда подчинялись только САМОГО. Значит... Что за чушь, быть не может! Но вот же – идут за окном. То есть, Рэд – не просто уличный крикун, он заодно с властями? Мир сошел с ума... Ну чем, чем им мешали гиганты? Тем, что соорудили эту свалку, под которой был построен прекрасный город, родной город Криса (и Рэда, к слову), и даже не возражали против нашего здесь присутствия, пока мы не наглели? Тем, что не позволяли лазить в свои дома? Так ведь это ИХ дома, разве не прав был покойный магистр? А теперь городу конец – чумы гиганты никогда не прощали. Зачем? Кому что доказал Рэд этой бессмысленной выходкой? Кому от этого стало хуже? И почему все молчали и молчат до сих пор? Почему молчал я сам? Ну ладно – я не герой, не оратор, не боец... даже не ученый, как магистр. Вот только магистр и не молчал... Неужели всех Рэду удалось уболтать или запугать? Почему его поддерживают наверху? Как же так?
Теперь уже ничего не поделаешь. Только и остается, что собирать вещи и уматывать, пока есть время...
- Граждане, сохраняйте спокойствие! - донеслось с улицы. –Нет никаких оснований для паники. Враг полностью деморализован и не окажет сопротивления.
Неужели они в это верят? Крис вытер глаза и полез за чемоданом.

***
Ушли немногие. Кое-кто подался к родне в другие города, а более предприимчивые (либо не имевшие родственников, которые согласились бы их принять) решили обосноваться на новом месте: нашли почти необжитую свалку и начали строительство. Крис был в их числе. Свалка была похуже старой – но для небольшой деревеньки хватит, а там видно будет.

...Несколько дней по улицам города ходили праздничные демонстрации. По несколько раз в день сообщались победные реляции: сводки о панике среди гигантов, о числе заболевших, о закрытии города на карантин... «Карантины им не помогут! - вещал Рэд на главной площади. –Царству гигантов пришел конец! Свобода, братья!»
А потом появились гиганты в странных костюмах со странными устройствами, и город окутало облако ядовитого газа. Всё было кончено. Вырваться удалось единицам.
Одним из счастливчиков был крисов дядюшка Тейл; он и разыскал Криса на его новом месте жительства, рассказал печальные новости. Повздыхали, помянули погибших. Чума, как и предполагал Крис, заглохла через месяц – времена не те, дурак был Рэд, столько народу зря погубил. Дядюшка посетовал, что считал Рэда пустым болтуном и не придавал значения его речам. Кто ж мог подумать, что дело так обернется?..
- Это всё зависть, - сказал дядюшка. – Элементарная зависть. У гигантов действительно есть много того, о чем мы можем только мечтать. А почему? Потому что они больше умеют. Пока мы будем, как сейчас, жить по принципу «найти на свалке гигантов и приспособить к делу» - мы действительно будем зависимы от них. Если сейчас цивилизация гигантов вдруг исчезнет – нас ждет катастрофа! Но кто эту зависимость создал, как не мы сами? Если уж так хочется полной свободы – собственные технологии надо развивать, а не орать на площадях.
- Ты, дядюшка, прямо как магистр Грэй, - усмехнулся Крис. – Впору книгу писать.
- А толку? – вздохнул дядюшка. – Всем проще так, как есть.

***
Дядюшка зашел к Крису провести вечерок. Крис теперь был женат, по дому носилось то ли шесть, то ли восемь шустрых малышей, которых только толстушка Минки точно помнила по именам и не путала. Но дядюшке он всегда был рад. Беседа текла неспешно, уютно. Вот, растет поселок, приятно посмотреть. На прошлой неделе часы на центральной площади установили. Когда пришли-то сюда – пусто всё было... а теперь...
- Доколе! – донеслось с улицы. Крис с дядюшкой переглянулись и кинулись к окну. Нет, это был не Рэд. Кто-то незнакомый, взобравшись на консервную банку, орал, надсаживаясь: - Доколе мы будем терпеть?! Память о невинных жертвах вопиет к небесам! Дело беззаветного борца за свободу Рэда...
Крис зажмурился и зажал уши лапами. Неужели никто так ничего и не... Ну в самом деле – доколе?..

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Кандидаты от Ирины
СообщениеДобавлено: Ср сен 25, 2013 23:26 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Рождение мифа
Что-то вроде комментария к альбому группы “Symphony X” «Новая мифология».


Нэ так всо это было, савсэм нэ так.
И. Сталин
(А. и Б. Стругацкие, «Отягощенные злом»)

Миф есть описание действительного события в восприятии дурака и в обработке поэта.
И. Кацман
(А и Б. Стругацкие, «Град обреченный»)


*****************

Атлантиса бескрайние пески.
В веках затерян город золотой.
О чудесах дитя из моря говорит -
Дитя из моря говорит перед царем.*

– И, значит, Монту-Сехмет в злобе своей восстал против великого Птах-Хнему, и...
– Простите меня, о мудрейший, но вы все-таки меня не поняли. Я ничего не говорила о восстании.
Верховный жрец умолк и повернулся к Маат. Лицо его, морщинистое, сухое, с подведенными черной краской, как принято у здешней знати, глазами, было невозмутимым, как у статуи. О чем он думает? Удивлен ее дерзостью, рассержен, что его прервали? Хотя вряд ли, ведь он считает Маат вестницей богов... Почему так сложно понять этих людей? Неужели у них настолько иная психика?
– Нет, я понял тебя, божественное дитя. Я слышал все, что ты рассказывала
великому царю, да продлит всемогущий Ра его дни. Ты говорила, что Монту-Сехмет спорил с великим Птах-Хнему. Ты говорила, что Монту-Сехмет погубил вашу страну...
– Да, наша страна погибла, и в этом есть вина Монту-Сехмета. Но он не хотел этого. Просто ошибка в... просто ошибка. Конечно, нельзя было быть таким легкомысленным, и Птах-Хнему предупреждал об этом. Они все время спорили, и...
– Вот именно. Спорили.
– Но это были только споры. Научные споры, философские споры. Не восстание - и уж тем более, не война.
– Спорить с великим правителем есть неповиновение и бунт! – Жрец назидательно поднял сухой коричневый палец. – Кто посмел бы спорить с нашим царем?
Маат опустила глаза. Этот старик слышит только то, что хочет слышать – как, впрочем, и все жители этой страны. Все, с кем ей довелось говорить. Они всё подгоняют под свои привычные понятия: боги, правитель, власть, война... Они не понимают, что такое научный спор, поиск истины. Не понимают, что такое равенство. И не поймут, сколько ни объясняй. Еще рано. Это еще не для них.
– Птах-Хнему не был, как ваш царь, великим и единственным, – тихо сказала Маат. – Монту-Сехмет и он были равны.
– Ну да, вот именно. – Жрец был непоколебим. Все аргументы разбивались о его упрямство, как волны о скалу. Или, точнее, уходили, как вода в песок. – Вот именно! Я прекрасно понял тебя, дитя. Монту-Сехмет был равен силой великому Птах-Хнему. Они были, как две половины одного целого. Как Осирис и Сет. Ибо все в мире построено на равновесии. Хаос и порядок, жизнь и смерть, добро и зло, ночь и день. И вот Монту-Сехмет в злобе своей употребил свою силу во зло, дабы нарушить равновесие, дабы сеять ужас, дабы вызвать Сета – бога Хаоса – из палящей пустыни, где он обитает...
(Не странно ли, что этот старик тоже говорит о равновесии. Как Птах-Хнему...)
– Монту-Сехмет не был злобным и ужасным, – сказала Маат еще тише, словно самой себе. – Упрямым – да, но никак не злобным. И вообще – Монту-Сехмет, скорее, женщина, а не мужчина...
(Хотя, конечно, у Крылатых трудно однозначно определить пол, подумала она, но вслух не сказала. И, конечно, внешность Монту-Сехмет может напугать. Но если бы они только знали, какая она была веселая... До того, как это случилось...)

*************
Земля
рушится в реве огня
– что наделал я?!
Ночь сокроет свет,
Рая больше нет,
Царство исчезло в волнах.
Атлантис, молись –
Дитя должно спастись,
Выжить, секреты сохранить.

Монту-Сехмет сидела молча, обхватив руками колени. Чешуйчатая кожа потемнела, крылья нервно подрагивали – верный признак плохого настроения.
– Ты опять? – мягко спросил Птах-Хнему.
– Опять. И снова. И все еще.
– Не казни себя. Что можно было сделать?
Желтые кошачьи глаза Монту-Сехмет вспыхнули.
– Не казнить себя? – повторила она с горечью. – И это ты мне говоришь? Ты?
Сколько раз ты меня предупреждал, сколько раз говорил, что задействовать Кристаллы слишком рискованно?! Ты был прав, тысячу раз прав! И я, наверное, понимала это в глубине души. Но – как же! – я же умнее всех, осторожность не по мне! Вечное мое упрямство... И что теперь? Что теперь делать? Что мне теперь делать?!
Жить дальше, подумал Птах-Хнему. Легко сказать. Он прекрасно представлял, каково сейчас Монту-Сехмет. С того самого дня она почти не разговаривает, сидит, сжавшись в комочек, и смотрит в одну точку. Сегодняшняя вспышка – пожалуй, прогресс. Она обвиняла себя в случившейся катастрофе – и имела на то основания. Попытка использовать энергию Пяти Кристаллов, чтобы погасить надвигающееся землетрясение, привела к неожиданному и страшному результату – к прямо противоположному результату. Невероятной силы удар буквально расколол остров на куски, а цунами довершили дело. Прекрасный Город Пяти Кристаллов погиб вместе со всеми жителями. Монту-Сехмет ошиблась в расчетах. Птах-Хнему не сумел убедить ее не рисковать. Но ведь он и не сумел найти эту ошибку, он просто считал, что она слишком безрассудна, как и все Крылатые. А она считала, что он слишком осторожен, как и все Мастера. Да, он был, возможно, самым мудрым из Мастеров. А она была, наверное, самой талантливой из Крылатых. И ей так хотелось доказать, на что она способна, – спасти город от землетрясения!
...Спаслись только они трое – те, кто был тогда на Башне Кристаллов. В последний момент Монту-Сехмет сумела взлететь, подхватив на руки не только хрупкую Маат, но и самого Птах-Хнему. Откуда у нее взялись силы? Впрочем, сил хватило ненадолго: очень скоро они втроем свалились в море и только чудом добрались до берега. А потом были долгие скитания, о которых не хочется вспоминать. И вот теперь они здесь – трое выживших, представители двух разумных рас, остатки исследовательской экспедиции, безнадежно застрявшие на далекой планете с только-только зарождающейся цивилизацией, в странной стране под названием Миср.
Легко сказать – жить дальше. Но – как?.. И зачем?..

******************
Хрустальные сферы и сила света,
Дайте ключи нам к тайнам полета.
Пятеро едины – тайны откроем мы.
Вот мы, звездами рожденные,
Те, кому знание дано.
И мы по слову пророков
и по законам веков
Строим утопию…

– И ты говоришь, божественная Маат, что вы прибыли со звезд? Это поразительно и непостижимо. Поистине, безгранично могущество великого Атума, создавшего этот мир из хаоса...
(Вот как, уже не «дитя», а «божественная Маат». Статус растет, это неплохо. Удивительно: этот старик, считающий, что звезды расположены на теле богини Неба, которую бог Воздуха – или великий Атум? – поднял на руках над богом Земли, – он все же оказался способен принять идею пришельцев со звезд. Впрочем, если боги всемогущи, то чего только не может быть...)
– Да, мы прибыли с далеких звезд. Наша раса намного старше вашей. Мы хотели узнать о вашем мире и, может быть, помочь вам, ведь мы знаем намного больше вас. Мы хотели только добра.
– Хм... Дети звезд... Первые хранители знания...
(Он еще и поэт, этот старик... Вот уж никогда бы не подумала).
– Расскажи мне еще о вашем городе, о божественная.
– Наш город... Мы построили его на острове, посреди моря, далеко на востоке. Вначале у нас был только небольшой лагерь, мы опасались контактов с людьми, живущими на островах, – мало ли что может случиться. Но потом они пришли к нам...
(Они тоже приняли нас за богов, разумеется. Они были совершенные дикари, куда хуже этих. Но, во всяком случае, они пришли с миром, сочтя за лучшее поклониться неведомым богам, а не злить их).
– Нам нужна была помощь, ведь нас было только пятеро. И, когда он захотели жить вместе с нами, мы согласились. Хотя вначале Птах-Хнему был против этого, но Монту-Сехмет сумела его убедить.
– Значит, опять этот... эта Монту-Сехмет пошла против воли Птах-Хнему?
– Причем тут «против воли»? Монту-Сехмет считала, что мы многое можем дать этим людям, и это было правдой. Но Птах-Хнему говорил, что тем самым мы поставим этих людей в зависимость от нас, от наших знаний, и лишим их самостоятельности. И это тоже было правдой.
– Правда только одна.
– Как сказать... Равновесие – вы же сами говорили о нем, о мудрейший. Вот и Птах-Хнему говорил о равновесии. Равновесие очень легко нарушить. Как перышко: дохни – и оно улетело. Попробуй удержать на месте перо, когда дует ветер. Попробуй сохранить равновесие...
– Когда отовсюду угрожает хаос. Я понял тебя, о Маат. Перо... это интересно. Птах-Хнему мудр.
– Да. Он самый мудрый из Мастеров. Мастера всегда все взвешивают, они очень предусмотрительны. А Крылатые... У них своя мудрость. Но в конце концов Монту-Сехмет убедила остальных, что, раз эти люди сами просят нашей поддержки, будет ошибкой отказать им. И мы приняли этих людей и стали их учить, и мы построили город – Атлантис, Город Пяти Кристаллов. Птах-Хнему настроил Кристаллы так, что они давали городу... энергию.
– Это были магические кристаллы?
– Энергетические...
(Для него это, впрочем, одно и то же. Что такое магия? Наука, суть которой непонятна, виден только результат. Тем более – кто знает точно, как действуют Кристаллы? Больше других знает Монту-Сехмет, она годами исследовала их свойства, но и она знает не все, иначе бы не было этой трагической ошибки. В конце концов Птах-Хнему оказался прав: эти люди искали защиты в нашей мощи, и эта мощь их погубила. Они были беспомощны перед нами и перед нашими экспериментами. Равновесие... Всему свое время).
– Простите, великий жрец, я не расслышала ваших последних слов.
– Я спросил: правильно ли я понял, что эти Кристаллы защищали город и обеспечивали его благополучие? И где же они теперь?
– Они погибли вместе с городом. Они тоже были не всесильны.
– Как жаль... Значит, Монту-Сехмет дала Кристаллам погибнуть?
– Она спасла нас.
– Но Кристаллы погибли, и город вместе с ними. Прошу меня простить, божественная Маат, но ты все время защищаешь Монту-Сехмет, а между тем ее злая воля...
(Спокойно. Только не сорваться).
– Не было злой воли! Говорю вам, никогда Монту-Сехмет не была злой!
– Но город погиб по ее вине. И магические Кристаллы утеряны.
– Да. Но она хотела спасти город. Спасти, а не погубить. Мы ведь знали о надвигающемся бедствии...
(А ведь город, скорее всего, погиб бы так или иначе... я об этом не думала. Так ли уж виновата Монту-Сехмет?)
– Мы судим по последствиям, а не по намерениям.
– Тоже верно... – Маат вздохнула. – Великий жрец, я понимаю, вам хотелось бы заполучить эти Кристаллы. Но, может быть, и к лучшему, что их нет. Еще не время. Я как раз думала об этом. Свои знания люди должны добыть сами, и только сами. Дары богов – опасная вещь. Люди могут привыкнуть к ним – и навсегда остаться детьми, которых водят за ручку. Люди умны, я вижу это. Вы узнаете все, что знаем мы, и даже больше – когда придет время.
Жрец медленно кивнул:
– Божественный порядок.
– Если хотите. Или закон развития.
– И Монту-Сехмет нарушила божественный порядок!
– Она была безрассудной. Она же Крылатая...

******************
Пусть Небо и Звезды ведут тебя –
цель выбирать тебе.

Контакты с людьми страны Миср возложили на Маат. Дело было не только в ее невероятной способности к языкам. И даже не в том, что гигант Птах-Хнему вызывал у людей страх, не говоря уже о Монту-Сехмет с ее крыльями, чешуей и полукошачьей физиономией. Маат была полукровка – редчайший случай. Внешностью она походила на Мастеров, хотя была тоньше и меньше их (Мастера же мало чем отличались от аборигенов). Но Маат удивительным образом сочетала в себе трезвый расчет Мастеров со страстью к новому, неизведанному, рискованному, свойственной Крылатым, и обладала их потрясающей, почти магической интуицией. Ей легче других было говорить с аборигенами. Но и ей приходилось нелегко.
– Нам не надо было идти на контакт, – вздохнул Птах-Хнему. – Ни там, на острове, ни, тем более, здесь. Это было ошибкой.
Маат пожала плечами.
– Ты не совсем прав. Во-первых, если мы хотели узнать побольше о местных жителях, мы не могли не идти на контакт. Во-вторых – и в-главных, – это они пошли с нами на контакт и настояли на контакте. Там, на острове. А эти... Если помнишь, они наткнулись на нас случайно. И тоже настаивали, чтобы мы пошли с ними. Для них это было очень важно: милость богов и прочее.
– Лучше бы они приняли нас за дьяволов.
– У них нет дьяволов. У них есть добрые и злые боги, причем чаще всего злого бога можно умилостивить, а доброго – разозлить. И потом – если бы мы не пошли на контакт с островитянами, они точно так же погибли бы. Землетрясение ожидалось очень сильное. Поэтому-то Монту-Сехмет решилась...
– Да... Легче всего – находить оправдания...
Птах-Хнему, похоже, «заразился» депрессией от Монту-Сехмет, подумала Маат. Впрочем, на то были серьезные причины... Но с этим надо было как-то бороться. Отвлечь его – все равно чем. Любой болтовней; а лучше бы – каким-нибудь делом.
– Знаешь, эти люди очень похожи на нас, – сказала она.– Верховный жрец тоже все время толкует о равновесии. Правда, у них все это несколько примитивно... Он всё хочет разложить по полочкам и разделить на части. Или хороший – или плохой. Или с чешуей – или с крыльями...
– Или Монту – или Сехмет, – пробормотала Монту-Сехмет из своего угла.
– Вот именно. Тем более, что у них есть какая-то легенда о битве бога-сокола со змеем. Птицы и змеи всегда сражаются.
– Я давно хотел спросить, – сказал Птах-Хнему. – Ты говоришь, что нас принимают за богов. За каких же? Сомневаюсь, что у них есть боги именно с такими именами.
– А ты знаешь, сколько у них богов? – спросила Маат. – Здесь такое смешение племен и рас, такое сплетение мифов... У каждого бога по сто имен. Наши будут – сто первыми. Птах, он же Хнему, он же Ра, он же Осирис, он же Гор, он же... кто там еще. Это их как раз не смущает. А со временем про нас такое насочиняют, что и концов не найдешь. У них ведь еще даже письменности нет.
– Как – нет?
– Представь себе. Строители, резчики по камню – да. А до письменности еще не добрались. Только-только какие-то зачатки. Вот если бы...
– Ты опять?
– Что – опять? Я же не предлагаю объяснять им строение атома. Чуть-чуть подтолкнуть – в том, что они уже сами умеют. Кстати, можно было бы заодно подсказать им... какие-то этические нормы...
– Маат, о чем ты?! Не нам учить этих людей, что для них хорошо, а что плохо. Мы слишком мало знаем о них, мы чужие, мы извне! Неужели мы мало об этом говорили? Наша мудрость может обернуться для них катастрофой... – Птах-Хнему
помолчал. – Хотя... помочь им изобрести письменность, пожалуй, можно, – он усмехнулся. – Чтобы хоть имена наши не перепутали.

*******************
Великий план ожидает вас.
Восславь дитя и ее слова.
Священный дар – Магия Пяти,
Чтоб мир и законы вам принести.

Верховный жрец низко поклонился.
– Благодарю тебя, о божественный Птах-Хнему, одаривший нас милостью своею. Сегодня же я велю послать к тебе самых способных юношей, дабы научились они у тебя священному искусству запечатлевать в знаках человеческую речь. Отныне, по воле богов, деяния царей страны Миср не изгладятся из памяти людской, но будут жить вечно. Благодарю за божественный дар, о Птах-Хнему! Поистине, благодатные времена настали для земли Миср! Теперь, когда ужасная Монту-Сехмет покинула наши края и, надеюсь, никогда не вернется...
– Надеюсь, она вернется, – одними губами прошептал Птах-Хнему. Маат поймала его взгляд и кивнула. Она думала о том же.

За день до этого Монту-Сехмет неожиданно объявила:
– Мне кажется, у нас есть выход.
– Выход? – переспросила Маат. – А именно?
– А именно – как вам известно, наша раса способна мгновенно перемещаться в пространстве.
– Так это правда? – удивилась Маат. – Я всегда считала, что эти рассказы, мягко говоря, преувеличены.
Монту-Сехмет усмехнулась.
– А как, по-твоему, мы добрались до берега? Вплавь – на такое расстояние? Мы же почти сразу свалились в воду!
– Значит, ты...
– Я вас перенесла. Так что это правда. Только мы редко этим пользуемся. Во-первых, это очень тяжело, а во-вторых, чтобы не пугать остальных внезапными появлениями. Но дело не в этом. Теоретически, так можно перемещаться и в открытом космосе.
Птах-Хнему выпрямился.
– Что значит – теоретически?
– Это значит, что практически никто никогда не пробовал, – Монту-Сехмет
пожала плечами. – Но я тут прикинула... Должно получиться. Стоит рискнуть.
– Погоди, – Птах-Хнему нахмурился. – Риск риску рознь. Это слишком опасно. В любом случае, ты не сможешь перенести так далеко нас двоих.
– Нет-нет, ты меня не понял. Ты прав, риск риску рознь. Я не собиралась рисковать вами. Я, может, и безрассудна, но не настолько. Я попробую одна. Если получится – приведу за вами корабль. Если же нет... Другого шанса выбраться отсюда не будет. А мне терять нечего. Что мне здесь делать? Разве что детей пугать. Олицетворять борьбу птиц со змеями...
Она выпрямилась, расправила крылья – и исчезла. Прежде чем кто-то из них успел возразить, остановить... Впрочем, остановить Монту-Сехмет всегда было трудно. И потом - возможно, она была права? Как бы то ни было, теперь оставалось только ждать.

*****************
Босоногий мальчишка ворвался, задыхаясь, в полутемный зал.
– Колесница богов!..
– Что такое? – Птах-Хнему повернулся к нему. Молодые люди, изучавшие под его руководством новую премудрость – письмена, – подняли головы.
Мальчишка вытер грязной ладонью грязную физиономию.
– Там... за городом... – он никак не мог отдышаться. – Колесница богов спустилась с неба. Все побежали туда смотреть, а я побежал к Вам, великий Птах-Хнему. Я думал, может, Вы захотите встретиться с другими богами... Простите меня.
Птах-Хнему поднял мальчишку на руки.
– Да будет с тобой милость всех богов, какие есть в вашей стране! – сказал он. – Маат, бежим!
– А разве прилично богам бегать, как простым смертным? – спросила она – и, обогнав Птах-Хнему, вылетела из зала. Мальчишка постоял секунду, разинув рот, потом тряхнул головой и понесся за ними.
На окраине города стоял космический корабль. Толпа держалась на почтительном расстоянии. Здесь был весь город. Казалось, протолкаться будет невозможно, но люди расступились перед Птах-Хнему и Маат, пропуская их.
Люк открылся, и они увидели в проеме высокую гибкую фигуру с блестящей чешуйчатой кожей и черными крыльями.
– Монту-Сехмет! – воскликнула Маат.
Толпа ахнула и повалилась ниц.
Монту-Сехмет соскочила на землю и бросилась к ним. Обняла Птах-Хнему, подхватила на руки Маат, и втроем они побежали к кораблю.
Возле люка Птах-Хнему обернулся. Хорошо ли бросать этих людей вот так? Но спасательный корабль ждать не может, да и не должен он тут стоять. И не он ли говорил всегда, что люди должны достичь всего сами? Они смогут, в этом нет сомнений. Он научил их письменности и еще кое-чему. Ну что ж...
– Прощайте, люди страны Миср! – крикнул он. – Милость богов да будет с вами!
Люк захлопнулся. Корабль взревел. Люди в ужасе кинулись прочь. Через несколько минут светящаяся точка исчезла в небе, и только пятно выжженной земли напоминало о божественном посещении. Многие подходили и брали щепотку этой земли – на счастье.

****************
Голос из прошлого эхом звучит –
рассказ о том, что придет.
Что было раньше, то снова придет –
Новые Дети Звезд.
Думы Маат скрыты в веках,
Навечно сохранены.
Голос Богини Правды звучит
Из глубины страниц.
Время придет – в скрытых словах
Ты ответы найдешь...

– Пиши, – верховный жрец откашлялся. – Пиши так: «Великий Птах, которого еще называют Хнум, в милости своей даровал людям письменность, дабы могли они увековечивать деяния своих царей, а также хранить священное знание. Он также научил людей многим ремеслам, он рассказал, как строить большие храмы из тесаного камня. И он дал людям мудрость. И божественная Маат, чей символ – перо, учила людей законам истины. Но грозная Сехмет, богиня войны, чье тело – тело змеи, а лицо – лицо львицы, и которая иногда является в мужском облике, как бог Монту, – грозная Сехмет явилась на ревущей колеснице, спустившейся с неба. Птах изгнал ее из страны Миср, но она явилась снова, чтобы сразиться с ним. Сехмет похитила божественную Маат, и Птах вынужден был принять бой. И тогда, по воле богов, дабы в божественной ярости не разрушили они всю землю во время битвы, Птах и Сехмет были выведены за пределы этого мира и там продолжают сражаться...»
Писец нагнулся над свитком папируса, старательно выводя иероглифы. «Монту-Сехмет», – думал он про себя. – «Не Сехмет и не Монту, а Монту-Сехмет...» Дома, тщательно спрятанный в сундучке, лежал у него заветный список – там было записано все, что рассказывала Маат. Она многое рассказывала, когда вместе с Птах-Хнему обучала их письменам и другим премудростям. Боги ушли – то есть не боги, Маат говорила, что они не боги, а просто мудрые. Они ушли, но их учение – оно записано у него на папирусе.
Жрец стар, у него в голове все перепуталось.
Но писец запишет всё так, как хочет жрец. Свой свиток он пока не покажет никому. Маат говорила: «Еще не время». Пусть. Он будет хранить свиток, как величайшее сокровище, а потом передаст сыну. Истина должна сохраниться.
Время придет. Когда-нибудь...

****
Время покажет, что между строк.
Время покажет смысл тайных слов.
Что было, что будет – ответы найди.
Ключ к разгадке – ноль и один.
___________________

Стихотворные эпиграфы взяты из текстов альбома Symphony X «Новая мифология»

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Кандидаты от Ирины
СообщениеДобавлено: Ср сен 25, 2013 23:32 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Где-то в джунглях

Этель Лилиан Войнич – с наивозможнейшим почтением и благодарностью за вдохновение и подсказки.

- Ребяческие, нелепые суеверия этих невежественных… Брось, де Винь, a то оттaскaю сейчaс тебя зa уши. Зa усы не могу - мaлы ещё… невежественных пaникёров (прошу прощения, господин Ривaрес) вынуждaют нaс прочно зaсесть среди трясины и ждaть, покa голый шaрлaтaн не кончит зaклинaть чертей и ведьм. Во веки веков! Аминь!
Э. Л. Войнич


Барабаны не стихали третий день. Негромкий, монотонный звук. Но этот звук заглушал лесные шорохи, пляску дождевых капель, пение птиц – или птицы молчали? – не давал уснуть, проникал, казалось, под кожу...

- Но это же смешно! – Джонстон с трудом сдерживал раздражение. – Дикари – они и есть дикари! Вы можете сколько угодно мне объяснять...
Крейг, этнограф экспедиции и по совместительству врач, вздохнул с видом бесконечного терпения. Отвратительная мина взрослого, втолковывающего нечто очевидное тупому ребенку.
- Я и буду объяснять столько, сколько понадобится, чтобы до вас, наконец, дошло. Я имею в виду всех, а не вас лично, мистер Джонстон, и не надо так на меня смотреть. Поймите, наконец: мы на землях хиваро, а это совсем не те индейцы, с какими вы привыкли сталкиваться. Думаете, зря наши носильщики так нервничают и того гляди сбегут? Кстати, не помешает присматривать за ними.
- Да они боятся собственной тени! – фыркнул Джонстон. – Они напичканы сувериями по уши, и им под каждым кустом мерещатся злые духи!
– Возможно. Но, увы, в данном случае их опасения вполне обоснованы. Хиваро, видите ли...
- Постойте, это какие хиваро? – Мунс поднял голову от своей коллекции букашек. – Вы имеете в виду охотников за головами?
- Совершенно верно. Это довольно организованное, многочисленное и крайне воинственное племя. И они не терпят чужих на своей территории. По большей части, их контакты с другими племенами – и с белыми – это военные стычки. К слову, «хиваро» их называют именно другие племена, и поскольку это означает «дикари», сами себя они явно называют иначе. Но о них почти ничего не известно – по вышеизложенным причинам.
- Кроме «охоты за головами»? – Мунс, заинтригованный, но вряд ли напуганный, устроился поудобнее. – Или это местная легенда?
- Увы, - Крейг покачал головой. – Они действительно коллекционируют головы убитых врагов, как вы – жуков и бабочек.
- С научными целями? – со смехом вставил кто-то из глубины палатки. – И что они с этими головами делают – вывешивают на столбах по периметру деревни?
- О нет. Они, представьте себе, снимают с головы кожу целиком, каким-то непонятным образом ее обрабатывают – то ли вываривают, то ли в чем-то вымачивают – так что она уменьшается в объеме раза в четыре, а затем набивают горячим песком и придают форму головы и лица. Довольно-таки мастерски, должен сказать – мне один раз довелось видеть это «произведение искусства». Жутко – но мастерски. И носят их на поясе.
- Тьфу, мерзость! – вырвалось у Джонстона. – Зачем, во имя всего святого?!
- Возможно, чтобы перенять силу убитого. Подобные представления имеются во многих примитивных религиях. Или же – чтобы душа убитого, запертая в этой голове, как в ловушке, не могла отомстить.
- Если уж что перенимать – лучше бы им было сохранять мозги, - заметил тот же шутник. (Роджерс, что ли? Надо же, его интересует что-то, кроме любимого теодолита!) – Дюжины две индейских голов – и авось наберется достаточно мозгов для одного хоть сколько-нибудь разумного существа!
Джонстон расхохотался. А картограф молодец, не ожидал даже!
- Вы им льстите, Роджерс, - выговорил он сквозь смех. – Это надо хотя бы сотню или две.
- А сколько нужно христианских голов, чтобы набрать мозгов для разумного существа? – рявкнул Крейг. – Я вам толкую, что хиваро опасны, действительно опасны! Положим, они дикари. Но их несколько сотен, а нас? Тридцать человек, включая носильщиков! Я не знаю, что это у них там за барабанный бой – то ли намечается какой-то праздник, то ли предупреждение о чужих, то есть о нас. Но, пока всё не успокоится, нужно выждать. Безопаснее всего было бы вернуться, но полковник против. Значит, оставаться здесь, на этой стоянке, и вести себя как можно тише. Не шуметь, не шляться по лесу, не стрелять!
- Как это – не стрелять? – возмутился Джонстон. – Уж если мы торчим тут без дела – хоть поохотиться толком! За два месяца мне еще ни разу не попался ягуар!
- Джонстон, - не выдержал Мунс, - вы с ума сошли? Вы хотите охотиться на ягуара в одиночку? Не спорю, вы опытный охотник, но...
- Вот именно – я опытный охотник! И если никто не пожелает составить мне компанию, прекрасно справлюсь один! У меня отличное, надежное ружье, да еще вот это, - Джонстон с гордостью продемонстрировал огромный нож, висевший у него на поясе. - Хватит даже против льва! Побывать на Амазонке и вернуться без шкуры ягуара – это даже неприлично как-то. А вы можете продолжать слушать леденящие кровь истории мистера Крейга.
- О чем я и говорю, - ледяным тоном прокомментировал этнограф. – А вам не кажется, что предпочтительнее вернуться без такого прекрасного трофея – но живым?
Охотник с трудом подавил желание влепить Крейгу пощечину. Неприлично, конечно, и не по-джентльменски – но иногда тот бывает совершенно несносен. Прикрывает трусость якобы осведомленностью о дикарских обычаях. И этот назидательный тон... Разве действительно хороший специалист полез бы в эти богом проклятые места? Да он еще и попивает. Совершенно непонятно, как Королевское Географическое Общество соглашается иметь дело со столь сомнительными личностями.
Джонстон развернулся и вышел. За его спиной Мунс сказал как ни в чем не бывало:
- Вы неправы, Роджерс. Вряд ли сушеные мозги на поясе выглядели бы эстетичнее. И потом, мозги – вещь малоценная, поверьте. К примеру, древние египтяне – вы знаете, что они бальзамировали своих умерших? Так вот, я читал, что внутренности покойников сохраняли в специальных сосудах – все, кроме мозгов. Мозги же выбрасывали. Видите, уже тогда было известно, что мозги покойнику ни к чему, да и живому-то не слишком нужны. Без них проще.

Джонстон отошел подальше от палатки – звук голосов его раздражал. Закурил сигару, постоял, успокаиваясь. Недостойно выходить из себя по пустякам. Никогда за ним такого не водилось. Но в этой экспедиции всё от самого начала шло наперекосяк. Верховья Амазонки – вот где, казалось бы, охота! И что же? Зловонные болота с тучами москитов – там он, как на грех, ухитрился подхватить лихорадку. Горные тропы с ледяным ветром, где пара мулов сорвалась в пропасть – и хорошо еще, что только мулов; но при этом в поклаже одного из них были чучела добытых им птиц. И еще одного сокола проводник, крещеный индеец, два раза выбрасывал, уверяя, что это священная птица, которую убивать ни в коем случае нельзя, а то духи рассердятся. И это называется – крещеный! Все они крестятся для виду, а сами верят во всякую чушь. Да что с них взять? Часть носильщиков удрала по дороге, из-за этого двигались медленно, и полковник все время торопил, чтобы успеть перейти горы до сильных дождей... И вот теперь, наконец, время есть – нет, извольте радоваться: «ни в коем случае не стрелять»! Как бы не так, господа!
Полковник... Говорили – поведет опытный человек, отставной военный. Оказалось – да, военный, но старая развалина, ему бы дома сидеть, мемуары писать; педантичный до занудства, не терпящий даже намека на иное мнение и глядящий на всех свысока. Крейг-всезнайка туда же – да еще и трус. Мунс, кроме своих букашек и мерзких пауков, похожих на исчадья ада, ничего видеть не желает. Кому нужны его букашки, скажите на милость? Конец света наступит, если этот сумасшедший не найдет доселе не виданную тварь и не назовет ее латинским именем, от которого язык сворачивается? Или если пьяница-этнограф не выяснит, в какую именно чушь верят дикари в очередной нищей деревне? Понятно еще – картограф. От этого польза есть: разведать местность, проложить тут дороги, вырубить к чертям этот лес, заложить плантации... хоть кофе, например; и пусть дикари работают, как положено. Работа повыбьет из них дурь.
Он же завтра пойдет охотиться. Никому не докладывая. Помощники ему не нужны – все равно охотники из них скверные, только помеха. А полковник потом может кипятиться, сколько угодно. Пошумит и остынет. Тут вам не армия, господин военный. Но без шкуры ягуара...
В конце концов, надо же Лилиан привезти что-то достойное!
В темноте шевельнулась чья-то тень. Джонстон напрягся – но это оказался всего лишь Хуан, тот самый крещеный индеец. Что он тут делает?
- Ты что это, приятель? – окликнул охотник сердито. – Уж не следить ли за мной вздумал?
Глаза индейца странно блестели в лунном свете.
- Нет, господин, - ответил он – впрочем, не кланяясь. – Я просто проходил мимо, господин. Лучше бы вам не ходить по ночам – тут много змей.
Джонстон хмыкнул, отшвырнул окурок и направился обратно. К счастью, нотации этнографа уже закончились. Мунс с гордостью демонстрировал очередную шестилапую тварь:
- Видите? Это Fulgora laternaria, или фонарница. Считается, что этот жук ядовит. Говорят также, что укус его смертелен, если только человек срочно... как бы это сказать... срочно займется любовью!
- Боже милосердный! – Роджерс всплеснул руками в притворном ужасе. – Что же вы раньше не сказали? Надо было взять с собой хоть одну женщину на случай, если эта ваша фонарница кого-нибудь укусит!
Юный Лиддел, помощник картографа, покраснел, хотел что-то сказать, но промолчал.

***

Хуан точно знал, что дело плохо. Белые говорили про хиваро. Если бы только хиваро! Нет, это было другое. Духи злились. Еще с того дня, когда глупый белый подстрелил священного сокола. Хуан украл убитую птицу и утопил в болоте, но белый убил другую; Хуан выбросил и эту, но подозревал, что была еще и третья. Впрочем, и двух довольно – духов не обманешь.
Может быть, бог белых защитит их – и его тоже? Он ведь молится богу белых. Странный бог, очень непонятный. Как это он мог позволить людям себя убить? Он слабый? Так думали многие из племени; Хуан тоже поначалу так думал – но потом понял, что тут что-то не так. Белые захватили земли, белые ведут себя, как хозяева – значит, их бог не может быть слабым. Наверное, их жрецы что-то недоговаривают. Так что он решил уважать этого странного бога: ходил в его храм, когда был в городе, носил на шее его знак и даже принял имя, удобное белому богу. И это к лучшему, потому что настоящее имя чужому богу знать ни к чему.
Но духи леса – они же никуда не делись. Курупира, который охраняет лес, никуда не делся. Белые злят его, они убивают священных птиц, они убивают не для еды, а непонятно для чего. Что сделает Курупира? Будет водить по лесу кругами? Заведет в болото? Превратит в кабанов? Или призовет на помощь злых духов хури-хури, пьющих души? Почему бьют барабаны?
А если это барабаны Юрупари, того, кто вызывает гром в небе и похищает луну?
Тогда совсем нехорошо.
Доктор – он еще что-то понимает. Немножко. Он пытался сказать. Но остальные белые не хотели его слушать, особенно рыжебородый, самый глупый, которому только бы пострелять.
Белые вообще глупые, как дети, но этот – самый глупый. Странно, что они сильнее. И сами глупые, и бог их...
Нет-нет, бог Иисус, ты не глупый, не злись, я в тебя верю, я тебе поставил свечку перед тем, как пошел с этими белыми.
Вон, пошел глупый белый в свою палатку. И бурчит что-то про ягуара. Где ж ему знать, что ягуар – это дух шамана, а то и сам шаман? Говорят, сильные шаманы могут превращаться. Кто же это просто так охотится на ягуара – «убивающего одним прыжком»?
Плохо дело. Иисус, может, и сильный бог, но здесь он не у себя дома. И барабаны всё громче. Даже если это просто хиваро...
Надо уходить отсюда. Сказать доктору? Он умнее всех остальных. Но нет – он и сам не уйдет, и Хуану не даст. Пусть уж белые молятся своему Иисусу – он же их бог, в конце концов. Если им очень повезет, может быть, он ради них договорится с Курупирой и даже с Юрупари. Но ради Хуана – вряд ли станет.
Носильщики, собравшись поодаль от палаток белых, шептались между собой. Они тоже понимали.

***

- В чем дело? – спросил Роджерс, протирая глаза. – Почему полковник Денверс так бушует? Хиваро напали?
- Носильщики сбежали ночью, - хмуро ответил Крейг. – Все. И проводник. Все индейцы. Причем никто из караульных ничего не заметил. Впрочем, Лиддел исчез, а он был в карауле...
- Убили?! – в ужасе спросил Роджерс. – Боже мой... И что же нам теперь делать?
Этнограф пожал плечами. Кажется, он был несколько пьян.
- Барабаны всё громче, - заметил он несколько невпопад.
- И что это значит?
- Понятия не имею. Как-то это... странно. Между нами говоря, я даже не совсем уверен, что это индейские барабаны.
- А что же это еще может быть?
Крейг опять пожал плечами.
- А где Джонстон? – донесся рев полковника. – Лоренс, Шольц, Мунс – кто-нибудь видел этого... охотника?
Слово «охотник» прозвучало как оскорбление.
- Небось, и вправду охотиться пошел, - пробормотал Крейг. – На ягуара. Один. Самодовольный идиот.

***
После почти недели моросящего дождя день выдался солнечный, и настроение у Джонстона резко поднялось. Казалось, сама природа одобряет его решение пойти на охоту. Он бы даже принялся напевать или насвистывать, если бы не был опытным охотником. А так – только радовался про себя, что не послушался этого труса-этнографа, и шел вперед, ступая как можно тише и аккуратнее и зорко глядя по сторонам. Ягуар здесь, где-то неподалеку! Джонстон чуял зверя, как... нет, не как собака, конечно; но что-то словно звало его, словно говорило: «Он здесь!»
Блики солнца на мокрых листьях, плети сладко пахнущих цветов, свисающих с ветвей, выпархивающие прямо из-под ног стаи пестрых бабочек размером с птиц или колибри размером с бабочек – всё это не привлекало внимания охотника. Красиво, спору нет. Но неинтересно сейчас, а потому не должно отвлекать. Он искал иное.
Неглубокий ручей преградил дорогу. Джонстон хотел было пойти вдоль ручья, но почему-то передумал и решил перебраться на другой берег. Он и сам бы не смог объяснить, что его там заинтересовало, но, недолго думая, снял сапоги и перешел мутный поток по колено в воде. Уже у самого противоположного берега, поскользнувшись, потерял равновесие и плюхнулся в воду – ветка, за которую он было ухватился, обломилась. Мокрый с головы до ног, чертыхаясь про себя, выбрался на берег – и...
Полускрытая кустарником, в прибрежной скале была небольшая пещера, а в ней, на куче костей, лежали пушистые клубочки. Увидев человека, котята зашипели, разевая крохотные пасти, которые еще не скоро станут грозными и клыкастыми. Если станут.
Вот вы где, мои хорошие. Значит, и мать где-то рядом. Охотничье чутье не подвело! Правда, самка с детенышами опаснее самца, ну да и он не новичок. Надо смотреть в оба, только и всего. А хорошо было бы привезти котенка – его всегда можно продать любителю экзотики или еще куда-нибудь... Но как? Жаль, не догадался запастись клеткой.
Джонстон выпрямился, сделал несколько шагов – и вздрогнул от неожиданности: поваленный древесный ствол футах в двадцати от него вдруг шевельнулся, изменил очертания, колдовским образом превратившись в припавшего к земле зверя. Немигающие желтые глаза смотрели прямо на человека. Странное чувство охватило охотника: удивление? почтение? Подобное он чувствовал впервые. Но заниматься анализом собственного состояния было некогда, и Джонстон осторожно потянул из-за спины ружье.
Кажется, он понял, что ружье промокло при падении, еще раньше, чем почувствовал под рукой мокрое дерево приклада. Вроде ведь падал на четвереньки, не на спину? Впрочем, какая теперь разница. Вот, значит, как оно бывает... Страха не было – только всё то же удивление: вот, значит, как. Что там Крейг болтал о том, что ягуар гипнотизирует жертву?
Джонстон тряхнул головой, отгоняя наваждение. При нем его нож, и еще посмотрим, кто кого!
Ножа на ремне не было. Какого черта? Он даже опустил глаза, чтобы взглянуть на обрывок ремня – прочного, хорошего ремня, на котором раньше крепились новенькие ножны. Как, как он мог оторваться? Зацепился за корягу в ручье?..
И в этот момент ягуар прыгнул.

***

Индейцы-носильщики, удалявшиеся от лагеря по проделанной ими же неделю назад, по пути сюда, тропе, остановились, услышав далекий рев ягуара. Переглянулись. Чего хочет «жаждущий крови»?
- Это белый, - сказал Хуан, и все повернулись к нему. – Глупый белый хотел поохотиться на убивающего одним прыжком. Тот поохотился на белого. Хотел охоты – была охота. А кто охотник, решает не белый.
Индейцы покивали, соглашаясь. Против духов ни ружья, ни ножи не помогут. Правильно сделали, что ушли. Курупира очень злится, раз пришел ягуар. Скоро могут прийти и другие. Надо спешить.
Барабаны зазвучали громче, смешиваясь с ревом хищника и далеким громом. Но теперь Хуан и носильщики удалялись от них. На них Курупира не сердился.

***
Лиддел презирал себя. Трус! Он трус! Ему теперь с этим жить. Но не мог не признаться сам себе: он предпочтет жить с этим, чем... В конце концов, он не на подвиги собирался, а всего лишь рассчитывал заработать на свадьбу! Помощник картографа – профессия не героическая. Разумеется, амазонская сельва – не Трафальгарская площадь; но отлично снаряженная экспедиция, казалось бы... кто же знал?
Кроме того, всё произошло так быстро... Он стоял в карауле ночью, сжимая вспотевшими ладонями ружье. Слушал барабаны и уговаривал себя, что доктор Крейг просто перестраховщик, а полковник – опытный военный и знает, что делает. Дождь прекратился, и в просветах листвы видны были необычайно крупные, чужие звезды. Вокруг постоянно что-то шуршало, шелестело, поскрипывало, постукивало... И – били барабаны.
Вдруг чья-то рука зажала ему рот; запахло чужим потом. «Индейцы!» - мелькнула паническая мысль. Только индейцы могут подкрасться так бесшумно. Это хиваро, они напали на лагерь! Сейчас его убьют, а потом перережут всех остальных. Отрежут головы, снимут с них кожу, набьют песком и будут носить на поясе. Юноша представил себе собственную голову на поясе у голого дикаря, и его замутило. Господи, спаси и сохрани...
«Молчи, белый господин,» - шепнул кто-то по-испански прямо в ухо, и Лиддел сообразил, что это их проводник и переводчик, Хуан. Значит, все-таки не хиваро! Но не успел он вздохнуть с облегчением, как перед самым его носом сверкнуло в лунном свете лезвие ножа. Носильщики уходят, с ужасом понял Лиддел. Они боятся своих духов, а может, и хиваро, и уходят; а если я попытаюсь им помешать, меня убьют. Очень просто.
Он бросил ружье и поднял руки, показывая, что не собирается ничего делать. Но Хуан всё держал его, пока остальные индейцы проходили мимо, почти невидимые, как тени; совсем не похожие на запуганных, туповатых слуг, какими они были – притворялись? – раньше. Потом Хуан отпустил Лиддела, поднял его ружье и отступил на шаг.
Именно в этот момент помощник картографа совершенно четко осознал: они обречены. Хиваро ли их убьют, змеи, лихорадка или индейские духи – но они не вернутся. Он не женится на Элис Джефферсон. Бедная Элис, как она будет плакать, когда узнает... Или не будет? Повздыхает и выйдет замуж за этого лощеного красавчика Паттерса?
Но мама... господи, мама... она останется совсем одна!
Всё это промелькнуло в сознании за долю секунды – и Лиддел выдохнул: «Возьмите меня!» - и только после этого осознал, что, по сути, предает остальных. Но что можно было сделать? Разбудить Роджерса, Крейга, полковника? Они остановят индейцев... наверное. Глядя сейчас на Хуана, Лиддел не был в этом столь уверен. Но ведь не уйдут! В лучшем случае, в сотый раз возьмутся обсуждать ситуацию, выкладывая каждый свои аргументы, всем давно известные.
Почему-то он был уверен в том, что медлить нельзя. Ни дня. Ни минуты.
А Хуан не уходил. Глядел на молодого человека – и в глазах его была насмешка.
Лиддел впервые видел, чтобы индеец так смотрел на белого.
Или то была... жалость?
- Хуан, пожалуйста! – зашептал юноша. – Пожалуйста! Помоги мне добраться до какой-нибудь миссии, и я отдам тебе свое ружье, это хорошее ружье, я... – и осекся, сообразив, что ружье и так у Хуана, да и все остальные имеющиеся ценности индеец может спокойно взять.
Включая жизнь.
Но Хуан сказал только: «Идем.»
И Лиддел пошел за ним. Носильщики покосились, но промолчали.

Услышав рев ягуара, он перекрестился. Индейцы переговаривались между собой. Лиддел знал: они говорят о гневе своих духов. Но ведь он лично ничего плохого духам не сделал? Он не убивал никого, даже жуков. Вряд ли географические измерения кому-то помешали. Если индейские духи существуют, им незачем мстить ему. Главное было – не оставаться вместе с остальными.
Главное – он вернется домой. Живым.
Как это доктор говорил? Пусть даже без прекрасных трофеев.

(продолжение следует)

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Кандидаты от Ирины
СообщениеДобавлено: Ср сен 25, 2013 23:33 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Где-то в джунглях (продолжение)

***
Порыв ветра стряхнул с ветвей тяжелые капли. Дождя сегодня не было, но под деревьями клубился липкий туман, и отовсюду капало. Крейг поежился, прикрыл лежавший на коленях пистолет полой куртки. Если намокнет... будет печально. Завтра может не хватить решимости. А бутылка виски была последняя.
Надо было, надо было настоять, как-то уговорить Денверса уйти. Может быть, это бы их спасло.
А может, и нет.
И как, собственно, он мог бы убедить старого полковника? Какими аргументами? «Видите ли, мистер Денверс, мне как-то очень беспокойно, у меня такое чувство, что... И индейцы говорят, что духи сердятся.» О да, британский офицер непременно прислушается к подобным соображениям. Мы же цивилизованные люди, господа! Дайте нам факты, обоснованные факты!
А дикари доверяют своей интуиции и верят в духов. Поэтому они ушли. Поэтому они, скорее всего, живы.
Хуан как-то странно смотрел в последний день – как будто хотел что-то сказать, но не решался. Хотел предупредить? Возможно. Но не сделал этого – думал, что ему не поверят.
И правильно – не поверили бы.
Надо было возвращаться сразу, как только индейцы ушли. Всё равно без носильщиков и проводников шансов почти никаких. Кроме того, когда днем в нескольких милях от лагеря нашли растерзанное тело Джонстона, все пали духом. Бравый охотник встретил-таки ягуара, как и хотел; только результат встречи оказался не таким, как он рассчитывал. Все вздрагивали от каждого шороха; Мунс сидел мрачнее тучи, уставясь в одну точку, Лоренс молился шепотом... Только ли эта нелепая смерть их так расстроила? Или они почувствовали то, что Крейг ощущал и раньше, но, как и он, не желали принимать это чувство? Понимание того, что их ждет в этом богом проклятом лесу?
Он же в тот день ясно осознал: «Мы все умрем здесь. Нам не выбраться.»
Но смиряться не хотел – и опять пытался убедить Денверса вернуться. Против обыкновения, старый вояка слушал молча, хмурил брови, не пытался возражать; в конце концов сказал, что ситуация действительно серьезная и надо подумать. Крейг вышел из палатки полковника обнадеженный.
Назавтра Денверс свалился с жесточайшей лихорадкой. Само собой, о том, чтобы идти куда бы то ни было, речи уже не шло: надо было ждать, пока больной выздоровеет. Если выздоровеет.
И они остались – мокнуть под беспрерывным дождем, то моросящим, то ливнем, и слушать далекий рокот барабанов. Или то были не барабаны? Иногда Крейгу казалось, что это раскаты грома. Или – рев хищника. Или – чей-то дьявольский хохот.
Хотя, скорее всего, это были все-таки хиваро, а все остальное – от расстроенных нервов. С другой стороны, если бы индейцы хотели напасть – разве не напали бы уже давно? Что толку им торчать тут вторую неделю?
А через пару дней Лоренс, тихий застенчивый ботаник, свалился со скалы и сломал себе шею. Потом Мунса укусил предполагаемый экспонат его коллекции – огромный волосатый паук, - и бедняга умер к вечеру того же дня. Роджерс и Стивенсон пропали без следа. То ли свалились оба в реку, и их унесло течением, то ли все-таки хиваро подстерегли в чаще. Действительно, зачем нападать открыто и подставляться под пулю? Отравленным дротиком из засады – куда проще и безопаснее.
Да, и мальчишка Лиддел исчез – но это было раньше, в то самое утро, когда ушли индейцы. Роджерс предполагал, что его убили – он был караульным; полковник заявил, что «этот молокосос попросту сбежал с дикарями». А если даже и так... нет, Крейг не осуждал мальчика. Теперь, по крайней мере, не осуждал. Пусть хоть этот выживет.
Еще кто-то...
Мысли путались. Крейг покосился на пустую бутылку у ног. Ну да, он пьян. Но жаль, что больше не осталось. И кому теперь нужна четкость мыслей? Полковник не приходит в себя; долго он не протянет. Хиггинс сошел с ума, то рыдает, то хохочет, то визжит, как свинья, которую режут. Тоже не жилец. Может быть, гуманнее было бы подождать, пока они...
Но какая разница?
Мы все здесь умрем – не все ли равно, сегодня или завтра? И есть ли смысл ждать укуса змеи или выстрела индейца?
Есть ли смысл ждать, пока хмель выветрится и вернутся сомнения?
Ах, да: можно дождаться хиваро и, когда они убьют полковника и Хиггинса – если их убьют первыми, – попросить продемонстрировать процесс изготовления... как там называются эти сушеные головы? Тсатса? Тсантса? Кажется, так. Какая удача для этнографа...
Крейг достал пистолет из-под куртки и погладил ладонью ствол. Так-то будет лучше.

Треск выстрела почти не был слышен из-за оглушительного раската грома. Или это были барабаны? И вдруг стало тихо. Через несколько мгновений на стоянку чужаков хлынул дождь, смывая кровь с травы и перекрывая бормотание безумного Хиггинса и хрипы умирающего полковника. А потом огромное дерево рухнуло под порывом ветра, погребая под собой уцелевшие палатки.

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Кандидаты от Ирины
СообщениеДобавлено: Ср сен 25, 2013 23:36 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Наука умеет много гитик

Джасперс в очередной раз пыхнул трубкой, выпустив густой клуб вонючего дыма. Мистер Харрис закашлялся и покрепче прижал к носу белоснежный платочек – то ли ему так мешал запах дешевого табака, то ли он надеялся избавиться от вони издохшего чудища. Впрочем, тут бы никакой платочек не помог, хоть галлон духов на него вылить.
Под ногами чавкал мокрый снег. В Лондоне была уже весна, и они с Чаррингтоном легкомысленнейшим образом не захватили плащей, а в этих гиблых местах зима даже и не думала кончаться. Голые черные деревья выступали из тумана, который тусклое, больное солнце окрашивало не в розовый, а в какой-то бурый цвет. Вполне подходящий фон для этой дряни. И сапоги отсырели. Похоже, кроме научного открытия, оба они привезут домой изрядную простуду.
Впрочем – судя по блеску в глазах Чаррингтона, возможно, дело того стоило.
- Итак, уважаемый, - сдавленным голосом произнес мистер Чаррингтон, также прикрывавший нос платком, - расскажите нам еще раз, что вам известно об этом... ээ… создании.
Лесничий потоптался на месте, пожал плечами. Благородные господа, одно слово... ясно как день, что ничегошеньки они про монстра не знают, но непременно надо умный вид сделать. Торчи тут из-за них в такую мерзкую погоду, да еще подле этого, глаза б на него не смотрели.
- Так ить рассказывал уж, джентльмены... С весны еще в лесу неладно было. Выло чегойто – даже и не выло, а уж не знаю, как и сказать. Как услышишь, так мурашки и бегут.
- Вы сами слышали эти звуки? – осведомился мистер Харрис, критически разглядывая лежащую перед ним огромную тушу – невероятное нагромождение каких-то шипов, костяных гребней, мощные когтистые лапы и огромные кожистые крылья. Как такое существо могло существовать, оставаясь почти незаметным для местных жителей, пожилой ученый плохо понимал. И – неужели эта громадина летала?!
- Сам слышал, сэр, как не слышать, коли я днями в лесу, служба такая. Как заблудшая душа жалуется, прости меня господи. Скотина пропадала, опять же. С концами пропадала, и костей не находили. А вот чтоб пролетало этакое страшилище над головами – я гляжу, сэр, вы на крылья евоные смотрите – так вот, чтоб пролетало, не видел, врать не стану. Должно, по ночам летало.
- Сомнительно... – протянул Харрис. – Судя по внешнему виду, это, вероятно, некий неизвестный вид рептилии. А подобные существа, насколько мне известно, предпочитают дневную охоту, не так ли?
- Есть и ночные охотники, - отозвался Чаррингтон из-под платочка. – Поскольку скот, как мы слышали, пропадал, а животное никто не видел – не заметить его было бы мудрено – вывод только один, согласитесь.
- Вы такой специалист по рептилиям, коллега?
- Что вы хотите этим сказать, коллега? Смею вам напомнить: я биолог. Это вы поехали сюда, вероятнее всего, из праздного любопытства – я же здесь имею дело с тем, что непосредственно относится...
- О, я восхищаюсь вашей осведомленностью, не более. Итак, мистер...
- Джасперс, сэр. Томас Джасперс.
- Разумеется. И что же предприняло население окрестных сел, мистер Джасперс?
- Ну так... ходили на него. Тоись пробовали. Попервоначалу к лорду Маккерфи пошли. Это его земли-то, лорда. Ну, он добровольцев набрал. Даже два раза набирал, ага.
- И?.. – Харрис постучал тростью по остову крыла. Грязно-серая кожа сгнила и висела клочьями. Боже милосердный, ну и вонь... Медлительность простолюдина раздражала, но сделать было ничего нельзя. Известно, что простой народ несколько тугодумен.
- Да что уж... – пожилой лесничий смущенно покашлял и переступил с ноги на ногу. Ему ужасно хотелось домой, к камину и грогу. – В первый раз пошли – и с концами, как та скотина, прости меня господи. Второй раз двое вернулись... – он вздохнул и опять затянулся.
- И?!
- Вы, сэр, меня не торопите, прощеньица прошу. А как вспомню Джеффа, какой он вернулся, так в дрожь бросает. Я ж его знал, Джеффа-то Перкинса. Отчаянный был – куда там, всё ему нипочем. Он в первый-то раз не пошел, потому как жена его рожала, Салли, а уж ради Салли он... Но жалел очень, что не пошел. А когда те, первые, не вернулись, всё говорил: вот я бы, мол, если б там был... Ну и во второй-то раз уж его никто удержать не мог, даже его Салли. И Джефф вернулся. Отчаянный был парень, упокой, господи, его душу. И еще один с ним вернулся, но того я не знал. И они как появились, так в трактир к Лысому Вилли и пошли. Ну и мы все за ними, конечно: узнать, как и что.
- И? – на этот раз вопрос принадлежал мистеру Чаррингтону, и, судя по тону, только кембриджское образование удерживало почтенного ученого от иных формулировок.
Джасперс вздохнул еще глубже.
- Да ничего мы не узнали, сэр. Они там пили всю ночь, и тот, второй парень молчал и только плакал – вот ей-богу, сэр, плакал, как ребенок; а Джефф клялся, что видел самого дьявола, и ругался такими словами, что я в жизни не слышал, хоть и во флоте Его Величества в молодости служил, было дело, да... Только и ясно было, что чудище они нашли – или оно их нашло – и еле ноги унесли, какая уж там охота. А назавтра тот парень ушел, и ходили слухи, что в монастырь подался. А Джефф пил беспробудно еще два дня. А потом пошел да и повесился в сарае, вот так-то. Салли с дитём на руках одна осталась. После того уж никто больше не соглашался. Потом лорд Маккерфи еще охотников приглашал, вроде аж столичных, за немалые деньги. Да только что с ними стало, того не знаю, сэр. То ли тоже сгинули там, то ли вернулись не через наш городишко. Ну а скот так и пропадал, и вопли эти богомерзкие были – стало быть, охота у тех приезжих по-любому не задалась. А прекратилось оно, как морозы ударили. Я так понимаю, сэр, не могло оно по морозу, вот как ящерица или, скажем, лягушка. Только ящерица-то маленькая, в листья зароется, в ямку – а этому куда ж? Так, значит, и издохло. Ну никто его не искал особо: тихо – и слава те, господи. А тут я, значит, обход делал и наткнулся. И я, значит, лорду Маккерфи доложил, а он порешил, что надобно господам ученым на такое диво глянуть и определить, что оно такое. Потому как лорд Маккерфи сказал, что никакой это не дьявол и прочее суеверие, а неизвестный зверь. И то – разве ж нечистая сила вот так от мороза подохнет?
- Разумеется, уважаемый. – Однако, говоря это, магистр Харрис смотрел почему-то не на Джасперса, а на мистера Чаррингтона. Однако тот, как истинный джентльмен, казался совершенно бесстрастным, изучая бренные останки монстра с чисто научным любопытством. – Ваш лорд был совершенно прав. Он очень хорошо сделал, что пригласил нас. Это действительно не известное науке животное. Правда, для меня остается загадкой, - тут он повысил голос, не сводя глаз с лица своего коллеги; но никакой реакции не дождался, - для меня остается загадкой, каким образом это существо столь неожиданно появилось в этих краях. У вас есть какие-либо соображения на сей счет, профессор?
Чаррингтон выпрямился. Рядом с тщедушным Харрисом высокий широкоплечий биолог выглядел весьма внушительно.
- Полагаю, - произнес он, глядя прямо в глаза собеседнику, - что подобные существа обитают где-нибудь в южных широтах, на тропических островах. Ибо, надо отдать должное сообразительности мистера Джасперса, рептилия таких размеров не может существовать в умеренном климате. Вероятнее всего, она сбилась с пути во время шторма и ее занесло в наши края. К сожалению для нее – и к счастью для местных жителей – заморозки оказались для нее смертельны. Что ж, мистер Джасперс, полагаю, вы рассказали нам всё, что вам известно? В таком случае, вот вам шиллинг за труды, и проследите, прошу вас, чтобы никто из любопытствующих не добрался сюда. А нам с мистером Харрисом придется озаботиться транспортировкой этих останков в Лондон, для дальнейшего исследования и последующего размешения в столичном музее.
Лесничий с облегчением вздохнул, принимая плату и кланяясь.
Два джентльмена, отойдя от смердящей туши на приличное расстояние, вздохнули с не меньшим облегчением.

- А теперь, коллега, - произнес мистер Харрис, когда они остались одни, - может быть, вы объясните мне, каким именно «штормом» занесло в Британию это создание?
- Не понимаю, о чем вы говорите, - ледяным тоном отозвался мистер Чаррингтон.
- Неужели? Я, разумеется, не великий специалист по рептилиям, мои познания лежат в иной области; но даже мне понятно, что эти милые «птички» не летают стаями над Атлантикой. И если бы нечто подобное обитало, скажем, на Антильских островах, об этом было бы известно хоть что-нибудь. Однако я прекрасно помню ваши речи о каких-то... «эликсирах бессмертия», не так ли? – которые вы надеялись найти то ли в Амазонии, то ли в Патагонии; и вашу экспедицию на какое-то затерянное плато, из которой вы вернулись с таким таинственным видом, но ничего толком не поведали на докладе в Научном Обществе. Кроме того, я видел, КАК вы смотрели на эту груду костей, хотя вы и пытались это скрыть.
Чаррингтон резко остановился:
- Мистер Харрис! Вы намекаете, что я привез из экспедиции этого летающего мегалозавра - как остроумно определил мистер Баклэнд останки допотопного, очевидно сходного с этим существа – привез его живым, совершенно незаметно, и выпускал полетать на свежем воздухе? Вы это хотите сказать?
- Вам виднее, мистер Чаррингтон, вам виднее, - невозмутимо отвечал Харрис. Небольшой рост явно не мешал ему смотреть на собеседника свысока. – Я только предполагаю, что вам известно об этом, как вы сказали, мегалозавре больше, чем вы желаете показать.
- Да неужели?! В таком случае, позволю себе, в свою очередь, поинтересоваться: вы, достопочтенный магистр, вероятно, слышали о прискорбном инциденте в Париже, когда в самом центре города появилась некая механическая... эм... конструкция, насмерть перепугавшая горожан? Если верить газетам, она двигалась сама по себе с «отвратительным лязгом и скрежетом», разрушая всё, что мешало ее передвижению, и справиться с нею удалось лишь с помощью артиллерии – которую решились использовать после того, как упомянутый механизм принялся разносить парижскую Триумфальную арку. Впрочем, в этом артиллерия как раз ему поспособствовала. Бедные французы – они не так уж давно достроили, наконец, этот монумент победам своего Бонапарта...
- Не понимаю, о чем вы говорите, - Харрис в точности скопировал интонацию своего коллеги.
- О том, что ваша страсть к автоматическим механизмам, за которыми, как вы уверяете, будущее, общеизвестна. И о том, что я имел удовольствие видеть кое-что из того, что вы демонстрировали на заседаниях Общества. А также о том, что во время описываемых событий вы, насколько я знаю, были в Париже.
- Да, я был тогда в Париже, хотя, к великому своему сожалению, пропустил это примечательное событие. И что же? Я, по-вашему, напустил на парижан некий кровожадный механизм, желая отомстить за гибель лорда Нельсона? Что за странные намеки, Чаррингтон? До сих пор вы не отказывались пользоваться моей помощью, если вам в ваших сумасбродных предприятиях оказывались нужны мои «механические конструкции». И я всегда шел вам навстречу, уважая ваш талант, который вам бы лучше было употребить более здраво. В частности, я без колебаний предоставил вам в пользование мою гордость – агрегат для подводного плавания! Который, к слову, вы утопили, пытаясь отыскать некоего древнего глубоководного монстра!
Чаррингтон помрачнел, огладил рыжую бороду.
- В этом «агрегате» погиб мой помощник Хантерсон, исключительно талантливый молодой человек. Поверьте, это более серьезная потеря для науки, чем ваш агрегат, чертежи которого при вас. Его-то вы можете построить снова.
- Разумеется, разумеется, я скорблю о безвременной смерти мистера Хантерсона, - сказал Харрис тоном ниже. Ссориться с профессором Чаррингтоном он не собирался, считая того, несмотря на постоянные пикировки, своим добрым знакомым, если не приятелем. Ясно было, что коллега не собирался раскрывать свои секреты, если и знал что-либо о бывшем ужасе здешних мест; поэтому Харрис не стал продолжать разговор на скользкую тему.

***
О, разумеется! Затерянное плато... Эликсир бессмертия был давней мечтой Чаррингтона, его, можно сказать, святым Граалем. Нет, не ранняя смерть любимой супруги заставила его потерять интерес к зоологии, где он уже успел приобрести имя. Что бы там ни говорили – дело было не в этом; хотя, возможно, и в этом тоже. И нет, ничего мистического тут не было. Чистая наука. Но Чаррингтон был уверен, что древние мифы возникали не на пустом месте, что есть, есть там зацепки, намеки, указатели – надо только суметь их отыскать и понять. И он искал неутомимо, в ущерб собственной репутации ученого. В Гималайских горах, в джунглях Африки и Амазонии... Его теория была проста. Если верить легендам, в древности на земле обитали некие бессмертные существа. Бессмертные по своей природе. Но раз так – они должны быть живы! Скрываясь от людей в труднодоступных местах - в диких лесах, в горах, в глубинах океана - они продолжают жить! И если исследовать такое существо, понять его природу – возможно, удастся изменить природу человеческую! Это ли не цель, которой стоит посвятить жизнь? И что значит по сравнению с этим такая мелочь, как репутация?
А ведь в океане ему чуть было не повезло, после стольких лет бесплодных попыток! Там было, было нечто! Впрочем... Чаррингтон не был уверен, не является ли везением именно то, что это существо осталось там, в глубине, и не было извлечено на поверхность. Леденящий взгляд гигантского спрута – спрута ли? – исполненный всепоглощающей злобы и невероятного, нечеловеческого разума, до сих пор преследовал его, заставляя просыпаться по ночам с криком. Этот взгляд лишал воли, туманил сознание; казалось, он высасывал душу. Чаррингтон чудом нашел в себе тогда силы дернуть за рычаг управления, выжав из движителя Харрисовского «агрегата» максимальную скорость... Но назавтра Хантерсон упросил позволить ему спуститься еще раз, в одиночку, чтобы «только взглянуть разок». И не вернулся. Блестящий юноша, подававший большие надежды... Профессор до сих пор не мог простить себе, что отпустил его.
В Мексике же поначалу было примерно, как везде, во всех прошлых экспедициях. В каждой индейской деревне начинали врать про великих колдунов, великих целителей, великих духов, великих змеев - и все эти байки рассыпАлись, стоило начать расспрашивать подробнее. Если за ними в древности и было что-то – на сегодняшний день никто ничего не знал. И когда Чаррингтон уже почти отчаялся, когда в экспедиции начало чувствоваться недовольство – они нашли этого полубезумного шамана. И профессор поверил ему, несмотря ни на что, и пошел за ним в самую глушь, на затерянное плато, где, по уверению индейца, жил тот самый Великий Змей, которого ацтеки в древности называли Кецалькоатль. Ни больше, ни меньше.
Может быть, пошел просто от отчаяния.
Это путешествие было похоже на кошмар, на пьяный бред. Хуже его было разве что то погружение в бездну; но взгляд спрута пришлось выдерживать несколько минут, а идти пришлось... сколько же недель они шли? Он почему-то никак не мог подсчитать точно. Непролазную чащу вдруг разрезАло ущелье, в котором ревела река, обрываясь в бездну сверкающим водопадом. Удушливые испарения поднимались от болот. Лианы, похожие на змей, вились по корявым стволам огромных деревьев, и змеи, похожие на побеги лиан, поджидали добычу, спрятавшись среди них. Странные, уродливые цветы (Чаррингтон и не знал, что такое бывает), попав под ноги, лопались с мерзким хрустом. С некоторых деревьев на длинных плетях свисали высохшие трупы каких-то животных, явно пойманных и высосанных зеленым монстром; несколько раз Чаррингтон с содроганием заметил и человеческие черепа. Но в конце концов однажды над их головами пронеслась огромная хищная тень, закрывшая, казалось, полнеба, и сумасшедший индеец торжествующе воздел обе руки: «Великий Змей!»
Разумеется, пытаться поймать животное таких размеров нечего было и думать. Но – невероятная удача! – на утесе, торчащем посреди леса, как одинокий зуб во рту старой ведьмы, Чаррингтон обнаружил кладку яиц, каждое размером с добрый бочонок. «Великий Змей!» - кивнул шаман. Не будь профессор изрядным вольнодумцем, он бы сказал, что сам бог надоумил его подняться по крутому склону, рискуя сломать себе шею. Находка его поразила: неужели Змей тут не один? Но ведь стая таких гигантов не могла бы остаться незамеченной... и зачем бессмертному размножаться? Хотя, подумал он, возможно, Змей бессмертен не абсолютно, но живет много тысяч лет (что тоже очень неплохо); а столь долго живущее, не имеющее естественных врагов и, очевидно, почти неуязвимое существо может довольствоваться крайне малой популяцией. Пара, например. Или вообще партеногенез? Впрочем, вскоре все рассуждения научного плана вытеснились более практическими соображениями: спуститься по склону с бесценным грузом, увесистым и крайне неудобным, оказалось делом нелегким.
На обратном пути Чаррингтона переполняли радужные мечты, и ни трудности пути, ни неизбежная в джунглях лихорадка, ни даже потеря почти трети экспедиции не могли омрачить его счастья. Оставалось только добраться до лаборатории – а там...
И вот, когда утомительное плавание через океан уже приближалось к концу, когда на горизонте вот-вот должны были показаться воспетые поэтами меловые утесы Альбиона, Чаррингтон, собравшись в очередной раз полюбоваться своим трофеем, обнаружил в ящике только обломки скорлупы! В первый момент он впал в шок – и это спасло его от безобразного скандала и обвинения матросов (или еще кого-нибудь) в вандализме. Ибо, придя несколько в себя, профессор понял: скорлупа суха, следов содержимого яйца нет, ящик явно взломан, а окно каюты – выбито. И, кажется, изнутри. Следовательно, вопреки всем законам природы, проклятый «змееныш» развился в холоде, тряске и качке, вылупился – и тут же улетел, а профессор опять остался с носом. Казалось, всё потеряно. Но теперь – о, теперь! Нет, есть бог на свете! Найденное лесничим существо – несомненно, пропавший «птенец»: во-первых, оно абсолютно похоже на имеющиеся изображения Кецалькоатля, а во-вторых... ну кем же еще оно может быть? Конечно, это мертвая ткань – но и с таким материалом, если взяться умеючи, можно достичь многого! Даже если учесть, что существо, очевидно, не абсолютно бессмертно.
А кстати: получается, едва вылупившись, оно оказалось не только в состоянии летать, но сумело пролететь немалое расстояние. И выросло до таких размеров меньше, чем за год. Невероятно... Боже, что же тогда представляет из себя взрослый экземпляр?! Толком разглядеть Великого Змея так и не удалось – только тень в небесах на восходе или на закате. Однако шаман утверждал, что это к лучшему: кто увидит Великого Змея поближе, говорил он, не доживет до завтрашнего дня. Надо думать, Змей немало тому способствовал.
Но какое счастье, что этот... как его, Джасперс? - оказался столь дотошным! Мог ведь и попросту прикопать падаль...
Возвращаясь в Лондон, мистер Чаррингтон составлял примерный план будущих исследований и мысленно потирал руки.

(продолжение следует)

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Кандидаты от Ирины
СообщениеДобавлено: Ср сен 25, 2013 23:37 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Наука умеет много гитик (продолжение)

***
Заполучив, наконец, в свое распоряжение драгоценные останки, биолог надолго заперся в своей лаборатории. Что же касается мистера Харриса, он снова уехал в Париж, где действительно – и уже давно – занимался экспериментами в области автоматики совместно с мсье Фалибуа; француз владел мастерской по производству механических безделушек, однако свободное время посвящал куда более серьезным вещам. В этот раз, однако, целью поездки почтенного ученого во Францию были не изобретения – ему предстоял долгий и крайне неприятный судебный процесс, связанный с причастностью его к созданию того самого механизма, разнесшего Триумфальную арку. Каким-то образом имена создателей злополучной машины стали известны французским властям. Впрочем, мистер Харрис и не отрицал своей вины. Это был, действительно, прискорбный инцидент. Ошибка в расчетах, потеря управления... Он даже весьма сочувствовал парижанам по поводу разрушения монумента, хотя мог бы и позлорадствовать: увековечение памяти корсиканского выскочки, на его взгляд, было нонсенсом. Но более всего он сожалел о разбитом механизме и о том, что дальнейшая работа с мсье Фалибуа откладывалась на непределенное и, вероятнее всего, довольно долгое время.
Вернувшись в Лондон, мистер Харрис с удивлением узнал, что Чаррингтона никто не видел вот уже несколько месяцев. Это могло означать одно: биолог занят какими-то исследованиями. Следовало ли понимать, что он нашел-таки материал для своего «эликсира бессмертия»? Заинтригованный, магистр на следующий же день отправился к профессору. Слуга, встретив его в дверях, пропускать в дом, однако, не спешил – твердил, пряча глаза, что «мистер Чаррингтон очень занят, сэр, ну вот просто ужасно занят, сэр, и никого не велел пускать». Однако это только подогрело любопытство ученого, и он продолжал настаивать. В конце концов, видимо, потревоженный шумом, биолог вышел к ним. Увидев его, Харрис остолбенел.
Чаррингтон был одет в какую-то затрепанную куртку, на носу его красовалось пенсне, хотя прежде он не жаловался на зрение; известная всему Научному обществу рыжая борода исчезла, и щеки профессора покрывала неряшливая полуседая щетина. Но главное – взгляд: это был взгляд безумца!
Что с ним произошло?!
Однако, увидев Харриса, Чаррингтон явно обрадовался.
- А, это вы! – воскликнул он. – Очень хорошо, что вы пришли, просто замечательно. Стив, пропусти мистера Харриса. Я уверен – именно вы сумеете по достоинству оценить мое открытие. Вы – не то что все эти замшелые кабинетные теоретики! Идемте за мной!
По пути в лабораторию Чаррингтон был крайне оживлен и уверял ошарашенного гостя, что, без ложной скромности, совершил величайшее научное открытие, которое осчастливит человечество. Харрис молчал, не зная, что сказать. Бред? Или – правда?
И он не мог понять, что за странный запах ощущался в доме профессора. Неприятный – и чем-то очень знакомый. По мере приближения к лаборатории запах этот становился всё сильнее; когда же биолог открыл дверь, Харриса чуть не сбило с ног волной удушливой вони. Только тут он вспомнил: бурый туман, мокрый заснеженный лес и жуткая куча костей и мертвой плоти.
- Чаррингтон, - еле выдавил он, доставая платок, - это то, о чем я думаю?
- Вы узнали, друг мой! О, я не сомневался! – Чаррингтон просто лучился счастьем. - Именно, именно! Великий Змей, Кецалькоатль – я думал, что потерял его, но он вернулся, чудесным образом вернулся ко мне! Право, иначе как Божественным провидением это не назовешь! И теперь, проведя исследования тканей этого чудесного, древнего, почти бессмертного существа, я сумел... Да что я рассказываю? Пойдемте, вы должны увидеть это своими глазами!
Взяв гостя под локоть, Чаррингтон повлек его в дальний угол своей лаборатории. Харрис никогда здесь раньше не был; помещение оказалось обширным, гораздо больше, чем он думал. А может быть, казалось таким из-за скудного освещения – почему-то оно освещалось только парой газовых ламп, да и в тех пламя было минимальным.
- Идемте! – повторял биолог.
Часть лаборатории была отгорожена решеткой. Что-то шевелилось там и глухо бормотало, но Харрис, сбитый с толку, никак не мог понять в полутьме, что же это.
До тех пор, пока они не подошли к решетке достаточно близко.
- Вот! – торжествующе произнес Чаррингтон. – Вот они, мои милые! Смотрите, Харрис: перед вами – будущее! Homo Immortalis!
И, открыв какой-то ящик в углу, он извлек... Харрис не сразу понял, что именно.
Мясо. Кусок сырой говядины.
И тогда темная масса за решеткой буквально взорвалась! С визгом и воем существо ринулось к решетке, привлеченное запахом мяса и крови, протягивая сквозь прутья бесчисленные щупальца...
Нет, не щупальца.
Руки.
Там, за решеткой, были люди. Точнее, когда-то эти существа были людьми, но теперь назвать их так язык не поворачивался. Зеленовато-серая кожа, горящие безумием глаза, открытые в диком вое рты... и кровь на лицах, кровь на руках, протянутых к добыче.
Только вот считали они добычей этот кусок мяса – или Харриса с Чаррингтоном тоже?
- Чаррингтон, - прошептал магистр в ужасе, - что вы наделали? Что вы сделали с ними? Разве вы не видите – это дикие звери, в них не осталось ни искры разума! Вы кормите их сырым мясом, как я вижу... И это – ЭТО – вы считаете будущим человечества?!
Чаррингтон, размахнувшись, бросил мясо своим подопечным. Кусок ударился о решетку, и тут же несколько рук вцепились в него, разорвали, втащили внутрь... Харрис отвернулся, прижав платок ко рту, не в силах смотреть на безобразную драку. Кажется, там рвали на куски уже не только говядину.
Биолог, однако, нимало не был смущен происходящим.
- О, это временно, это временно, - бормотал он, вытирая руки полой своей куртки. - Вас это не должно смущать, Харрис. Я знаю, вы скептик... но поймите, это столь ничтожно перед главным! Я сумел выделить из тканей моего Кецалькоатля некий экстракт – или, возможно, лучше сказать – сыворотку... неважно; введя этот препарат человеку, я дарую ему бессмертие! Извечная мечта человечества осуществилась, и это сделал я! Вы понимаете, что это значит?!
- Господи, да откуда вы знаете, что они бессмертны? Ваш эксперимент не длится сотни лет...
- Что ж – как минимум, их невозможно убить. Представьте себе – они встают! Раны затягиваются в считанные часы! От пули, от ножа... от кислоты... Яд на них тоже не действует! Только огонь. И, судя по найденному нами экземпляру, видимо, сильный холод; хотя у теплокровного существа может быть несколько иначе, я думаю...
- Погодите, Чаррингтон, - перебил Харрис; услышанное с огромным трудом укладывалось в его сознании. – Погодите, вы сказали: от пули, от ножа... вы что, ПРОБОВАЛИ их убивать?!
Биолог все-таки смутился. Слегка.
- Ну... в первый раз это, собственно, получилось случайно: в самом начале, когда еще не были ясны особенности их поведения, имела место неосторожность, видите ли. Мой помощник Нолтон подошел к первым нашим пациентам слишком близко...
- И они напали на него?
- Увы. К сожалению, я несколько растерялся и не успел ему помочь – к тому времени, как я начал стрелять, бедняга был уже мертв. Они разорвали его на куски... это было ужасно. Зато я сумел таким образом проверить действие препарата! Застреленные мной встали уже через час, совершенно здоровыми.
- Здоровыми? Это вы называете здоровьем? Чаррингтон, вы действительно не видите, во ЧТО вы превратили людей, вводя им препарат из какой-то мертвой твари?!
- Харрис, вы преувеличиваете! Да, должен признать, некоторые проблемы действительно есть – увы, имеет место некоторая спутанность сознания и агрессивность... вероятно, из-за повышенной необходимости в гемоглобине и животном белке. Возможно также, перестройка организма еще не совсем завершена. Но это всё решаемо, я уверен! Это мелочи, такие мелочи по сравнению с моим главным достижением! О, я чуть не забыл еще одну важную вещь – это я открыл совершенно случайно, приведя сюда очередную партию подопытных... да не смотрите на меня такими глазами, Харрис! Всё это – лондонское дно, отребье! Да они не заслуживают такой судьбы – оказаться на переднем крае науки и получить жизнь вечную! Так вот: нескольких капель крови или даже слюны моих бессмертных достаточно, чтобы даровать бессмертие любому! Я-то ломал себе голову над тем, как создать достаточное количество препарата; но этого не требуется! Еще немного, совсем немного – надо все-таки как-то... эм... стабилизировать агрессию, о которой я уже упоминал; но это не так уж сложно, уверяю вас, я над этим работаю, Харрис! И тогда – тогда мои апостолы выйдут в ночь (они не любят яркого света, я не упоминал об этом? Но это уже совершенная мелочь), неся бессмертие всем! Всем! Даром!!!
В глазах Чаррингтона плясало откровенное, чистое безумие. И Харрис не представлял, как можно привести профессора в чувство. И можно ли.
- Жизнь? ЭТО – жизнь?!
- Разумеется, жизнь! А что же еще?
- И – постойте, они что, будут кусаться?!
- Ну да, они кусаются... ради бессмертия можно и потерпеть, не так ли? Господи, Харрис, неужели вы не видите?! Неужели я вас не убедил?
- Д-да, конечно... – пробормотал магистр, пятясь к выходу из лаборатории. – Я... потрясен до глубины души.
Тут он был совершенно искренен.

Оказавшись на улице, Харрис долго не мог отдышаться. Запах крови, запах разложения преследовал его. Боже милосердный, что стало с Чаррингтоном? Какое дьявольское наваждение выжгло его мозг и иссушило душу? Он ведь искренне уверен, что несет человечеству счастье! Он выпустит на улицы Лондона своих вампиров, своих живых мертвецов – и эта чума пойдет по всей Англии, а возможно, и по всему миру! Что можно сделать с существами, которых не берет ни пуля, ни металл?
Огонь. Их можно убить огнем.
Харрис остановился, приложил ладонь к груди. Сердце, казалось, пыталось выскочить из грудной клетки. Он достал платок, вытер мокрый лоб. Ему было жарко, душно, несмотря на зябкий лондонский вечер. Буроватый туман напоминал о том, другом туманном дне, в промозглом лесу. В памяти всплыла картина парижской площади – мечущиеся в панике люди. Но там был один неодушевленный механизм, вовсе не предназначавшийся для разрушений и убийств; а здесь...
Лабораторию надо сжечь, пока не поздно. Это единственный выход.
Но как же Чаррингтон? Что будет с ним?
Вероятнее всего, погибнет. Это очень больно сознавать – Харрис всегда ценил его. Но, что еще больнее, тот безумец уже не был Чаррингтоном, профессором биологии. Неизвестно, что его погубило, - но он такой же живой мертвец, как и те, за решеткой.
Только не кусается. Пока. Пока не ввел самому себе свой «эликсир» - странно, кстати, что он этого еще не сделал.
Ну что ж... придется взять этот грех на душу. У Харриса тоже имелась лаборатория, а в ней – изрядный запас горючих и взрывчатых веществ, поскольку, кроме механики, он увлекался химией.
Оставалось надеяться, что лондонские пожарные не проявят не характерную для них скорость и прибудут, как обычно, к шапочному разбору. Бедняга Чаррингтон желал осчастливить мир – теперь очередь Харриса. Но он, в отличие от своего коллеги, предпочтет остаться неизвестным.

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Кандидаты от Ирины
СообщениеДобавлено: Чт сен 26, 2013 0:38 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Маска
(в соавторстве с Михаэлем)


Звон колокольчика над дверью известил о появлении посетителя.
Старик за прилавком поднял глаза от книги, которую читал.
- Да? Заходите!
В дверях нерешительно переминалась с ноги на ногу немолодая женщина.
- А... можно?
- Да-да, разумеется. Чем могу быть полезен?
Женщина робко подошла к прилавку, огляделась по сторонам, словно не зная, с чего начать. Ёжилась, прижимала к себе сумочку.
- Вам нужна маска? - подбодрил ее хозяин лавки, глядя поверх очков. – Для ребенка или для Вас самой?
- Маска? – женщина вздрогнула, словно очнувшись. – А, ну да... маска... нет, понимаете, я... я хотела спросить... Я мимо проходила, случайно, и увидела маски в витрине. Я раньше таких масок не видела, только...
- О, у нас самый большой выбор в городе! Вам, видимо, нужно что-то особенное?
- Нет, я... я не хочу покупать маску, у меня... – на глазах у женщины выступили слезы. – Я, наверное, пойду. Извините...
- Погодите! – засуетился старик-хозяин. – Куда же Вы? Я перебил Вас, это Вы меня простите! Вы хотели что-то спросить? Не стесняйтесь, спрашивайте, я слушаю.
Женщина глубоко вздохнула.
- Понимаете... Вы только не считайте, что я... Витька думает, что я с ума сошла, - глаза ее опять подозрительно заблестели, и она потянула из сумочки платочек. – Витька – это мой... ну... в общем... муж. Вот. Он мне не верит. А я не сошла с ума! А у вас в окне такие же маски, как... – она совершенно по-детски шмыгнула носом. – Ладно. Думайте, что хотите. Я расскажу.
Мне приснился сон. Как будто пришли ко мне Славик, Витька и Юлька – это из нашего класса.
- То есть во сне Вы были ребенком? – уточнил хозяин лавки.
Женщина запнулась и как-то недоуменно посмотрела на него.
- Во сне? – переспросила она. - А, ну да. В четвертом классе... Вот, и пришли они в масках – но не обычных, зайчиков или там ведьм, а в масках взрослых дядь и теть. Славик пришел в маске толстого дядьки с усами. Витька - в маске лысого очкарика. А у Юльки была маска такой расфуфыренной мадамы. А она такая крыска, Юлька, а воображает о себе... – женщина усмехнулась. - И мне принесли маску, чтобы вместе играть. Во взрослых. Славик сказал, что это круто. Маска была такая... какая-то крашеная тетка, ни то ни сё. Я сначала не хотела брать и сказала, что хочу покрасивее, но у них не было другой. И я всё же согласилась, потому что хотела играть.
Ну, надела я теткину маску, и тут Витька говорит - раз я играю, пускай мы будем муж и жена, потому что у взрослых так положено. Я начала ржать, а Витька обиделся. Тогда я сказала – ну ладно. Ну, чтобы в игру взяли. Ну... вот...
- Как Вы хорошо запомнили сон! – заметил старик. - Право, завидую!
- Д-да... – женщина нахмурилась. – Вам, наверное, неинтересно...
- Нет-нет, мне как раз крайне интересно! – заверил лавочник. – К сожалению, я никогда не запоминаю снов. Рассказывайте, прошу Вас. Итак, Вы стали играть...
- Стали играть, - повторила женщина. – Славик был «босс», и у него была «фирма». Витька у Славика «работал в фирме». Он уходил в другую комнату «на работу», потом приходил, а я должна была готовить ему обед. Я хотела тоже ходить куда-нибудь на работу, но Витька притащил двух кукол и сказал, что это наши дети, так что я должна сидеть дома и их воспитывать. Я подумала – ну ладно, всё равно я не очень знаю, чего на работе делать, а с куклами хоть понятно. Ну а потом... играли мы, играли, а потом мне надоело. У них там эта самая «работа», им, может, интересно, а я сижу в уголке с куклами, так что ж это за новая игра? В куклы играть можно и без всяких дурацких масок! Юлька там крутится, с Витькой хихикает. Сам же сказал, что мой муж, а с ней хихикает... И я решила, что скажу, что больше не играю.
И тут я проснулась.
- Что, и всё? – разочарованно спросил хозяин лавки.
- Так вот и не всё! – воскликнула женщина. – Совсем не всё! Я просыпаюсь – а на моей кровати сидит Витька в той же самой маске, из сна! Я ему говорю: «Ты чего делаешь в моей комнате?!» - А он мне отвечает так сладенько: «Дорогая, ты еще не проснулась? С каких пор это твоя комната, а не наша? Вставай, дети завтрака ждут!» - и голос у него совсем не витькин, взрослый голос! Я ему говорю: «Какие дети, ты что, я больше не играю!» - а он... он... – и тут посетительница все-таки разрыдалась.
- Он меня к зеркалу подвел, - бормотала она сквозь слезы, - а там эта тетка, которая маска была во сне! Я хочу ее снять, а она не снимается! Не снимается, и всё тут! Как будто это я! А это не я, не я, не я!!! Это мне снится, а я проснуться не могу! Мне девять лет, и это всё неправда! Я домой хочу! А Витька меня никуда не пускает, говорит, что он мне, видите ли, муж, целую кучу лет... к каким-то докторам меня водил, они какую-то чушь мелют, таблетки какие-то велят пить... очень нужно, я же не ненормальная, я всё помню! Этот Витька... а может, он и не Витька вовсе? Витька же не может быть взрослым! А кто он тогда? Я ничего не понимаю, какие-то две девчонки в квартире крутятся, говорят, что я их мама, а я их боюсь, они большие... и вредные... Какая-то старушка пришла, говорит мне «доченька», а сама на мою маму и не похожа вовсе...
Старик слушал, сочувственно кивал; дождавшись, пока женщина, вконец обессилев, умолкла, он осторожно спросил: - Простите, но что же Вы хотели спросить у меня?
Женщина нахмурилась, словно уже забыла, зачем зашла в лавку.
- А... просто, - она вытерла распухшее от слез лицо насквозь промокшим платком, - просто у Вас в окне маски очень похожи на те... ну, во сне. И я подумала – может быть, Вы... что-то знаете? Может, эти маски какие-то...
- Волшебные, Вы хотите сказать? – закончил старик, видя, что женщина не решается произнести это слово. Она со вздохом кивнула. – Голубушка... простите, как Вас звать?
- Таня, - прошептала она.
- Да, так вот. Татьяна, милая моя, мы же с Вами прекрасно знаем, что магии на мамом деле не существует. К сожалению. А возможно, и к счастью: иначе некий колдун мог бы действительно сыграть с Вами и Вашими друзьями такую злую шутку. Но колдунов в нашем мире нет, так что единственное, что я могу Вам сказать: вероятнее всего, Вы переутомились. Вам это говорили доктора? Ну вот видите... Я не доктор, но я вот что скажу: Вам действительно приснился сон. Вам снилось, что Вам девять лет и Вы играете с друзьями. Сон был настолько яркий, что, проснувшись, Вы всё еще оставались в его власти. Это бывает. Но Вы никак не можете признать, что Ваше детство Вам приснилось, а на самом деле оно, увы, давно закончилось. Я понимаю – жаль. Сам хотел бы вернуться в молодые годы, но... мда.
- Как – давно закончилось? – женщина растерянно посмотрела на собеседника. – Почему же я ничего не помню? Ни как школу кончала, ни как... это... замуж выходила? Вдруг – раз! – и сразу старая? Как же так?
- Ну какая же Вы старая! Это я старик, а Вы... Почему не помните? К сожалению, наше сознание способно на разные фокусы. Я думаю, это Ваше неприятие реальности оказывает Вам такую «услугу». Разумеется, я не специалист. Но Вы вспомните, Вам надо только успокоиться. Попить валерьяночку, если так боитесь таблеток...
- Так что же мне? Я думала...
- Танюша – извините за фамильярность - ну что Вы думали? – всплеснул руками хозяин лавки. - Что я и есть колдун? Продаю детям маски, которые в одночасье превращают их во взрослых? Помилуйте, разве я похож на колдуна? Нет? Вот видите... Рад бы сказать «трах-тибидох» и превратить Вас в девятилетнюю девочку, но, увы, сие не в моей власти. Послушайте совет старика: успокойтесь, идите домой. Скажите себе, что это был сон, что у Вас теперь другая, взрослая жизнь.. Всё наладится. Не пытайтесь сбежать в прошлое, это ни к чему хорошему не приведет. Живите настоящим. У Вас любящий муж, взрослые дочери, мама о Вас беспокоится... Вы успокоитесь – и всё вспомните, и поймете, что...

Выпроводив вконец смущенную женщину, старик надолго задумался. Ходил по лавке, вдоль рядов масок, разложенных на полках: не зайчиков или, скажем, ведьм, а взрослых людей. Лысый очкарик. Толстый сердитый с усами. Небритый алкоголик. Топ-модель с метровыми ресницами. Старуха с бородавками...
Маски смотрели равнодушно.
Хозяин лавки подошел к массивной двери в глубине магазина и какое-то время смотрел на нее. На двери было лицо. Лицо это не имело ни глаз, ни рта, ни носа, но все равно казалось, что оно смотрит на старика.
Он достал из кармана ключ – обычный маленький ключ – и открыл дверь.
В помещении за дверью было сыро и жарко, в воздухе висела густая пыль, и старик закашлялся, войдя.
- Ну здравствуй, - услышал он. Говоривший был скрыт за полками, заваленными тысячами масок, от готовых до только начатых.
Старик двинулся к полкам, достав из кармана платок и промокая вспотевший лоб.
- Здравствуй, - ответил он.
Мастер Масок поднял лысую голову; его черные глаза уставились на старика.
- Опять маска с браком? – спросил Мастер Масок.
Старик кивнул:
- Вторая за год. Ты стареешь.
- Мы оба стареем. О да, мы оба очень, очень стары. Но дело не во мне, а в материалах. Я ведь говорил, что последняя партия была некачественной, - Мастер Масок помолчал, облизнул губы. – Ты расстроен, - добавил он.
- Да как-то жаль девочку, - вздохнул старик.
Мастер Масок улыбнулся:
- Ну так переиграй. Верни ей годы, что ты у нее отобрал. Это в твоих силах.
- Да, но... Сложно, ох, сложно будет... Да и жаль возвращать годы-то. Тридцать лет – не шутка! Да и с остальными-то так удачно получилось, обидно обратно крутить – а ведь придется, если ей возвращать.
- Интересно, а ты хоть раз...
- Хоть раз – что?
- Хоть раз «крутил обратно», как ты это называешь?
Старик вздрогнул.
- Один раз. Не хочу об этом говорить, - он снова промокнул лоб. – Нет, забудь. Она привыкнет. Уговорит сама себя, господа психиатры помогут... Всё с ней в порядке будет.
Мастер Масок рассмеялся:
- И подумать только, что именно ты называешься – человеком.

Звон колокольчика над дверью известил о появлении посетителя.
- Что ж, - сказал старик. – Мне пора. Осторожнее тут с масками. – И заторопился к двери.
В дверях топтался мальчишка, горящими глазами разглядывая маски. Увидев хозяина, он несколько смутился:
- Здрассте, дяденька... можно?
- Конечно, мальчик! – лавочник заулыбался приветливо, пряча облегчение. – Конечно! Хочешь посмотреть маски? Вот - это бизнесмен. А это писатель. Знаменитый, между прочим. А это генерал. Или вот...
- А это кто? – мальчишка ткнул пальцем в одну из масок на верхней полке.
- Это? Нет, это плохой дядя, эту не надо. Это гангстер...
- Гангстер? Ух ты, круто... А примерить можно?
Старик хмыкнул, поколебался какое-то мгновение... потом снял с полки маску и протянул мальчику. Сам же отступил в тень и оттуда, нетерпеливо потирая руки, следил, как тот вертит маску в руках, разглядывает, озирается в поисках зеркала...
- Хороший мальчик, умный мальчик, - бормотал лавочник себе под нос. – Ну, положим, не слишком умный, коли гангстера выбрал... но мне-то какое дело? Ну что, мальчик, нравится? Вот и славно. Примерить хочешь? Примерь, примерь, вот я сейчас зеркало принесу... отличная маска, ты просто сразу почувствуешь себя взрослым... Ну - как?

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Кандидаты от Ирины
СообщениеДобавлено: Чт сен 26, 2013 0:44 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Всякое бывает

- ...Коты не только видят призраков, но и могут охотиться на них... Система скоростных шоссе представляет собой единый магический символ, с помощью которого можно вызвать демонов... Болезни вызваны не микробами, а некими не известными науке лучами, предположительно внеземного происхождения... о-о... нет, это круто! – Тамара подняла глаза от книжицы в мягком переплете. – «Просверлил в стене отверстие и пущает скрозь его ядовитых газов!» Ну, что там у нас еще? – перелистнула страницу, пробежала глазами по строчкам. – Джордж Вашингтон был масоном... ну, это, положим, вполне возможно... первые масонские ложи основаны крестоносцами... а это весьма сомнительно, да и вообще при чем оно тут... О! Коты – земные воплощения ангелов! Вот это я понимаю! Не размениваясь на мелочи! - Тамара расхохоталась, бросив книжку на диван. – Рим! Римма! Только не говори, что ты во всё это серьезно веришь!
Тамарина лучшая подруга тряхнула темными кудряшками, неопределенно пожала плечами:
- Ну... Не знаю... мало ли? Всякое бывает. А вдруг? Интересно же...
Тамара фыркнула.
Римма надулась. Встала с кресла, подобрала небрежно брошенную Тамарой книжку, подчеркнуто аккуратно поставила на полку.
- А что? Вечно ты, Томка: то неправда, это не бывает... Ты иногда такая зануда бываешь, уж извини. Ну неужели тебе не надоело – каждый день одно и то же, серость эта... неужели романтики не хочется? Неожиданного, интересного!
- Угу. Знаешь, какое у древних китайцев самое страшное проклятье было? «Чтоб ты жил в интересное время». Может, я и зануда, и сухарь, но меня вполне устраивает мир без нечисти за углом. Как говорил Голлум – я не хочу, чтобы они были. Тут и без нечисти хватает всякого. А все эти пришельцы, призраки... параллельные миры всякие... Ну скажи честно – оно тебе надо?
- А почему бы нет? – Римма вызывающе задрала нос. Потом таинственно понизила голос: - Знаешь, в детстве, лет где-то в восемь, я думала, что я ведьма...
Тамара вытаращила глаза.
- Это я «Вия» прочитала – рановато, конечно – и как-то так поняла, что вроде панночка сама не знала, что она ведьма. Вот, и после этого всё боялась: а вдруг однажды я окажусь ведьмой и стану кровь пить?! – Римма сделала театрально испуганную физиономию.
Тамара покосилась на нее критически. Подруга была, конечно, черноволосой и черноглазой, но ее круглая мордашка с потусторонними силами ассоциировалась в последнюю очередь. Но этого она говорить не стала, спросила только:
- А причем тут кровь? Ведьма же - не вампир?
Римма задумалась, пожала плечами:
- Не знаю, вот так как-то... Стра-ашно было... Зато интересно.
- Угу-угу. Что-нибудь но-овенькое, стра-ашненькое... Вот представь себе: идешь ты по темной улочке, а навстречу тебе – вампир...
Римма не удержалась и фыркнула.
- Да-да, - продолжала Тамара. – Только не немочь эта гламурная, сумеречная, а нормальный кровосос. Шось таке зубасто. «Превед, обед». Как тебе романтика? Хочется?
Несостоявшаяся «ведьма» надулась еще сильнее. Взяла коробку печенья, уселась в кресло и принялась жевать, не глядя на подругу. Тамара подавила завистливый вздох. Везет человеку: такая себе душечка-пампушечка, причем эта комплекция ее вполне устраивает, и сколько бы ни ела – не толстеет, всегда при своем. На зависть перманентно и безрезультатно сидящим на диетах подругам. Хотелось бы Тамаре так беспечно таскать печеньки...
- И всё-то ты знаешь... – ворчала Римма с набитым ртом. – И вся-то ты у нас правильная... и цитаты из тебя так и сыплются, только ткни... начитанная наша...
Тамара смутилась. Цитаты действительно вечно подворачивались на язык, за что ее, бывало, поддразнивали; но она и не думала щеголять этим – само как-то получалось.
- Да ладно, Рим, - пробормотала она. – Я ж не виновата, что всё уже сказано. Откроешь рот – а твою мысль уже кто-то сформулировал... Время такое.
- Постмодернистка! – Римма бросила в нее печеньем. Тамара ловко поймала его, сунула в рот и показала подруге язык. Пропадай моя телега, с одного печенья ничего не сделается. Главное, что за разговором о цитатах удалось увильнуть от основного предмета спора. И что Римма, как обычно, быстро успокоилась. Она вообще отходчивая, разозлить ее всерьез – это надо очень постараться.
Да и какой смысл спорить? Разубедить вряд ли получится, только обидишь зря. Пускай развлекается, в конце-то концов. Главное, чтобы в секту какую не подалась – но на это вроде не похоже.
- Пойду я, пожалуй, - вздохнула Тамара и поднялась. – Поздно уже. Мама, небось, волнуется... странно, что еще не позвонила.
- И правда, поздно, - забеспокоилась Римма, взглянув на часы. – Второй час – ну и заболтались мы... Слушай, Том, может, у меня заночуешь? Позвони маме и оставайся. В такое время идти...
- Да ладно... А было бы двенадцать – какая разница? То же самое: темно и поздно. Идти-то тут всего ничего.
- А лестничный маньяк? – не унималась подруга.
- Чего?! Какой еще маньяк? Это из какого сериала?
- Не из сериала, а даже в новостях говорили! – рассердилась Римма. – Я серьезно! Ты же знаешь наш город – половина улиц лестницами А он там подкарауливает женщин ночью – и... это самое.
- Не сердись, Римка. Я не слышала. Но в любом случае, мне же тут по лестницам не идти. Я приду и тебе позвоню, чтоб ты не волновалась.
Выйдя из подъезда, Тамара заколебалась – не позвонить ли домой. Но не стала: время позднее, мама, наверное, спать легла, только тревожить ее зря. Все равно скоро приду.

***

Ну, Римка, ну удружила... Новенькое ей, страшненькое... романтики ей подавай... Господи, да что я, в самом-то деле – я ж не верю в эту чушь!..
Тамара почти бежала. Знакомая улочка казалась чужой – то ли просто незнакомой, то ли враждебной. Желто-оранжевый, химический свет фонарей раздражал больше обычного. Вообще-то Тамара предпочитала желтые лампочки, а не холодные голубоватые «дневного света». Дома. Но эти – какие-то они были... неправильные. В их свете всё казалось оранжево-черным, и ее это нервировало. Ассоциации с огнем? Старая-старая песенка, мама как-то пела: оранжевое море, оранжевое небо, оранжевая зелень... ужас какой. Девушка поежилась, зябко обхватила плечи руками. Откуда вдруг струя холода? Да нет, обычная штука вечером: стены домов отдают дневное тепло, а между домами от земли тянет прохладой. Всё естественно.
Она заставила себя остановиться и перевести дух. Поправила ремень сумочки на плече, убрала волосы со лба. Пошла дальше, стараясь идти медленно, размеренно. Всё нормально, я не верю во всю эту Римкину ерунду. Всё нормально. И до дома уже совсем недалеко.
Вот только в переулке фонари почти не горят.
Ну и что? У нас тихий район. И я не боюсь темноты. Ну разве что немножко... некомфортно. Но я же не думаю, что там могут быть какие-нибудь...
Тишина взорвалась диким, нечеловеческим, душераздирающим воем. Тамара вздрогнула, споткнувшись на ровном месте. Тьфу! Да это же коты, всего-навсего! Вон один из них рванул через дорогу. Побежденный. Хорошо, что тут машины по ночам почти не ездят.
Девушка покачала головой, словно укоряя себя за глупый испуг, и сделала несколько шагов. Было не так темно, как казалось с освещенной улицы, - вон там фонарь, а вон окна в доме светятся, а вон...
Прямо перед ней, возле самой земли, светились два зеленых прожектора и слышалось угрожающее шипение. Эт-то еще что такое?! Тамара зажмурилась, потрясла головой, вгляделась в темноту. Это, должно быть, кот, сказала она себе. Кто еще? Кот-победитель, наверное. Ну и наглый же – еще и шипит, нет, чтобы с дороги уйти... Это кот. Кот. Кот...
Это действительно был кот. Земное воплощение ангела, проводник между мирами, охотник за привидениями и всё такое прочее. Уступать дорогу он не собирался – еще бы, с таким-то статусом! Сидел посреди улицы, провожая Тамару внимательным и крайне неодобрительным взглядом.
- Ну что ты так смотришь? – не выдержала она. – Я к вам, котам, всегда относилась с большим уважением. И никогда не обижала.
Кот презрительно фыркнул и отвернулся.
Тамара нервно усмехнулась. Поздравляю вас, Шарик. Перед котами оправдываемся. Приехали.
Ну вот и фонари пошли, наконец. Пусть уж лучше эта оранжевая мерзость, зато светло.
Какой-то парень, в куртке с глубоко надвинутым на лицо капюшоном, обогнал ее. Обернулся на секунду – лица в тени капюшона не было видно – и пошел дальше. Странно, почему она не слышала его шагов? Задумалась, наверное. Да и кроссовки ступают мягко. Вот интересно, с какой радости он в куртке с капюшоном посреди лета...
И почему опять потянуло холодом?
Не сходи с ума, подруга: всё оттуда же, от зарослей кустов между домами. И шуршит там еще какой-нибудь котяра или другая мелкая живность. И запах плесени и сырости... это просто пахнет влажной землей, прелыми листьями. Не склеп же там, в самом-то деле.
Когда-то она читала, что в ночном городе можно нечаянно перейти грань и попасть как бы в другую реальность. Ночную. И даже этого не заметить. А там, в той реальности, бывает всякое.
А тот парень впереди... а где его тень?!
Да ну тебя, он просто между фонарями, в определенный момент так бывает – тени почти не видно. Через несколько шагов она появится. А что Тамара ее не замечает – так просто потому, что он уже далековато.
И меньше надо всяких фэнтезюшников читать. Насочиняют, навыдумают... щелкоперы, бумагомараки... а потом, да еще с Римкой наговорившись, и по улицам ходить боишься, мерещится всякая дрянь. Нету, не бывает ничего такого. Я не хочу, чтобы они были.
Я не хочу, чтобы они были.
Я не хочу, чтобы они были...
Ну вот и дом.
Слава те, господи.

Мама не спала – сидела на кухне, делая вид, что просто пьет чай. Взглянула на дочь укоризненно, но с явным облегчением.
- Я думала позвонить, но решила, что ты спишь, - стала оправдываться Тамара. – Что ж ты сама не позвонила, если волновалась?
- Тебе позвонишь – ты фыркаешь... – вздохнула мама. – И как будто ты не знаешь, что я не лягу, пока ты не придешь.... Чаю хочешь?
Тамара кивнула. Чаю не особенно хотелось, но вот посидеть на кухне в собственной квартире, когда горит свет, и рядом мама, и пахнетсвежезаваренным чаем (мама не признавала пакетиков, только классический способ заварки), и всё, что бы там ни было на улице, осталось там, в темноте за окном... и, конечно же, исчезнет утром, как все ночные страхи.
- Зря ты так поздно засиживаешься, Томочка, - сказала мама, ставя на стол чашку. – У нас-то тихо, конечно, но в новостях передавали про какого-то лестничного...
- Ма-ам! – застонала Тамара. – И ты туда же! – покосилась на маму и торопливо добавила: - Хорошо-хорошо, постараюсь. Мы просто на часы не смотрели.

Заснуть не получалось. Что-то тихонько шуршало, стучало, скрипело - то ли в комнате, то ли у соседей, то ли за окном. Барабашка, ага. Нечистая сила собственной персоной. Многоквартирный дом – мало ли что где стучит. И не было этой ночью шумнее, чем обычно. Но почему-то Тамара дергалась от каждого шороха.
Пора валерьянку пить, дорогая моя. Ты еще под одеяло спрячься.
А, кому какое дело...
Она решительно протянула руку и включила настенную лампу над кроватью. Накрылась с головой и повернулась к стене.

***

Они ждали на улице. Стояли, делая вид, что просто разговаривают между собой, но Тамара точно знала – они ждут ее. Неважно, зачем. Ничего хорошего.
Она шла медленно, изображая спокойствие. Вон они, метрах в пятидесяти. Сапоги на высоких каблуках, кожаные курточки, ухоженные светлые волосы, холодные глаза. Косятся на нее, но как будто бы между прочим. Как будто бы им нет до нее дела. На вид – девицы как девицы. Но на самом-то деле... Перейти на другую сторону, может быть? Нет, это еще хуже. Может, если просто пройти мимо, они оставят ее в покое?
Тамара обогнула их компанию, двинулась дальше. Очень хотелось оглянуться, но оглядываться было нельзя ни в коем случае. Десять шагов, пятнадцать, двадцать... неужели обошлось? И тут позади послышался тихий смешок.
Стая кинулась в погоню.
Тамара бежала, задыхаясь. Главное – добежать до перекрестка, а там... Мягкий топот лап не приближался, кажется, но и не удалялся. Они не мучили себя бегом на каблуках – сразу встали на четвереньки, перевоплощаясь на бегу. Даже не оборачиваясь, она словно видела вздыбленную серую шерсть на загривках, оскаленные зубы, желтые глаза...
Ну что, что им от нее надо?!
Главное – до перекрестка, а там... там...
Там она сможет взлететь.
Издевательский смех за спиной, переходящий в сдавленное рычание.
Еще совсем чуть-чуть, вот он, перекресток, еще буквально несколько метров...
Напрягая последние силы, она оттолкнулась от земли. Хлопнули, разворачиваясь, крылья за спиной.
Снизу донесся разочарованный вой.

И кто сказал, что полет – это так легко и приятно? Плечи сразу же заныли. Веселенькое дело... Ей же надо за реку, в город. К кому? Тамара не знала, но знала одно: в городе есть кто-то, кто может ей помочь.
Перелет через реку был полным кошмаром. Там, на открытом пространстве, гулял ветер, сносил ее в сторону, норовил заломать крылья, как раскрытый зонтик, не давал дышать... Да, а во снах-то как здорово леталось... Вот оно как наяву, оказывается.
До городских крыш Тамара добралась еле живая. Странно – она могла бы поклясться, что никогда не была здесь раньше, не имела даже понятия, как называется этот город – западноевропейского типа, с черепичными крышами, башенками, флюгерами – но почему-то он был ей знаком. Тот, кто ей нужен, -живет вон на том холме, в башне. Надо только отдохнуть немножко...
- Гарпия! Смотрите, гарпия!
Гарпия? Где?
Кто – гарпия?!
Внизу, на улице, люди указывали на нее – на нее! – задрав головы. Тамара в панике метнулась в сторону, спряталась за высокой трубой ближайшего двухэтажного особняка, сжалась в комок, пытаясь отдышаться. Почему – гарпия? Какая же она гарпия? Гарпии – с птичьими лапами. В перьях даже, кажется. Полуптицы, в общем. А у нее... Тамара на всякий случай оглядела себя. Повертела головой, пытаясь заглянуть себе самой за спину. Да нет, никаких перьев и прочего. Человек как человек. Только крылья – большие, кожистые, как у летучей мыши. Футболка, кстати, на спине - в клочья, чудом на плечах удержалась. Тот еще вид. Чем они, интересно, в фильмах думают, изображая всяких фей да демонов в платьях и костюмах? Как это на крылья напялить? Или у них там разрезы на спине?
О чем я? Мне сейчас – как бы до места добраться. Меня уже видели, могут начать охоту... Люди бывают в этом смысле хуже оборотней. Кто я для них? Нечисть. Такая же, как те.
Подождать темноты? Опасно. В темноте слишком много выходит... тех, о ком лучше бы не вспоминать.
А между прочим, над рекой было светло, а в городе сумерки. Или это рассвет? Нет, слишком людно. Значит, вечер. Плохо. И почему я не знаю, утро сейчас или вечер?
Шум на улице стих. Разошлись? Может, можно лететь дальше – как-нибудь потихоньку?
Тамара осторожно подкралась к краю крыши, чтобы оглядеться.
- Девушка?
Она вздрогнула, дернулась в сторону.
- Девушка, не бойтесь. Пожалуйста. Я только... простите, можно вас сфотографировать? Я никогда такого чуда не видел, не знал даже, что и вправду... Вы действительно - гарпия?
Тощий парень в потертых джинсах мялся внизу. И правда, с фотоаппаратом. Вид у парня был смущенный, не агрессивный. Больше поблизости, кажется, никого не было.
Тамара неопределенно пожала плечами. Парень, приняв это, видимо, за согласие, поднял камеру к глазам, и она торопливо прижала руками остатки футболки. Не хватало еще...
От городской ратуши донесся бой часов.

Некоторое время Тамара слушала звон, пытаясь понять, что происходит, почему так темно и где она, собственно, находится. Примерно через минуту, встроившись в реальность, поняла, что звонит мобильник. Настойчиво и давно. А мама, видимо, заходила в ее комнату и выключила свет.
Звонила Римма.
- Томка, ты где?!
- Дома... – сонно пробормотала Тамара – и тут с ужасом вспомнила, что обещала по возвращении позвонить. Дурацкая дорога домой выбила всё из головы. Бедная Римма...
Подруга всхлипывала в телефоне, ругалась: я себе места не нахожу, а она там... Тамара извинялась, каялась, оправдывалась. Виновата, что уж там.
Наконец, приняв положенную порцию извинений и несколько успокоившись, Римма повесила трубку. Тамара положила мобильник, улеглась поудобнее. Точнее, попыталась: плечи болели немилосердно, шея затекла, горло заложило. Продуло где-то, что ли? У Риммы работал кондиционер, но вроде она близко не сидела. Или лежала неудобно? Вот так вот и снится всякая дурь – гарпия, надо же... почему именно гарпия? Да так ярко! Еще и девицы-волчицы – а это к чему бы? Ох, надо чем-то плечи растереть, а то так не уснешь. И что-нибудь от горла. Пойти чаю выпить? С медом...
Тамара снова включила лампу, села на кровати, сонно щурясь от света. Повела плечами, поморщилась. И с футболкой что-то... что-то странное, как-то она болтается. Стянула футболку – и уставилась на нее в недоумении. На спине – две огромные разлохмаченные дыры, как будто...
Как будто крылья прорезались и разодрали ткань.
Что?!
Девушка рухнула на кровать и снова натянула одеяло на голову. У меня бред. Я простыла, у меня температура сорок и галлюцинации. Или я еще сплю. Такое бывает – сон во сне. Помню, как-то в детстве я... Нет, но этого же не может быть! Просто не может быть, потому что быть не может.
Ага, и правительство не допустит. А без цитат не можешь, хоть раз в жизни?
Прекрасно. Просто замечательно. Плечи болят от полета, значит, а горло простудила над рекой, на ветру в футболочке и шортиках. Быть гарпией вредно для здоровья, оказывается.
Ты еще шутишь?
А что остается?
Получается, в чем спать легла, в том и летала? Ну-ну.
Так это что – на самом деле?!
Тамара чуть не взвыла. Ну за что, за что это мне, спрашивается?! Я что, просила о таком «счастье»? Это Римме бы – она бы была счастлива. Наверное. Половина всех «если бы» тем и хороши, что неосуществимы; а если, не дай бог, сбываются...
Да, но я-то такого «если бы» даже не хотела!
И что теперь делать? Предположим – только предположим, – что это правда. Что дальше? Это что, будет каждую ночь? Или только в полнолуние? (А разве сейчас полнолуние? Бог его знает...) И что будет, если эти оборотнихи вдруг ее догонят? И... и кто она-то такая, в роли гарпии? «Стану ведьмой и буду пить кровь...» Надеюсь, гарпии кровью не питаются?
Ага, они травоядные...
Ну хоть на людей-то не охотятся?!
А может, тот кот что-то почувствовал, поэтому смотрел так подозрительно?
...Подруга, у тебя точно бред. Куда тебя несет? Иди возьми жаропонижающее, что там у нас есть, и валерьяночку. Четыреста капель. Какие у тебя доказательства, кроме футболки? Футболка старая, а ты, видно, вертелась во сне, температура у тебя поднялась, кошмары снились. Вот она и треснула.
Потому что – этого же не может быть!

За печальными мыслями Тамара как-то незаметно заснула – и снова проснулась уже около полудня. Футболка валялась на полу. Разодранная. Простуда и боль в плечах никуда не делись. А вот причина всего этого понятнее так и не стала.
Она сидела на кухне, пила чай – мамин чай с жасмином – слушала мамины инструкции насчет меда, горячего молока, растереть, приложить, подышать... всё это она знала наизусть, но сегодня, после сумасшедшей этой ночи, слушать было даже приятно. Век бы так сидела – и никаких тебе гарпий и «другой стороны».
Но что же это все-таки было?
В окно светило солнце, мама хлопотала у плиты, пахло котлетами – и ни в какую чертовщину не верилось. Совсем. Спросонья померещилось, сон уж больно яркий был. И перед этим перенервничала. И... и вообще.
А все-таки с футболкой странно.
Но разорванная футболка – этого, милая моя, еще недостаточно. Тоже мне, нечистая сила...

***
Сон не повторился. Первые дни Тамара со страхом ждала ночи, долго ворочалась, боясь уснуть; но нет, ничего особенного не снилось. Через пару недель она уже была морально готова рассказать Римме такой удивительный сон – но всё никак не приходилось к случаю. А потом каникулы кончились, начался университет, и стало вообще не до того. Да и мало ли кому что когда приснилось?
В конце октября Римма вызвала по скайпу:
- Томка, чего я тебе послала! Да ладно тебе – некогда, отвлекись от своего реферата или что у тебя там, глянь на фотку! Человек клянется и божится, что никаких фотошопов! Реальный вампир!!!
Тамара нахмурилась – только Римкиных вампиров ей сейчас не хватало. Но ссылку открыла. Если не ответить сразу, эта любительница романтики все равно не отвяжется и работать не даст.
Ну и что у нас тут?
Крыша дома, снято снизу, с тротуара. Качество не ах, само собой. Плюс темновато – сумерки, наверное. А у края крыши, скорчившись и обхватив себя руками за плечи, сидит...
- Это не вампир, - пробормотала она внезапно севшим голосом, не отрывая взгляда от фотографии. – Это гарпия.
- Ну здрассте! – скайп не выдержал возмущения на том конце «провода» и заквакал. Но общий смысл разобрать было можно: - ...невежды, что этот фотограф, что ты... гарпия совсем иначе... а это ж натуральный... – и под конец неожиданно ясно: - Сама ты гарпия!
- Сама я гарпия... – повторила Тамара машинально.
Сама. Я. Гарпия.
Гарпия. Всё-таки.
А может, всё-таки нет? Пожалуйста...
Хотели доказательств, леди? Получите и распишитесь. Даже лицо достаточно четко видно, несмотря на качество снимка. Как это Римма не обратила внимания? Ну и вид у меня, кстати! Волосы дыбом, рожа перекошена... Ага, я, как всегда, в первую очередь думаю о главном.
Ну и что теперь?

Полная луна заглядывала в окно.
Откуда-то издалека донесся вой, подозрительно похожий на волчий.

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Кандидаты от Ирины
СообщениеДобавлено: Чт сен 26, 2013 0:58 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Перед рассветом

Серое низкое небо, моросящий дождь, огрызки стен. Ветер метет вдоль улицы какой-то мусор. Шорох, посыпались камешки. Нет, это всего лишь крыса – увидела их и поспешно скрылась. Правильно сделала. А больше никого, тихо.
Всё, как всегда.
- Эй, вот тут ступеньки, вроде в подвал! Может там она и есть, эта самая... библиотека?
Марк критически оглядел выщербленные ступеньки, тонувшие в каменном завале. – Разбирать это всё... - протянул он с сомнением. – А там, может, ничего и нет, зря только возиться будем.
- Если есть ступеньки, куда-то они ведут, - логично рассудил Джонни, дуя на озябшие руки. – Батя говорил, где-то здесь она была, а уж он знает.
- Батя говорил – дом с колоннами, - возразил Пит, настороженно оглядываясь. – А тут ни дома, ни колонн.
- Дома мало где остались, - вздохнул Марк, - а то ты сам не знаешь. Был дом, а остался только подвал. Вообще-то мама говорила, в подвалах часто склады были.
- А чего ж тогда завалено всё? – не сдавался Пит.
- И хорошо, что завалено, - ответил Джонни. – Если там чего есть, так его не растащили. Ну что решаем-то? – и он взглянул на Марка, самого старшего из них.
Тот почесал затылок. Ворочать камни не очень-то хотелось, но они уже осмотрели три квартала и никаких следов бывшей библиотеки не нашли. Возвращаться к Бате с пустыми руками – тоже не дело. Правда, они нашли еще кое-какие инструменты в разбитой лавке – но посылали-то их не за тем.
- Ладно, - решил он наконец. – За работу. Чтобы вернуться, пока совсем не стемнеет, а то мало ли...

Под завалом действительно обнаружилась дверь. Хлипкий замок недолго сопротивлялся, и вскоре все трое стояли в пыльном темном коридоре. Марк достал из сумки светильник – огарок свечи в жестяной банке с дырками, – повозившись с кресалом, зажег. Поднял повыше.
- Оно! – радостно воскликнул Джонни, оглядываясь по сторонам. – Гляди, вон там впереди – полки с книгами!
- Тише ты! – шикнул на него осторожный Пит. – А если тут кто-то есть?
- Да кому тут быть, если дверь завалена? – удивился Джонни, но голос понизил. – Но только сколько ж их тут... иди найди нужное...
- Ну не найдем – хоть на растопку наберем, - предложил Пит. – Вон сколько бумаги!
- Я тебе покажу – растопку! – для пущей убедительности Марк показал Питу грязный кулак. – Батя нам чего велел? По медицине, - он начал загибать пальцы, - по инженерному делу разное, потом про это...
За книжными полками послышался шорох. Они притихли, и Марк, поколебавшись, прикрыл светильник полой куртки (гасить не хотелось – иди потом зажги его в кромешной тьме).
Опять шорох. Шаги. Неуверенные, медленные, шаркающие – мародеры так не ходят. Дрожащий огонек чужой свечки.
- Кто здесь? Кто вы такие? Уходите сейчас же! Это же книги, это же... – в дрожащем, как огонек свечи, испуганном старческом голосе чувствовалась, тем не менее, непонятная сила.
- Не бойтесь, дедуля, - подал голос Марк. – Мы не бандиты, нас Батя послал. Мы это... поисковый отряд. – И он выпрямился для внушительности, хотя в темноте этого не было видно.
- Вот как? – в голосе старика звучало недоверие. – В городе уже есть не только бандиты? Отрадно слышать...
- Не, мы из Хилсборо, - уточнил Марк. – В городе теперь вообще почти и нету никого, только крысы. Что можно было, растащили, а теперь чего сюда ходить? Вы-то сами чего здесь делаете?
- Крысы, да... – вздохнул старик, подходя к ним. Венчик седых волос вокруг его лысины в свете свечи поблёскивал, как сияние. – Крысы... двуногие крысы, молодые люди, страшнее четвероногих, знаете? Они... – он замолчал, поморщился. - Ну да бог с ними. А я, видите ли, библиотекарь. Был. Хотя вряд ли вам знакомо это слово...
- Ну почему? - встрял Джонни. – Библиотека – это где книги хранят. То есть раньше хранили. Мы как раз ее искали.
- Ну-ка, ну-ка? – очки библиотекаря заинтересованно блеснули. – Как ты сказал, мальчик? Вам нужны книги? Впрочем, - он поджал губы, - что это я? Книги теперь употребляют исключительно в качестве топлива... Почему я и не поленился завалить этот вход. На какое-то время помогло... Но учтите – книги вы возьмете только через мой труп! Пока я жив, я...
- Я не мальчик! – Джонни обиженно засопел. – Мне уже тринадцать! И чего Вы, в самом деле, как будто мы какие-то...
Марк положил ему руку на плечо. Вести переговоры он считал своим правом.
- Иди-ка лучше с Питом, посмотри, что тут есть, - сказал он. – А Вы, дедушка, зря на нас наезжаете. Ну то есть... в общем, мы же не за этим. У нас в Хилсборо... Батя... ну, мистер Джексон, но все его Батей зовут... он у нас главный, типа как раньше был мэр. Вот, и он говорит, что можно наладить жизнь - ну не как раньше, но все-таки... Только книги нужны, чтобы знать как. Джефф говорит – это есть у нас такой мужик рукастый – что он мог бы, наверное, на речке плотину построить и это... электричество сделать. Он много чего умеет, Джефф, у него отец гараж держал... раньше... и Джеффа учил, он говорит – у него этот есть... генератор, и всякое... Только ему надо кое-что почитать. Потом – как овощи выращивать, а то семена-то Батя где-то добыл, а растет не очень, никто ж этим раньше не занимался, может, что не так делаем. Медицинские... ну и всё такое. Мы все читать умеем! – добавил Марк значительно.
- Ну надо же... – прошептал старик. – Дожил, значит... А все эти... крысы... вас не беспокоят?
- Не без того, - признался Марк. – Но у нас часовые. И забор вокруг. И люди к нам идут, потому что у нас лучше. У нас уже больше сотни семей! А им, Рыжему там и другим таким, им интереснее какой-нибудь склад найти с консервами и без всякой охраны, чем лезть под пули ради нашей картошки.
- А вы выращиваете картофель? – восхитился библиотекарь. – Бог мой...
- Ага! - отозвался из-за ближнего стеллажа Пит (огород был предметом его гордости). – И редиску. А вот помидоры без солнца не растут...
- А мы Вам в следующий раз картошки принесем! – щедро предложил Марк. – Только помогите нам книги найти, а то вон их сколько, мы тут нужное неделю искать будем. Как же Вы тут жили всё это время?
- Как-то жил... – старик пожал плечами. – Повезло – тут неподалеку был большой магазин, и я сообразил натаскать сюда запасов, сколько мог. Успел, пока его не разграбили окончательно. Тогда я еще был помоложе и пошустрее. Мда. А в последнее время мне немало помогает Фрэнсис. Это мой кот, пришел ко мне пару лет назад да и остался. Отменный крысолов – и, можете себе представить, делится со мной добычей. Я подозреваю, что это я при нем, а не он при мне, ибо именно он меня, так сказать, опекает. Удивительно, ведь коты и собаки теперь одичали, поскольку большинство смотрит на них как на источник мяса... а вот пришел сам... Кстати, я забыл представиться: меня зовут Бергсон. Элиас Бергсон.
- А я Марк, - отозвался Марк. – А это Пит и Джонни. Так вы нам поможете, мистер Бергсон?
- Да-да, разумеется. Извините меня, я просто так давно не говорил с людьми... Техническая литература – это у нас там, а медицина... хм, проблема в том, что вам, скорее, нужно нечто более, как бы сказать, историческое...
- Это как? – удивился Джонни, поднимая глаза от груды книг, в которой он рылся. – Нам не историческое, нам – как плотины строить...
- Видите ли, - усмехнулся старик, - до катастрофы существовало множество технологий, ныне недоступных. Машины. Пресловутое электричество. Опять-таки, лекарства, предлагаемые в медицинских справочниках, - их больше нет, и наладить их производство в нынешних условиях вряд ли возможно. Но есть методы работы и способы лечения, использовавшиеся раньше, в прошлые века. Они менее эффективны – но зато просты и доступны. Вот на них-то мы и будем ориентироваться. Кстати, если здание музея не полностью разрушено, имеет смысл заглянуть туда. Такие вещи, к примеру, как прялка...
- Точно, Берта Эммерсон как-то говорила про прялку! – вспомнил Пит. – У нас ведь тоже собаки живут, целых три, и две такие лохматые – она говорит, вроде из собак... ну, из шерсти, можно сделать нитки и потом носки вязать.
- Верно-верно, - подтвердил мистер Бергсон. – Считается очень полезным при радикулите... Да, но мы отвлеклись. Пойдемте со мной, я вам попробую подобрать.
- А вот это всё, что здесь, оно разве кому-то нужно? – подал голос Пит. – Тут так, стишки какие-то... Может, мы...
- Стишки?! – библиотекарь резко развернулся. – ЭТО, молодой человек, не «стишки», как Вы изволили выразиться, это шедевры мировой литературы! Это Шекспир!
- Ну и что? – пожал плечами Пит. – А толку-то? Зачем оно нам?
- Как – зачем? - старик в растерянности переводил взгляд с одного подростка на другого. – Как – зачем?..
Марк смущенно пожал плечами. Сам бы он согласился с Питом – но, может, старый библиотекарь лучше знает? Зачем-то же люди раньше всё время сочиняли всё это и хранили...
- А чего? – подал голос Джонни, отрываясь от книжки, которую он, оказывается, пытался читать, держась рядом с шарившим по полкам Питом. – Тут вот я нашел... про одних, как они на острове жили, и ничего у них не было. Вроде как мы теперь. А они себе много чего всякого сделали, и вообще друг другу помогали... здорово!
- Вот видите! – мистер Бергсон оживился, обрадованный поддержкой. – В том-то и дело, молодые люди... как бы это поточнее... Книги – это кладезь знаний, накопленных столетиями. И не только знаний о том, как построить плотину или растить помидоры, отнюдь не только. Здесь, на этих полках, собрано то, что отличает человека от крысы, что делает его разумным существом. Если... Понимаете, ну вот вы построите плотину. У вас там есть, где использовать электричество?
- Не знаю, - опять пожал плечами Марк. – Я ж даже не знаю толком, что это. Джефф говорит – только бы сделать, а уж куда употребить, я найду. У него в гараже два ящика лампочек есть, он говорит. Светло, говорит, ночью будет.
- Светло... да. Вот в чем дело. Но тьма в домах куда менее страшна, чем тьма в умах, в душах. Я говорил о том, что отличает человека от крысы. Это понимание того, кто он и откуда. Наша история, свидетельства нашей славы и доблести, наших великих открытий – равно как и глупости, подлости, жестокости и величайших заблуждений. Чтобы мы могли гордиться собой – и учиться на ошибках, стараясь не наступать дважды на те же грабли. Человек, каждый человек, стоит на плечах предков, а иначе - он один во вселенной. Что еще делает человека человеком? Понимание, простите за избитую истину, добра и зла. И вот эти книги – эти книги на самом деле есть история человеческой морали, все они так или иначе говорят о любви и ненависти, о чести и предательстве, о вечных вещах, проявляющихся в малом, это великая Книга нашей жизни... Знаете, когда-то очень давно один умный человек сказал: «Что было, то и будет, и ничего нет нового под Солнцем». В истории человечества не раз бывали катастрофы. Землетрясения стирали с лица земли города, эпидемии уносили бОльшую часть населения, рушились великие империи, мнившие себя вечными... Но темные эпохи кончались. И я, может быть, старый дурак и идеалист, но я верю, что пройдет и эта тьма. Вы, может быть, первое тому доказательство за много лет... но ведь вы есть! И ваш Батя... Но я вам вот что скажу: еще одна очень важная для человека вещь – тяга к прекрасному. Я понятно выражаюсь или не очень? Постарайтесь понять... Я говорил, что книги учат жизни – не дело далеко не только в этом, не только «о чем», но и «как». Рано или поздно люди научатся строить электростанции и самолеты, даже если сейчас вся техническая литература будет утеряна. Их отбросит на несколько столетий назад – но они вернутся. Но никто и никогда не напишет второй раз «Гамлета» или «Фауста», не найдет тех единственных слов, которые... Ну вот послушайте:

Я видел сон... Не все в нем было сном.
Погасло солнце светлое, и звезды
Скиталися без цели, без лучей
В пространстве вечном; льдистая земля
Носилась слепо в воздухе безлунном.
Час утра наставал и проходил,
Но дня не приводил он за собою...
И люди - в ужасе беды великой
Забыли страсти прежние... Сердца
В одну себялюбивую молитву
О свете робко сжались - и застыли.
Перед огнями жил народ; престолы,
Дворцы царей венчанных, шалаши,
Жилища всех имеющих жилища -
В костры слагались... города горели...
И люди собиралися толпами
Вокруг домов пылающих - затем,
Чтобы хоть раз взглянуть в глаза друг другу...

Библиотекарь устало прислонился к стеллажу, снял очки, протер их полой куртки.
- Боюсь, я вас не убедил, - пробормотал он. – Попытайтесь хоть поверить на слово... если мы это потеряем – мы потеряем целый мир...
Ребята молчали. Марк переминался с ноги на ногу, хмурился; Пит сопел, перебирая какие-то книги на полу; Джонни смотрел в пол, прижав к груди раскрытый том про людей на необитаемом острове.
- Ну не знаю... – сказал, наконец, Марк. – А... вот это вот – кто сочинил? Сейчас кто-то?
- Это, юноша, было написано очень много лет назад лордом Байроном, английским поэтом. И, предваряя ваш вопрос – нет, настолько серьезного катаклизма тогда не было, хотя и имело место чрезвычайно сильное извержение вулкана, так что пепел закрывал небо над Европой в течение нескольких лет. Однако, как видите...
- Как будто он тут был и видел, - прошептал Джонни. – Как же это получается?
- Вот так, - кивнул мистер Бергсон. – О чем я и говорю. Теперь вы меня понимаете? Хоть что-то?
- Н-наверное... – неуверенно протянул Марк. – Только тогда... если это так важно... как бы не пропало всё это здесь? К нам бы перевезти... только у нас машины нету.
- Как это? А что же ваш Джефф с гаражом? – удивился старик.
- Ну... машина-то есть... Но только пока она спрятана, и Рыжий не знает, что у нас гараж и машина. У нас велосипеды, а Рыжему и его банде велики неинтересны, у них мотоциклы, они бензин добывают где-то. То есть можно бензин найти, но если мы будем бензин искать и на машине повсюду ездить, они захотят отобрать. Батя говорит – лучше пока так.
- Благоразумно... ну вот и лучше пока так. Идемте, я вам подберу что-нибудь... скажем, по водяным мельницам, по народной медицине... да-да, и по электричеству, само собой. И, будьте добры, когда будете уходить – завалите дверь снова, я вам объясню, где другой вход, если захотите еще раз прийти. Только будьте осторожны, чтобы никто не увидел вас здесь.

***
Три фигурки на нагруженных велосипедах двигались в вечных серых сумерках под всё тем же моросящим дождем. Марк пытался обдумывать сказанное странным мистером Бергсоном. Старик был не похож ни на кого в Хилсборо, и говорил он совсем не так, как остальные, кого знал Марк. Но что-то все-таки было в его словах, хоть Марк и не всё понял... и вертелось в голове, не желало уходить, жуткое: «...льдистая земля носилась слепо в воздухе безлунном...» Надо будет рассказать Бате, думал Марк. Надо бы перевезти к нам старика с его книгами. И с котом. Пусть рассказывает об этих... великих империях. И всякое такое.
Пит остался при своем мнении, но молчал, поскольку не очень любил спорить, особенно с Марком. Он покопался в груде книг с яркими обложками – на всех обложках полуголые жутко мускулистые мужики, а иногда и тетки, красиво кололи мечами каких-то непонятных монстров. В пару книг Пит заглянул – ничего умного там не было, ни о каком таком вечном, это даже ему, Питу, понятно, хоть он никакой не мудрый. Может, книги тоже разные бывают? Вот это, что старик стих рассказывал, оно, конечно... Но брать даже те, с мужиками и монстрами, для печки Пит постеснялся, чтобы старика не огорчать. Ладно уж.
А Джонни время от времени ощупывал в сумке книжку про остров - и еще одну, под названием «Белый Клык». Чем-то она ему приглянулась. Конечно, днем много дел, а вечером никто не позволит жечь свечи ради баловства... но, может, удастся выкроить минутку... Джонни еще никогда не читал просто так. Интересно, должно быть...
Мистер Бергсон же в своем закутке жарил на железном листе добытый Фрэнсисом ужин и рассказывал: «Можешь себе представить, друг мой: сегодня у нас появились ЧИТАТЕЛИ! Весьма приятные молодые люди; хотя, разумеется, абсолютно невежественные. Ну да это поправимо. Значит, тьма пройдет, а, Фрэнсис?»
Фрэнсис молча щурился на огонь. «А ты как думал? – молчал он. – Куда она денется? Восходит солнце, и заходит солнце... и как там дальше в твоих любимых книгах...»

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Кандидаты от Ирины
СообщениеДобавлено: Чт сен 26, 2013 1:22 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Книга Судеб
(в соавторстве с УрноеМао)


Самолет снова тряхнуло, и я медленно закрыл глаза, пытаясь перебороть поднимающийся из глубины сознания страх.

Вспомнилось наше свадебное путешествие. Она выбрала Амстердам; я не протестовал. Утренний ветер, тюльпаны, солнечные блики на воде.
Мне было все равно.
Неважно - где, важно - с кем.
Или с чем. Воспоминания. Мое богатство; и в любой момент оно могло превратиться в сосуд боли, который будет отравлять мою жизнь - медленно и неуклонно.
Конечно, можно сказать, что я думаю только о себе. Но что такое “я”? Тот парень, что пятнадцать лет назад стоял с букетом цветов у входа в парк?
За проведенные вместе годы я перестал быть самим собой. Или – перестал быть только собой. Она, думаю, тоже. Мы читали одни и те же книги. Писали одинаковые записки и смеялись над одинаковыми шутками. Мы открывали рот, чтобы произнести одну и ту же фразу, - и смеялись: «Я первый успел!»
Может быть, это не лучший вариант любви. Но это то, что у меня было. То, что у меня есть. Пока есть.
И кто я теперь – что я теперь – без этого?
Я не мог позволить себе потерять ее. Не мог остаться с этими воспоминаниями один.

Ради малейшей, даже призрачной, надежды я был готов на все. Сперва это были доктора. Профессионалы старой закалки. Самородки нового поколения. Бесполезно. Я дошел до того, что в отчаянии обращался к довольно сомнительным «специалистам» - они не скупились на обещания, дававшие мне хотя бы призрачное подобие покоя. Да, я понимал, что они могут быть попросту опасны для искры жизни, тлеющей под навесом сложной медицинской аппаратуры.
Но... я не мог отказаться от их услуг. Просто был очень осторожен.
Я гнал улыбчивых лжецов, которые пытались замаскироваться под настоящих врачей. Гнал тех, кто думал, что в состоянии заговорить мне зубы и оплатить финансирование своих собственных, не имеющих никакого отношения к моей беде проектов из моего кармана… впрочем, несколько исследований я все же профинансировал – хотя понимал, что практические результаты будут слишком поздно.
А позже их место заняли иные. Представители, можно сказать, древнейшей профессии.
Маги и оккультисты. Практики и теоретики. Люди, считавшие себя святыми. Люди, заявлявшие, что им известно Нечто (именно так, с большой буквы).
Если в этом мире есть что-то, способное отогнать призрак смерти от ее больничной койки, - оно скрывалось именно там. Среди лжи, пафоса, молитв, заклятий, камланий и откровенной чертовщины. Трудно сказать, как и почему у материалиста вроде меня возникла такая мысль. Безысходность творит чудеса. Но с этой публикой оказалось еще сложнее, чем с медикусами. Каждый из них считал себя носителем Истины (тоже с большой буквы); а мне надо было выбрать, понять, чья истина истиннее.
Времени у меня не было, и права на ошибку тоже.

Потом позвонила мама.
- Ты приедешь на Новый год?
...Самое время.
- Мама, я не могу оставить ее в таком состоянии. Да и... какой Новый год, на дворе сентябрь. Я думаю, рано планировать...
Я не успел договорить.
- Откуда я знаю, в каком она состоянии - ты почти не звонишь, а я позвоню – от тебя слова не добьешься... Так плохо? Бедная девочка... А ты обращался к...
- Мама, не надо. Ко всем обращался. Кроме разве что Господа Бога лично. Но он слишком далеко.
- Так вот, кстати (вечное мамино «кстати» - как обычно, невпопад)... Кстати про Новый год. Наш Новый год, Рош-а-Шана – совсем забыл, в Европах своих?

Ну, забыл. Давно не был дома. Рош-а-Шана. Яблоки с медом. Когда-то, в детстве, мы в этот день каждый раз ходили в Храм – отец считал, что просто синагоги недостаточно. Белизна и золото громадного здания; голос первосвященника, перекрывающий гул многосотенной (многотысячной?) толпы... От этого веяло невозможной, невероятной древностью. И от здания, и от обряда, включавшего – по сей день – заклание жертвенных быков и кого там еще полагалось. Это было торжественно – и страшно. Ты словно оказывался в иной реальности, вне времени, вне мира...
Это было так давно.
И потом еще неделю, до Судного дня, все желали друг другу «хорошей записи»: в это время записываются судьбы людские – кому жить, а кому... от огня, от воды, от меча... «Но раскаяние и молитва смягчают приговор».
Запись. В Книге Судеб.
Усилием воли я заставил себя вернуться к маминому голосу в телефонной трубке.
- ...я серьезно: сходи, что ты теряешь? Я знаю, как ты относишься к религии... но...
- Я схожу, мам, - сказал я, удивляясь сам себе. – Обязательно. Папе привет. И... хорошей записи.

В конце концов, почему какой-нибудь бразильский колдун достоин большего доверия? Только потому, что их традиция веры мне незнакома, а потому кажется таинственной и многообещающей?
Тем более, что история Храма полна странностей, из которых главная – то, что он стоит до сих пор. Религиозные историки подают этот факт как Божественное вмешательство; светские, естественно, не согласны. Однако, когда после нескольких месяцев римской осады Тит Флавий отдал приказ поджечь Храмовые ворота – разразилась невероятной силы гроза. Ливень залил начавшийся было пожар, зато в римском лагере молния ударила прямо в штабную палатку (или где они там размещались), и Тит погиб. Потрясенные римляне сняли осаду на следующий день, а вскоре вообще оставили Иудею. И всё это можно было бы считать не более чем случайностью – но откуда в Ерушалаиме ливень и гроза в августе?
Показательно, что об этом пишут и римские историки. Израильские могли бы приукрасить – но зачем это делать римлянам?
Чудо? Ну что ж...

Я нашел в Лунденбурге синагогу. Стоял там, читал всё, что положено, слушал, как трубят в ритуальный рог – шофар, открывающий якобы врата Небес, дабы молитвы были услышаны... и... и ничего. Всё это текло мимо, не пробуждая даже ностальгии по тем далеким временам, когда во всё это верилось. Если Книга Судеб и существует, мое присутствие на молитве ничего в ней не изменило.
Потом я снова сидел в больнице, держал в своих руках ее руку – тонкую, прозрачную, невесомую – а в душе и в голове было пусто. Даже отчаянье исчезло, как будто кончилось - хотя я знал, что оно просто ждет своего часа. Не было сил что-то предпринять. Не было ни малейшего понятия о том, что еще можно сделать. Как исправить эту самую запись.
Добраться, вымарать и самому написать заново.
Ну да.
Никаких идей. Звенящая тишина вместо мыслей.
И на фоне этой тишины, совершенно посторонний голос в голове: шофар открывает Врата Небес.
Открывает врата.
В открытые ворота можно войти.

Судный день – послезавтра. Похоже, это мой – наш – последний шанс.
- Мне нужно съездить к одному... специалисту, - сказал я ей. – Говорят, он... делает чудеса. Я скоро вернусь.
Она улыбнулась одними губами. Ей очень хотелось верить. Очень хотелось жить.

Самолет тряхнуло опять. Еще не хватало...
«Просьба пристегнуть ремни...» - что-то действительно случилось?! – «...в аэропорту Лод».
Как, уже? И не заметил, как прилетели.
Летное поле – как сковородка. А в Лунденбурге-то дождик... Британия, что вы хотите.
И родителям не позвонил. Забыл. Они бы встретили... Впрочем, так лучше. Доехать до Ерушалаима можно и автобусом. И прямо к Храму – как раз успею на вечернюю службу.

Храм казался еще величественнее, чем я его помнил. Удивительно, обычно детские воспоминания подводят. Мощная внешняя стена; золотая крыша Храма горит над нею в лучах заката, как прожектор. Лестница, ведущая в Храмовый комплекс, кажется бесконечной. Толпа паломников несколько снижает впечатление. Интересно, кого здесь больше – верующих, кому на праздник обязательно надо именно в Храм, или любителей «экзотики»? Господи, о чем я думаю...
Лишь бы не думать о том, что делать, когда станет ясно, что я снова погнался за миражом. Потому что этот мираж станет последним. Для нас обоих.
Вежливый служитель у входа. «Ваши документы, будьте добры. Таковы правила... видите, ваше происхождение дает вам право пройти во внутренний двор; вот пропуск. Обувь придется снять, извините – в кожаной обуви нельзя. Камера хранения вон там; вам дадут другую обувь. Если вам понадобится – гостиница для паломников...»
Да. Разумеется. Благодарю.
«Сними обувь свою, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая».
А ведь это как раз то самое место, на котором стоит Храм.
Я вошел за стену, прошел по площади, окруженной колоннадой, мимо туристов с фотоаппаратами – то ли из из Персии, то ли из Халифата; и бело-золотая громада, которую я помнил с детства, наплывала на меня. Шаг за шагом, всё ближе и ближе. Белый мрамор стен, подкрашенный вечерним солнцем. Блики позолоты. Белый камень плит площади. Сменную обувь я так и не взял; но босиком даже приятно. Ворота во внутренний двор, для иудеев – спрашивают пропуск – теперь уже под ногами узорный мрамор – и вот он, Храм, прямо передо мной, в полнеба.
Алтарь перед входом.
И пахнет... шашлыком. От жертвенного мяса.
Ну что за мысли опять?
Раньше мы часто выезжали на шашлыки; я-то домосед, но она всегда меня вытаскивала, очень это дело любила... раньше... о Господи.
Надо было сосредоточиться, проникнуться; думать о возвышенном... Уже притихла толпа, уже появилась на ступенях фигура в белом – первосвященник, надо полагать... Но сосредоточиться не получалось. Думалось только об одном: как она сидит у костра, священнодействуя с шампурами (мангалы с покупным углем она презирала); как поднимает глаза от книги и выдает какую-то завиральную теорию, которую автор явно ни сном, ни духом... но мы два часа с жаром ее обсуждаем; как увлеченно «общелкивает» очередной шедевр архитектуры во время очередной нашей поездки и возмущенно фыркает на мое «все эти соборы одинаковые»; как смеется, спорит, шутит, обижается... Я понимал, что слова первосвященника, и хор молящихся, и открывающий небеса гул шофара – всё идет мимо ушей, мимо сознания, мимо... и значит, всё опять зря; но ничего не мог с собой поделать.
Хотя... нет, не совсем мимо. Странным образом мои воспоминания переплетались с происходящим вокруг, вплетались в этот хор... если можно так сказать – ведь я-то молчал... но словно бы это была моя молитва: вот она, посмотри на нее – разве она заслужила такое?
Сколько времени это длилось? Не знаю. Я был словно в трансе. Кажется, вечерняя служба закончилась; кажется, кто-то меня вел куда-то – в гостиницу для паломников? – не знаю, не помню; не думаю, что спал ночью; а утром снова оказался в Храме – как магнитом притянуло. И опять вспоминал под аккомпанемент молитв. Но вдруг что-то, прервав поток образов, прозвучало в сознании совершенно отчетливо.
«Открой нам врата Свои в час закрытия врат, ибо день клонится к вечеру... День уж склоняется, солнце заходит и скрывается, дай нам вступить во врата Твои...»
Это финальная молитва, вспомнил я. Неила – закрытие. Потом последний шофар – и всё.
И всё?!
Губы мои шевельнулись.
Открой нам врата... открой мне – открой мне врата Свои в час закрытия врат.... открой мне врата, не отсылай меня от Себя ни с чем... открой...
Пожалуйста.
Я двинулся к ступеням Храма, где стоял человек, готовый в последний раз поднести к губам длинный витой рог. Толпа была плотной, но передо мной расступались. Не знаю, почему. Я не думал об этом, просто шел, как сомнамбула, пока не оказался прямо перед ним. Он поднял шофар – и в этот момент наши глаза встретились.

Всё утонуло в низком гуле. Он длился и длился, казалось, бесконечно; в нем растворился Храм, священник, я, толпа... пространство и время...
Потом стало тихо, и я пришел в себя.
Ни толпы, ни Храма – не было.
Было какое-то странное помещение – зала? часть Храма? – залитое ровным белым светом; стены и потолок, если они были, пропадали в светящемся тумане, как и обстановка этого... места. А прямо передо мной был – обычный, хоть и несколько устаревший, компьютерный монитор. И клавиатура. И мигающая зеленым надпись: «Для определения Судьбы введите имя».
Это что – сон? Бред?
«Для определения Судьбы»... значит, таким образом я представляю себе Книгу Судеб? Как юникс-терминал?
Впрочем, почему нет? Если это мой сон или мое безумие – оно будет работать на основе моих представлений, а я хоть и гуманитарий, но когда-то увлекался... Если же, паче чаяния, я попал... на Небеса?!.. - то, вполне возможно, каждый видит там то, к чему привык. Как бы то ни было, пока сон не кончился, или врата не закрылись, или мне не вкатили укол – нужно спешить.
Как ни странно, я был почти спокоен и воспринимал происходящее почти без удивления – кроме, разве что, первого момента. Даже не утруждал себя размышлениями над тем, сон это – или чудо, о котором я просил и в которое не слишком не верил, все же свершилось. Меня занимало одно: что и как делать.
Имя.
Мысль о проверке судьбы собственной мелькнула – но я ее отогнал. Потом. Если будет возможность. Сначала – главное.
Ее имя.
По экрану побежали строки – ее биография. Странно; я думал, что потребуется фамилия, либо что меня выбросит на список из нескольких тысяч ее тезок. И я ожидал увидеть образы, вроде фильма. И почему, интересно, не потребовался пароль? Или подразумевается, что коли уж сюда добрался – то имеешь право...
О чем я думаю? Какая разница?
Мне нужно успеть, пока не явился ангел-охранник с огненным мечом... с огнеметом? Как это их божественная сигнализация до сих пор не засекла чужака?
Вот и последняя строчка.
Ну конечно. Два месяца. Осталось два месяца.
Итак...
Я положил руки на клавиатуру, на секунду задумался – и начал вдохновенно творить. Я сочинял ей долгую, счастливую, интереснейшую жизнь – а значит, сочинял ее нам. Зачем мне лезть в собственную судьбу? Если с ней всё будет хорошо – чего еще мне нужно?
Поставил точку. Улыбнулся. И...
«Ввод новых данных повлечет за собой изменение следующих цепочек, – предупредило псевдографическое окно. – Подтвердите изменения нажатием...»
Сбоку на мониторе какие-то строчки окрасились красным. Это еще что?
Я всмотрелся, и мне стало по-настоящему худо. Эффект бабочки, будь он неладен. Я переписывал судьбу одного человека – и с ней менялись десятки других. Причем, по закону подлости, преимущественно к худшему. Мое счастье оплачивалось чужим горем, ее жизнь – чужими смертями.
Но ты же не знаешь этих людей, сказал кто-то внутри. И никогда не узнаешь. Какое тебе до них дело? Ты что, отвечаешь за них?
Я их не знаю, ответил я. Но знаю – теперь знаю – что в моей воле изменить их судьбу. А значит, я отвечаю за них.
Я так не могу.
И я взялся за дело снова.
В конце концов, главное – чтобы она жила. Остальное – мелочи; устроимся, разберемся. Я отдавал кусочки выдуманного, несбывшегося богатства, какого-то там успеха, каких-то там достижений – без особого сожаления. Бог с ним со всем. Я переписывал снова и снова; красных строчек становилось меньше, но те, что никак не желали исчезать, - это всё еще были чужие смерти.
Она мне такого не простит. Я ее знаю. Да и вообще... должен же быть другой выход, должен! Что угодно сделаю, собственную жизнь отдам, только бы...
Стоп.
Когда я вводил свое имя, руки у меня тряслись. Это бессмысленно, кроме всего прочего. Чем это поможет, какая связь между... ? Неисповедимость путей Господних? Проверка? Что?! Ну вот, мне жизнь прописана довольно долгая. Без нее.
Зачем мне долгая жизнь – без нее?
И я стер последнюю дату, вписав другую. Следующий год. Что теперь?
«Повлечет изменение...»
Несколько строчек окрасились зеленым, несколько – красным. Зеленый – к лучшему, как я понял. Красный – к худшему. Впрочем, по мелочи, не фатально... никому особенно хуже не станет, даже маме, как ни странно... можно бы даже обидеться, да не до того. Я медлил, боялся проверить единственную интересующую меня строчку. Ее я смотрел последней.
И она была зеленой.
Экспериментальный метод, удачная операция... что-то там... буквы плыли перед глазами, подробности ускользали. Но дата, последняя дата была где-то далеко – и больше ничего не имело значения. Конечно, ей будет больно без меня – ну что ж... время лечит.
«Подтвердите...»
Подтверждаю. В последний момент меня кольнула мысль - не попробовать ли вписать себе немного больше жизни; но я тут же отмел ее. Меня могли - ведь мало ли! - прервать в любой момент, неподтвержденные изменения не сохраняются...
Я ударил по кнопке. Терминал мигнул, приняв корректировку судьбы, и выбросил меня на стартовое окно.
Всё.
Теперь надо как-то отсюда выбраться.
- Поздравляю. Вы справились с задачей – и очень неплохо для первого раза. Можно считать, тест пройден успешно.
Я резко обернулся. За спиной стоял молодой человек с внешностью преуспевающего менеджера. В хорватском галстуке - не та расцветка, что я предпочитаю сам, но тоже вполне недурственно... Это что – ангел?
- А вы бы предпочли крылья и огненный меч? – Его улыбка оказалась неожиданно искренней и приятной. Менеджеры так не улыбаются. – И стиль «внемли, о смертный»? Вы же сразу поняли: каждый видит здесь то, что ему привычно. Так всем удобнее – и вам, и нам.
На мгновение его фигура поплыла, ткань белого пиджака выплеснулась за спину, моментально образовав четыре пары гигантских, размером с Храм, крыльев. Я моргнул, и наваждение исчезло... либо мое сознание вновь придало собеседнику более привычную форму.
- Постойте, - я потряс головой. – Кому «нам» и кому «вам»? Что происходит? Я понимаю, что...
- Нам – тем, кто здесь, - он продолжал улыбаться. – Ангелам, как вы нас называете, и – Ему. – Он поднял глаза куда-то вверх. – Вам – тем, кто сумел сюда добраться. Думаете, вы первый?
- А что – нет?
Глупый вопрос. Другого не пришло в голову.
Улыбка ангела – или как они там себя называют – стала еще лучезарнее.
- Видите ли... Можно сказать, что вы нарушили закон. Но есть законы, которые при определенных обстоятельствах необходимо нарушать. Такой вот парадокс. Ради любимого человека – не ради славы, богатства и прочего, но чтобы спасти ему жизнь - вы готовы были буквально мир перевернуть; и именно поэтому получили право попасть сюда.
- Так банально? – не выдержал я.
- Так банально, - ангел совершенно по-человечески развел руками. – Жизнь человеческая состоит по большей части из банальностей. Нечеловеческая, как видите, тоже. И самое главное: вы готовы были прорваться на небо и, как у вас говорят, потрясти Бога за бороду – но не готовы пожертвовать ничьей жизнью. Кроме своей собственной. Это редкость, увы. Поэтому могу вас поздравить: вы получили должность Хранителя Книги.
Видимо, на лице у меня отразились все мои мысли по этому поводу - точнее, полное непонимание, - и ангел поспешил успокоить:
- Не волнуйтесь, вы не один. Я же сказал: вы не первый здесь. И, к счастью, не первый, успешно прошедший тест – нашедший оптимальный, наиболее щадящий вариант изменений. То, что вы при этом не пощадили себя, - дополнительный плюс. Дело в том, что Книга Судеб требует постоянной кропотливой работы – тем более, что судеб этих становится всё больше. Именно поэтому Он и предусмотрел возможность правки человеческими руками... вложил в вас достаточно своего образа и подобия. Примите как закон природы – тем более, что так и есть... человечество создано как система, которая регулирует саму себя. При помощи регулировщиков... таких, как вы. Тех, кто прорабатывает варианты и предлагает оптимальные. А Он лишь утверждает предложенное.
- А... может не утвердить? – не выдержал я.
- Может. Но это случается крайне редко. Не бойтесь, в вашем случае всё будет утверждено. Разве что, возможно, вам - в качестве, так сказать, бонуса - подкинут несколько лет... кстати, больше, чем вы можете подумать, – но вряд ли вы будете против? Знать дату смерти крайне неприятно, это даже мне, бессмертному, ясно.
- Значит...
- Значит, сейчас я вас возвращаю в мир. А когда вы... окажетесь здесь – то окажетесь именно здесь. И приступите к выполнению своих обязанностей. Не беспокойтесь, это не навечно. Вам понравится, у нас тут большой и дружный коллектив, - ангел повел рукой, туман рассеялся, и я увидел бесконечные ряды мониторов. Перед каждым сидел человек, и все они лихорадочно что-то печатали.
- Сейчас у нас, как люди говорят, аврал, - пояснил ангел, когда туман снова сгустился и мы остались как бы вдвоем. – Сами понимаете: врата закрываются. Потому и туман, чтобы ничего не отвлекало. В остальное время тут гораздо спокойнее. Ну что скажете?
Я судорожно кивнул. Как будто у меня был выбор... да и не самая плохая перспектива, учитывая то, что я получу взамен. Что до самой работы... Я далек от компьютеров - но вот справился же, а там и «дружный коллектив» авось поможет.
- Что ж, тогда – до встречи! - и ангел протянул мне руку.
Кто бы мне вчера сказал, что я буду пожимать руку ангелу!

- Молодой человек, вам нехорошо?
Какой-то старичок поддерживал меня под локоть и смотрел с участием.
Я ошалело огляделся. Двор Храма был почти пуст. На небе проглядывали звезды. Похоже, после окончания молитвы прошло немало времени... Что это было?
- Вот, выпейте водички, - старичок протягивал пластиковую бутылочку. – Пост – не пост, но если у вас проблемы со здоровьем... Богу не нужно, чтобы молящиеся падали в обморок. Видите, я же взял с собой воду на крайний случай – это не запрещено...
- Спасибо, я в порядке, - пробормотал я. – Я просто... всё в порядке.
Кивнул словоохотливому старичку и побрел к выходу.
Что это было?!
Я не мог верить в случившееся – и не верить тоже не мог.
И тут зазвонил мобильник.
- Добрый вечер. Я по поводу вашей супруги...
Аппарат чуть не выпал из руки. Звонил врач – ее врач. Что?!
- Что... случилось? – еле выдавил я. Голос не слушался. – Она...
- Нет-нет, не волнуйтесь, - заторопились в трубке. – Ее состояние, конечно, тяжелое - но стабильное. Я звоню по простой формальности... полгода назад вы подписали бумаги на участие в экспериментальных программах лечения, но мне необходимо ваше подтверждение. Недавно мы связались с одним специалистом из Нового Света - и сегодня получили ответ. Так вот...
В ушах у меня шумело. Бодрый голос врача с трудом проникал в сознание. Экспериментальный метод... как раз ваш случай... ничего не могу вам обещать, сами понимаете, но... результаты анализов внушают... нужно ваше согласие...
- Д-да. Да, разумеется. Я сейчас в... в другом городе, но я приеду в самое ближайшее время. Да, подпишу все бумаги. Готовьте ее пока к операции. Да. Большое спасибо.
Я опустился на ступени, тупо глядя на мобильник, зажатый в руке. А сердобольный старичок уже спешил ко мне со спасительной бутылочкой наперевес.

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Кандидаты от Ирины
СообщениеДобавлено: Чт сен 26, 2013 1:38 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Полуночники

Господи, как не хочется вставать... не то чтобы не выспался – но ненавижу сам этот процесс. Вот это самое «надо», тем более обидное, когда никуда, собственно, не надо и никакие сверхсрочные дела не ждут, всё прекрасно может подождать еще пару часов... а лучше всего – до завтра. Еще чуть-чуть полежать в полудреме, попытаться вспомнить обрывки сна – снилось же что-то, много и сумбурно, а не вспоминается ничего, так, муть какая-то... а если что и вспомнится, так обязательно какая-нибудь гадость... еще оттянуть погружение в суету, побыть вне...
Как же. Сейчас явится Алена – и начнется: «Вставай, что ты все лежишь, я уже успела то-сё-пятое-десятое...» А вместо сердца – пламенный мотор. И как она так может?

Хлопнула дверь.
- Еще не встал, лежебока? – весело окликнула Алена с порога. – Уже давно стемнело. Вставай, проспишь Царствие небесное!
- Царствие небесное мне по-любому не светит, - буркнул Андрей, отворачиваясь к стене и натягивая на голову одеяло. – Ну что горит? Что плохого в том, что я полежу еще полчаса?
- А что хорошего? Я уже успела...
Что и требовалось доказать.
- Созерцательность есть характернейшее свойство русской души, - заявил Андрей, повернувшись на спину и закинув руки за голову. Просто чтобы что-то сказать – и оттянуть неизбежный момент перехода в вертикальное положение. – Многие герои русской литературы... взять хотя бы Обломова...
- Ты, Андрюшенька, даже не Обломов, - заявила Алена. Она стояла в дверях спальни, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди, и глядела на него насмешливо. – Знаешь, кто ты? Ты – Васисуалий Лоханкин. Лежишь на диване в носках и размышляешь о своем месте во вселенной...
Андрея словно пружиной подбросило с кровати. Он торопливо натянул джинсы, сунул ноги в кроссовки и вылетел мимо ошарашенной Алены на улицу.
Обида гнала его по ночному городу, жгла, словно плетью. Обида, неожиданная, пожалуй, для него самого. Ну что, собственно? Но сравнение с Лоханкиным показалось таким унизительным... бог мой, неужели Алена права? Неужели он хоть чем-то похож на это ничтожество?!
Но кто же знал, что самое, казалось бы, романтичное приключение в его жизни обернется очередным разочарованием? Почему, почему ему всегда так не везет?
Как он когда-то смеялся над нытьем Луи... как его... ну, Луи, который с Лестатом. «Лестат Острый Клык и Луи Вечный Хнык». Эх, мне бы эти возможности – я бы... Ну да. Как говорится, осторожнее со своими желаниями – они могут сбыться. Луи-то оказался прав. Ничего хорошего в этом бессмертии нет. Ну, то есть – не стареешь, не болеешь, это да. Но и только. Даже суперспособностей, как в книгах, и тех нет. Никаких, практически. И даже пресловутой «охоты». Незаконно уже, причем давно. Кончилась вольная жизнь. «А тебе что, так хочется кого-нибудь укусить?» - ядовито спросила Алена, когда он «возник» было по этому поводу. Его чуть не вывернуло тогда от одной попытки представить. Нет, ему не хотелось. Совсем. До омерзения. Тем более, что кровь не приобрела восхитительного вкуса – как была гадкой, так и осталась. Хорошо еще, что не надо, как оказалось, питаться только этой дрянью – можно есть нормальную еду. Взял утром – то есть, вечером - «дозу», в донорском пункте купленную, - и гуляй себе.
И ведь винить некого: Алена тогда, перед тем, как... всё честно объяснила. Мог отказаться.
Не мог. Он панически, безумно боялся смерти. Даже не смерти – умирания. Медленного, болезненного, унизительного умирания, когда организм постепенно отказывает, когда простейшие действия превращаются в мучительную процедуру, требующую неимоверных усилий. Он не мог забыть, как умирал отец. И хотел избежать этого любой ценой. Вот – теперь ЭТО ему, по всей вероятности, не грозит.
You’ve asked for it – you got it.
Кстати, а «дозу»-то он и не выпил... Ладно, перетерпим. Андрей нащупал в кармане джинсов какие-то монеты, вздохнул с облегчением. Должно хватить на пару чашек кофе – и на некоторое время сойдет. Авось в обморок не хлопнусь посреди улицы – это было бы очень... неловко.

Отчаянно сигналящий автомобиль выдернул Андрея из мрачных размышлений. Что такое? Авария, сбили кого-то? Он невольно замедлил шаги и огляделся, пытаясь понять, что происходит.
На участке парковки возлежал кот – когда-то явно красивый, пушистый, ныне же изрядно потрепанный жизнью. Тем не менее, поза кота выражала поистине королевское достоинство – наследный принц в изгнании, не меньше. Автомобиль, пытающийся припарковаться, его высочество изволило игнорировать.
Андрей пожал было плечами: надоест водителю сигналить – выйдет да и прогонит котяру. Но, вглядевшись, заметил на водительском месте очень расстроенную старушку. У нее болела спина, ныли колени, и так некстати была эта лишняя трудная работа: вылезать из машины, а потом снова втискивать непослушное тело в салон...
Он решительно шагнул к коту, пару раз хлопнул в ладоши, крикнул: «Эй, мяв, давай отсюда!» Кот повернул голову, холодно взглянул на осмелившееся его потревожить двуногое, нехотя встал и прошествовал на тротуар. Каждая шерстинка его грязного хвоста источала глубочайшее презрение.
Махнув рукой благодарно кивнувшей владелице автомобиля, Андрей сунул руки в карманы и пошел дальше. Настроение несколько поднялось. Вот, благое дело сделал, пусть и крохотное.
Не с точки зрения кота, поправил он себя.
«Согнал кота с дивана – испортил карму» - пришла на память ходячая шутка. Да ладно, карма-то у него и так уже... А интересно, что у вампиров насчет кармы?
И неправда, между прочим, что животные вампиров чувствуют и боятся. Коты, во всяком случае, к Андрею относились глубоко индифферентно. Впрочем, и собаки тоже.

Как ни странно, происшествие с котом помогло несколько успокоиться. Андрей шел по незнакомым улицам (куда это его занесло?), ежась от вечерней прохлады и жалея, что не прихватил куртку; потом сидел в какой-то кафешке, пил кофе, грел руки о чашку; потом снова шел куда-то, не очень понимая, куда именно; и думал о всякой ерунде, вроде котов и кармы. Потому что очень не хотелось думать о другом: как теперь, после этой глупой выходки, вернуться к Алене.
А куда он денется?

Алена нашла его в каком-то чахлом скверике. Села рядом на скамейку, приобняла, как будто ничего не случилось. Достала из сумочки пакетик с темно-вишневой жидкостью, сунула в руку: «Давай, пей – и пошли домой. Я борщ сварила. Разве можно так убегать натощак?»
Как с ребенком...
Выпил. Передернулся от отвращения. Поскорее взял припасенную Аленой шоколадку, сунул в рот, чтобы перебить этот отвратительный вкус ржавого железа. Потом откинулся на спинку скамейки, прикрыв глаза, и несколько минут ждал, пока пройдет слабость и перестанет кружиться голова. Гадость – но без нее, увы, никак.
- Ну что, лучше, горе мое? – участливо спросила Алена.
Андрей вздохнул. «Горе мое...»
- А почему ты меня не бросишь? – спросил он, не открывая глаз. Вопрос сорвался неожиданно для него самого.
- Нельзя, закон запрещает, - просто ответила Алена. И, помолчав, добавила: - Да и как тебя бросить? Пропадешь ведь без меня...
Ну вот. А чего он, собственно, ожидал? Признания в любви? Вот теперь, может быть, и следовало гордо встать и уйти. Но именно теперь это было бы глупо.
К тому же, как ни стыдно признаваться, пропадет он без Алены. Где найдет работу бывший студент-филолог, тем более – ведущий строго ночной образ жизни, если Алена по каким-то своим каналам не будет добывать ему заказы из издательств на переводы? При его-то пробивных способностях. Да и вообще...
И вообще – не меньше, чем смерти, он боялся одиночества. Интроверт, нелюдим – к сожалению, не был самодостаточен. Да еще эта воспетая классиками русской литературы, будь они неладны, страсть к самокопанию... Форумное общение помогало кое-как держаться на плаву, не сойти с ума - пока в его жизни не появилась Алена. И, честно признаться, она ведь с самого начала относилась к нему покровительственно, скорее, по-матерински, до некоторой степени заменив маму, не надолго пережившую отца. Что поделаешь: с любовью у вампиров, как известно, напряженка, да и лет ей, великолепной Алене, его Елене Прекрасной... даже страшно спросить, сколько. А он кто? Ну так скажи спасибо за то, что имеешь, и нечего кочевряжиться.
- Андрюша, ты в порядке? – Алена потормошила его за плечо. – Обижаться закончил?
Вот и вся проблема. Так просто. Обижаться закончил, мальчик? Пошли домой обедать.
Он зажмурился покрепче и кивнул.

Дома ждал перевод, который вообще-то пора уже было сдавать, да все духу не хватало взяться. Андрей сел за работу с отвращением; но постепенно втянулся, а потратив часа полтора на поиск адекватного перевода особо лихого каламбура, почувствовал даже некий азарт и вдохновение. Правда, добив главу, он несколько выдохся, но на остатках этой же волны сочинил пару разгромных отзывов на СИ (чего обычно не делал – пусть развлекаются – но тут что-то задело) и один хвалебный; и ввязался в бурную философскую дискуссию со знакомыми полуночниками на литфоруме. Что-то с жаром им доказывал, а сам думал: интересно, кто они, что регулярно сидят за компьютером по ночам? И ведь не спросишь: ребята, вы, случайно, не вампиры?..
Когда глаза начали гореть и слезиться, Алена выгнала его из-за компьютера, ворча, что он испортит себе зрение. Андрей только хмыкнул: где вы видели вампира в очках? Но от компьютера ушел.
И включил телевизор.

Алена вынула из руки спящего Андрея пульт. Постояла, подумала – не разбудить ли, чтобы шел спать «цивилизованно»? Но не стала – только укрыла пледом и проверила, хорошо ли задернуты тяжелые шторы.
Бедный мальчик. Ему нравится быть несчастным, и ничего этого не изменит.
И еще ему очень не хочется взрослеть. Увы. Характерно, впрочем, для этого времени.
Ну почему ей так не везет с мужчинами? Столько веков – столько тысячелетий – все попытки найти любовь разбиваются об очередное «жалко его, пропадет ведь без меня». Почему? Из-за того, что в смертной жизни у нее так и не было детей – а очень хотелось? Верно здесь говорят: не родись красивой, а родись счастливой...
Эй, подруга, не заразись от своего Андрея страстью себя жалеть!
Алена вздохнула. Спать ей не хотелось, до утра было еще далеко. Покопавшись в дисках, она выбрала один, надела наушники, чтобы не помешать Андрею, и уселась в кресло рядом с ним – в сотый раз смотреть «Интервью с вампиром», с абсолютно не похожим на настоящего вампира, но таким великолепным, неподражаемым Лестатом.
Ах, если бы...
Но нет – с ее-то везением, она бы осталась опекать Луи. Пропадет ведь один...

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Кандидаты от Ирины
СообщениеДобавлено: Чт сен 26, 2013 1:47 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Альтернатива

- Романтично?! – вскипел Сергей Павлович. – Романтично?! Ты понимаешь, о чем говоришь? Мальчишка! Что в этом романтичного, ответь, ради всего святого? Что романтичного в убийстве?!
Вадим пожал плечами. Ручка, которую он вертел в пальцах, со стуком упала на пол и закатилась под шкаф. Он вздохнул и полез ее доставать.
- Ответь! – не унимался Сергей Павлович. – Приведи какой-нибудь разумный аргумент, если у тебя есть таковой! Ты хоть представляешь, о чем говоришь? Ты, которому никогда в жизни не приходилось убивать!
Убийственный аргумент. Вадим усмехнулся про себя случайному каламбуру; встал, отряхнул пыль с колен, положил ручку на стол. Сунул руки в карманы.
- Да, но... раньше вампиры не чувствовали себя неполноценными, - хрипло выдавил он. – Наоборот, они...
- Считали себя высшими существами? – саркастически подхватил Сергей Павлович. – Ну да, разумеется. Готический замок, полная луна, черный плащ... нежная девичья шейка... ужас, летящий на крыльях ночи, одним словом. Ты слишком много читал человеческой литературы, мальчик мой.
- А какую еще литературу я мог читать? – огрызнулся Вадим. – Вампирской литературы не существует, как вам известно.
- Не уходи от темы. Кстати, я не совсем точен: как МНЕ известно, авторы литературы подобного рода – вероятнее всего, именно вампиры. Хотя, увы, точных доказательств тому пока нет. Так вот, да будет известно ТЕБЕ, что именно чувство неполноценности, коего у них, по твоему мнению, не было, подвигло их выдумать сверхъестественные способности вампиров, неимоверную силу, непонятно откуда взявшееся богатство – а главное, пресловутое ощущение себя как высшего существа. На деле же...
- Всё это неправда? – сощурился Вадим.
- Увы. Насчет сверхъестественных способностей – ты и сам знаешь. Богатство же... Владельцев замков я лично не припомню, а вот обитателей трущоб, основным доходом которых было найденное в карманах жертв, встречал немало. У вампиров обычно были проблемы с карьерой в людском обществе – в частности, из-за ночного образа жизни. И хотя среди вампиров, как и среди людей, встречаются одержимые манией величия – большинство из тех, кого я знал, страдало более от комплексов, как нынче говорят. Потому что вампиры всегда жили в тени людей – из-за своей немногочисленности либо по иным причинам. Потому что боязнь солнца накладывала множество ограничений. И потому что мы были вынуждены убивать, чтобы жить, нравилось это нам или нет. Это, по-твоему, жизнь высшего существа? И только теперь у нас появилась возможность нормально жить – учиться, работать, творить, общаться, не присматриваясь к яремной вене собеседника; теперь, когда Генрих добился...
- Но ведь есть какие-то другие способы! – Вадиму очень не хотелось так просто сдаваться. Хотя он знал, что Сергея Павловича не переспоришь. – Без всех этих таблеток и уколов, черт бы их взял! Ну хотя бы...
- Хотя бы что? – Сергей Павлович протер очки, снова водрузил из на нос и в упор посмотрел на Вадима. – Пресловутый “little drink”, коий столь усердно пропагандирует месье де Лионкур, замаливая грехи юности? Весьма похвальный пример воздержания, не спорю... но кому, как не ему, знать, сколь сложно осуществить это на практике! Чтобы прервать...эээ... процесс буквально в самом начале, надо иметь железную волю, на это способны единицы. Кроме того, этот способ не изменяет метаболизм, давая разве что моральное удовлетворение от... ээ... не-убийства. В то время как мы... неужели ты не понимаешь? Целое поколение без крови на руках! Генрих полжизни положил...

Кап...кап...кап...
Вадим рассеянно глядел на пластиковую трубку, по которой в вену шла темная жидкость; на тот участок, где видно было, как неспешно капают вязкие капли.
Кап...
Сергей Павлович несколько остыл; он уже не шумел и не возмущался, а шагал по кабинету и бубнил что-то про великое открытие и как Вадим должен быть благодарен судьбе. Вадим слушал вполуха. Всё это было ему давно известно. Генрих Владимирович, после многих лет – многих десятилетий – исследований, разработал метод... определенные препараты... ингибируют... стимулируют... корректируют... инъекция раз в неделю дает возможность... в сочетании с регулярными вливаниями... Великий ученый, Генрих-Избавитель, как называли его некоторые любители высокого штиля. О да, теперь можно жить, как обычный человек; можно выходить на улицу днем – максимум, солнцезащитный крем и темные очки, перестраховки ради. И не нужно больше охотиться на ближнего своего, заглушая угрызения совести по поводу убийства брата по разуму. Да, Вадим только в теории представлял себе, как это было раньше.
Но они, старики-благодетели, не учли одного: как это – с детства жить хронически больным. Инъекции, вливания... благословенные генриховы «препараты»... «исправленный» прикус... постоянный прием таблеток, исколотые шприцем вены, визиты к Сергею Павловичу в его клинику, два часа под капельницей... и вечная боязнь: а вдруг что-то пойдет не так, а вдруг он однажды сорвется?
Кап... кап...
Привычное легкое жжение по сосудам; голова слегка кружится. Попросить сделать помедленнее? А, ладно, зато скорее закончится.
Кап...
Может быть, им, старшему поколению, по сравнению с прежним их образом жизни, и это за счастье? Наверное. Иначе почему практически все согласились на «лечение»? Но как это все-таки... унизительно...

Положа руку на сердце, до сих пор Вадим, несмотря ни на что, не считал себя таким уж несчастным. Да, быть «больным» не очень приятно. И быть «иным», вечно бояться себя выдать, - тоже несладко. Но с другой стороны, в его жизни было многое, чего были лишены его родители: университет, компания друзей... баскетбол, пикники, кафе... И Светочка...
В Светочке-то и был корень всех проблем. Шерше ля фам, как говорится.

Со Светочкой они были знакомы почти три года. Они ходили в кино и в кафе, гуляли по городу и разговаривали на абстрактные темы, они пили чай у нее на кухне и опять же разговаривали... ну да, ничего больше, и не надо смеяться. Во-первых, Вадим был воспитан в старых правилах, а во-вторых... во-вторых, плохо представлял, может ли быть что-нибудь «больше» между ними. Всё-таки он... Но пока радовался и этому. У Светочки были легкомысленные кудряшки и широко распахнутые голубые глаза блондинки, но более ничего легкомысленно-блондинистого в ней не было. Она грызла гранит наук, она изучала философию и лингвистику, она знала четыре языка и цитировала классиков... И она ненавидела ксенофобию всеми фибрами непостижимой женской души. Ксенофобия – это низко, говорила она. Это признак ограниченности и, я бы даже сказала, ущербности. Она основана на страхе и нежелании понять, на пещерных инстинктах. В наше время... Вадим с готовностью соглашался.

- Скажи, а ты могла бы полюбить... ну... не человека? – спросил он Светочку, как бы просто так, как бы в качестве очередной абстрактной дискуссии.
- Не человека? Это как – инопланетянина, что ли? – засмеялась Светочка.
- Ну например... – Вадим замялся. – Например, вампира...
- Вадька, не могу поверить! – Светочкины глаза распахнулись еще шире. - Ты читаешь «Сумерки»?!
- Да нет, при чем тут... Но как тебе кажется, все-таки: может девушка полюбить вампира?
- Это что, так важно? А для чего? Скажи, не секретничай! Небось, рОман сочиняешь? Скажи!
- Просто интересно, - поморщился Вадим. – Ну... может, и пишу, - добавил он. В конце концов, графоманством очень удобно прикрыть неожиданные вопросы: для книги, мол, нужно. – Только не знаю, выйдет ли что.
- Если выйдет, покажешь? – загорелась Светочка.
- Покажу, покажу... если будет, что. Но мне надо знать твое мнение. Так может или нет?
Светочка задумалась.
- Нет, - наконец заявила она. – Все эти «загадочные незнакомцы» и прочая чушь – чушь и есть. Как можно любить кровососа? – и она брезгливо дернула ртом.
Вадим похолодел. Но постарался не выдать себя и сказал как можно небрежнее:
- Ну а если, например... если наш кровосос каким-то образом исправился? Никого не трогает, ведет примерную жизнь, а кровь получает... скажем, путем переливания, в клинике?
Выдавать секреты не полагалось; но, с другой стороны, это вполне может звучать как невинное допущение, самое естественное в описанной ситуации. А в случае... в том невероятном случае, если... тогда Светочка так или иначе узнает.
- Примерный белопушистый вампир? – хмыкнула Светочка. Подумала; сморщила носик: – Слабо верится. И даже если... нет, не знаю, не могу себе представить. Если я знаю, что он на такое способен... что он вообще – не человек... – в голубых светочкиных глазах отразился ужас и непередаваемое отвращение.
- А как же «ксенофобия – это низко, это пещерные инстинкты»... и всё такое прочее? – он очень надеялся, что голос не дрожит.
- Но не до такой же степени! – пожала плечами Светочка. - Скажи еще – может ли человек полюбить разумного осьминога! Это же иная психология, иная логика... Это хищник, который тысячелетиями смотрел на наш вид как на еду! Ну хорошо, допустим, общаться с ним; допустим, суд Линча, травля и тому подобное – неприемлемы, если известно, что он ведет себя цивилизованно. Разумное существо, как-никак. Но любовь – это, согласись, совсем иное, это родство душ, а какое тут может быть... Вадим, ты что? У тебя на этом сюжет строился? Да ладно, не расстраивайся, девицы знаешь какие влюбчивые бывают! Ты пиши, как задумал! Вадимка, куда ты?..
Он не знал, сколько времени шел наугад по ночным улицам. Моросил дождь; время от времени мимо шуршали машины. «Может ли человек полюбить разумного осьминога...» - стучало в мозгу. Разумного осьминога. И отвращение в ее глазах при одной мысли о том, что...
И это Светочка. А что же с теми, кто не считает ксенофобию пещерным инстинктом? Значит, всю жизнь скрывать, кто ты такой. Всю жизнь бояться, что кто-то что-то заподозрит... То есть он и раньше это знал; но как-то всерьез не задумывался. И никогда еще думать об этом не было так больно.

После этого Светочка несколько раз звонила. Он не отвечал. Она слала эсэмэски, писала, что не хотела его обидеть и что... Он не отвечал. Он просто не знал, как с ней теперь говорить, как себя вести. С ее точки зрения, конечно, он обиделся непонятно на что. Теперь она считает его идиотом. Идиот и есть – вообразил себе невесть что. С другой стороны – ради чего весь генрихов труд, разве не ради этого тоже?
Иногда мелькала шальная мысль: ну хорошо, но ведь она рассуждала абстрактно, а абстракции – это... Если все-таки взять и сказать прямо: вот он я, вот такой, - неужели она и тогда...? Не может быть, ведь три года знакомы! Но решиться на признание было слишком страшно: боялся опять увидеть это выражение в ее глазах, на этот раз уже не по абстрактному поводу.

Разумеется, Сергею Павловичу Вадим об этом не рассказал. Не хватало еще.
Когда он вышел из клиники, опять шел дождь. Что за невезение... Правда, простуда ему не грозит, и на том спасибо. Вампиров с насморком не бывает в природе, даже если эти вампиры ходят на переливание крови
На автобусной остановке был приклеен плакатик: стилизованное изображение летучей мыши и надпись красным: «Будь собой!» Вадим застыл на месте, не в силах оторвать от надписи взгляд. Какая-то рок-группа? Наверное. Но... Будь собой. Будь собой. То, о чем он думал все эти дни. Как ни силишься вписаться – ты все равно чужой, хоть наизнанку вывернись. Это бессмысленно. Тогда – стОит ли пытаться?
Ну и что, по-твоему, значит в нашем случае «быть собой»? Внутренний голос был почему-то похож на голос Сергея Павловича. Кусать соседей по ночам? Ты не находишь, что это не лучший вариант?
Вадим пожал плечами и отвернулся от надписи.
В автобусе все время чудился чей-то взгляд. Вадим несколько раз оглядывался – да нет, вроде никто на него не смотрит. А потом рядом сел какой-то парень в черном. Покосился на Вадима и сказал вполголоса, глядя перед собой:
- Ты наш.
- Что?! – не понял Вадим.
- Ты наш, - повторил парень. - Я видел, как ты смотрел на наш плакат.
- Какой плакат?
- «Будь собой!» - парень, наконец, обернулся к Вадиму и посмотрел на него в упор. – Тебя заинтересовал наш лозунг. Значит, ты не безнадежен. Приходи на той неделе – поговорим. Думаю, тебе понравится.
Парень сунул Вадиму в руку картонный прямоугольник – визитку с адресом, надо понимать, - и улыбнулся, показав клыки. Не спиленные.

На картонке была дата, написанная от руки. Вадим долго вертел визитку в руках. Вот как... оказывается, не все «лечатся». Кто это такие? Кучка крикунов? Серьезная организация, недовольная нынешним положением дел? Имеет ли смысл ли с ними связываться? В конце концов он твердо решил, что, как бы то ни было, не станет влезать в сомнительные авантюры, и забросил картонку куда подальше. Но в назначенный день оказалось, что адрес он помнит. И он пошел, сказав себе, что это из чистого любопытства.
Чья-то квартира. Оказалось, что картонку надо было предъявить в качестве пропуска; Вадима не хотели впускать, но тут появился автобусный знакомец, и дверь открыли.
Несколько десятков человек, все в черном, как тот, в автобусе. Сидели, переговаривались вполголоса; похоже, чего-то ждали. Вадим пристроился в углу. Он никогда не видел столько вампиров сразу – должно быть, съехались со всей области. Но почему сюда? Значит, в городе есть кто-то еще, кого ни родители, ни Сергей Павлович не знают? Странно. Кстати, а знает ли кто-нибудь вообще о существовании оппозиции?.. Наконец, вошел кто-то – высокий, немолодой, с залысинами. Он прошел на середину комнаты, и голоса сразу смолкли. Он выдержал паузу и начал говорить. Вадим слушал – и не верил своим ушам. Оратор говорил долго, хорошо поставленным голосом, с театральными паузами и выверенными жестами. Потом был общий шум, бурное обсуждение, но Вадим за все время не проронил ни слова. Когда все закончилось, он так же молча пошел домой. Как в трансе.

«...Мы – следующий виток эволюции. Обезьяны – люди – и мы. Мы должны смотреть на людей так, как люди смотрят на шимпанзе. Какой смысл нам ломать свою природу, пытаясь подделаться не просто под кого-то другого, но под того, кто ниже нас? Ценности? Истины? У нас есть свои ценности и свои истины, зачем нам чужие? Что такого они нам дали, что они могут нам дать, чего мы не можем взять сами? Я скажу вам, что они нам дали, превозносимые всевозможными генрихами люди и те предатели, что продались им за чечевичную похлёбку: слабость вместо силы, стыд вместо гордости. Мышиную возню ради куска хлеба вместо свободной охоты. И более ни-че-го! Разве не так? Борьба за выживание есть неотъемлемая часть жизни, самая естественная, самая здоровая ее часть! Но они, эти идеалисты-«избавители», эти ботаники, заменили ее... теперь это называется «политкорректностью», кажется. Чему они учат? Бояться своей природы и стыдиться своих естественных желаний! Бояться! Нам! Веками боялись не мы – боялись нас! А что нам предлагают теперь? Вампир-вегетарианец?! Это было бы смешно, когда бы не было так мерзко! Нет, братья мои, мы не должны стыдиться того, кто мы есть. Мы должны гордиться собой! Так называемая ассимиляция – тупик, который погубит нас. Мы пойдем своим путем! И только так!»

Свой путь? Какой свой путь? Вернуться к тому, что было раньше? Если верить рассказам родителей или того же Сергея Павловича – раньше еще больше скрывались, плюс они еще и боялись солнца; и раньше они почти не общались с людьми... ну, понятно, почему.
А ты им веришь?
У меня нет причин им не верить. Это звучит логично.
Ну, не общались с людьми. А зачем?
Если учесть, что в нашем городе вампиров всего – твоя семья и Сергей Павлович... разумеется, незачем...

Родители пристали с расспросами – у него расстроенный вид, в чем дело. Отговорился предстоящей контрольной в университете и еще чем-то. Рассказывать обо всем этом родителям хотелось менее всего. Хотя очень хотелось с кем-нибудь обсудить всё, что свалилось на него в последнее время. Поговорить с Сергеем Павловичем? Тоже как-то...
В мыслях чехарда, в душе разброд.
Вот взять и перестать «лечиться», как предлагал этот... борец за права. Не принимать таблетки, не ходить в клинику. Он говорил, что тогда через какое-то время всё вернется в норму. В вампирью норму, то есть. И станешь ты полноценным вампиром. Впрочем, из дома тогда придется уйти. Возможно, тайно. А как же родители? У нас дети – такая редкость, они так гордятся... и вообще...
Кстати, клыки-то у тебя спилены. Или отрастут? Кто его знает. А если нет, как тогда? Ходить с ножом, что ли?
И можно ли верить этой компании? Кто они такие, откуда? А если врут?
Свой путь, говорят они? Вот тебе свой путь. Представь, что ты «обычный» вампир. Из дома ты уйдешь. Поместья и богатства у тебя, как ты знаешь, нет. Учебу придется бросить. Приличной работы у вампира, скорее всего, тоже не будет, так что жить ты будешь в какой-нибудь дыре. И работать, в лучшем случае, ночным сторожем. Блестящая перспектива.
Ну почему? Можно сдать экстерном...
Можно. Сложно, но можно. Только сомневаюсь, что ты на это способен.
И можно, например, открыть собственный бизнес.
Ну да. И прогореть. Признайся хоть сам себе: на это ты точно не способен.
Друзей у тебя не будет, по определению. Днем ты будешь спать, а бОльшую часть ночи – искать, чего бы поесть. Точнее, кого бы съесть. Собственный путь, ого! Высокодуховный, однако...

Кап... кап... кап...
Очередной визит в клинику. Кушетка, игла в руке, шум в ушах. Как обычно. Сергей Павлович долго смотрел на него сквозь очки, будто мысли читал; но ничего не сказал, только головой покачал. А интересно, вдруг старые вампиры все-таки могут читать мысли, но скрывают это? Хотя... если бы он прочитал хоть половину моих мыслей, вряд ли смолчал бы.
Мысли бурлили кипятком. Прямо пар из ушей. В голове завелись альтер эго, и все они спорили между собой – кто голосом Вадима, кто – ехидным тенорком Сергея Павловича, кто – высокого оратора, а кто почему-то – светочкиным.
Кап... кап...
О чем я, собственно? Взвешиваю, подсчитываю – карьера, деньги... мне говорят: не стыдись того, кто ты есть! – а я о карьере?! Какое отношение имеет гордость – к материальным благам?!
О-о, это мы тоже проходили, много раз и в разных вариантах. Лучше быть хорошим индейцем, чем плохим белым. А тебе не кажется, что это, по сути, эскапизм, а? Лично я не вижу особого повода для гордости в том, чтобы застрять в каменном веке, как австралийские аборигены, или жить в полунищете в резервации, причем по собственному желанию. Но, конечно, гораздо проще, сверкая голой задницей... хорошо, утрирую, задницей, прикрытой поношенными джинсами из сэконд-хэнда, - гордиться своим «индейством», чем приложить усилия и доказать белым, что ты не хуже их, а может, и лучше. Тебе будет тяжело – но твои дети, внуки...
Да зачем нам что-то им доказывать? Кто они такие, вообще?!
Вообще-то они – люди. Разумные существа. И кто сказал, что мы выше людей на эволюционной лестнице? Мы появились позже – верно. Некая мутация хомо сапиенс, судя по всему. Но чем именно мы выше и почему должны «смотреть на людей, как люди на шимпанзе»? Человек отличается от шимпанзе развитым интеллектом – но ведь наш интеллект не выше человеческого! Мы выше людей разве что в пищевой цепочке – сомнительный повод для гордости...
Между прочим, среди нас были и ученые, и писатели, и... хоть тот же лорд Байрон.
И к какой культуре они принадлежат? К человеческой. Потому что иной нет и никогда не было. И, заметь, вполне успешно скрывая свою сущность (хотя им было куда сложнее это делать), они были уважаемыми – и гордыми собой – членами человеческого общества! А теперь, когда у нас появились все возможности для этого...
Культура... Почему бы нам не сделать собственную культуру?
Культуру не «делают», она создается в социуме сама по себе. Но – в социуме! Живя группками по два, по пять, а то и поодиночке, культуру не создашь. «Идя своим путем», мы физически не можем объединяться в большие общины. То есть возвращаемся к чему? Для начала изменить образ жизни, а потом уж, возможно... и то сомнительно.
Ну хорошо, пусть даже так. Но все равно! Нас ведь никогда не примут – даже такими, как сейчас! Если только когда-нибудь люди узнают, кто мы... Будь мы даже безгрешны, аки ангелы, нас все равно будут подозревать во всех грехах, все равно сделают козлами отпущения. Так, может, пусть лучше эти подозрения будут обоснованы, хоть не так обидно?
Прежде всего, «никогда» - это очень громко сказано. Кто знает, может, и примут? Да, не сразу, и не все, и не без проблем. Да, это невесело. Но какая альтернатива? Убивать, чтобы оправдать чужие подозрения? Тебе так хочется кого-то убить? Подкрасться на улице к прохожему, повалить на землю, вонзиться клыками... он будет отбиваться и кричать, а ты будешь...
Вадима замутило. Потом вместо безымянного прохожего перед глазами возникла Светочка, за спиной которой крадется клыкастая тень; тень сделалась похожей на него самого – и стало совсем худо.
Кап...кап...
Или опять слишком быстро капает?
И ведь они настроены решительно, вдруг сообразил он. Ведь их не устраивает просто – не колоться, не принимать таблеток и вампирствовать потихоньку. Они слишком активно агитируют – в людском обществе это обычно кончается призывом начать войну с «несогласными». То есть... убивать? Сергея Павловича, родителей... его...
Кап...
Может, надо все-таки рассказать Сергею Павловичу? Это экстремисты, они могут быть опасны.
Но тогда получится, что он их предаст? Они ему поверили, а он...
А если он промолчит, он предаст своих близких, которые, между прочим, тоже ему верят. Если их убьют по его вине...
Кап... кап...
Этот оратор (кстати, имени своего он так и не назвал) говорил: соглашаясь на метод Генриха, мы предаем себя, свою природу, свою сущность.
А Сергей Павлович говорит, что раньше мы не слишком-то гордились своей природой и сущностью.
Но если кому-то не нравится его природа и он ее изменяет – разве это можно назвать предательством? Генрих ведь никого насильно не колол, кто хотел – тот пошел на это, зачем же шум поднимать? Демагогия, однако.
Почему демагогия? Это правда, мы отказываемся от того, кто мы есть.
Опять двадцать пять: какая альтернатива? Подумай толком, что они предлагают, разумный ты мой?! Чем, чем ты хочешь гордиться – хищничеством? Было бы чем!
Кап... кап... кап...
Ну почему всё так сложно?
И получается тогда, что Светочка была права? Кровосос был – кровосос и остался, и доверять такому нельзя?
Неправда, не может быть...
А тогда о чем речь?...
Кап... кап... кап... кап...

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Кандидаты от Ирины
СообщениеДобавлено: Вс сен 29, 2013 14:54 
Не в сети
Ангел с крылышками
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн сен 21, 2009 14:57
Сообщений: 16786
Откуда: Одесса скайп t.no.vak
Опрос по рассказам, обсуждение здесь http://bookworms.ru/forum/19-2752-1#125005


Вернуться наверх
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 13 ] 

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 5


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
cron
Литературный интернет-клуб Скифы

статистика

Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
Template made by DEVPPL Flash Games - Русская поддержка phpBB