Site Logo

Полки книжного червя

 
Текущее время: Чт мар 28, 2024 21:46

Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 80 ]  На страницу 1, 2, 3, 4  След.
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Пт апр 09, 2010 20:04 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Итак:
Цитата:
тема нового конкурса рассказа - "Утоп и я"
Идеальный мир. Идеальный строй общества. Не обязательно человеческого. Какими они представляются самим авторам лично, где они сами хотели бы жить.
Просьба отнестись к теме серьезней, без стеба и издевательств над темой.
(с) Гном-Полуэльф, Золотинка


1. Срок подачи - месяц со дня объявления темы. Разрешается присылать по 2 рассказа от автора.
2. Размер - максимальный объем 20 тыс. знаков, или примерно 5 вордовских страниц 12-м шрифтом стандартной разметкой. Минимальный ограничен здравым смыслом.
3. Произведения на конкурс посылаются на адрес irinapev@gmail.com и публикуются анонимно. (Просьба, однако, при отсылке указывать свой ник, чтобы ведущий знал, от кого поступил рассказ).
Просьба также послать ведущему в личку подтверждение: "Я прислал(а) рассказ такой-то".
4. Ведущий (то есть я) оставляет за собой право на грамматическую правку. Текстовых изменений без согласования с автором обязуюсь не вносить.
5. После окончания срока подачи начинается голосование. Срок голосования - две недели, после чего подводятся итоги и объявляются победители.

Срок подачи - до 10 мая (включительно).
(накидываю день на праздник)

Конкурс продлен до 20 мая. Включительно.

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Чт май 20, 2010 23:45 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
№ 1

«И воздастся тебе по вере твоей…»


Было тут со мной однажды. Типа, я умер!
Нет, поначалу я, похоже, спал. А еще раньше – дорогу переходил. И тут, главное, какой-то, извиняюсь, придурок, как выскочит на своей тачке из-за угла! Я его только и успел, что пакетом с буханкой хлеба по капоту садануть да обложить конкретно, а потом летел, помню, вверх тормашками, а потом уже, типа, спал, потому что ничего не помню. А проснулся оттого, что слово знакомое услышал:
- Следующий!
Рявкнули так, что аж мурашки по коже. Вопль этот живо заставил меня глазки растопырить и вскочить. Еще бы! Попробуй не вскочи. Оно, это слово, наше, родненькое, в очередях выстраданное, и мертвого подымет. Вытаращился, значит, стою, не соображаю ничего - кто я, где я, и чего от меня требуется.
- Следующий! Проходим, не задерживаем очередь! – орет на меня тетка в белом халате.
- Ну, я следующий… - бормочу ей растерянным голосом.
- Фамилия, имя, отчество?
- Андреев Сергей Палыч, 1963 года рождения, среднее, женат, беспартийный, не был, не состоял… - заученно начинаю перечислять я.
- Дата смерти?
- Чего? Да ты что мелешь, красавица? Какой еще смерти?
- Маня, да пиши сегодняшним! - раздалось с соседнего столика. - Не видишь – еще один «беспамятный!»
- 15 сентября 2009 года, - записала тетка, схватила меня за руку, шлепнула печать на ладони. И тут же, вновь:
- СЛЕДУЮЩИЙ!!!!!!!
- Погодите… я же еще… я не… - забормотал я, пытаясь протиснуться к столику. Ведь надо же разобраться! Что это за чушь они мне тут впаривают! Но меня уже ловко оттерла от стола ушлая бабенка с раскосыми глазками. Склонилась, стерва, над столиком и чего-то доверительно шептала тетке в белом, а когда я попытался вставить слово в это интимное шептание, бабенка зло завопила:
- Я стояла! Я за тем мужчиной!
И пнула меня в бок – мол, «иди себе, милок, подальше!»
- Ну и ладно! - злорадно буркнул я, повернулся и обиженно зашагал прочь. Ну и пусть! Сами потом пожалеют. Это ж надо - живого человечка в жмурики записать. Ну ничего, и на них управа найдется!
Думаю так сам себе - и шагаю дальше. И окружающее разглядываю. И начинаю удивляться. Что за фокусы такие? Где мои джинсы любимые? Нацепили на меня хламиду белую, не-пойми-какую, а вместо кроссовок – сандалии с веревочками. А кроссовки, между прочим, почти новые были! С кого их теперь спрашивать? Вокруг земля – не земля, вода – не вода, а чисто облака – беленькие, тупо-кудрявенькие, и хлюпают под ногами, прямо как лужи весной. Ну и засада! Я, что, реально на том свете? Или все-таки еще «на этом»? Или где-то в «предбаннике» тусуюсь? А, кстати, что это мне на руку тетка белохалатная шлепнула?
Склонился я над ладонью, пытаюсь прочитать смазанные синие буквы. «Высшая канцелярия. Вх № 1…» (и дальше, после единицы, много ноликов, сколько, не помню).
И вот тут-то стало мне, люди добрые, не по себе. Некомфортно мне стало. Свернул я в сторонку, засел в ближайший туман и задумался. Это что ж теперь со мной будет? Судить станут по деяниям моим? Размышляю я потихоньку, а в голову мысли всякие гаденькие лезут - о них, о деяниях моих всяческих. И, если честно, не все они заповедям соответствовали, ох, не все…. «Не убий» - ну, слава богу, с этим все в порядке. «Не укради» - хм. Помнится, в пятом классе спер я у соседа по парте жутко дефицитный тогда фломастер, да еще летом, вместе с пацанами, тырил в соседском саду черешню. Пустяк, вроде, но ведь тырил! «Не прелюбодействуй» - ой-ёй. Было, сам ведь знаешь, что было. «Не возжелай жены ближнего» - ну, это уж, ребята, чересчур! Я что, не мужик? Попробуй их не возжелай, если они, эти «жены ближних», в таких юбчонках вышагивают – мама дорогая! Особенно весной! Ох, помню, лет этак десять назад…
И от всех этих мыслей-воспоминаний страх у меня вроде как совсем пропал, и даже разыгрались желания всякие плотские. Вылез я из тумана, как месяц из детской считалки, тогу свою белую растопырил вокруг бедер, чтобы желания не так были заметны, и отправился выяснять – какого шницеля я тут делаю и зачем меня сюда запиндюлили?
Однако, народу вокруг было много. Сновали мимо меня какие-то ангелоподобные образины, в белых разлетающихся одеждах, цепляясь этими хламидами за окружающий бомонд. Суетились мелкие чернявые живчики, сильно напоминавшие вербовщиков прогорающей строительной фирмы. Простой народишко роился вокруг столов, искал себя в каких-то списках, вычеркивался - или, наоборот, предъявлял справки и вписывался. В общем, шла обычная канцелярская суета. Мне даже показалось, что сейчас начнут выдавать талоны на прием. Но вместо этого появились «шишки». Несколько важного вида мужиков прошли сквозь толпу, не напрягаясь, потому что плечистые шестерки уже размяли в разные стороны жмуриков, расчищая дорогу. Чвякая сандалиями, взобрались по облакам повыше, уселись, слепили себе из облачной мороси представительский стол, разложили на нем списки. И началось….
- Сидоров!
- Сидоров, номер 67217564329006 – я!
- М-м-м… (читают бумажки. Бедолага Сидоров в это время всеми силами старается показать, что он хороший! очень!!!)
- Ад!
Пуф – и нет Сидорова, одни сандалии остались, да и те понесли на вход, следующему…
- Петров!
- Петров, номер 6007432185643090 - я!
- М-м-м… старушку через улицу перевел… начальника послал… прелюбодействовал? да? сколько? сколько-сколько??? ого! отзывы потребителей? восторженные? – Рай!
Опять сандалии на вход…
- Якамото!
- Якамото, номер 871211306543230 - я!
- М-м-м… трудолюбивый… фирму любил, как родную мать… имел ее регулярно… отзывы фирмы? отрицательные? – Ад!
- Питерс!
- Питерс, номер 5558123098123765 – я!
- Ад!
- Как, сразу? Почему?
- Питерс, двойной срок пребывания!
И все ближе и ближе очередь ко мне. Не стал я ждать – сам вперед вышел, поджилки трясутся, но голос, главное, на-а-аглый такой сделал.
- Я, конечно, извиняюсь, но где мои кроссовки???
Тишина повисла, потом один из тех, за столом, оторвал взгляд от бумаг, вперился в меня - и тихо так:
- Чё?
- Кроссовки мои, - повторяю, спокойненько пока что (не, ну а что, хамить, что ль, сразу?), – сорок третий размер, фирма «Адидас», всего несколько раз надеванные, между прочим. И прочая одежка. Мне что, домой в этой простыне возвращаться? Да любая ж собака в лицо ржать начнет: «И ты, брутто!»
«Шишки» за столом переглянулись. Заулыбались.
- Гляди-ка, домой собрался.
- Забавный!
- Ничего смешного не вижу, - буркнул третий, - надоело уже с этими якобы «живыми» разбираться. Почему он свет в конце тоннеля не видел? Что, спецэффекты на входе опять отключили? Все экономим? – и, мне уже, погромче:
- Мертвый Вы, между прочим! И хватит базар разводить. Фамилия, номер!
- Какой-такой «мертвый»? Где ты видел таких «мертвых»? – я подпрыгнул, присел, сделал «колесо» и даже попытался встать на голову. - Да я живее всех живых! Это что - типа, шутим, да? Ладно, мужики, согласен, я и сам поржать не против. Вы мне только одежу верните, и я пойду. А то там уже футбол по телеку идет. Успеть бы хоть счет узнать!
Возникло некоторое замешательство, плавно перешедшее в «совещательство». Сквозь бормотание доносилось: «Ад!» …«Но ведь по деяниям…»… «Достал!» … «Мы при исполнении…». Потом один из троицы, сидевшей за столом, пожилой такой с виду, в белом галстуке, при белой рубашке и в белом костюме, враскорячку слез с облака, подошел ко мне, оттянул веки, заглянул в глаза.
- Живой, говоришь?
- Живой, папаша, - кивнул я. Хамить старичку не хотелось.
- Покажи язык, - попросил он.
Я с удовольствием продемонстрировал свой здоровый, розовый язык. Потом с готовностью осведомился:
- Может, еще чего показать? – и потянул вверх хламиду.
- Не надо, – отчеканил «шишка». Вытащил откуда-то стетоскоп, приложил ко мне, сказал «дышите!», потом долго слушал, как я туда-сюда воздух гоняю. Наслушался, вздохнул, спрятал стетоскоп, скривился, потер глаза и во всеуслышание объявил:
- Мертвый. Ни грамма жизни. Увы.
- А номер, номер какой у него? – спрашивают от стола с бумагами.
- Номер… - дедок, пользуясь тем, что я от такой «новости» буквально офонарел, взял мою ладонь, повернул, глянул на синий оттиск, где единица и куча ноликов, и вдруг – как затрясет меня за руку!
- Акция! Акция! У нас акция – каждому децилионному посетителю предоставляется возможность самому выбрать место своего пребывания! Куда желаете – в Рай? Или, может, Вам нравится погорячее? Можно и в Ад. Выбирайте!
- Зашибись, однако, какой выбор, - бормочу я, - у вас что, с фантазией напряг? Акция же! Хочу идеальный мир! Что там у вас «под прилавком» - огласите весь список, пожалуйста!
Старичок в белом, похожий на престарелого голливудского актера, задумчиво покивал головой, пробормотал: «Да, тут надо подумать…» - крикнул тем, двоим, на облаке: «Продолжайте пока тут сами!» - и повел меня куда-то в туман. Распахнул туманную дверь, вошли мы, и – оп-ля!
Туман пропал, как и не было. Уютный кабинет бизнесмена средней руки, но со вкусом. Дедок стащил с себя галстук, бросил куда-то в угол, улыбнулся мне:
- Ненавижу эти удавки! Да ты не тушуйся. Садись сюда вот, на диван, устраивайся поудобнее. Чаю хочешь?
- Кофе бы, - буркнул я.
- Извини, не водится. Здоровье не позволяет. А чайку? Зелененького, а?
- Не. Спасибо. Так что там с местами пребывания?
- Торопыга, - усмехнулся старик. Потом взял пульт, включил большой настенный телевизор. Ну, просто огромный настенный телевизор. Пожалуй, это была самая шикарная вещь во всем кабинете!
- Крутая штука, - похвалил я.
- Не отвлекайся, - улыбнулся старик, - что ж, приступим, пожалуй. Так я понял, и Рай, и Ад отпадают?
Я задумался.
- Не, ну поглядеть можно….
Ну, и поглядел. Зря только время тратил. Честно вам скажу, не врут нам попы. В аду жарят; правда, кто половчее да похитрее, сбежал - и теперь по углам порокам предается. В раю вовсю поют хором; и порокам не предаются, потому как нечем.
- Не вдохновляет? – косится на меня старичок, - вижу, вижу. Ладно, оставим классику в покое. А как тебе это? Эксклюзив! Ручная работа!
Забегали по экрану мужики в юбках, зашагали строем, потрясая копьями; полуголые культуристы (как потом оказалось, гимнасты!) красиво метали диск, боролись, бегали на арене.
- Олимпиада, что ли? – фыркнул я.
- Обижаешь, – нахмурился старик, - идеальное общество Платона! Рабов нет, всем управляют философы, жены общие, и вообще – все тут общее…
Я слушал и мрачнел. Щаз, отдам я им свою Таньку.
- А вот еще! – изображение наплывало на какой-то остров, крупнее, еще крупнее, вот уже видны люди – все работают. Кто в поле, кто в городке – горшки там лепит, торгует мал-мал, мастерит чего-то. А старик вещает:
- Идеальный остров! Все работают, и, главное, совсем нет денег!
Я даже охнул. Нет денег? Нафига я тогда сумел накрысятничать неплохую заначку? Но наткнулся на острый стариковский взгляд, промолчал, дальше гляжу.
- Вот еще – не город, мечта! Никаих проблем с выбором и смыслом жизни. Как родился – сразу тебе род деятельности определяют. И ты уже с пеленок знаешь, что быть тебе золотарем.
- Чего? А если я не хочу?
- Ну, мало ли. Тебя никто не спрашивает. А правят тут ученые.
- Что? Эти головастики очкастые?
Старик хмурится, но дальше кнопки жмет. И вот уже шагают по экрану дружные колонны одинаковоздоровых, одинаковокрасивых, одинаковосчастливых людей, и мелькают над ними знамена с портретами бородатых вождей, и плывет по экрану бегущая строка: «От каждого по способностям! Каждому по потребностям!»
И этот с детства знакомый кошмар добил меня. Каюсь, выхватил я у старика пульт - и выключил телек его хитрый. А потом и говорю:
- Отец…
Хрипло говорю, потому как жуть меня уже разбирает – неужто не найдется мне местечка по душе?
- Отец, - говорю, - мне же там жить. Что же ты со мной делаешь, а?
Нахмурился он, руки на груди сложил и говорит уже не так ласково:
- Я-то что. Я тебе рад бы помочь. Но ты сам – чего ты хочешь? Куда? Рай тебе - «пресно», Ад - «кисло». Идеальные миры не катят. Чего ты сам хочешь-то? Может, назад, домой?
- Домой, говоришь… - и я надолго задумался. Минут на пять. Потом сказал:
- А что там, дома-то? Футбол по телеку, пиво по пятницам в гараже, жена. Работа. Работа, жена. Пиво. Футбол. Премию, лишнюю копейку, дадут – радость. Жена плешь проела – ремонт надо делать. Жизнь. А мне хочется – счастья! Чтобы день был длинный-длинный! Чтобы утром проснуться и знать, что от рассвета до заката умещается – целая вечность! Понимаешь, старик? Чтобы пить жизнь большими глотками, чувствовать мир остро, до боли, чтобы всё – как в первый раз, и чтобы любили – меня! Не мою зарплату, не мои хохмы, не мое умение чинить машину, а – просто так! Просто меня, просто любили! Понимаешь, отец? Понимаешь меня? Вот он, мой идеальный мир. Ты понял? Ты сделаешь? Ты же обещал!
………………………………………………………………………..

Маленький человечек бьется в вечности, бьется, кричит, просит-требует чего-то, желанного, кричит беззвучно, пытается разорвать путы тумана, и нет уже вокруг него ни кабинета, ни старичка благообразного, лишь ОН глядит на него, ни сурово, ни ласково. Равнодушно глядит.
- И воздастся же тебе по вере твоей…
……………………………………………………………………………

Сережка открыл глаза и зажмурился. Солнце светило прямо в лицо сквозь неплотно сдвинутые шторы. Он повернулся к стене - и вдруг вспомнил:
«Каникулы!»
И горячая радость заставила его подскочить в кровати. Каникулы! И впереди большой, длинный, просто громадный день! Надо успеть посмотреть щенка, которого вчера нашел за гаражами Сашка, а потом они с пацанами собирались играть в футбол – Пашке подарили новый мяч, а завтра, в субботу, они с отцом пойдут в магазин покупать велосипед, потому что он, Андреев Сергей, на отлично закончил первый класс!
Мальчишка быстро натянул шорты и выскочил на крыльцо. Утренняя свежесть охватила худенькое тельце, пупырышками взбодрила кожу, цементное крыльцо шершаво защекотало босые ноги. Он зажмурился и вдохнул день, глубоко, полной грудью.
- Сергунька! – раздалось с огорода, - куда собрался? – молодая женщина подняла голову от грядок.
- К Сашке, ма! У него щенок!
- Поди, хоть молока прежде выпей. Там, на кухне!
- Потом!
Он сбежал с крыльца и помчался к воротам, но вдруг будто споткнулся. Быстро вернулся к матери, обхватил ее руками, тревожно заглянул в глаза:
- Ма! Ты меня любишь?
- Конечно, - удивленно ответила женщина.
- А за что?
- Да просто так! – засмеялась она, и мальчишка засиял. Потом развернулся и побежал – к щенку и лету, к велосипеду, шишкам и ссадинам, спелой черешне, нырянию в речке, к радостям, обидам, первому предательству и первой любви…
«И воздастся же тебе по вере твоей…» - прошелестел где-то сухой старческий голос, но новый Сережка его уже не слышал…

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Пт май 21, 2010 0:30 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
№ 2

Амил.


Амил бежала - нет, она летела, и ее волосы летели за ней. Ветер играл с ними, то подбрасывая вверх, то опускаясь с ними до земли. Она бежала мимо ухоженных деревянных домиков, мимо мраморных дворцов, которые прятались в тени деревьев, мимо красивых особняков, скрытых от постороннего взгляда зелеными вьюнками, которые переплетались с высокими стволами. Девушка петляла между улыбчивыми людьми, взгляды и мысли которых ощущала, как свои. Амил чувствовала бесконечную доброжелательность, уверенность и спокойную силу, исходящую от них. Почти каждый был окутан сияющим маревом жизненной энергии, словно золотистым облаком, а в груди сияло маленькое солнышко – душа. Девушка, не замедляя бега, глянула вниз, но в солнечном сплетении так ничего и не увидела. В который раз. Амил вздохнула – может, потом, когда она будет сильнее, она все-таки разглядит свою душу. Макушку девушки пригревало настоящее Солнце, небо искрилось и мерцало серебристо-голубым, земля излучала теплое сияние, обнимающее ноги, словно золотисто-зеленый туман, легкие белые облачка летели вслед за девушкой и не могли за ней угнаться. Дом Микеле мелькнул на границе зрения, но Амил даже не сбавила скорость.
“Привет, Амил.”
“Привет, Микеле,” – так же мысленно ответила девушка.
“Опять зовет?” – в его голосе слышалась теплая ирония.
“Ничего серьезного, просто она, как всегда, волнуется.” – Амил бежала по траве, не приминая ее и не оглядываясь.
“И что на этот раз?” – Микеле, как всегда, любопытный и насмешливый.
“Они вдвоем уходят праздновать день рождения, – Амил засмеялась на бегу, – Ната попросила присмотреть за детьми.”
“Опять двадцать пять,” – беззлобно улыбнулся голос,
“Опять сто пятнадцать,” – в тон ему ответила девушка.
“И когда она изменится?” – голос стал задумчивым и серьезным.
“Она уже не такая, как все...”
“Знаю, знаю, – перебил Микеле, – ты ведь ее создание.”
“Да, – Амил все еще летела, едва касаясь земли, – я существую силой ее мысли, без нее не было бы меня, и пусть ее мысли далеко не безоблачны, она уже понимает, какие возможности в них заложены.”
“Но она даже не видит тебя.”
“Тебя она тоже не видит, – поддела друга девушка, – и Целителей пока не видит, но она уже не спит.”
Амил легко бежала между деревьями, уворачиваясь от веток и перепрыгивая кусты. Через несколько шагов она выскочила на маленькую поляну, со всех сторон укрытую деревьями. В центре клубилась золотистая дымка. Канал.
“Пока, Микеле.”
“Удачи.”
Несколько шагов - и девушка прыгнула в дымку. Ее закружил золотистый вихрь энергий и понес вниз. Амил раскинула руки в стороны, ее платье трепетало от порывов ветра, волосы вились вокруг тела, словно обезумевшие змеи, а она смеялась и летела все ниже и ниже...
Труба неожиданно закончилась, и Амил оказалась в квартире. Она встряхнула головой. Волосы распутывались и черным водопадом стекали с плеч. Амил вздохнула: это ж надо было придумать – вьющиеся волосы до колен. “Зато красиво,” - улыбнулась девушка и огляделась. За время ее отсутствия почти ничего не изменилось. Усеченный конус защиты не исчез. Пирамида, как и раньше, искрилась и вращалась с немыслимой скоростью. Багровые лучи все так же били из Земли и, упираясь в основание золотого конуса, рассеивались и исчезали.
За окном все сияло и переливалось разными цветами. Земля излучала золотисто-зеленое сияние, которое накрывало людей, деревья, машины и вообще все, что двигалось, стояло или сидело. Энергия Земли вихрями взлетала вверх, смешиваясь с золотыми лучами Солнца, и кружилась в воздухе, обнимая всех и каждого. Золото вихрей вспарывали серебряные, красные, синие, черные и изредка золотистые молнии мыслей и эмоций.
Это зрелище было завораживающе прекрасным и страшным. Красота одновременно притягивала и отталкивала. Столько неуправляемой энергии, что она могла разрушить все на своем пути, если бы не Барьер. Амил смотрела и восхищалась, но никогда бы не рискнула выйти за пределы защиты. Это было опасно для жизни.
Она отвернулась от окна и поймала взгляд годовалого малыша. Он видел девушку и, сидя в кроватке, улыбался ей. Амил улыбнулась в ответ и пошла в другую комнату. Там царил творческий беспорядок, и все, как обычно, были очень заняты. Дети с визгом и хохотом носились друг за дружкой, Алек причесывался, Ната красилась, дедушка читал. А рядом с ним на диване сидели три девушки.
“Привет!” – хором подумали девушки.
“Ты здесь давно?“ – это Ангела.
”Что она хотела?” – а это Анира.
“Ой, смотрите, а он нас видит!” – Амели корчила рожицы малышу.
“Привет, девочки, сегодня мы работаем нянями,” – Амил весело улыбнулась подружкам.
“Что, опять кино?” – хитро прищурившись, спросила Амели.
“Нет, китайский ресторан,” – ответила Амил, и все четверо прыснули со смеху.
Почти вся компания собралась, и теперь девушки молча переговаривались и шутили. Но они были не просто компанией. Это была... бригада. Да, вроде как бригада ангелов-хранителей. И было бы смешно, если бы не было грустно - потому что друзей-помощников, крылатых ангелов-хранителей, как о них думают люди, на самом деле кот наплакал. И хотя все эти девушки были очень разными, их роднило и объединяло то, что они... Наверное, люди назвали бы их сестрами, ведь их создал один человек. А крыльев у них не было. И у Амил тоже, да и зачем? Бегала она и так быстрее быстрого, а перемещение в пространстве еще не осилила - пока.

Ната внимательно смотрела в зеркало. А в нее с той стороны зазеркалья так же внимательно вглядывалась необычно красивая девушка, совсем не похожая на Нату. Она подмигнула своему отражению, шикнула на расшалившихся детей и присела рядом с папой. Ромка сидел в кроватке и, не отрываясь, смотрел на диван с подозрительно счастливым выражением лица. Ната посмотрела на диван рядом с собой, пощупала рукой мягкое сиденье, но ничего необычного не увидела и не почувствовала.
– Что, солнышко, ангела-хранителя увидел? – пошутила она, но решив, что сейчас не до шуток, сосредоточилась и, закрыв глаза, откинулась на спинку дивана. После третьего “Отче наш” все лишние мысли отошли на задний план и в сознании появились образы четырех девушек. Амил – высокая, смуглая красавица, хотя они все красавицы, с черными вьющимися волосами до колен. Ангела – хрупкое создание с огромными черными глазами, больше похожее на эльфийку из мира Толкиена, чем на человека. Анира – златовласка с пронзительно-голубыми глазами - и Амели – русая, курносая девушка, с хитринкой в карих глазах. Такими их Ната увидела в первый раз и именно так всегда представляла.
“Ну, что, девочки, готовы к труду и обороне?” – “Девочки” засмеялись и подошли поближе.
“У меня к вам просьба, – стала серьезной Ната, – пожалуйста, присмотрите за моими детьми, пока нас не будет дома.” – Она смотрела на девушек, а они смотрели на нее и ждали. И Ната заговорила, а ее слова, словно написанные жидким золотом, повисали в воздухе:
“Мои дети счастливы и здоровы, они ладят и понимают друг друга. Помогайте им, если больно – снимите боль, если ссорятся – помирите. Пусть никакие негативные мысли, слова и действия не коснутся их. Вредоносные и болезнетворные вирусы, бактерии и микробы сгорают в защитном куполе. Мои дети растут и развиваются божественно правильно, по программе Бога. Так велел Бог, во имя Бога. Аминь. Ом, ом, ом.”
Золотые буквы висели перед мысленным взором Наты и никуда не исчезали. Программу надо было сохранить, и девушка обвела вокруг текста рамку, сотканную из золотой энергии, и, протянув руку, с усилием толкнула ее. Рамка завертелась с огромной скоростью и скрыла слова программы. Теперь перед Натой висел вращающийся золотой шар. Он постепенно обретал плотность, раздваивался, растраивался, и спустя несколько минут в воздухе висело уже четыре огненно-золотых шара, ярких, как маленькие солнца. Они постепенно замедлялись и, наконец, остановились. Четыре маленьких солнца для четырех ангелов-хранителей. Шары медленно поплыли к девушкам и легли в раскрытые ладони. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом шары стали растворяться в руках ангелов. Девушки улыбались и светились теплым неярким светом.
“Мы все сделаем.”
“Спасибо, девочки.”
Ната открыла глаза, перед ней стоял Алек и выжидающе смотрел сверху вниз.
– Ну, что, ты готова? Тогда пошли...

Амил кружилась, поднималась, летела вверх в водовороте золотистых вихрей. Все выше и выше!... Вынырнув из золотистой дымки, она с головой утонула в густой траве. Теплый ветер обнимал девушку прозрачным покрывалом, энергия разливалась по телу, и Амил светилась, как большой светлячок. Энергия создателя для ангела-хранителя – это жизнь, даже если ее приходится отрабатывать. Потому что за все приходится платить, даже здесь. Но девушка не огорчалась, потому что ей нравилось помогать Нате и ее детям. А роднее у Амил никого не было, ну, может, еще только Микеле... Она улыбнулась и...
“Привет, Амил.”
“Привет,” – девушка спокойно кивнула невидимке, она уже давно перестала удивляться его неожиданным появлениям. Стоило ей подумать о Микеле, как он уже был тут как тут. Ведь здесь, в отличие от Земли, никто не прятался за заборами и не скрывал мыслей, поэтому не было недоговоренностей и недомолвок. К сожалению - или к счастью, - это был мир тонких энергетических вибраций, и люди Земли, с ее грубыми потоками силы, не могли ни увидеть его, ни почувствовать. Люди этого мира без труда контролировали свои тело и чувства, и им были чужды эмоции, обуревающие землян.
Амил повернулась на живот, снова и снова вдыхая дивный запах травы.
“И как там дети?” – весело спросил Микеле.
“Как всегда, – пожала плечами девушка, – новое поколение, люди их называют детьми Индиго. Поступают только так, как хочется, заставить невозможно, подчинить не под силу, можно только сломать.”
“И как же ты с этими цветочками справляешься?” – рассмеялся голос.
“Воздействую на подсознание, которое у них еще не забито всякими глупостями,” – Амил поднялась с земли, встряхнула волосами и молча направилась к деревьям.
“Скажи, зачем все это?” – спросила она после недолгого молчания.
“Что все?”
“Земля и то безумие, что на ней творится. Это кому-то нужно? Ведь если бы не Барьер, который гасит большую часть энергий, нас бы просто смело и уничтожило силой их мыслей.”
Микеле долго молчал, но потом все же ответил:
“Наши миры взаимосвязаны. Земля не может существовать без Тонкого мира, потому что именно наши люди удерживают Барьер. Если его не станет, люди там просто уничтожат друг друга и Землю в придачу.”
“Но зачем столько усилий? Чем Земля так важна?”
“Земля – это единственная в своем роде планета, это наш “детский сад”, – грустно усмехнулся Микеле, – дети в нем играют, ломают свои игрушки, дерутся, ссорятся, мирятся, и их игрушечные войны причиняют Тонкому миру массу неудобств. Но это единственная планета, где рождаются люди, где они просыпаются, открывают сознание, развиваются и эволюционируют. Это единственный путь в наш мир. Поэтому Земля существует.”
Микеле замолчал. Амил вышла из рощи и теперь ступала по траве широкой улицы. Деревья и кусты скрывали большую часть домов. Все кругом зеленело, цвело и пахло, и весь этот мир излучал золотисто-зеленовато-голубое сияние. Амил купалась в нем, как в воде, но пополнять энергетический резерв могла лишь понемногу. Ее возможности, как и возможности Наты, были еще очень ограничены.
Девушка шла, наслаждаясь медовыми запахами весны, и вдруг посреди дороги появились люди. Без всяких звуковых эффектов они материализовались из воздуха, оживленно что-то обсуждая. Амил ахнула и резко остановилась. Это же Бригада скорой помощи! И не одна! Девушка с интересом прислушалась, ведь не каждый день на улице можно встретить Целителей.
– Матвей! – Голос говорившего был звонким и певучим. – Ты с Костей и Ахмедом к Софье Петренко.
– Что у нее опять стряслось?
– Из молитвы следует, что у нее бронхоспазм, весеннее обострение астмы. В общем, на месте разберетесь, что там ей требуется: чистка каналов, обновление застоявшейся энергии или замена энергетического органа - не мне вас учить, что делать.
– Ну, с Богом! – и трое Целителей исчезли.
Звонкоголосый повернулся к другому Целителю:
– Коля, вы с Пантелеймоном и Ваней к Сереже Светикову. Его мать в панике, я так и не понял, что там с ребенком. Действуйте по обстановке.
– С Богом! – гаркнула вторая тройка и тоже растаяла в воздухе. Остался только распределитель, который исчез вслед за Целителями.
Амил еще немного постояла и пошла дальше.
“Микеле, ау! – позвала она невидимого собеседника. –А ты был Целителем?”
“Да, но очень давно. Каждый из людей Тонкого мира когда-нибудь им был или еще будет.”
“И я буду?” – Девушка почти бежала, но не замечала этого.
“Ты уже целитель, няня, помощница, дочь, подруга и все это в одном флаконе,” – отшутился Микеле, но Амил поняла, что Целителем она никогда не станет, потому что навечно привязана к своему создателю. И еще потому, что она не человек, а всего лишь энергетическая сущность, мыслеформа, созданная силой мысли, которая только выглядит и ощущает себя человеком.
Амил уже мчалась, ничего не видя перед собой, и налетела на человека. Не поднимая головы, девушка попыталась отстраниться, но сильные руки удержали ее за плечи. Амил подняла взгляд и увидела перед собой Микеле. Она уткнулась ему в грудь лицом и расплакалась. И кто сказал, что ангелы не плачут? Что если у тебя нет души, то ты бесчувственное существо? Кто сказал, что мир Бога идеален?
Не бывает идеального мира для всех, есть только мечта о нем.
Микеле тихонько баюкал уснувшую девушку и нежно гладил ее длинные волосы, ручейками струившиеся до земли. Амил засопела и теснее прижалась к нему.
И кто сказал, что если нет сердца, то не может быть жизни и любви?...

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Пт май 21, 2010 1:09 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
№ 3

Верховная ведьма


Ну вот, я наконец-то добралась до своего талмуда. Всё дела, дела. Так, что там у нас? Докторская работа по академической магии шестого уровня «Влияние магии и магов на немагическое человеческое общество и его социальные последствия». На чем я остановилась-то? Четвертый раздел, про домагическое общество, закончила полностью? Или нет? Не помню, тут материалов по нему выше крыши, да и больше месяца прошло. Ну, теоретические основы точно написала. Правда, с практикой они расходятся ого-го как. Историю развития магии в нашем мире с учебника перекатала. Своими словами, конечно. Ну ладно, начнем раздел про влияние магии на общество. Или сразу с описания практической части? А, все равно, сдавать работу не скоро, не через год даже, и не через два.
Блин, еще эти жабы свою песню снова завели, как специально. Эй, а ну заткнитесь там все! Ющенко, ну чего ты расквакался? Раньше квакать надо было. Точнее, не квакать, это ты всегда хорошо умел, а дело своё нормально делать. Глядишь, был бы человеком, а не прыщавой жабой. Так что лучше вы вместе с Тимошенко делом займитесь, размножьтесь, что ли… Да не съест она тебя, не съест. Нет, ну они издеваются! Вот берите лучше пример с Януковича – вот он молодец, полдня подумает, один раз квакнет. Или вот Путин с Медведевым – квакают, но как! Слаженно, дуэтом, мелодично – заслушаешься, хоть на Евровидение посылай. Нет, ну чего вы разорались, не на заседании парламента же! Уже... Так, слушайте, достали, тут у меня как раз декокт оживления неживого закончился, нужен срочно десяток лягушачьих лапок. Кто готов пожертвовать собой ради науки? Ах так, ну вот вам! Ура! Попала! Не зря курс боевой магии с отличием закончила. Правда, теперь тапок из тины доставать, бррр.
Итак, начнем отчет о практической работе.
«Прибыв в этот мир, я застала немагическое общество класса 5-б с типичными чертами - социальным неравенством, несоразмерным объемом потребления ресурсов, гипертрофическим ростом населения, частыми войнами, тотальным уничтожением природы. См. раздел 4. Осознав необходимость изменить жизнь человечества, я начала влиять на его развитие радикальными магическими способами. А именно…» Стоп, а дату, когда я прибыла, не написала. А когда это было-то? Ой, да почти десять лет прошло! Ужас, срочно к зеркалу.
Дааа, серьезно тебя жизнь потрепала за десять лет, милая моя. Вон и морщины появились, и седые волосы пробиваются. Магией, что ли, омолодиться? Нет, не надо, наверное. После окончания действия магии откат такой будет, что потом усилий придется тратить в десять раз больше и в десять раз чаще. Лучше посмотреть в конспектах, что нам рассказывали на Лечебном травоведении. Или просто местной краской для волос закрасимся. А первый свой седой волос я помню. И отчего он появился, тоже. Уже тут, когда я плакала над умирающим от неизлечимой болезни ребенком, которого случайно встретила в больнице. Ребенком, до которого тут не было никому дела. Плакала от жалости, от злобы на этот мир и своего бессилия. Именно тогда я приняла решение изменить этот мир, в одиночку. Чтобы больше ни один ребенок не умер. И не голодал.
А как все начиналось! Я, молодая дура, вдруг решила заняться докторской работой, научно-магическими исследованиями какими-то. Ну хоть какими. Работа по магической части после окончания Академии попадалась все больше скучная, вот и захотелось мне поработать над порталами. Углубить их и расширить, так сказать. Расширила, блин, и углубила, оказалась в результате неудачного эксперимента черти-где. Но поначалу этот мир показался мне просто прекрасным, было столько всего нового, красивого и интересного. Эти всякие-разные машины, устройства, бытовая техника, огромные дома, необычная одежда, музыка, еда… А уж дармовой магической энергии - завались, и ни одного настоящего мага во всем мире. Просто рай для молодой дурной магички. Вот и стала я путешествовать, смотреть мир, осваивать все новые чудеса. Но как-то очарование от машин и прочих устройств со временем поблекло, притупилось. Большинство кинокартин оказалось не лучше обычного балаганного представления, а приготовленная в хитромудрых устройствах еда полностью проигрывала сваренной на костре похлебке.
Но это было не самое плохое в этом мире. Я видела детей, умирающих от болезни, хотя можно было бы их вылечить, но у их родителей не было денег на это. Я видела детей, умирающих от голода в нищих странах. Я видела смерть детей во время множества разнообразных войн. И не только детей.
Но тем, кто мог и должен был помогать людям, было наплевать, их заботили только их деньги и свой собственный комфорт.
Короче, это всё меня жутко разозлило, и я заявилась на заседание этого, как его... ООН и высказала им всё, что я думаю по поводу их самих, их мира, их слов и дел, и о том, как это всё должно быть на самом деле. Сначала моё появление их удивило и несколько ошарашило – не каждый же день видишь появляющуюся неожиданно из портала разъяренную ведьму, пусть даже и обворожительную черноглазую брюнетку. Но, услышав мои слова, они прислушиваться ко мне почему-то не захотели и даже попытались выставить меня из зала заседаний. Меня, магистра боевой магии шестого класса! Оптимисты… В общем, через час, когда дым немного рассеялся, весь мир через прямую трансляцию увидел огромный зал, заваленный каменными статуями, крысами, жабами, хомячками, тараканами и прочей живностью вперемешку. И меня, очень злую очаровашку с молнией в руке.
Так что пришлось мне взять власть над этим миром в свои хрупкие, ласковые и нежные руки. В общем, я заявила всем преемникам ползающих по полу глав государств, что они могут делать все что угодно, но чтобы у них в стране был порядок, все были целы, здоровы, накормлены и благополучны, в особенности – все дети. Без всяких там войн и убийств. И в очень здоровой экологии. Все спорные вопросы решать со мной, я сумею уговорить любого. Дала им пять лет сроку, обещалась всячески помочь своей магией, но сказала, что обязательно примчусь и всё проверю. И если что не так… Так что пусть на всякий случай готовят большие террариумы. Или аквариумы, для разнообразия.
Так и маюсь до сих пор, с восьми до восьми, с получасовым перерывом на обед и недельным отпуском раз в году. Мотаюсь с проверками по всему миру, проверяю жалобы, наказываю нерадивых. Блин, больше двухсот стран – свихнуться можно, пока график составишь! Ничего, если они меня еще немного достанут, объединю всех нафиг. В Скандинавии почти не появляюсь, зато в Африку или этот СНГ каждый день, как на работу. Присутствую на суде над самыми серьезными преступниками - обрызгаю все помещение эликсиром правды и слушаю самые правдивые, самые искренние показания. Да и в случае чего смогу разговорить даже мертвого, хотя по некромантии у меня был всего лишь трояк. И все виновные понесут заслуженное, справедливое наказание. В жаб я давно уже не превращаю, а вот в общественно полезных животных – лошадей, мулов, коров, куриц, коз, петухов – сколько угодно. На разное время, в зависимости от вины. Очень полезно, кстати. Яичко от Абрамовича - знаете, сколько на аукционе стоит? Как золотое того же веса, только втрое дороже. Особо жестоких убийц, маньяков, насильников и педофилов превращаю в мерзких скользких червей. Ну люблю я рыбалку! Хоть какой-то отдых.
Если вина незначительна, преступник чистосердечно раскаивается – могу и помиловать. Общественно полезными работами. И ведь от меня не скроешься; вручу магической ищейке слепок ауры - и всё, найдет где угодно и притащит. Колдую на благо людей в меру своих сил - исцеляю, кого могу, мои големы, призраки и поднятые скелеты исправно патрулируют улицы мирных городов, искореняя преступность, и границы государств, препятствуя войнам. Их не подкупишь, не запугаешь, не убьешь.
Но зато я явственно вижу, что мир стал лучше, люди стали жить лучше, стали чище, добрее, совестнее. Вся власть вдруг резко начала исполнять свои социальные обязательства, чиновники - делать то, что должны, без взяток, полиция – ловить преступников, бизнесмены и олигархи – заботиться о работающих. Ведь все просто – надо только выполнять свою работу, не красть, не обманывать, не причинять вред другим. Быть просто хорошим человеком. И будет хорошо всем.
Конечно, и извести меня пытались. Зря, что ли, я у себя постоянно магический щит десятого уровня держу? Который любую опасность для организма гасит и обрушение пятиэтажного дома может выдержать. И выстрел из гранатомета. И десять килограмм тротила. Проверено, и не однажды. Вот насчет атомной бомбы не уверена. Но, видно, и мои враги пока не уверены или раздумывают над целесообразностью. В будущее заглядываю регулярно, если есть опасность, меняю планы или просто отдыхаю. Хотя по Предсказаниям и ясновидению в Академии, если честно, еле-еле трояк вытянула.
Но иногда так сжимает сердце боль одиночества, хочется любви, нежности, просто кого-то, кто был бы рядом, помог. Что даже хочется бросить всё к Мерлиновой бабушке. Но нельзя. Ради людей, ради детей этого мира нельзя. Любимый может оказаться предателем, друзья – врагами, или просто могут наделать массу непоправимых ошибок. И весь труд на благо людей пойдет дракону под хвост. Фу, как вспомню те практические занятия по магическим животным…
К нашим волшебникам за помощью обращаться не стану. Мало того, что накажут за недозволенное применение магии к беззащитным существам, так и разведут тут такой плюрализм… Что все вернется обратно, каким было. Они ведь не знают, КАКОЙ здесь был мир. Они не видели этих детей. Не поймут. Поэтому я то место, где в этот мир выпала, остатки портала от неудачного эксперимента, пока замкнутым непробиваемым контуром закрыла, на всякий случай. Обойдусь сама, своими силами. Пойду лишь шальную слезу вытру.
В общем, надо всё самой делать, хотя бы лет сто потерпеть. Пока люди привыкнут быть хорошими и добрыми, перестанут враждовать, врать, вредить, будут относиться к друг другу с добротой и любовью. И этот мир будет спасен. А там уже и о себе подумаем. Срок для человека немаленький, но для волшебника терпимый. Дальше они уже сами смогут. Да они, если честно, и так без меня бы смогли нормально жить, если бы могли договориться, подумать, что им надо сделать, да с умом применить свои достижения технического прогресса.
Так как там в отчете? «Я начала влиять на его развитие радикальными магическими способами. А именно – повышение социальной и моральной ответственности с помощью трансмутации, усиление контроля с помощью магических способов…»

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Пт май 21, 2010 1:45 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
№ 4

Ненужный Рай


Сегодня Эллис проснулась в отличном настроении. Хотя, если подумать, она почти всегда просыпалась в отличном настроении. Жизнь хороша, когда тебе шестнадцать, и откуда тут взяться плохому настроению?
Вот и этим утром Эллис с удовольствием повалялась в постели еще минут десять, а потом резко вскочила, заставляя мышцы приятно напрячься. Погода за окном была просто великолепной. Ночью прошёл тёплый летний дождь, но сейчас на ослепительно голубом небе висело единственное пушистое облачко. Белоснежные шпили жилых комплексов начинали потихоньку розоветь под воздействием солнца, и скоро Город заиграет всеми своими красками, напоминая лес огромных разноцветных сосулек, утопающих в зелени. Только сосульки эти по сто метров каждая и торчат вверх.
Эллис коснулась окна, и прозрачная мембрана раскрылась, впуская в комнату чистейший, прохладный воздух. Несколько минут Эллис просто стояла и дышала этим вкусным, освежающим воздухом, потом, смеясь, принялась делать зарядку.
Когда Эллис вышла из душа, запиликал коммуникатор. С экрана возмущённо смотрела Миранда.
- Ты когда уже явишься?
- Ой, извини, – Эллис смущенно потупилась. – Кажется, я забыла.
- Жду, – экран погас.
Ну вот, Миранда всегда такая. Если что задумает, так не успокоится, пока не привлечет к этому как можно больше знакомых. Вот и эта прогулка на глиссере. Нет, оно, конечно, интересно, и очень даже весело, тем более, что океан и рифы сейчас выглядят потрясающе, но сегодня так не хотелось суеты.
Когда Эллис вышла на улицу, у тротуара уже стоял отсвечивающий серебром «боб», в котором восседала Миранда. Эллис мгновение полюбовалась на яркую зелень травы под прозрачным подвесным тротуаром и, вздохнув, направилась к подруге.
«Боб» скользнул над зеленью и, взлетев на три метра, понёсся в сторону транспортного тоннеля, ведущего в Бухту. Лететь было минут десять, и всё это время Эллис пришлось выслушивать, какая она безответственная. Она даже пожалела, что аппаратом сейчас управляют автоматы и Миранду просто не на что отвлечь.
- Слушай, – Эллис перебила подругу на полуслове. – А что у вас там с Эриком?
Это был великолепный ход. Про Эрика Миранда могла говорить часами, и при его упоминании мгновенно забывала все предыдущие темы. И хотя их роман развивался не столь бурно, как должен был, по мнению Эллис, всё равно Миранде нравилось говорить об Эрике.
«Боб» мягко несся мимо причудливых ажурных арок, иногда смещался, пропуская встречные машины, и Эллис лениво скользила взглядом по переплетению зелёного, белого, розового, голубого. Красиво, конечно. Город, что ни говори, являет собой ослепительное зрелище. Некоторыми архитекторскими решениями даже хотелось восхищаться во весь голос. Идеальная гармония живого и неживого.
Мимо проносились другие машины, некоторые свернули к тому же тоннелю, к которому летел и их «боб». Жители Города любили активный отдых, да и чем ещё в Городе заняться?
Когда «боб» аккуратно опустился у пристани, Эллис вспомнила, что ещё не завтракала:
- Сначала перекусить.
Миранда пожала плечами и кивнула. Морить подругу голодом она, похоже, не собиралась. Симпатичный, улыбающийся парень принёс им пирожные и чай. Глядя на официанта, Эллис сразу вспомнила, что тоже собиралась начать работать, но всё никак не могла решить, что же ей больше нравится. Ведь работа должна приносить удовольствие, а Эллис не хотела, чтобы про неё говорили, как про легкомысленную девчонку, которая не знает, чего хочет. Хотя работать, наверное, ужасно скучно. По крайней мере, Эллис никогда не пробовала.

***

Глиссер рассекал лазурную морскую синь, и сидящая на носу Эллис, весело смеясь, пыталась поймать ладонями сверкающие брызги. Было здорово. Очень здорово. Тем более, что на пристани их встретил Эрик, и Миранда прекратила пилить подругу, сосредоточив всё своё внимание на парне.
Сверкающие шпили Города остались за спиной, а впереди во всей своей красоте раскинулись Рифы. Масса коралловых островков, покрытых почти белоснежным песком. Эрик повёл глиссер к одному из них.
Они купались, потом валялись на песке, болтая о всякой чепухе, потом катались вокруг острова, и снова купались. Казалось, это могло продолжаться вечно. Но не продолжалось. Эрику нужно было уходить, скоро открывалась его первая выставка, и он целыми днями торчал в Главной Галерее. Хотя Эллис считала, что Эрик зря беспокоится, ведь его картины были очень хороши, особенно пейзажи.
Миранда, естественно, отправилась с ним. Она предложила подруге составить им компанию, но Эллис наотрез отказалась. В Галерею сегодня не тянуло. Когда Эрик с Мирандой вызвали «боб» и улетели, Эллис стала просто гулять по пляжу, иногда заходя босыми ступнями в море и подставляя лицо тёплому ветерку. Этот участок берега был пустынным, вдалеке виднелось несколько глиссеров, но к берегу никто из них не приближался.
Она заметила его, когда уже собиралась улетать. Человек лежал на песке, раскинув руки, и издали казалось - он просто загорает, Но, приблизившись, Эллис удивлённо уставилась на лежавшего. Он не загорал. Он был ранен, и на песке рядом с правым боком незнакомца расплывалась самое настоящее кровавое пятно.
Человек застонал и открыл глаза. Эллис растерянно оглядывалась. Нужно было позвать на помощь, но незнакомец вдруг ухватил её за лодыжку и что-то забормотал. Эллис не понимала не слова. Осознав, что его не понимают, он, видимо, перешёл на другой язык, но его Эллис тоже не поняла. И только третья попытка оказалась удачной.
- Помоги. Не зови никого. Просто помоги. Прошу.
- Что?
- Помоги. Пожалуйста.
Эллис во все глаза разглядывала незнакомца. Довольно молод. Соломенного цвета волосы сбились в грязный колтун. На правом боку страшный рубец, из которого и сочилась кровь. Но больше всего Эллис поразило лицо этого человека. Худощавое, правильное, его вполне можно было бы назвать симпатичным, если бы не четыре страшных шрама, пересекающие всю левую сторону лица. Одежды на человеке практически не было, если не считать таковой какие-то рваные лохмотья.
Да что же происходит? Эллис всё ещё растеряно озиралась по сторонам, попросту не зная, что делать дальше. И Эрик с Мирандой, как назло, ушли. Незнакомец, видимо, потерял сознание, потому что бормотать прекратил. И тогда Эллис включила коммуникатор и вызвала «боб».
Почему она повезла раненного незнакомца домой, а не в больницу, как подсказывал здравый смысл? Причина была. Понятно, что человек этот нуждается в медицинской помощи, но как объяснить врачам, откуда он вообще взялся? И самое главное, как объяснить, что на запястье у него нет коммуникатора?
Отсутствие коммуникатора было делом по сути невозможным. Маленький аппарат ещё в детстве вживлялся каждому прямо в руку, но у незнакомца на этом месте не было ничего. Только гладкая кожа. Это и было главной причиной, по которой Эллис решила не везти его в больницу. Она точно знала, в Городе нет людей без коммуникаторов, и неожиданно девушку охватило странное и новое чувство. Любопытство. Это человек был тем, что могло придать «перчинку» её такой однообразной жизни в Городе с его приевшимися развлечениями. Хотя, что там говорить, Эллис просто захотелось приключений. Ей было всего шестнадцать.

***

Вот уже неделю она «выхаживала» этого странного типа. Первый день он приходил в сознание ненадолго, но каждый раз просил никому не говорить и в больницу его не везти. Раны оказались не такими опасными, как выглядели поначалу, да и заживали на удивление быстро. Однажды утром незнакомец неожиданно сел на кровати и стал осматриваться.
Его звали Томас. Он утверждал, что пришёл из-за пределов Города, где, как оказалось, тоже живут люди. Обстоятельства своего ранения он объяснял уклончиво, повторяя, что случайно напоролся на некие «оборонные системы» на границах Города. Что это за системы такие, Эллис не знала, но понимание того, что она прикоснулась к некой тайне, приводило девушку в странное возбуждение.
Вопросы Томаса каждый раз ставили Эллис в полнейший тупик. Он спрашивал вещи всем известные, и это было непонятно. Спрашивал о структуре Города, расположении различных зданий, образе жизни горожан. Выяснял, как добраться в то или иное место, где находятся те или иные городские службы. Когда Эллис поинтересовалась, для чего ему это, Томас ответил, что просто хочет побольше узнать об этом замечательном Городе.
Она терпеливо рассказывала. Но иногда между ними происходили довольно странные диалоги.
- Скажи, а чем вы тут обычно занимаетесь?
- Занимаемся?
- Ну да. Как проводите время? Что делаете?
- В зависимости от желания. Например, последнее время стало популярным писать пейзажи. Но некоторые говорят, что это утомительно.
- Утомительно? А где ты работаешь?
- Я пока ещё не решила, что мне больше нравится.
- А на что живёшь?
- На что живу? – Эллис удивлённо посмотрела на него – Это как? Я просто живу. Ни на что.
- Но еду ты где берёшь? Одежду. Средства на жизнь откуда?
- Еду? Еду в кафе. Ресторанах. Можно из кухонного автомата в квартире. У меня правда не очень современный, всего на четыреста блюд, но я не люблю есть дома. Одежду лучше всего подбирать в Центрах Стиля. Но это в зависимости от вкуса.
- И всё бесплатно?
- Как?
- Тебе нужно платить за то, что получаешь?
- Как платить?
Вместо ответа Томас почему-то рассмеялся. Грустно рассмеялся, и Эллис даже поначалу не поняла, смеётся он или плачет.
- А где твои родители?
- Родители? – Эллис удивлённо посмотрела на него. – В смысле - биологические? Я не знаю. Я не помню.
- Как это?
- Ну, не помню, и всё.
- А с кем ты жила, когда была ребёнком?
Эллис пожала плечами.
- Я жила в Детском Центре. Все сначала живут в Детских Центрах. Но тогда мне было уже десять. Раньше - не помню.
- Что, совсем?
- Гм... – Эллис поморщилась. – Я помню странные стены.
- Странные?
- Они были как из стекла, только зелёного, и всё время текли. Словно вода. Я спрашивала у Миранды, она тоже помнит эти стены. А Эрик нет.
- Вот как. Значит, ранней памяти у вас нет. Значит, заселяют вас сюда с десяти лет. И много в городе этих детских центров?
- Не знаю.
Томас помолчал. Эллис поинтересовалась:
- А у тебя есть семья?
Он дёрнулся.
- Была.
- Что значит - была?
Томас не ответил, но выражение лица у него было странное.
Эллис старалась отвечать на все вопросы парня, какими бы глупыми они ни казались, но одна тема почему-то заставила Томаса побледнеть. Лицо его в этот момент так изменилось, что Эллис даже стало на мгновение страшно. Это произошло тогда, когда разговор зашёл о Друзьях.
Хотя, если подумать, что в этом такого? Друзья появлялись в городе часто. Они следили за зданиями и садами, помогали контролировать службы и коммуникации, давали людям всё необходимое для жизни. Они были просто Друзьями, и каждый горожанин не испытывал к ним ничего, кроме благодарности.
Но Томас, услышав о Друзьях, отреагировал странно. Потом, правда, он вновь стал тем же забавным любопытным парнем, который, что уж тут скрывать, начинал Эллис нравиться. Особенно Томас оживился, услышав о Центре. Но тут она мало что могла рассказать. Кроме того, что оттуда приходят Друзья, и гражданам Города туда вход запрещён.
Когда их отношения переросли в нечто большее, нежели дружба? Кто сделал первый шаг? Эллис и сама не поняла. Но вторая неделя была уже совсем другой. Каждый день они гуляли в парках или развлекались на пляже, и каждую ночь они были вместе. Эллис уже даже и не старалась анализировать, почему она влюбилась в этого парня. Ей было всё равно. Всё было как в сказке, и хотелось, чтобы сказка была вечной.
Но иногда, глядя на Томаса внимательнее, Эллис осознавала, что под глазами этого молодого ещё парня залегли морщинки, а сами глаза…. Глаза Томаса, как это ни странно, иногда очень напоминали глаза старика. Старика, который видел многое, но рассказывать об этом не желает.
Иногда она пыталась расспрашивать о его прошлом, но каждый раз Томас замыкался и переводил разговор на другую тему. Даже о своих страшных шрамах он рассказал только то, что это результат катастрофы, в которую он попал в детстве. Эллис не настаивала. Ей было неважно, кто он был в прошлом, ей было важно, чтобы он был рядом в настоящем.
А ещё у этого парня была странная особенность искренне восхищаться вещами, по мнению Эллис, совершенно обыденными. Садами, в которых утопал Город, тротуарами, под которыми росла трава. Лужайками, покрытыми ковром бирюзовых цветов. Даже оплетённые лозой акведуки приводили Томаса в искренний восторг. Причину этого восхищения вещами обычными и даже нормальными она так и не поняла.
Примерно через месяц Томас попросил показать ему Центр. Всё это время Эллис никому, кроме Миранды, не рассказывала о своей чудесной находке. Поначалу подруга отнеслась к Томасу с величайшим подозрением, но потом его спокойный и рассудительный характер растопил её подозрения. Томас даже сдружился с Эриком, который, по своей обычной доброте и простодушию, вообще не задавал вопросов о его происхождении. И даже несколько раз успел сводить нового приятеля на свою выставку. Так прошло ещё два месяца. Два месяца сказки. Томас всем нравился.

***

- Жутковато выглядит.
Томас стоял, задрав голову, и разглядывал неимоверно сложный «хрустальный цветок», стоявший посреди идеально ровной белоснежной площадки диаметром метров двести. Ножки у «цветка» не было, и огромная полупрозрачная «роза», казалась, висела в воздухе прямо над землёй.
- Высота метров триста. А возможно, и больше, слишком уж сложная для восприятия конструкция, – неожиданно забормотал Томас. – И ведь странно, они любят всё зелёное, а эта штука почти белая. И материал, покрывающий площадку, тоже белый. Интересно, это они строили, или всё сложнее, чем мы себе представляем?
- Что? – Эллис удивлённо уставилась на него. – Ты о чём? Может, уже пойдём?
- Да. Пойдём. Но сначала….
Он достал нож, Эллис с изумлением узнала один из своих столовых ножей, которыми почти никогда не пользовалась. Положив левую ладонь на стенку «боба», Томас резким ударом отсёк себе мизинец. Эллис вскрикнула. Не обращая на неё внимания, он достал из кармана кусок ткани и перемотал раненую руку.
- Теперь нужно уходить.
- Что?! Зачем ты себя ранил? Что случилось?
- Потом. Всё потом. Увози нас отсюда
Морщась от боли, он почти втолкнул Эллис в кабину «боба» и ввалился следом. Весь обратный путь она с изумлением смотрела на парня, но тот только криво улыбался и повторял:
- Ничего. Так и надо. Всё в порядке. Верь мне.
Опуская «боб» на стоянку перед домом, Эллис уже практически ничего не понимала. Но тут перед глазами девушки полыхнуло, «боб» резко встал на дыбы, и изумлённую Эллис сильно швырнуло на панель. Что-то зашипело, пахнуло жаром, рядом страшно закричал Томас.
Потом кто-то ухватил её за шиворот и потащил. Эллис отмахивалась, пыталась встать, но перед глазами всё плыло. Она видела высокие фигуры, бегущие к ним, пару раз всё вокруг озарил изумрудно-зелёный свет, но понять, что происходит, было невозможно. Когда Эллис наконец пришла в себя, то обнаружила, что сидит на клумбе, привалившись спиной к стене, а рядом лежит бледный как мел Томас.
- Что случилось?!
- Эльфы меня таки нашли, вот что случилось. Ждали нас у дома.
- Но…почему? Кто? Зачем мы ездили к Центру? Кто ты такой? Что вообще происходит?!
- Кто я такой? Я маяк. Просто другого способа не было. Вряд ли ты меня простишь, но я не мог по-другому.
- Ты о чём? – Эллис с ужасом смотрела на парня.
Тот печально вздохнул - и тут же охнул от боли. Всю правую сторону его груди покрывал ожог. Часть одежды, похоже, испарилась, и Эллис видела страшные раны.
- Тебе срочно нужно в больницу….
- Уже нет, – Томас странно ухмыльнулся. - Понимаешь, всё не так, как кажется. Я не хороший парень, а всё то, что у вас здесь, - это не настоящее. Это аквариум, в котором ваши ушастые Друзья разводят забавных рыбок. А мир - он там, за городом. Там, где половина планеты - одно большое пепелище, а вторая уже давно нам не принадлежит. Там ваши Друзья перерабатывают выживших людей в удобрения, на которых вырастают такие красивые сады. Очень красивые сады.
Эллис замотала головой. Она не понимала, но, похоже, Томасу это было и не нужно. Он просто лежал и говорил. Спокойно, как будто рассказывая о погоде.
- Ты спрашивала о моей семье. Они сгорели. Во время бомбёжки.
Эллис с изумлением уставилась на него.
- Сгорели во время чего?!
- Бомбёжка - это когда ваши Друзья бросают на нас такие штуки, из-за которых кислород в воздухе начинает гореть. Сначала сгорают язык, волосы и глаза. Но человек ещё жив. Потом сгорают легкие.
Неожиданно Томас со злостью посмотрел на девушку. Эллис даже вздрогнула, настолько непривычно злым стало его лицо. Потом яростно замотала головой:
- Этого не может быть.
- Не может? – изуродованное лицо парня превратилось в неприятную и страшную маску. – Не может? Я сидел в спасательном мешке и смотрел, как это происходило с моей сестрой. А знаешь, почему? Да потому, что мешков на всех не хватило! Поэтому Клара и запихнула меня в последний. Клара у нас была старшей. Ей было уже тринадцать, и она верила, что отвечает за всех нас. А нам с Лизой было по шесть. Но вот какая неувязка, мешок - он ведь прозрачный, и двигаться в нём нельзя. А закрыть глаза у меня отчего-то никак не получалось. Хотя я очень старался не смотреть. Но всё равно смотрел. И Лиза смотрела. С тех пор голоса Лизы я больше не слышал. Даже девять лет спустя, попав на «живые колючки», она умирала молча. А это ведь очень больно, когда на «живые колючки». Мужики визжат, так что сбежать хочется, а она молчала. Рассказать тебе, чего ещё не может быть?! Про то, что делают с людьми «поющие облака»! Как слезает кожа от газа, которым ваши Друзья травят нас в подвалах!!!
Томас резко умолк. Устало посмотрел на небо, провёл рукой по лицу и произнес:
- Ты извини. Я не хотел тебя пугать. Просто весь этот ваш рай…. подействовал неправильно. Очень трудно было не остаться тут навсегда. Забыть про то, что там, и продолжать жить во сне.
- Но почему? – Эллис непонимающе смотрела на него. – Почему? Я встречалась с Друзьями. Они умные и добрые. Они любят красоту. Это они создали все эти сады. Они всегда нам помогают. Дают нам всё для жизни. Не может быть, чтобы они кого-то убивали.
- А они и не считают, что убивают. Ведь мы для них что-то вроде тараканов. Вы вот ручные, декоративные тараканы. Забавные и счастливые. А мы - те, которых положено уничтожать. Но мы ещё пытаемся бороться. Как можем. Любыми возможными средствами. Только вот как мы сможем объяснить счастливым декоративным тараканам, что их хозяева плохие? Что они уничтожили всех остальных, оставив нескольких забавы ради? Как нам убедить вас помочь нам? Вы же не поверите. Вы не променяете свой рай на наше пепелище.
Эллис молчала. Она не знала, что сказать. Не знала, что делать. Эрик. Миранда. Её жизнь….
- Поэтому было решено вас не учитывать. Просто не учитывать.
- Как не учитывать?
- Совсем.
- Но мы же не виноваты!
Томас хрипло засмеялся. Потом закашлялся, сплюнул кровью и заговорил:
- А никто не виноват. У нас были старые фильмы. Ещё на дисках. И единственный на всё убежище работающий аппарат для их воспроизведения. В этих фильмах хорошие парни боролись против плохих парней. И всегда побеждали. Не похож я, наверное, на хорошего парня. Я обманул и предал любимую женщину, друзей, обрёк на смерть прекрасных, добрых людей. Но разве у меня был другой выход?
Увидев непонимающий взгляд Эллис, Томас спокойно произнёс:
- Сегодня я убил вас всех. Вы просто про это ещё не знаете.
Эллис испуганно смотрела на лежащего парня. Тот попытался пожать плечами:
- Дело в том, что раньше мы были очень злыми тараканами. Мы придумали массу плохих штук, чтобы убивать друг друга. Одна из этих штук спускается сейчас сюда с орбиты. Двенадцать боеголовок. На три сотни километров тут будет лишь оплавленная равнина. И эти твари просто не успеют защититься. Ирония судьбы.
- Почему?
- Мы думаем, здесь врата, Эллис. Ну, или что-то вроде этого. Понимаешь, наши умники уверены, что отсюда они приходят в наш мир. Не из космоса, как мы думали раньше, а откуда-то ещё. Всё указывает на то, что на Земле есть несколько точек, откуда ушастые и появляются. И что-то в этих точках у них не работает. Никаких полей, никакой обороны. Совсем. Кроме пятидесяти тысяч счастливых людей в качестве живого щита, как здесь. Но внешнюю оборону пройти мы не могли. Никак. Поэтому таких, как я, отправляют в одиночные операции, в надежде хоть таким образом выйти на этот ваш Центр. В надежде, что повезёт. Это как выстрелить тысячу пуль, надеясь, что хоть одна из них попадёт в монетку. Я попал. Невероятное, немыслимое везение, упустить которое я не мог. У нас никогда раньше не было шанса ударить по ним так сильно. Наверное, это стоит того, чтобы стать ублюдком, обманывающим искренне любящего тебя человека.
Эллис с ужасом смотрела на него. До неё наконец доходило.
- Вы… Вы нас убьёте? Всех?! Чтобы разрушить ту штуку?! Миранда. Эрик….
Лицо Томаса разом постарело. Но голос не изменился.
- Да. Убьём. Ты говорила, вас здесь пятьдесят тысяч. Там, снаружи осталось несколько миллионов. Которые умрут, если мы не победим. Победим любой ценой. Любой, понимаешь. Пятьдесят тысяч - на несколько миллионов. Мы решили, что размен допустим. Эльфам будет труднее попасть в наш мир, а значит, нам будет легче. Значит, меньше людей умрут среди развалин.
- Я…. Я сейчас…
- Ты не успеешь. Не успеешь предупредить. Я засёк время. Как только маяк отправил сигнал на орбиту, остановить уже ничего нельзя. Они, наверное, это уже поняли. Заметь, нас больше не ищут. Видимо Друзья сейчас бегут отсюда, как можно дальше. Ведь вы для них всего лишь игрушки. Пускай и счастливые игрушки, не знающие о реальности. А там, за городом, там всё человечество. Что можно отдать за будущее всего человечества?
Эллис плакала. Плакала навзрыд, не способная сдержаться, а Томас держал её за руку и тихо, убаюкивающе говорил, словно ребёнку:
- А что мы могли? У нас не было выбора. Но поверь, эти месяцы были самыми счастливыми в моей жизни. Только потому, что рядом была ты. Никого подобного тебе в моей жизни раньше не было. Я действительно понял, что люблю тебя. Жаль, что всё так сложилось. Странно это, наверное, объясняться в любви за три минуты до смерти. Но ты не бойся. Это не страшно. Это совсем не страшно.
Но Эллис было очень страшно. Так страшно, как никогда не было в её недолгой жизни. Страх ушёл, когда мир вокруг затопил ослепительно белый свет.

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Пт май 21, 2010 2:06 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
№ 5

Равнозначность Кармы и морали

Холодно. Зима 2134 года. У костра, разведенного в здании, собралась компания. Три парня и две девушки. Один из парней кидает в камин деньги, другой парень тенью из своих рук делает на стене разных животных. С этими животными играется девушка. Вот она гладит тигра, вот дает команду собаке... Остальные парни тянут к огню ладони и довольно жмурятся. Тепло! А вторая девушка держит на руках кошку, ей тоже тепло, и кошка тоже довольно жмурится.
- ВОТ ОНО! ВОТ ОНО! - кричит та девушка, которая играла с тенью. Ее зовут Кристина, она бросила свою игру и подбежала к окну. Там она увидела, как с земли в небо упала звезда. Она снова закричала: «Вот оно, вот оно!»
- Далеко! - обеспокоенно сказал Андрей, это он играл с тенью. Он любит Кристину, и поэтому он сказал: «Далеко». Она постоянно после таких падений срывалась в направлении мелькнувшей звезды. Ведь после падений звезды с Земли в Небо люди чувствовали прилив счастья, радость, близкую к той, которую чувствуют родители, когда у них рождается ребенок. На Кристину это производило особое впечатление.
Вот и сейчас она ринулась к лестнице, за ней кинулись парни. А вторая девушка, с кошкой на руках, ухмыляясь, смотрит, как парни пытаются ее скрутить. Вторую девушку зовут Таня.
- Вот так, Мурочка, наша подруга дурочка, - ласково говорит Таня кошке. Кошка потверждающе мурчит, весьма флегматично наблюдая за возней.
- Почему ты от меня убегаешь? - говорит Андрей, и Кристина успокаивается. Ей немного стыдно. Она обхватывает все еще держащего ее Андрея.
- Может, и вправду сломать мне ноги?
Андрей осуждающе смотрит на Игоря и Олега. Это они в прошлый побег для смеха предложили сломать ей ноги. Они сейчас смеются.
- Вы тоже теряете контроль! Вы не в себе!
Олег сорвался с места и побежал, блестя возбужденным взором.
- Пойду найду себя! Хахахаха!
- Да, неспокойно тут у нас, одни психи, - сказал Игорь, вернувшись к костру и подкинув в него долларов. Также он принялся сооружать конструкцию с котелком над костром. Мурка в предвкушении облизнулась. Андрей поднес Кристину к костру, и они уселись…

Олег изо всех сил бежал! Вкладывая весь свой восторг в скорость! Он, не поворачивая, пробежал целый квартал по дороге, которая уже была сотню лет без машин. Добежав до перекрестка, круто повернул за угол дома и резко остановился.
Прямо навстречу ему бежала стая псов - оборванных, худых, глухо рычавших друг на друга.
- А вот и друзья человека!!!
И вот они бегут на него, вот он в самой их гуще и… вот они пробежали мимо него!!!
- Вегетарианцы?
Олег удивлен, он уже было подумал: «Да что вообще тогда может со мной случиться?»
Из за угла вышли 20 вооруженных человек. Здоровенных мужиков. С огнеметами, автоматами и в бронежилетах. На них была амуниция «Золотого миллиарда». Армии содружества стран, которые, апеллируя к своему благополучию и могуществу, признали остальные страны не имеющими прав на жизнь. По их задумке, из 7 млрд людей, живших на Земле, должен был остаться лишь миллиард… И Олег по своему происхождению не входил в этот миллиард.

В комнату вошел Олег, и Андрей сразу же весело задал ему вопрос:
- Ну что, нашел себя?
- Ага, нашел!
Следом за Олегом вошло 20 мужчин из армии «Золотого миллиарда».
- Нам надо поговорить, - сказал один из них, удивленно смотря, как Андрей подкидывал очередную партию денег в костер.
Они уселись вокруг костра, и начался разговор. Сначала они познакомились. Потом ради развлечения непоседливая Кристина посоревновалась с некоторыми из воинов в боевых искусствах. Затем они перешли к тому, как воины попали в их страну. Отвечал их командир:
- Мы десантировались с дирижаблей и кораблей на берегу какого-то моря. Это было так давно… Около 20 лет назад.
- Но вы выглядите на 20 лет!
- Да! Но это не так важно… Мы высадились, и нас уже встречали ваши убогие войска. Все работало как часы. Каждый из нас делал свое дело, и было видно, ощущалось внутренним подъемом - мы неотвратимы! Но ничего не началось… Вдруг, и это подтвердят вам мои друзья, мы все начали видеть мелькание перед глазами то окружающей реальности, то какой-то комнаты, комнаты номер 101. Это было то спокойствие, то страх, то спокойствие, то страх… Но вдруг мы поняли, что дело не в спокойствии, которое мы чувствовали когда видели окружающий мир. Мы ощущали себя собой!!! Мы были настоящими - вот что был,о когда мы не видели комнаты! Я не знаю, как это еще объяснить. Но, в общем говоря, хотя в тот момент мы и умели убивать и знали, зачем это нужно,- мы были очень подходящими в этом смысле людьми для этой ситуации, когда следующим шагом нужно начать ужасную по количеству урона и убийств войну. Но однако в тот момент мы уже были собой. А значит, атаки быть не могло. И страх ,возникающий при виде все еще мигающей перед глазами 101 комнаты, тоже прошел!
Он остановил рассказ и продолжил:
- Потом в небе возникла как бы комета. Мы поняли, что наше командование осознало, что мы уже бесполезны. И запустила ядерную ракету на берег! Но она не долетела. Из вашего стана на встречу ней мелькнул шар света. Не долетела и следующая ядерная ракета. И тогда через некоторое время все небо покрылось приближающимися ракетами! Это было восхитительно! То, как это глупо, как это грандиозно, то, что тут сейчас начнется… Но однако, навстречу и этому оружию с Земли взметнулись световые шары. Все залило светом, и через мгновение, когда свет рассеялся, над нами было чистое небо! Чистое небо, вы понимаете! Мы были так счастливы из-за этого!
Он осмотрел сидящих:
- Ваши войска больше не обращали на нас внимания, и мы рассеялись по вашей земле.
Андрей ему отвечал:
- Вы были счастливы не из-за этого...
- Это были звезды, падающие с Земли в небо! - увлеченно перебила его Кристина.
Вмешался в разговор один из воинов:
- Это не звезды. Мы видели, что это!
И командир отряда продолжил:
- Три года назад во время ночного перехода мы увидели, как с земли, далеко от нас, взметнулся этот шар, эта «звезда». Но она не полетела прямо в небо! Она упала на землю. Мы услышали ужасный звериный возглас! Потом шар снова взметнулся вверх, но под углом, и пролетев громадное расстояние, начал снижаться и резко упал возле нас. С того места шло мигающее сияние! И мы поспешили туда. Когда мы туда пришли, мы увидели какое-то невероятное чудовище. Оно было как будто из метала, но очень подвижно, рваными движениями. Это было воплощение совершенной звериности. Вдруг оно заметило нас, перестало излучать мигающий свет и атаковало! Это было мгновенно - один из наших людей лежал под ее лапами!
И теперь в разговор вступил другой воин:
- Зверь смотрел на меня безумным взглядом и со звоном открыл свою пасть. Но рык из его глотки перешел в детский смех, его чудовищный лик начал излучать свет и превратился в лицо девочки! Маленькой девочки, с длинными лучистыми волосами!
Продолжил командир:
- Мы увидели, как зверь с головой девочки оттолкнулся от земли лапами и со смехом взмыл в небо. Он засиял и больше не падал на землю.
В разговор вступил другой воин:
- И еще мы не хотим есть! И некоторые из нас не ели уже около 10 лет! Никто на нас не нападает! Мы не стареем! И, и … и!
Было видно, что он запутался и взволнован.
- Все очень просто, просто фантастических событий стало слишком много. Это повсюду, - сказал Игорь таким тоном, как будто это что-то объясняло.
Не успел он это сказать, как все ощутили невероятный прилив радости и увидели, как комнату залило будто дневным светом,- это совсем рядом взметнулся в небо яркий шар, на мгновение залив окрестности и комнату дневным светом. Та самая звезда, падающая с земли в небо! Люди рванули к месту предполагаемого взлета.
Там стояла девушка и с грустью смотрела в небо. Все внимательно на нее смотрели, но не смели у нее что-либо спросить.
А она, не отрывая глаз от неба, сказала:
- До встречи, сестра! Я скоро одолею своего внутреннего зверя и догоню тебя!

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Пт май 21, 2010 2:46 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
№ 6

Свобода Мысли


Уличный лифт медленно ехал вверх. Его скорость не превышала скорости обычного пешехода, а жужжания моторов практически не было слышно. Впрочем, на улице ничего не было слышно, кроме пения птиц и приглушенных разговоров случайных прохожих. Уже давно прошли те времена, когда улицы были заполонены машинами, когда существовали пешеходные переходы, светофоры и правила дорожного движения... Этого всего уже давно не было. Мир стал более спокойным, более уравновешенным, более тихим.
Уже прошло около 15 лет с того момента, как скорость в городе ограничили. Никакой объект, включая машины, автобусы, поезда, людей, животных, птиц, не мог двигаться со скоростью выше 20 км в час. Закон был принят единогласно, после того, как ученые пришли к выводу, что слишком быстрое передвижение плохо влияет на атмосферу города, создает слишком большие помехи на дорогах и представляет опасность для горожан. Те единицы, которые пытались добиться более ясного объяснения, не получали ничего, кроме отказов. Более ретивые просто пропадали в неизвестном направлении. Правительство не скупилось на демонстративное наказание – главное, чтобы другим было неповадно.
Из-за этого вопросов, естественно, становилось меньше, а законопослушных граждан прибавлялось с каждым пропавшим незаконопослушным.
Законы, казавшиеся несуразными для человека, жившего в городе 20 лет назад, теперь казались гражданам вполне резонными и приемлемыми. То есть, если раньше вполне можно было прогуляться по улице с домашним животным, не сильно беспокоясь о последствиях, если животному понадобится сходить в туалет, то теперь оставленные на улице экскременты карались законом. На улицах стояли специальные туалеты для животных. В них, и только в них, разрешалось животным опорожняться. За опорожнение в неположенном месте давалось предупреждение, а за 3 предупреждения животного полагалось расстрелять на месте. Стражи порядка обычно заставляли приводить наказание в исполнение хозяев животного. Для чего? Для того, чтобы другим было неповадно.
Это было присуще всему законодательству города - правила и законы были призваны ограничить граждан для их же блага, или блага общества. Дальше следовали мирные и безопасные предупреждения, после которых следовал немедленный расстрел или необъяснимая пропажа человека. Давно уже никто не смел противоречить режиму, никто не пытался высказаться против него, частично потому, что все уже понимали, какая участь ожидает тех, кто попробует, и частично потому, что - кому нужны эти проблемы? Гораздо легче было спокойно жить, соблюдая законы, и свято верить в то, что законы сделаны для тебя самого.
В этой странной и непонятной действительности на скамейке в уличном лифте сидели два современных человека, для которых эта действительность была повседневностью, и потому полностью понятной. Как и было сказано, лифт постепенно двигался вверх и тихо жужжал, впрочем, не мешая птицам или букашкам подслушивать разговор двух наших персонажей. Хотя птиц, конечно, не было... Воздушное пространство тоже было ограничено.
Обоим собеседникам было около 27-28 лет. Оба были одеты в обычные синие комбинезоны, как и полагалось студентам, оба были примерно одного роста. Если бы птица все-таки могла посмотреть на них с высоты своего полета, она увидела бы только две блестящие лысины. Хотя, конечно, в Утопии они назывались не лысинами, а обычными головами. Волосяной покров был генетически изведен два года назад, после того, как ученые пришли к выводу, что в современной мирной и спокойной реальности никому не нужны бессмысленные отголоски прошлого.
На левых запястьях у обоих студентов были мини-мониторы плоских часов, вшитые в кожу, а на правых запястьях красовались маленькие экраны персональной базы данных, в которой студенты хранили учебники, тетрадки, домашние задания, списки покупок, и т.д., и т.п. Естественно, все в цифровом виде.
В отличие от других городов, в которых еще существовали внедренные в кожу чипы, в Утопии для идентификации уже пользовались био-сканнерами, которые умели просто считывать информацию ДНК с проверяемого, рандомально выбирая клетки по всему телу человека, сравнивая их друг с другом и со своей базой данных. То есть, в принципе, человека можно было безошибочно узнать по его самому базисному человеческому качеству - по генетическому набору. В базе данных города, естественно, хранилась вся информация о банковских счетах человека, о его водительских правах, обо всем, что только можно было, для того, чтобы человеку ничего не нужно было носить с собой.
В Утопии человек был полностью свободен от предметов и нагрузок. А также он был полностью свободен от свободы.
Если бы мы направили био-сканнер на студента, который сидел справа, то мы бы узнали, что он высокий, худощавый, с орлиным носом и большими навыкате карими глазами человек. Это Джон Силиван, студент 4 курса факультета разработки и исследования систем искусственного интеллекта. Невыдающийся по обычным университетским стандартам, он все-таки был очень незаурядным человеком. Особенно потому, что умудрился внедрить себе в затылок вспомогательный мозговой чип. Чип подключался к мозговым синапсам, действуя как дополнительный моторчик для мозговой деятельности, будь то умножения 5-значных чисел за доли секунды или просто возможность спать с открытыми глазами и в то же время реагировать на происходящее - отвечать на вопросы, конспектировать лекции, вести несложные беседы. Конечно, не так адекватно, как хотелось бы, но приборчик был в разработке и постоянно совершенствовался.
Конечно, в таком городе, как Утопия, об этом могли знать только немногие, поэтому Джон особо не распространялся о своем изобретении. Единственный человек, который знал об этом, сидел рядом с ним на скамейке и орал на него:
- Джон, ты меня очень сильно задолбал, я тебе честно говорю! Выключи это дерьмо, что у тебя на затылке, и ответь мне на вопрос!
- Я нагажу тебе на подоконник, гнусная собака! - ритмично повторял Джон, глядя замершими глазами прямо в лицо собеседнику. Запрограммированная улыбка не слезала с его лица.
- Ты что, совсем меня не слышишь?!
Джон тихо облизал губы, облизал себе ладонь и тихо мяукнул. Что-то щелкнуло, и его глаза обрели человеческий вид. Немного удивленный, несомненно...
- Что такое? - пробурчал Джон сонным голосом
- Да вот, я пытаюсь с тобой пообщаться по-человечески, а ты издаешь кошачьи звуки и сам себя облизываешь. Хорошо, не нагадил на скамейку. Могли бы и пристрелить.
- Да блин... вчера аппаратик коту вставлял, пытался проверить, как на него влияет... Оказывается, мысли сохраняются в матрице сознания, а она универсальная и переводится в любой язык.. поэтому сам понимаю, что это тупое животное думает... Зря я его, наверно, кастрировал... обиду держит... А еще не включается, когда надо... я его запрограммировал на тебя реагировать - на твой голос, на твое биополе, чтобы автоматически включался. А ни хрена... .видел?
Майк был студентом философского факультета. Он не очень интересовался гаджетами Джона, а больше читал. Ему мешал запрет на ограничение одиночества - у него просто не хватало времени думать. Потому что думать он мог только один.
- Послушай, оставь ты свой гаджет... ты можешь мне помочь решение принять? Это не фигня какая-то, а довольно серьезное решение. От этого довольно многое зависит... И если я приму неправильное, может быть очень плохо...

- Ты опять про свой театр? Забудь уже про это... я тебя говорил уже раз двести, не иди! Не ходи туда! Плохой театр! Плохой, Майк! Понял меня? Или тебе за ушком почесать, чтобы ты понял, что тут мир самый лучший? Не надо искать ничего другого... только хуже будет. Ты просьбу уже подал?
- Подал. И забирать не собираюсь. Тем более после того, что ты сказал только что. Ты не понимаешь, что ли, что это промывка мозгов? И что ты сам под нее попался? Ты что думаешь, твой мозговой моторчик тебя делает особенным? Хрен! Ты такой же, как все... ничего в тебе нового, ничего в тебе интересного, ты просто робот, как и все тут! А мог бы быть кем-то, понимаешь?! Мог бы быть мыслителем, ученым, изобретателем! Мог бы, блин, хотя бы на велосипеде ездить с нормальной скоростью! Тебя тараканы обгоняют! - глаза Майка блестели.
- Тише, тише.. не ори. Я уже этот разговор с тобой вел не один раз, и ты каждый раз орать начинаешь. Блин, после той лекции про свободу мысли ты мне покоя не даешь с этим Театром. А мне так спокойней, понимаешь? Мне так жить нравится. Никто ко мне не лезет, никто от меня ничего не требует, просто надо соблюдать законы. И законы нормальные, ничего тут странного нету. Хочешь, чтобы город был чистый? Не давай собаке какать на траве. Не хочешь в кого-нибудь врезаться и задавить насмерть? Не двигайся быстро. Хочешь остаться нормальным? Не проводи слишком много времени в одиночестве. Все правильно и понятно. Так и должно быть. А ты со своим театром... ведь многие не возвращались... а если возвращались, то такими... что лучше бы там и померли.... сам знаешь... Не знаю, как мне повезло. Хотя ты сам меня видел, как только я вернулся... другой человек. Не помню даже, что там было. Плохо это все. На кой оно тебе далось?
- Эхх... - вздохнул Майк, - оставь эту тему... зря я тебя спросил... ты лучше аппарат свой доработай, а то надоело тебя уже каждые 5 минут будить....
Джон только пожал плечами. Его глаза на миг закрылись, а потом снова открылись, но смотрели они уже в одно место, не двигаясь. Майк устало вздохнул, откинулся назад на скамейке и закрыл глаза. Лифт уже разбудит возле дома.
Когда Майк подходил к зданию Театра, он не мог не удивиться габаритам здания. Здание было квадратное и миниатюрное. Оно выглядело больше как киоск для продажи биожвачек, чем заведение, отвечающее за мечты людей и их воплощение в реальность. Один вход, одна дверь, без окон. Здание отливало металлическим блеском, который слепил глаза. "Может быть, так они отпугивают желающих... " подумал Майк, но сразу прогнал мысль из головы. Он давно уже решил, что не даст никаким сомнениям остановить его. И пусть друзья считают, что он идиот, и пусть его предостерегают профессора, и пусть в контракте Театра нет никаких обещаний и никаких гарантий. Но Театр может дать свободу.
Майк подошел поближе к Театру. Как ни странно, дверь не блестела, как весь комплекс театра. От нее даже не отражалось солнце. Майк уже мог разглядеть вывеску на двери - обычная реклама театра, которая уже была расклеена по всем уличным лифтам, во всех местах развлечения, во всех газетах. Он снова прочитал знакомые слова:
"Театр - ваши врата в другую реальность!
Только у нас - Настоящая Свобода Мысли!"
Как много раз он мысленно повторял эти слова, заучивал их наизусть, верил в то, что именно они принесут ему свободу. И вот - он перед дверью. Еще немного, еще пару шагов, и он окажется в том месте, о котором мечтал. Он не знал, что с ним будет там, никто не знал... даже те, кто возвращались, не могли толком объяснить, где они были и что они делали. Но они уже были другими. Они были не такие, как все. Их чурались, они начинали говорить по-другому, не так, как все. Они путали порядок слов в предложениях или вдруг начинали говорить на совершенно незнакомых языках. Они выражали странные идеи, которые невозможно было понять человеку, живущему в Утопии. Они отрекались от своих близких, от своих друзей, от всего мира. А потом они пропадали. Через несколько месяцев какой-нибудь невезучий прохожий находил их тела в канаве или где-нибудь на окраине города. Ходили слухи, что головы на этих телах были полностью изувечены, что черепа были просто разорваны на две части, а руки трупов были в крови и в остатках мозгов. Люди как будто пытались вырвать что-то из своей головы, избавиться от чего-то внутри, чего-то ужасного, что они не могли контролировать. Хотя, как считал Майк, это были слова тех, кто говорили с теми, кто говорил с теми, кто говорил с очевидцами, поэтому вполне можно было отнестись к этому, как к слухам или как к бреду сумесшедших, и Майк особо не переживал из за этих рассказов. Он еще сам не понял, считает ли он себя сильнее этих людей и что все-таки выживет, когда узнает, что же происходит внутри. Или же с ним такое не случится, ведь не все возвращались. Или же это все просто байки. Он не боялся последствий, ведь внутри его ожидала настоящая свобода!
И он сделал шаг. Потом еще один. Потом еще один, смело подошел к двери, распахнул ее и вошел внутрь помещения.
"Господи, что происходит?!" - было последней мыслью Майка перед тем, как он перестал что-либо чувствовать. Осязаемость перестала существовать для него. Он не ощущал своих рук, своих ног, своего рта, губ... он пытался двигать руками, но не чувствовал ничего. Попытался ущипнуть себя, но электрический импульс, посланный из головы, просто пропал вникуда. Он чувствовал слабый запах озона, перемешанный почему-то с запахом роз. Он ничего не видел перед собой, кроме темноты. Где-то далеко замерцал какой-то странный фонарь. Каждая вспышка отдавалась в ушах тихим звоном.
"Ты пришел сюда, чтобы стать свободным?" - прозвучало в его голове каким-то странным металлическим голосом.
Майк попытался ответить, но не смог. Не смог даже пошевелить губами.
"Не пытайся говорить. Преобразование уже началось. Просто подумай о том, что ты хотел сказать."
"Да. Я хочу стать свободным," - подумал Майк. Звон в ушах становился все тише. Вспышки тоже становились все менее яркими.
"Все, кто приходит сюда, хочет этого. Правительство как раз хочет предоставить людям эту возможность. Ведь без свободной мысли нет прогресса. Считай, что ты пришел на своего рода экзамен. Но не все понимают, на что идут. Ты читал вывеску?"
"Читал."
Майк уже ничего не видел и не слышал. Весь свет потух. Все звуки были заглушены. Как будто кто-то забирал у него все органы чувств. Как будто его отрезали от мира, чтобы он не мог воспринимать ничего вокруг.
"Ты помнишь, что было тебе обещано?"
"Помню. Полная свобода."
"Неточно. Мы обещали тебе полную свободу Мысли. В Утопии нет ничего, связаного со свободной мыслью. Люди живут по правилам. Только по правилам. Никто не мыслит свободно, никто даже не мечтает о том, что можно жить иначе. И никому это не нужно. А те, кому нужно, приходят к нам. Ведь именно этого ты хотел?"
Майк уже не был уверен в том, что это и есть то, о чем он мечтал. Его органы чувств пропали полностью. Он ничего не видел, ничего не слышал, не ощущал никакого запаха, ничего не осязал. У него не было рта, чтобы почувствовать вкус. Его замуровали в собственном теле. Он не существовал. Было только его сознание. Только его мысли и страх. Страх нереальный - такой страх, который, наверно, ощущает человек, которого закапывают живым в могилу, и он видит, как это происходит, но не может ничего сказать, потому что он - парализован. Он видит, как закрывают крышку гроба над ним, как он оказывается в полной темноте. Он слышит звуки своего дыхания и удары падающей на гроб земли, когда его закапывают навсегда.
Голос как будто бы усмехнулся в его голове:

"А теперь мы сортируем. Как только мы определим твой сорт, мы заберем страх. Все закончится очень скоро."
"Какая сортировка? Какой у меня может быть сорт?" - Майк пытался сосредоточиться на происходившем, пытался забыть обо всем остальном..
"Есть только два сорта людей. Первый - это те, кто получают Мысль. Мы внедряем Мысль в их мозг, и они живут с ней. По крайней мере - пытаются. Из-за того, что Мысль не такая простая и не до конца понятна человеческому мозгу, большинство людей с ней не очень хорошо справляются. Они получают что-то такое, что могут понять только частично, но они не могут забросить эту мысль, не думать о ней, потому что они чувствуют, что именно она даст им ответ на их самые важные вопросы: Зачем я здесь? Кто я? Какой я? Есть ли еще что-то? Но им не дано получить ответ. Потому что физические способности человеческого мозга не рассчитаны на это. И они просто не справляются. Просто не могут."
"Господи, - подумал Майк... - это они... те несчастные, что разрывали себе головы. Они пытались вырвать эту мысль из своего мозга... они разрывали себе черепа, пытаясь руками, ногтями вырвать это непонимание из себя... господи..."
"Мы не берём ответственность за последствия. Каждый принимал решение сам. Это и есть настоящая свобода мысли."
"А второй сорт?"
"Второй сорт - это ты. Решение уже принято. Не удивляйся, мы говорим и думаем одновременно."
"Что? Что со мной будет?!"
"Это очень просто. Объяснение гораздо короче, чем про первый сорт. Это ты."
"Я?! Что я?! Свободен?! Начинен взрывчаткой в виде мысли?!"
Майк не знал, как возможно так бояться и оставаться в сознании одновременно. Хотя сознание - это все, что в нем оставалось.
"Нет. Ты это Мысль."
Майк замолчал. То есть перестал думать. Он все понял за один момент. Но голос все продолжал объяснять.
"Ты - это и есть та мысль, что проникает в головы желающих свободы. То, что осталось от тебя, и ты это уже понял, - это только сознание. Это - чистая энергия мышления, оно и является концетрацией духовной энергии - Мысль. Ты - это больше не ты. Ты - это идея, понятие, вопрос - Мысль. Ты размышляешь сам, и думаешь сам, и твои размышления одни с размышлением того, у кого в сознании ты находишься. Ты - не больше чем его мысль, а его мысль - не больше чем ты. Вот и все. Ты понимаешь, как это все красиво?" - в голосе послышалось как будто какое-то восхищение. Как будто в этом действительно была какая-то неземная, непонятная красота. "Ведь ты Мысль. А что есть свободней мысли?! Ты – Мысль, и поэтому ты свободен. Ты и тот, в чью голову ты попадешь. Это и есть настоящая свобода мысли. Это и есть то, чего ты всегда хотел!"
Молчание. Преобразование уже началось. Мысль овладевала Майком - или тем, что от него осталось. Последнее, что он успел выдавить из себя, было одно слово:
"Кто?"
"Этого тебе знать не дано".
И настала Мысль.

-------------------------------------------------------------------------------------------

Джон, починивший свой чип и настроивший его на биополе своей девушки и на биополе Майка, спал на лекции по кибернетике. Глаза у него были открыты, и он автоматически что-то записывал в тетрадку, даже не опуская на нее глаз.
Лектор закончил какое-то доказательство на доске, когда глаза у Джона вдруг широко раскрылись, тетрадка упала на пол, ручка покатилась по столу, и Джон закричал.
В мозгу у него зарождалась Мысль.

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Пт май 21, 2010 3:10 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
№ 7

А где-то там, далеко-далеко…


«Жил да был один заядлый рыбак, и отправился он однажды за Тьюзди-Кнолл вслед за коварной форелью…»
Ай, братцы, все я перепутал, все не так рассказываю! Вот как правильно:
«Жил да был один король, и был он заядлый рыбак…»

И не было в Кокани второго такого заядлого рыбака как Добрый Джон. Королева Гвен, его жена, бывало, говаривала:
«Ах, Джон, голубчик, если бы не мои пирожки, есть бы нам всей страной одну рыбную похлебку!» - так говаривала она, чистя вечерами форель, а король только посмеивался.
Ох, как ругалась утром тетушка Гвен, обнаружив на ветке булочного деревца надломленный хлеб!
«Хлеб должен успеть подрумяниться, уж тебе ли не знать, Джон-прохвост!» - ворчала она, срывая в холщовый фартук надкусанные булочки и половинку пышного хлебца. – «Каждая лепешка, каждая жареная гусыня должны вырасти, созреть и склонить ветви своей тяжестью. Вот как обрыв над твоим Форелевым ручьем – ты же не отламываешь и не жуешь куски берега, верно? Ждешь, как и все, когда пудинг покроется кремовой корочкой».
«Эх, мой добрый Джон, - королева раструсила хлеб птицам, посмеялась, да и махнула рукой, - что-то ты совсем заскучал, как погляжу. Хватит, пожалуй, мне ругаться, пора проверить, как там поживает тесто на грядках. А ты иди, голубчик, иди, да смотри корону не забудь, на всякий случай».
И королева Гвеннифер подоткнула вышитую юбку из нарядной белой холстинки, поправила золотой венец на седых волосах, да и пошла проверять тесто, копченых перепелок, что гроздьями свисали с перепелковых кустов, и рыхлить новую грядку под яблочный штрудель, семена которого дала ей жена Тома-Кузнеца. Солнышко светило ярко, облаков на небе было в самый раз, а с косынкиной ботвы махали вслед уголками платки – шейные, клетчатые, и полосатые, что поверх платья набрасывают.
Солнышко почесало затылок, чмокнуло Гвен в ладонь и растерянно огляделось в поисках короля. А он, хитрец, успел прошагать по дорожке аж до третьего моста. Вот незадача, думало солнце, Джон-Добряк не взял с собой ни эля, ни верченых колбасок! Скучно ему будет ловить рыбку, дай-ка я помогу… И солнце пощекотало бок маленького, крепенького пивного бочонка, который рос на старом бутыльном дереве у самой земли. Бочонок горделиво выпрямился, на боках и днище выступил красный лак. Спустя минуту созревший бочонок издал многозначительное «Пфф!», потом еще одно, и вот уже король услышал и сорвал его с ветки. А уж за колбасками дело не стало - колбасная изгородь старины Сэма щеголяла свеженьким утренним урожаем.

Так и оказалось, что король славной страны Кокань сидел теплым летним вечерком, таскал из воды форель и смотрел по сторонам, намечая про себя, какой мостик надо обновить, а какой островок из сливочной тянучки разобрать по домам, чтобы побаловать малышню.
Но вот наконец поднялся Джон обратно на вершину Тьюзди-Кнолл, и взглянул оттуда на запад; взору его открылось удивительное зрелище! По главной дороге Кокани, что соединяла ее с Нетландией, двигалась огромная процессия. Кого там только не было: диковинные длиннорогие волы тянули огромные крытые повозки, толстоногие тяжеловозы везли тяжело груженые телеги, кружила охрана, пешая и конная, и старший каравана тревожно озирался, стараясь не проглядеть опасность. Король Джон простаком не был, а потому торговцев узнал сразу.
Главный в караване остановился напротив холма, огляделся настороженно – а нашему королю такое было в диковинку – и дал знак охране.
- Здравствуй, добрый человек, - покровительственно поприветствовал он Джона, снисходительно глядя на старые сапоги рыбака, простую удочку и немудреный колпак. Холщового мешка за спиной, в котором король носил свою корону, он не заметил. Хотя, если б и заметил, так не обратил внимания – мало ли в Нетландии бедных крестьян, которые все свое имущество носят с собой в таких вот мешках.
- Здравствуй, - повторил он, - не подскажешь ли нам дорогу на главную площадь вашего селения? У нас много разных хороших товаров, и слышали мы, будто на этой земле хлеба прошлой осенью уродилось столько, что и по сей час еще осталось?
Джон вздохнул, положил удочку на вершину холма, снял свою старую войлочную шляпу, обтряхнул об колено… и сел прямо на нее на траву. Как чувствовал, что разговор будет долгим.
- Здравствуй, - ответил он, неторопливо кивнув. – Приди сюда и поклонись мне, нетландец, - я король этой страны.
Торговец было развеселился, потом разгневался, и едва не махнул охранникам, чтобы проучили наглеца, как Джон распустил горловину пыльного холщового мешка, извлек из него золотой венец и не спеша надел на голову.
- Что ж, - сказал он, - торговец, велика наша страна Кокань. И хватает нам в ней и хлеба, и пудинга. Но не думаю я, что кто-то из наших жителей согласится взять в дом что-нибудь из вашего товара – ведь нет у нас в том нужды. А хлеб мы не продаем, нам дает его Кокань. Чтобы взять от земли этот хлеб, приходи к нам в общий дом. Садись с нами за стол, и выходи утром в мучное поле, а когда благодатная страна подарит новый урожай, мы отдадим тебе твою долю. И мое слово в том, что доли этой хватит и тебе, и всем родичам твоим до следующего лета.
Торговец молчал, стоя в растерянности, потому что заметил он знаменитый ступхольский пудинг, растущий прямо из обрыва над ручьем. Пудинг на глазах покрывался блестящей корочкой и обрастал кремом. Старший каравана невольно сглотнул слюну – обедали они еще до полудня и сейчас были довольно голодны.

- Э! – молвил Добрый Джон, заметив это, - так дело не пойдет! Да вы есть хотите! Пойдемте, пойдемте же со мной, ведь женщины уже накрывают столы, и моя рыба как раз поспеет к углям.
И пока они шли к гордому королевскому замку, четыре больших окошка которого выходили то на лес, то на грядки башмаков, пока они спускались на поляну у леса, где на козлы поставили огромные столешницы, король Джон все рассказывал про страну Кокань.
Работать здесь запрещено, да разве ж это работа? Только и делов, что взять и пересадить пудинг из придорожной травы на обрывчик или у заводи – пудинги-то, они от солнца и ветра могут и потрескаться! – а тут растут себе, кремом порастают.
Или вот Том-Кузнец. Вроде бы кузнечное дело тяжелое, работать в Кокани запрещено аж под страхом плетей, а кого наказывать, если Тому его кузница в радость? Знай себе трудится от зари до зари, только на улицу выходит изредка, освежиться.
Или вот король. «Да, - сказал Добрый Джон, - я король, но я люблю ловить рыбу, и есть моя ли вина, что улова хватает на общую трапезу? Нет, конечно».
И король весело прошагал к очагам и отдал корзину с рыбой ворчливой Гвен.

А утром вместе со стариной Сэмом пошел подновлять мостик через карамельный остров, а бывшие караванщики шли с ним.

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Пт май 21, 2010 16:44 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
№ 8

Божьи люди


I've asked my angels, why?
But they don’t know
What for do mothers cry
And rivers flow?
Why are the skies so blue
And mountains high?
What for is your love always passing by?

I’ve asked my uncle Joe
But he can't speak
Why does the wind still blow?
And blood still leak?
So many questions now
With no reply
What for do people live until they die?

What for are we living?
What for are we crying?
What for are we dying?
Only Mr. God knows why
What for are we living?
What for are we dreaming?
What for are we loosing?
Only Mr. God knows why
(But) His phone today is out of range

The sun that's painted black
Is rising high
The time is turning back
I wonder why
So many questions now
With no reply
What for do people live until they die?
«What For? (Ради чего?)» - Гюнтарс Ракс

Нелегка ты, доля Божьего священника. Полдня, как все, славным трудом в поле отработай, а другие полдня, после обеда, в то время как люди отдыхают и ремеслами или другими делами занимаются, ты в храме мольбы людские выслушай, советом помоги да службу отслужи. Поди знай, что тяжелее. Хотя, конечно, в поле на тракторе али на комбайне в основном, но и руками изрядно потрудиться приходится. Но полей в деревне немеряно, на каждую культуру разные и огромные по размеру – чтобы обеспечить пропитанием не только деревню, но и других людей, в Городе например, коли недостаток в продуктах есть. А еще есть обширные фруктовые сады, теплицы, оранжереи, питомник домашнего скота, молочная ферма… Работать есть где и, хвала Богу, есть кому.
А ему, Баруху, еще надо службу Божью вечернюю каждый день справлять. Лавки расставить, храм прибрать. Образа, распятие да разные другие статуи от пыли протереть, коврик в священном углу стряхнуть, освещение наладить. Скоро придут прихожане, не вся деревня, конечно, а лишь те, кто более рьяно Бога чествует. Но придут многие – ведь все знают денную и нощную заботу Бога о детях и друзьях своих, дела Его, каждый Его милость на себе ощущает и ведущую руку Его. Споют все вместе Божью песню, отблагодарят за благодать, а после всяк своим обрядом помолится. А ежели кто родится или преставится или браком сочетаться решит, да просто праздник Божий какой – то будет проведен священный обряд, а после празднество. И двери общей продуктовой коморы пошире откроют, накроют столы загодя заготовленными некаждодневными яствами, и будет народ веселиться. А завтра опять – утренняя разминка тела, завтрак и на работу, как положено.
Вот и сельский голова, седой Ионел забежал, отвесил поклон Богу и храму Божьему с порога, и сразу к алтарю - мольбу Богу высказать да совета спросить. Не в первый раз сегодня. Написал мольбу разборчиво, весь листок письменами покрыл, да осторожно и правильно к камню священному приложил, чтобы не прогневить Всеотца небрежностью. Да молитву благодарственную проговорил. Вспыхнул свет яркий из камня – знак того, что просьба услышана. Потом забрал голова ответы на вчерашние просьбы, что алтарь поутру выдал, и снова – в бега. Что поделаешь, в делах голова постоянно, его коммуникатор не замолкает ни в поле за работой, ни после обеда. То продукты и товары в город отгрузи, то продукцию, почту да вещи из города прими. Людей новых, коли приедут, встреть да место им отведи. А еще через неделю ежемесячное общее собрание надо провести, чтобы наметить планы работ, обсудить проблемы и запросы общины, составить заявку на необходимые вещи из Города и имеющиеся вакансии.
А вот рыжеволосая хохотушка Марьяна и её неразлучный Пит пожаловали. За руки держатся, вроде весело им, но тревожно. Пит – отличник учебы, да и в работе уже до ранга «Д» добрался, все спорится у него в руках. Вот и пригласили его, одного из немногих в деревне, как отличника и умельца – уехать в ближайший Город, где, быть может, Университет окончить или в заводские податься. А куда ж он без красавицы Марьяны? Но у Марьяны с учебой не очень, да и мастерицей её назвать трудно. Вот и тревожатся молодые, что их могут разлучить, хотят поскорее обручиться. Может, и Марьяну тогда в Город возьмут, дополнительно сверх заявки, работу какую на фабрике найдут. Отдали ребята просьбу алтарю и сказали Баруху, смущаясь, что хотят обряд бракосочетания вскорости провести. Барух поздравил их, молитву напутственную прочел, благословил и сказал, как только от Бога благословение прийдет, обряд проведет. Проведя счастливую пару, он с добротой посмотрел им вслед. Ничего, Бог всех любит и никого не обидит. Главное – и самому приложить максимум усилий к достижению своего счастья. Всё у Марьяны и Пита будет хорошо.
Барух отворил все двери храма – мало ли, вдруг много людей зайдет или ангел Божий заявится. Именно для него Барух оставлял открытой одну дверь на ночь. Священник поставил лесенку, залез и протер «глаз Божий» над каждой дверью.
И заметил неподалеку от входа в храм, у дороги на экоэлектростанцию, Ингрид и сына её, Ганса. Давно о них молва недобрая по селу шла. Люди их сторонились, но судить прежде Бога не хотели. И вот мать с сыном, поколебавшись немного, вошли под сень храма. Поклонившись Богу и поприветствовав Баруха, они молча прошли к алтарю, написали просьбу и, пробормотав молитву, так же молча вышли из храма, не сказав Баруху ни слова. Барух молча посмотрел им вслед. Его лоб прорезала еще одна морщина. Кажется, он знал, что за просьбу они вознесли Богу. Ну что же, если будет на то Божья воля, справят еще одну свадьбу. Встанут мать и сын у алтаря и будут сочетаемы священным браком. Но не будет у них никогда детей. Таково будет наказание божье. Но никто и никогда не осудит их, ведь они станут благословенны Богом, да и кому судить любовь? Ведь одобряет же Бог многоженство и многомужество с согласия всех супругов. И гомосексуальные браки тоже, иногда. Как гласит заповедь: Любовь равноценна вере, но Бог вечен.
Еще час прошел незаметно, никто не заходил. Барух протер от пыли статую Будды, поправил семисвечник и еще раз, для верности, подмел пол. Неожиданно он услышал крики. Через пару минут в храм влетела, запыхавшись, маленькая Матумба, что в этот час на заготовлении солений матери обычно помогала.
- Дядя Барух, дядя Барух! Пойдемте скорей! Там у ангаров… неладное. Вас зовут.
Барух выбежал из храма и побежал вслед за смуглой девчушкой к коровнику на дальней окраине села, у южной дороги, где были ангары машин. Издалека было видно собравшуюся там толпу. Недоброе предчувствие сжало сердце Баруха. Подтверждением этому послышался вой тревожной сирены, созывавшей все село.
Там действительно творилось неладное. И недоброе. У ангара с автомашинами стоял молодой чернявый Эшли. Он прятался от неласковых взглядов за широкой спиной Зульфии, водительницы авто, прижимая к горлу оторопевшей девушки остро отточенную полоску металла. В пяти шагах от него махал на паршивца палкой и ругался на своем языке старый Джавдид, смотритель ангаров. Напротив, обступив полукругом ангары, стояло десятка два сельчан, оживленно переговариваясь и хмуро глядя на Эшли. Тут был и сельский врач Густав, и механик Костас, и агроном Диего. Ионела нигде не было видно, но зато присутствовал хмурый Кирилл – кузнец, слесарь, грузчик, забойщик скота и просто главный силач села с единственным в селе электроразрядником.
- Эй, Эшли! Слюшай, что ты творишь, дорогой, а? – затарахтел потный Звияд, вернувшийся с полевых работ. – Зачэм ты тут? Зачэм Зульфия? Зачэм нож? Иди домой, да? Отдохни, пакушай. Нам тоже надо отдохнуть, да?
- Отойдите все! – заорал Эшли на придвинувшуюся толпу – Иначе… иначе я за себя не ручаюсь! Мне нужен только автобус – вон тот, с двигателем смешанного типа, полный бак плюс еще две канистры топлива, мешок пищи. И… Зульфия.
- Зульфия-то тебе зачем? – женские голоса зашумели в толпе.
- Как залог моей безопасности, того, что вы не будете меня останавливать или догонять. Ну и чтобы вести машину.
- Болтаешь, как в фильме! А сам бездельничать будешь, как всегда? – возмутился черноусый Костас.
Эшли зло зыркнул на своего наставника, смеющихся сельчан, но промолчал.
- Так я и знал, что этот старый фильм до добра не доведет, - раздался усталый голос Ионела. – А ты, Густав, все заладил – воспитание нового поколения на ошибках прошлого, то да сё. Вот они – ошибки-то. Эшли, сын Питера и Смеляны! Ну и зачем тебе это всё? Ты и сам мог спокойно, без шума, крика и худа пойти в те самые Безбожные земли, куда тебя так тянет. Пешком, сам, своими ногами, просил бы еду в деревнях по дороге, не трогал бы имущества общины и спокойствия сельчан. Никто тебя не держал. Ты и сейчас это можешь сделать, никто тебя не будет останавливать, ты свободен в своем выборе. Иди, собери вещи и в путь. Или у тебя есть шанс остаться с нами. Если ты выбросишь эту железку, отпустишь девушку и пойдешь домой. Мы соберем собрание и будем судить твой поступок.
- Ага! И упечете в Земли Изгнанников. Никуда я не пойду! – упрямо выкрикнул Эшли – И с вами не останусь. Хватит с меня одинаковых дней, одинаковых людей, слюнявого рассусоливания, нудной и фальшивой морали, да вашего бога, что достал меня до печенок. Я хочу сам распоряжаться своей судьбой! Я требую, чтобы мне дали автобус, топливо, еду и позволили уехать в Свободные Земли с Зульфией. Я имею на это право! Я тут достаточно наработал вам. В денежном эквиваленте, хотя работал только за еду и кров.
- Свободные земли, – поморщился сельский голова, – свободные от Бога. Да, в денежном эквиваленте за неполных десять лет ты заработал немало, – согласился Ионел, – а если в этом самом денежном эквиваленте оценить труд того, кто построил твой дом, кто тебя воспитывал, учил грамоте, ремеслам, – голова кивнул на Костаса, – кто лечил тебя от простуды и других болезней, – врач Густав гневно отвернулся, – а также стоимость еды, одежды, обуви, лекарств, даже твоих детских игрушек… Быть может, ты нам даже и должен. Но все равно мы тебя отпустим. Бери автобус, община не обеднеет, останется еще второй. Бери мешок сухарей и бутыль воды, на большее ты не заслужил, да полный бак топлива, чтобы дотянуть почти до самых Безбожных земель. Дарить машину тебе и Безбожным землям, где у тебя её тут же отберут, никто не собирается. И поведешь машину сам - ты же умеешь, хотя и плохо. Никого мы с тобой не отпустим, тем более девушку. Потому что ты плохой человек. Уже.
- Я повторяю, – сорвался в визг Эшли, отступив назад и все плотнее прижав лезвие к шее девушки – мне нужен автобус, полный бак и сверх того две канистры топлива, мешок еды, но не сухарей, а консервов. И Зульфия как водитель и заложник. Всё! Никого слушать я не буду, хватит, наслушался! Если вы не выполните мои требования, то…
- То что? – негромко спросил Барух, леденея от гнева, и вышел вперед. – Что ты сделаешь? Убьешь человека? Даже девушку, к которой неравнодушен? Быть может, и нас всех тоже? Ради чего? Денег? Мифической свободы? Своего эгоизма? Или просто лени и трусости, неспособности нести ответственность и тяжело трудиться? Почему ты предаешь людей, с которыми живешь с детства, Бога, который подарил тебе жизнь и всё, что у тебя есть, даже свою любовь? И даже способен преступить через человеческую жизнь…
- Хватит! - крикнул Эшли. – Хватит меня учить. Всю жизнь меня учите. Нету вашего бога! Где он? Я его не вижу. Почему он не остановит меня? Только глупые россказни стариков и суеверия. И занудные обычаи, что ограничивают свободу человека. Мою личную свободу! Я личность, а не раб божий! Я сам себе бог!
- Глупец, – беззвучно прошептал Барух, сокрушенно качая головой. – Боже, прости его и вразуми несчастного. Окажи милость свою.
Эшли схватил Зульфию и, пятясь, потащил её к автобусу. Лезвие сильно вдавилось в кожу девушки, из-под него начала понемногу сочиться кровь. Но на пути преступника неожиданно встал хмурый Кирилл. С ненавистью наставивший на негодяя свой разрядник.
- Нет! – крикнули одновременно Барух и Ионел.
Эшли от страха отступил назад, схватил Зульфию, дернул к себе, еще крепче прижимая лезвие. Но железка предательски скользнула и раскроила глубокую рану на шее. Хлынул поток крови. Зульфия с хрипом стала заваливаться, а заляпанный кровью Эшли с ужасом отшатнулся. Кирилл отшвырнул разрядник и рванул к убийце, но остановился как вкопанный. Оцепенели все, включая Эшли, – потому что с неба очень быстро, в сполохах пламени и клубах дыма, спускались ангелы. В белоснежных одеждах, окруженные ярким сиянием, с нечеловечески прекрасными бесстрастными лицами и крыльями, развевающимися на ветру, они слетели с неба за пару мгновений. Один из них, с голубыми волосами, тут же кинулся к падающей девушке и подхватил её. Замелькали быстрые движения его рук, касающихся шеи Зульфии, причем все ускоряясь и убыстряясь, пока не стало казаться, что у него не две руки, а, как минимум, десять. Через несколько мгновений глубокой раны на шее как не бывало. Ангел взял бесчувственную девушку на руки и взвился в голубую высь, снова окутавшись пламенем. А второй ангел, закутанный в пурпур, тем временем повернулся к Эшли, держа в руках карающий меч. Меч ангела, окутанный змеистой молнией, коснулся руки оцепеневшего парня, и тот повалился наземь. Ангел подхватил его, и через мгновение они исчезли, оставив после себя выжженое пятно и легкий запах серы.
- Боже, не оставляющий в несчастье, помогающий нам и любящий нас, прости грешную душу Эшли и спаси жизнь невинной девушки, – прошептали губы Баруха. – Лишь на Тебя уповаем! Эх, Эшли, Эшли, ведь мог же жить и работать как все, выучиться хотя бы до ранга «В», завести семью, был бы уважаемым и любимым всеми человеком…

...Куратор двести пятого района Анг Мао скучал. Очень хотелось спать. Видно, сказывалась вчерашняя суточная смена на заводе, после которой Анг Мао сразу, без отдыха, приступил к тайной работе куратора. Анг Мао пока был только рабочий ранга Е, вот-вот его должны были перевести на ранг повыше, пока приходилось совмещать. Как и почему его выбрали для кураторства, он не знал, видимо - за стойкие идейные убеждения. Сменщику было полегче – он все-таки был одним из распорядителей завода, и его работа не была столь физически тяжелой – ну разве что ежедневную уборку цеха можно к ней приравнять. А вот Мелани не позавидуешь – кроме работы на фабрике, еще наукой занимается, в Академии участвует.
День обещал быть скучным, как всегда. Сменщик утром передал Ангу общие сведения об изменениях за сутки в районе, стопки молений на разноцветных бланках - от каждой деревни, с надписанным на них своим особым мнением или отметками о выполнении. Пачек было много – по одной от каждого селения. В сельских районах было спокойнее, работы не так много, поэтому площадь кураторства больше. В Зеленом Городе у каждого район кураторства был намного меньше, но, в силу скопления относительно большого количества людей, работа намного сложнее. Вот Брэд жаловался, что еще не все люди отринули все грехи и привычки прошлого, отдаляющие их от светлого Божьего пути и приближающие к животным. Жадность, зависть, злость, высокомерие, лень все же кое-где проскальзывают, хотя в Город забирают лучших из лучших во всей округе.
Так, сине-зеленая пачка. Марьяна и Пит с пункта номер семьдесят три Северо-Восточного Края, все еще называвшегося обыденно Вислуи. Благословение на свадьбу. Так, выписка из личных дел. Ингрид и Ганс. Что? Это же… Ага, особое мнение. «Благословение на свадьбу с принудительной стерилизацией». Ну что же, одобряю и визирую. Подойдут они к алтарю, положат на него руки, и автоматический дозатор сделает им укол. И не родится в деревне ребенок с физическими отклонениями. Так, сельский голова Ионел. Ого, сколько молитв! Ага, одобряю, правильно написал. «Досточтимый Ионел. Чтите Бога своего и не отвлекайте мелкой суетой, которую можете сами разрешить». Так, теперь Джакомо...
...Проснулся он от резкого тревожного воя сигнализации. Блин, задремал ненароком. Подскочив, тут же взглянул на общий экран. Тревога поступила с Юго-Юго-запада. Пункт семьдесят три! Вислуи! Переключившись на картинку со спутника наблюдения и дав разрешение побольше, он увидел давно не наблюдаемую картину, знакомую со старых фильмов, – захват заложника. Ситуация тридцать девятая! Анг тут же послал к месту происшествия двух андроидов, медицинского и боевого с функцией парализации – стандартную группу. Программы устранения агрессии и оказания медицинской помощи у них были отлажены. А куратор тем временем наблюдал за происходящим, уже не в силах ничего изменить.Требования террориста куратору были неведомы, т.к. звукопередающих устройств в поселениях было установлено мало и в основном в жилых домах. С видеопередающими устройствами было полегче. Анг переключился на местный «глаз бога» над дверью в одном из соседних строений. Он видел и как парня пытались уговорить, и как случилась трагедия. Боевой андроид парализовал негодяя электрошоком и повез в ближайший лагерь перевоспитания. Лечебный андроид подхватил раненую девушку и оказал на месте первую помощь, проделав сложнейшую операцию. Потом отвез в местный медицинский пункт, сделал томографию, пока врача не было. Получив положительные результаты, оставил девушку там для реабилитации. Анг Мао набрал текст записки для врача Густава, записку андроид распечатал и оставил на столе.
Куратор закончил управление андроидами и перевел дух. Все хорошо разрешилось, слава Богу! Он повернулся к образу, висевшему на стене. Оттуда на него смотрел и улыбался в бороду веселый молодой человек.
- Надеюсь, Боже, мы все правильно делаем, по воле Твоей, - сказал Анг Мао, поклонился образу, проговорил молитву и продолжил разбирать мольбы.
...А через несколько дней в двери одного из домов горного поселка номер двадцать два Северо-Запада, называемого жителями Фольксвилем, постучал худой несчастный парень. Который ничего о себе не помнил, даже своего имени. Ему открыли...

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Пт май 21, 2010 19:37 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
№ 9

Старик и зима


Морозный ветер вздохнул на самой вершине заснеженных гор и ринулся вниз, в долину. Зашумел он среди вековых деревьев, застонал по непролазным буреломам, безнадёжно заплакал, сбрасывая снега с мохнатых еловых лапищ.
Бежали по небу, торопясь куда-то, рваные тучи, просыпая алмазную порошу на непричёсанные таёжные просторы.
А луна смотрела печально на ночной мир, в котором не было ни капли сна - одно лишь оцепенение. Никогда луна не была живою. Спала она среди чёрных просторов, не просыпаясь, и сны её проливались серебром на поднебесные дали.
Но не спала, не дремала стылая тайга. Она дышала вьюгами, скрипела деревьями, бродила, увивалась волками да шатунами-медведями вокруг дома в глухой чаще, такого чужого, такого враждебного дома, где обитал одинокий старик.
К дому вела широкая дорога, точно шрам на теле тайги. Проложили её, будто по живому прорезали. Сначала деревья спилили да повыкорчёвывали пни. Потом устроили трассу - будто солью засыпали рану. Вот и шипела недовольная тайга, и на целый метр завалила дорогу снегом, точно зализала рану. Нет, не проехать по ней, до самой поздней весны.
Но, как ни злилась, не могла тайга пробраться за ограду и поглотить ненавистный дом. Да и как пробраться, как поглотить, если из бетонных плит та ограда да четырёх метров в высоту, да по верху проволокой украшена? А проволока с клыками - куда там шатуну, куда волчаре.
Не пробраться через ограду - пулемётчики на вышках не спят, не дремлют. Замотались в герметичные комбинезоны с подогревом, нацепили очки дневного зрения и глядят с высоты на тайгу, иногда смачивая лужёные свои глотки водочкой сорокоградусной, ядрёной, точно сам мороз.
***
А старик спал на узкой жёсткой постели, завернувшись в волчье одеяло. Он мёрз во сне, и не могло его согреть не то что одеяло, даже печь, разложившая тёплые свои бока на половину тесной комнатушки. Тяжело спал старик, беспокойно. Он сопел, некрасиво раззявив зловонный рот. Зубы его были слишком белы и неистёрты, чтоб быть природными. Старик ворочался во сне - нет, не мог он обрести покой даже на постели.
Не здесь он был, этот одинокий человек. Он была далеко отсюда и видел всё тот же сон, что вчера и третьего дня, один и тот же - много лет подряд.
***
Воздух дрожит, накалённый, спёртый, неподвижный, точно смерть. Над головою - ярко-синее небо и солнце, совершенно беспощадное, белое, горячее, точно триллион стальных утюгов. Душный воздух полон шума - будто ад воплотился во всём своём восхитительном великолепии.
Рокочут и смеются стальными утробами сотни моторов - а лопасти чёрных вертолётов рассекают - не рассекут этот воздух, которым почти невозможно дышать. Сотни машин зависли между небом и землёй, совсем как шершни. Смертоносные металлические звери источают ненависть ко всему, что внизу, под их железными утробами.
А внизу был каньон. С отвесными гладкими стенами, обтёсанными ветрами ,лизавшими их прежде появления человеческого рода. Глубокий, жёлтый, полосатый от слоёв каменных пород, каньон простирается от горизонта до горизонта. На дне же его бушует море.
Человеческое море. Как согнали в каньон все эти миллионы людей? Как пришли они сюда? Как дошли - через реки и пустыни, под прицелами миллионов стволов? Покорно шли они или нет - сейчас они шумят, крики их заглушают рокот моторов. Где-то вдали ругаются пулемёты, глуша волну за волной, - ни один из согнанных не должен покинуть долину.
А громче всего рокочет голос государя.
Человек летит надо всем этим безумием, стоя на огромной летучей платформе, а множество вертолётов влекут за ним свисающий книзу исполинский чёрный штандарт, которым можно накрыть целый посёлок. Государь смотрит на весь этот ад. И весь мир смотрит на ад и государя. Точно безумный, в исступлении выкрикивает человек слова:
- Так хочет Истинный Бог! Смерть всем изменникам, всем врагам, всем проклятым нечестивцам! Смерть, погибель, АНАААФЕМААА!!
И миллиарды людей по всему миру смотрят с ужасом на экраны. На худощавое, раскрасневшееся лицо государя. Они видят ликование и торжество.
Видят то, что показывает им компьютерная редактирующая программа. И в самом деле - разве можно показывать подданным настоящего государя? Его желтушную кожу, морщины на исхудавшем лице не старого ещё человека. Угреватый нос, прокуренные усы, мешки и огромные синяки под глазами. Слюну, стекающую по подбородку и капающую на шитый золотом парадный мундир. Глаза, налитые кровью и безумием. Диким, нечеловеческим ужасом.
И когда государь, не выдержав, скорчился, упав на колени посреди летучей платформы, миллиарды зрителей этого не увидели. Они увидели то же, что и государь, - как пикируют над каньоном, появившись из-за дрожащего горизонта, боевые машины. Из чрева их извергался чёрный огонь - бесчисленные кубометры дымящейся смерти.
***
Старик лежал, раскинувшись на кровати. Одеяло сбилось и скомкалось. Хозяин дома потянулся высохшим телом. Расправляя одеяло, он привычно гнал от себя тот раскалённый день.
Встав с постели, подошёл к окну. Между оградой и стеной дома синел нетронутый снег.
Это успокаивало, внушало надежду. Значит, никто не бродил под окнами. Значит, крепко стерегут дом пулемётчики на вышках.
Старик вздохнул и глянул на циферблат настенных часов. В темноте ничего не разглядел. Побрёл по комнате, подобрал со стола зажигалку и, вплотную подойдя к часам, высек огонёк. Без четверти пять. Как, впрочем, всегда. Рано начинался день в этом доме.
Хозяин надел халат и прошаркал неуверенными шагами через темный коридор в ванную. Горячая вода придала ему бодрости и даже немного развеселила. Вернувшись в спальню, надел серые штаны с вытянутыми коленками, белую рубашку, чёрный свитер с заплатами на рукавах, потёртый серый пиджак и валенки.
Через тот же коридор старик прошёл в сени, накинул зипун и вышел на мороз. Встав на ступеньках крыльца, распахнул зипун, из кармана пиджака достал сигареты и, запахнувшись, закурил. Сигаретный дурман вился лениво, и не отличить было голубоватые в ночном ещё воздухе клубы дыма от клубов пара изо рта.
Хозяин внимательно оглядел двор и открывающийся для взора участок сада. Снег не тронут. От железных массивных ворот до высокого крыльца пришлось бы брести, проваливаясь в нём по колено. Старик повернул голову влево, где виднелась башня для пулемета. На вершине вытянулись во фрунт пятеро караульных. Всё тихо. Всё правильно.
Он поднял голову к небу. Ночью, видимо, была метель. Теперь стихло, и в прорехах между тучами сияли звёзды. Но одна сверкнула очень уж ярко, на миг заслонив собою другие, сверкнула и понеслась к земле.
"Неужели?"
Выкурив сигарету и продрогнув как следует, старик вернулся в дом. После мороза прохлада сеней казалось ему блаженным теплом.
Скинув зипун, прошёл старик через коридор в кабинет, служивший также столовой и комнатой для гостей. Там уже порхала горничная. Да, полная женщина с необъятной талией, лет пятидесяти на вид, именно порхала - так легки и точны были её движения. В синем платье, улыбчивая и аккуратная - на румяном лице ни намёка на сонливость. За тридцать лет службы она привыкла к распорядку хозяина дома.
- С добрым утречком, Антон Константинович, - лучезарно улыбнулась она. - Я вам завтрак принесла. Как спали-то, Антон Константинович?
Томные и хрипловатые нотки в голосе её когда-то будоражили хозяина, будили в душе страсть и желания, удовлетворяемые немедленно, легко, упоительно. Сейчас же он устало подметил морщинки на женском лице да безнадёжно расплывающуюся талию. Лёгкие и изящные женские движения его уже не радовали.
- Доброе, доброе, Надя, - отмахнулся он и, поморщившись, покосился на завтрак. Яичница, ветчина, кофе, хлеб с маслом, сыр и чай. Усевшись за большой письменный стол, стоявший перпендикулярно к столу длинному, для совещаний, положил руки перед собой. - Спал хорошо, просто замечательно.
- Вот и славно, Антон Константинович, - улыбающимся голосом ворковала Надя. - Я вам занавески-то открою. Утречко наступает, скоро проглянет солнце. Ночка снежная выдалась. Теперь к вам только по воздуху, со станции звёздной, доберёшься. А вы всем ой как нужны. До смерти, Антон Константинович, нужны вы, кормилец наш.
За спиною зашуршали отодвигаемые занавески. Дождавшись, пока Надя уйдет, Антон Константинович включил компьютер. Перед ним засверкала голографическая проекция экрана. На столе перед хозяином высветилась клавиатура из жёлтых лучей. Он подвинул в сторону тарелку с хлебом, оказавшуюся прямо посреди клавиатуры, и задумчиво воззрился на поступающую документацию.
- Со станции, - пробурчал старик. - А больше здесь никто и не нужен.
В дверь поскреблись.
- Да! - гаркнул Антон Константинович. В приоткрывшуюся щель просунулась круглая и щекастая рожа.
- Можно, Антон Кстатиныч? - улыбаясь до ушей, сиплым от угодливости голосом спросил гость.
- Да.
В комнату проник огромный лысый толстяк в чёрной форме, обтягивающей его необъятное пузо, точно гимнастический костюм легкоатета на соревнованиях. На полковничьих погонах золотели два креста. В руках денщик держал толстую кожаную папку.
- Тут на подпись, Антон Кстатиныч. Еще шифровочка из Центра, шифровочка от Ниманда. Доклад от начальника Тундростроя.
- Давай, Вася.
Вася аккуратно раскрыл папку и положил бумаги на стол, справа от хозяина.
Антон Константинович покосился на бумаги.
- Зайдешь через час, отдам кое-какие. Прилетят гости с "Зенита", пускай сразу. Если с "Южного Солнца", пусть ждут, я решу, что с ними делать.
- Так точно!
Без фуражки отдавать честь не полагалось, и Вася, щёлкнув, каблуками, склонил голову, расплющивая тройной свой подбородок между нижней челюстью и жирной грудью.
- Свободен.
Денщик попятился на три шага - и только тогда, развернувшись, скрылся за дверью.
Антон Константинович поскреб небритый подбородок. Ничего, гости свои. Бриться неохота. Они его и не таким видели.
Через полчаса явилась Надя, чтобы забрать тарелки. В руках она несла поднос, а на нём стакан с водой и блюдце с таблетками.
- Что же вы кушаете так мало, Антон Константинович? - печально пожурила она. - Вот таблетки ваши, пожалуйста.
Старик запил водой горькие лекарства. Даром что за них дачу купить можно. Толку чуть. Нервы как были ни к чёрту, так ни к чёрту и остались. Ушла Надя поскрёбся Вася.
- К вам гости, Антон Кстатиныч! Алла Евгеньевна да Борис Глебович.
- Пускай. И коньяк пришли.
Антон Константинович включил на голографическом мониторе просмотр видеозаписи заднего двора. Там была посадочная площадка, на ней сверкал белой сталью пузатый пассажирский челнок размером с микроавтобус. Антон Константинович включил сканы со спутников слежения и увидел, что в тысяче метров над его домом висит боевой крейсер "Гневный". Белый, обтекаемой формы, с чёрными метками Восхождения на боках, он казался хищным соколом, ожидающим добычи.
Когда дверь открылась, Антон Константинович встал. Прошёл через просторный кабинет и подал руку высокому мужчине атлетического сложения в синем комбинезоне офицера космических сил. Борис Глебович казался бы толстяком, не будь он так мускулист и поворотлив. Он казался бы молодым парнем, не будь его короткие ёжиком волосы совершенно седы. Мощное рукопожатье заставило старика внутренне скривиться. "Силач чёртов. А ведь мы одногодки!"
А женщина... Ей Антон Константинович поцеловал руку. Зеленоглазое златовласое чудо томно улыбнулось. Тёплый закрытый просторный джемпер скрывал её точёный бюст, зато короткая юбка открывала изящные восхитительные ноги. Лучезарно улыбаясь, Алла поцеловала Антона Константиновича в дряблую небритую щёку пухлыми своими губами, алыми, не нуждавшимися в помаде. Антон, разворачиваясь к столу, успел метнуть незаметный взгляд на её юное лицо и увидел, что бесстыжие зелёные глаза искрятся от сдерживаемого смеха.
"И с нею мы тоже одногодки".
- Садитесь, гости дорогие, - Антон Константинович указал на кресла за столом. Вошла Надя, неся поднос с коньяком и вазу с конфетами.
- Кофе? - спросил Антон Константинович. - Сам-то я не пью, но вас угостить могу.
- Благодарю, я тоже не пью кофе, - улыбнулась Алла белоснежной улыбкой.
- Зубы белые бережешь? - усмехнулся холодно Борис. - А я бы выпил. Бодрит.
- Сахарок принести? - улыбнулась радушно Надя.
- Нет-нет.
Надя снова улыбнулась. Антон Константинович видел, как восхищение в глазах её при виде Бориса сменилось кровожадностью, едва перевела она взгляд на Аллу, разглядывающую свои зеркальные ногти. Антон Константинович прикрыл веки. Обе они ядрёные бабы. Обе хорошо ему послужили. Но за последние два десятка лет Алла явно обскакала Надю. А Борис скотина. Знает, что зубы у Антона вставные. Мог бы промолчать. Не промолчал. Забылся.
- С чем пожаловали, гости дорогие? - спросил Антон.
- Дело у нас к тебе, вождь, - сказал Борис, особо выделив голосом последнее слово.
- Я так и знал, - Антон откинулся на спинку мягкого кресла. - Для беседы душевной вы уже не залетаете. Говорите.
- Антон, - Алла вольготно устроилась в кресле, сверкая оголёнными ногами. - Мы служили делу безупречно. Мы следовали за Голосом, ты вёл нас сквозь пламя на дело, казавшееся безумным. Ты - наш вождь и друг. И пророк. Благодаря тебе мы достигли успеха. Но успех, дело Восхождения, требует усилий. Мы уже не можем болтать, как раньше...
"А ты можешь, старик!" - говорили её глаза. "Мы трудимся, правим, а ты - нет". Антон Константинович был честен сам с собой. Заставить эти глаза излучать уважение он не мог. И ужас Аллы был уже не в его власти. Перед ним трепетала вселенная. Перед ним трепетали войска. Шпионы, палачи, жертвы. Его имя шептали, умирая, изменники. Его имя звучало в храмах на здравицах. Его имя выкрикивали воины на парадах, миллионы граждан на демонстрациях. Его имя упоминалась вторым после имени Бога в присяге Восхождению. Его имя ненавидели и проклинали. Его имя благословляли - одинаково искренне.
А он был больным стариком с расшатанными нервами. На самом деле в мире правили его последователи, его апостолы. Двое сидевших являлись первыми среди них. Антон Константинович почувствовал, как ярость, столь пугавшая всегда окружающих, снова закипает в его груди.
- Ты - первый среди нас, наш государь, - сказал Борис. - Было время, когда звенели голоса других богов, призывая людей, соблазняя их ложными огнями. А ты смог услышать истинный Голос. Мы благодарны тебе. Именно ты спас нас и весь мир. Ты не только сам услышал, но и ЗАСТАВИЛ услышать других.
А этот вроде бы искренен. Искренен, но не глуп. Он не мог случайно ляпнуть про зубы.
- Я знаю. К чему повторять то, что отовсюду звучит сорок лет? - спросил Антон.
- Ты, Антон, можешь принимать решения, - продолжил Борис. - Благодарение тебе за то, что ты позволил нам управлять от своего имени. Ты должен себя беречь. После Истребления ты здорово сдал. Мы обязаны тебе помогать.
- Побереги себя, - сказала Алла. - Путь Восхождения даётся тебе трудно. У меня сердце болит!
Она могла говорить искренне. Она могла притворяться искренней. Эта простота, эта честность когда-то и подкупили Антона. Они ему казались удивительными в столь дивной на лицо женщине. Оказалось - обман. А теперь эта шлендра даже притворяться как следует разучилась. Сдаёт Аллочка. Она даже не способна нормально сказать, что у неё сердце за Антона болит!
- Чего вы хотите? - спросил Антон.
- Каждый год Опричнина отправляет всё новых арестантов на рудники, - сухо заговорил Борис. - Марсианская колония почти полностью состоит из ссыльных. Война с арахнидами в проходе Шеол-1 ведётся штрафниками из повстанцев. Моральный дух этих частей оставляет желать лучшего. Они там сгорают, как в топке. Между тем мы могли бы отправить туда настоящие войска. Арахниды сильны и более продвинуты в техническом плане, чем мы. Но на нашей стороне Истинный Бог, и мы смяли бы их без проблем. Во имя целесообразности, во избежание возможного в будущем сепаратизма Марса мы, совет апостолов, считаем целесообразным прекратить репрессии. Или хотя бы снизить волну арестов. Наша власть сейчас сильна. Недовольные запуганы и дезорганизованы. Уже сорок лет человечество живёт в таком достатке и изобилии, о каком никто не мог и мечтать. Процент ненавидящих Восхождение есть, но он ничтожно мал. Остальные приняли наш путь, признали Истинного Бога и тебя как пророка его. Через поколение-два недовольные исчезнут. Через тысячелетие потомки будут помнить, что при тебе человечество, приняв истинную веру, шагнуло в космос и в иные миры. Мы явились как неофициальные посланцы Конклава апостолов. Если будет на то твоя воля, уже на следующем съезде комиссаров Восхождения можно принять соответствующий тайный эдикт.
- Довольно, - Антон Константинович встал. Поднялись и его гости.
- Выходит, я, пророк Голоса, говорю то, что говорит мне Голос, а апостолы... Последователи. Мои псы... Псы Голоса... Решили, что нужно сделать по-другому. И ты, - Антон показал кривым пальцем на Бориса. - Где солдат, комиссар, генерал? Я вижу крючкотвора, который шпарит казёнными словами. Поглядите на себя. Неофициальные, чёрт побери, посланцы! - Антон вдруг бухнул кулаком по столу. - Когда-то мы были соратниками. Спали в одной палатке. Вместе дурачили полицию и спецслужбы. Воевали вместе. А теперь - неофициальные послы...
- Антон! - Алла сделала шаг вперёд. Глаза её холодно блестели. Отъелась девка. Потеряла талант. Не может уже глазами лгать. - Антон, мы же всегда вместе! Мы твои друзья и хотим помочь. Репрессии не нужны. Все враги бессильны! Ты нам нужен, а существующий порядок вещей тебя угнетает и убивает твою душу.
- Они ЖИВЫ! - глухо сказал Антон. - Говорю вам, не будет никакого второго поколения, если их не искоренить сейчас. Плевать на меня. Делайте, что вам велено. Это воля Голоса! Он повелевает - уничтожь!
- Антон, - сказал Борис, - тебе нужно показаться врачу. Ты неважно выглядишь. Лекарства тебе не помогают.
- Я погубил себя ради Восхождения! - заорал в бешенстве Антон. - А ты, идиот, хочешь всё это сделать напрасным! Идиоты! Инфантильные недоноски! Мне что, набирать новых апостолов?
В дверях стояла Надя, бледная, как смерть, с подносом в руках. Едва Антон заметил её, как гаркнул громче прежнего:
- Вон отсюда! Какого чёрта ты здесь делаешь?
Еле живая от страха, Надя убежала, закрыв за собой дверь.
- Успокойся, друг мой, - Алла была совершенно спокойна. Покачивая бёдрами, она приблизилась к государю. - Не волнуйся. Мы должны верить друг другу.
Это спокойствие бесило. Его гнев ничего не значит для них! Ничего!
- Тем, кто верит, - нет нужды говорить "будем верить друг другу", - ответил Антон. И с размаху ударил её по лицу. - Вы забыли путь! Пошли вон! Скоро я сам созову Конклав. Поглядим, много ли там таких... Эльфов.
Не испугалась Алла. И не пошатнулась от его удара, лишь голова её мотнулась назад. Старик даже бабу не смог покачнуть. Встряхнув гривой золотых волос, она ответила:
- Как пожелаете, вождь. Разрешите отбыть?
- Проваливайте отсюда.
Гнев схлынул. Осталась пустота. Алла ушла первой. А Борис, уходя, оглянулся, и в глазах его плескалось бешенство.
Антон нажал на кнопку под столешницей. Вбежал бледный Вася.
- Катер мне.
***
Отдавая честь, Вася, уже в полной форме, стоял впереди колонны бравых солдат, провожающих катер Антона Константиновича. Воины, вытянувшись, отдавали честь. Красноносые от мороза, высокие, широкоплечие, они казались богатырями из древних легенд.
Чёрный, изящный, точно акула, государев корабль вертикально взлетел со шлюза круга посреди заднего двора. Поднялся он выше бетонной ограды, выше сонных, облепленных снегом сосен, заложил в рассветном ясном небе, розовато-голубом, крутой вираж, и понёсся на север, изломанный горными пиками.
Когда вспыхнул корабль, взорвался алым цветком и, разваливаясь на части, тысячью осколков понёсся прямо на крутые скалы, громче всех бегал и кричал денщик - полковник Вася. Но в глазах его плясали тёмные черти.

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Пт май 21, 2010 20:38 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
№ 10

Европа в руинах


Many saw these scenes before,
A hundred years ago.
But no one listened to their warnings,
So welcome to the show.

Europe will lie down in dust again…
- Eurocide, Europe in dust.

- Земля вызывает Бога, приём.
Так называлась картина, висевшая у Тауруса над тем, что c натяжкой можно было назвать кроватью. Это полотно он выменял у одного старика и, кажется, был очень доволен приобретением. На нём в оранжево-чёрных тонах была изображена ядерная волна, обгладывающая скелет человека, то ли в мольбе, то ли в проклятии воздевшего руки к небу. Поразительно: для художника-футуриста эта картина была всего лишь плодом фантазии, желанием обнажить тайные грани своей души. Для Тауруса этот сюжет стал реальностью.

Конечно, ему повезло больше. Тот регион, где на момент начала (и конца) Третьей мировой войны находился Таурус, не был подвержен ядерной бомбардировке – по этой местности ударили химическим оружием. И каково же было его удивление, когда сны будто восстали из глубин подсознания и превратились в окружавшую его действительность. Внезапно пригодились и защитные очки типа ЗНР-1, и респиратор типа РПГ-67, и даже несменный плащ с капюшоном (фосген и иприт были ещё в ходу). Так неформальное увлечение спасло ему жизнь. Сейчас Тауруса только и окружали подобные «неформалы» – иначе в Новом мире было просто не выжить.

Преобразившаяся Земля напоминала кадры из «Безумного Макса» - выжженные пустоши, лишённые всякой жизни из-за зашкаливающего радиационного фона, заброшенные безжизненные пространства, пережившие токсические атаки… Европа была разрушена до основания. Все континенты, кроме Евразии и Африки, и вовсе ушли под воду - Таурус до сих пор не мог понять, как такое произошло. Восточную часть Евразии ждала не лучшая участь: территории этих стран превратились в один большой Чернобыль, над которыми царила ядерная осень. И только там, вдалеке, приковывали к себе взоры немногих выживших горизонты Африки. Никто точно не знал, но ходили упорные слухи, что этот континент пострадал меньше всего…

Вдоволь насмотревшись на картину, Таурус встал с кровати, и его желудок, словно возмущаясь такой резкой смене положения, воинственно зарычал. Таурус посмотрел на механические часы (иные просто не работали) и понял, как давно он не ел нормальной пищи. Не дегенерировавших животных, не растений-мутантов, а нормальной, «здоровой» еды. Это было одним из самых больших минусов пост-апокалиптической среды. Всё остальное, за исключением, может быть, отсутствия некоторых благ цивилизации, его полностью устраивало. Но что самое главное – канула в лету ненавистная ему демократия.

Да, ради наслаждения отсутствием демократии Таурус готов был пережить Четвёртую мировую, ибо только в Новом мире он чувствовал себя по-настоящему полностью свободным. Абстрактное «большинство» больше не указывало ему, что делать. Бюрократическая машина не уничтожала под своим прессом любые начинания. Цензура не смела более запрещать к прочтению какие-либо издания, запрещать свободный обмен информацией, запрещать свободу мышления. Над ним больше на нависала слепая и обезумевшая от столетий извращённого вершения правосудия Фемида. Локальная аристократия больше не правила бал в каждой сфере человеческой жизни. Не нужно было пробиваться сквозь полотно узаконенного мракобесия на пути к своей идее, выполнять нормы морали, диктуемые свыше абсолютно аморальными существами, дорвавшимися до власти. Человеческая жизнь теперь уже не зависела от движения толстых, похожих на сосиску, пальцев серых кардиналов, стряхивающих пепел с кубинских сигар. Весь существовавший доныне мир был для Тауруса удушающим облаком газа под названием «Лицемерие». И от этого газа не спасал даже респиратор. Но теперь, как ни парадоксально, после всех химических атак, Таурус наконец смог вдохнуть свободно. И всё же… Такое понятие, как голод, сохранилось и в Новое время.

Таурус надел изрядно потёршиеся, но все ещё крепкие сапоги, подошёл к своему шкафчику и извлёк из него неизменный рюкзак, с которым он «прошёл всю войну». Внутри покоился респиратор, защитные очки, монтировка, фонарь и прочие незаменимые в наступившей ситуации вещи. Ещё там лежал широкий охотничий нож. Таурус достал его и посмотрел на своё отражение в лезвии. И без того испещрённое шрамами лицо искажали бесчисленные царапины на стали. Отражение зелёных глаз пришлось на изгиб лезвия, отчего облик Тауруса казался гротескно-неправдоподобным. Скорчив нелепую гримасу самому себе, он вложил нож в чехол.

Когда приготовления к вылазке были завершены, Таурус выглянул в окно. Солнца, как всегда, не было видно. Тусклый серый свет придавал окружающим предметам оттенок нереальности. Интересно, будет ли сегодня дождь? Дожди хоть и были ядовитыми, но Таурус их по-прежнему любил…

Шальной ветер, цикличность в поведении которого заметить было невозможно, развевал его плащ. Под подошвой тяжёлых сапог трещала щебёнка. Сочетание всех этих звуков нравилось Таурусу. В них было нечто умиротворяющее… Сколько он уже здесь? Пять лет прошло с момента последней бомбардировки. Люди – стадные создания. Их тянет друг к другу, особенно в тяжёлые времена. Сейчас наступили именно такие.

Выжила в основном молодёжь. Их организмы оказались более устойчивыми к химическому воздействию, да и в целом они оказались более расторопными. Большая часть городского населения была уничтожена – основные удары пришлись именно по городам. Но Таурусу повезло – он и ещё горстка человек спаслись. Реакции были разными, от убивающего отчаяния до радости, как в песне: «Ты был никто, а теперь король выбитых витрин и сгоревших стен…» Впрочем, Таурус оказался более сообразительным – мародёров накрыли последующие, «запоздавшие» атаки. Он же успел уйти из города. Скитаясь от одного пристанища к другому, Таурус обдумывал, как ему быть дальше. Конечно, он уже много раз представлял себе подобные ситуации, во всех вариациях и со всех ракурсов. Но сейчас всё было по-настоящему, всё было «взаправду». И это пугало, заставляло надпочечники работать на полную катушку, выбрасывая в кровь эпинефрин, порцию за порцией. Так продолжалось, пока Таурус не наткнулся на одно поселение. Он знал это село - часто проезжал его, посещая соседний город. И велико было его удивление, когда оказалось, что эта местность… полнится жизнью!

Их было немного – тех, кто спасся, кому хватило мужества и сил сохранить рассудок и жизнь в водовороте смертоносных событий. Но они были. Люди, на лицах которых больше не появлялись улыбки, потому что перед глазами всё еще стояли их близкие, покрывающиеся смертельными нарывами и ранами. Люди, которые сами получили невероятные увечья. Но это были люди, желание которых жить перебороло все напасти, обрушившиеся на них. Они собрали последние силы и решили, во что бы то ни стало, выжить. Таурус стал одним из них.

Их было немного – не больше сотни. Да и не село это было более, скорее фольварк. Каждый друг друга знал: к новоприбывшим относились с поразительной для такого сурового времени приязнью. Возможно, сказывались этническое гостеприимство и щедрость местного населения. Люди старались друг другу помогать, чем могли. Впрочем, добро должно быть с кулаками, а посему проходимцы тут надолго не задерживались – бандитов-одиночек, которые заглядывали «на огонёк», или просто тунеядцев сплочённые жители очень быстро устраняли.

Таурус до сих пор удивлялся, каким невероятным чудом человеческие отношения могли столь хорошо сбалансироваться в том хаосе, в который погрузилась Земля? Впрочем, кое-какие соображения у него имелись. Гипотеза Тауруса заключалась в том, что природа (иные могут называть её Высшим Разумом) решила сбалансировать хаос его антиподом – порядком. А мать порядка, как известно, что? Верно, анархия. Общество, которое Таурус лицезрел вокруг себя, общество, которое ему было по душе, организовало своё существование именно на принципах анархизма. Вокруг отсутствовала власть одного человека или группы лиц над другими, отсутствовало принуждение. В противовес этому, царила взаимопомощь и сотрудничество, базирующееся на уважении друг к другу, на авторитете определённых личностей.

Таурус, как ему казалось, очень гармонично вписывался в этот мир. У него была определённая сфера деятельности – он был добытчиком. Местные жители, в большинстве своём, боялись выходить за пределы «лагеря», и их можно было понять. Неизвестно, что могло их ожидать вне границ, ставших привычными и создававших иллюзию защищённости. А опасностей было и правда немало. Таурус же, напротив, любил путешествовать. По характеру он был одиночкой, и, тем не менее, он понимал, что в коллективе жить гораздо выгоднее. Поэтому был найден компромисс: он много путешествовал, но всегда возвращался обратно. Хижина его стояла на отшибе, и местные часто захаживали к нему с просьбами принести что-то «извне»: кому-то позарез необходимо было мыло, кто-то нуждался в медикаментах, а особенно зажиточные персоны могли заказать вино или сигары. Таурусу было всё равно. Он выполнял их просьбы ради интереса, ради того, чтобы было чем себя занять. Взамен же он получал многое: уважение и авторитет у окружавших его людей, и что самое главное – некоторое подобие льгот в бартерном товарообороте, царившем в этом хуторе. Одним словом, его всё полностью устраивало.

Подходя к продуктовой лавке, Таурус заметил какое-то скопление на площадке, которая выполняла функцию «главной площади». До него доносились взволнованные голоса. Таурус решил подойти поближе.

- Нужно уходить!
- Совсем сдурел? Мы живём тут уже несколько лет – чёрта с два я отсюда уйду!
- Вот и я говорю, что нужно остаться и возвести стену.
- О чем ты?! Какую стену? Мы тут в респираторах и так еле дышим, а ты хочешь строительство начать?
- Ну, далеко мы тоже убежать не успеем.

Таурус подошёл поближе и увидел много взволнованных лиц. Мужчины возмущённо размахивали руками, а женщины, наоборот, в волнении заламывали руки. Некоторые прижимали к себе детей. Таурусу нравились дети. Мир рухнул на дно, цивилизация была в руинах, но жизнь… Жизнь продолжалась. Он видел это в их глазах. Для детей он всегда приносил много вкусностей и игрушек из своих походов. За это они очень любили «дядю Тау».

Вскоре все заметили его, и шум разом стих. Все взгляды устремились к подошедшему.

- Таурус, мы как раз тебя ждали! – обратился к нему Ринальдо, одна из самых неординарных и авторитетных личностей их селения. - Плохие новости принёс сегодня этот парень! Тилль, расскажи ему.

Из толпы вышел паренёк, которого Таурус раньше никогда не видел. На нём были надеты дырявые башмаки, порванные джинсы и изрядно потёртая джинсовая куртка. Лицо было очень нервным: то и дело дёргался нос, бровь или губы. Таурус нахмурился и приготовился слушать.

- Я пришёл с юго-запада, - начал Тилль. – Из-за тех терриконов, - он махнул рукой в непонятном направлении. - И у меня печальные вести: к вашему лагерю двигается банда панков на байках. Я смог их обогнать - моя лошадка будет побыстрее, - Тилль махнул в сторону спортивного мотоцикла, стоявшего неподалёку. – Есть шанс, что банда пройдёт мимо, но мне кажется, что они мчат именно сюда. Если они будут двигаться с такой же скоростью, то прибудут к вам через один-два дня.

Таурус нахмурился ещё больше и кивнул Ринальдо, приглашая его поговорить. Они отошли в сторону.

- Что скажешь, Тау?
- Я скажу тебе, Рин. Во-первых, терриконы находятся на юго-востоке, а уж никак не на юго-западе.
- Оговорился, может? Ты ж видел, как он волнуется.
- Может, и оговорился. А может, он разведчик и с ними заодно, - Ринальдо прищурился.
- Ты полагаешь?
- Сам подумай. Он тоже на байке – сейчас это большая редкость, заправки не пополнялись с войны, то есть уже около пяти лет. А мотоцикл с теперешней обстановкой очень сложно поддерживать в рабочем состоянии. Для этого нужны знающие люди. Для того, чтобы добывать топливо, нужны сильные люди. Ни на первого, ни на второго этот Тилль не тянет. А вот на байкерскую шестёрку – вполне.
- Ох…
- Что он ещё успел рассказать?
- Говорил, что их очень много – около пятидесяти мотоциклов. Бандиты серьёзно вооружены.
- Чтобы это заметить, они должны были или проехать вблизи от него - тогда странно, что они его не заметили, - или у него должен быть бинокль, которого я не заметил. Впрочем, стоит проверить его вещи.
- А ведь и правда… Ладно. Проверить мы его сейчас проверим. Но а делать-то что? Шпион не шпион, а делать что-то надо. Люди буквально в панике, и я их понимаю.
- Значит так. Людей нужно успокоить. Кто хочет бежать – пускай катятся, никто никого не держит. Те же, кто решат остаться, должны понимать, что их может ждать. Я сейчас отведу Тилля к себе, потолкую с ним, авось выясню какие-либо детали. А потом будем думать.
- Давай, Тау. Хотя не знаю, как их успокоить. И что мы сможем придумать – тоже не знаю.
- Так или иначе, паниковать в любом случае не стоит. Удачи тебе.

Таурус подошёл к Тиллю и пригласил его к себе в хижину. Пока они шли, он старался выведать у парня как можно больше деталей, и чем больше они говорили, тем яснее становилось Таурусу, что это мутный парень. Именно поэтому, как только они переступили порог жилища, Таурус его оглушил и провел тщательный обыск. Бинокля или других оптических приборов обнаружено не было, зато в сумке Тилля лежала старая, но вполне рабочая рация.

Таурус быстро выстроил всю картину у себя в голове и начал действовать. Связанный Тилль был оставлен лежать с кляпом во рту в дальнем конце комнаты. Таурус же сел за стол, достал карандаш и начал писать.

«Ринальдо! Читай мои слова очень внимательно. Соорудить за два дня вы ничего не сможете, только силы уйдут. Уходить нет смысла – они на колёсах и догонят вас в два счета. Остаётся один вариант – принять бой. Это тоже хилый вариант, ведь они хорошо подготовлены. Но всяко больше шансов спастись. Кто захочет уйти – пусть уходят. Для вас же у меня есть сюрприз: в подвале этого здания я вот уже пять лет собирал оружие. Арсенала там хватит на Четвёртую Мировую, так что у вас есть все шансы. Сам я присутствовать при этом не буду, прости. Мне очень нравилось жить со всеми вами рядом, но чтобы быть на плаву, нужно держать нос по ветру, а хвост пистолетом. Удачи вам, не поминайте лихом!»

Перечитав записку ещё раз, он оставил её на столике. Потом собрал все необходимые вещи и вышел на улицу. Необходимо было ещё кое к кому зайти.

- Ирен! Ирен, ты тут?

- Дядя Тауус! – малыш Ирен не выговаривал букву «р», что всегда заставляло Тауруса улыбаться.
- Привет, Гай! Мама дома?
- Да, сейчас позову!

Он скрылся в дверном проёме, а через минуту из дома вышла молодая девушка.
- Таурус?
- Ты слышала про надвигающуюся угрозу?
- Да… Это ужасно… Я не знаю, как нам с Гаем быть…
- Я знаю, как вам… Как нам быть. Бери ребёнка и подходи через десять минут к моей хижине. Возьми с собой только самое необходимое. Мы будем отсюда уходить.
- Уходить? Ты убегаешь?
- Мы убегаем. Ты думаешь, многие тут останутся? Черта с два. Половина свалит. Вот только далеко ли они уйдут и смогут ли выжить – вопрос. Тех же, кто останется, перебьют. Выжить можно только со мной – я проведу нас тропами, о которых мало кто знает. И приведу нас в безопасное место. Только не медли – решай сейчас.
- Я не могу, Тау. Отец при смерти – он не сможет без меня.
- Ирен! Подумай о сыне. Старик твой что так, что так нежилец. Но если мы уйдем, ты и Гай смогут спастись.
- Нет, Таурус, прости, - она заплакала, развернулась и убежала в дом.

Он не мог этого понять. Как можно отказаться от спасения? Ради чего? Ради умирающего отца? Он быстрым шагом отправился к дому.
Мысли в голове Тауруса перепутались. Он взвалил рюкзак на плечи, сумку на мотоцикл Тилля, затем сел сам. Бензина оставалось негусто, но ему хватит. Заведя мотор, Таурус рванул прочь из села.
- Чёрт бы её побрал! - он успел отъехать уже на приличное расстояние, когда послышались выстрелы. Какие два дня! Банда была уже в лагере.

Вот тебе и анархизм. Раньше он думал, что источник всех проблем – государство. Государство, с его лживыми правилами и пороками. Но это не так. Государство – человеческое творение. И пороки у него тоже человеческие. А люди бывают разные. Бывают люди высокоморальные, люди, готовые принять свободную жизнь. А есть иной тип людей. И людей последнего типа больше.

Таурус на полном ходу развернул мотоцикл и достал прикреплённую к его корпусу Сайгу. Анархия – это свобода. А свободным, как сказал Ремарк, может быть только тот, кто потерял всё, ради чего стоит жить. Таурусу было ещё рано становиться свободным.

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Пт май 21, 2010 22:03 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
№ 11

Мир алого рассвета


Нежное, сумеречное утро. Сонный, маленький городок, словно сейчас, именно в этот момент – когда ты смотришь на него, – пробуждающийся от прохладной ночи к новому жаркому летнему дню. Тени-люди изредка, нарочито-случайно как будто появляющиеся на еще по-утреннему темных улочках, чтобы тотчас же у тебя на виду раствориться в сказочных (потому что в неясных очертаниях линий всегда есть что-то поистине волшебное и необычное) недрах переулков, строений, домишек, зданий.
"Вообще-то, город как город, – отстраненно размышляешь ты, – даже обычный такой… но…" И правда, вроде бы нет отличий, нет нужды задерживаться дольше на каком-нибудь месте, отмечаешь только некоторые несоответствия, что на каком-то подсознательном, внутреннем уровне режут душу…
Привычная картина. Дворники убирают территорию от собравшегося за вчерашний вечер мелкого мусора. Еще лениво, со сна, отбрасывая назад причудливые отпечатки ночных мыслеобразов, скребут они метлами по асфальту. Вот знакомые случайно столкнулись на дороге, перемолвились словом-вторым и поспешают на работу, или на автобусную стоянку, чтобы потрястись несколько минут заторможенными сомнамбулами до энной остановки на энном маршруте и совершить последний марш-бросок к заданному программой автопилота месту. А вот и молодые, или не очень, мамаши (еще и старенькие бабушки, на чьи плечи легла сия обязанность) ведут своих деток и внуков, отпрысков родной фамилии в детский сад, чтобы на какое-то время избавиться от этой непосильной задачи – воспитывать новое поколение в наше непростое время.
"Все как везде. Нормально!" – пытаешься ты переубедить того нахального некто, кто волнует теперь твои нервы, ворочая с непосильным напрягом струны твоих ощущений… Но не сдается засланный казачок, шпион, знающий одновременно и много больше, и много меньше тебя… И вот твое внимание невольно привлекает веснушчатая девчушка с косичками в разные стороны, взлохмаченным вихром на макушке, помятыми поникшими бантами, в розовом оборчатом платьице, кукольными туфельками на маленьких ножках и в измаранных влажным песком когда-то белоснежно-белых гольфиках.
Тебя неприятно удивляет, что девочка одна сидит в такое время на качелях и беззаботно, с каким-то научным интересом оглядывает возрождающийся к жизни город и людей. Присматриваешься… У девчоночки в руках три шарика: белый, синий, красный - и куколка торчит из маленького рюкзачка за спиной, мертвенными стеклянными глазами таращась в никуда и в непонятное ничто.
– Привет! – громко говорит девочка и оборачивается к тебе, резко, зная наверняка, что ты стоишь рядом, за ее спиной. – А тебе разве можно здесь быть? Ты же цветной!!! И я тебя не помню…
Ты смотришь на удивленную девчушку, задумчиво протягивающую тебе свою крохотную пухлую розовую ладошку, на серую скамейку и черную землю, и беловато-грязное небо, и дома, здания – все невероятно кошмарного смешения белого и черного… "Ахроматические цвета, – появляется в голове глупая, бредовая, не к месту мысль, – используются при создании… черно-белого натюрморта (вроде у него еще имеется название, или нет?) Мастерство художника определяется его способностью при ограниченном наборе цветовой палитры изобразить все огромное колоссальное многообразие оттенков и… и…"
– А ты ведь чужой. И быть тебе здесь нельзя. А жаль… но лучше будет, если ты уйдешь… уйдешь к себе… – она качает своей прехорошенькой головкой с большими ясными голубыми глазами и с недетским спокойствием замечает: – Идеальным мир может быть только для одного человека, не больше. И это любой мир… Ты мешаешь. – Она не отмахивается от тебя, как вконец извредничавшийся ребятенок, просто констатирует вполне обыденный факт.
"Знаю. Все понимаю…" – вертится, стучится в голове паническая, боязливая от самое себя мысль. И ты с упорством взбесившегося мула продолжаешь раскачивать качельки маленькой девочки в страшном мире, где единственные яркие цветные пятна – это ты и она. И просто на какой-то миг тебе хочется быть рядом, и просто хочется что-то изменить. Но самому давно понятно, что все лишь глупые сиюминутные желания… Сильней начинает крапать дождь. И люди под цветными зонтами спешат по своим делам в разноцветном мире. И только на качелях давно уже никого нет… Вдруг и совсем незаметно ты остался один. Совершенно один. Или тебе только причудилась такая знакомая, родная малютка?
Ты продолжаешь раскачивать качели. Взад и вперед, взад и вперед. "Скрип-скрип…" – поет несмазанное железо…
Этой маленькой хорошенькой девочке, своей случайной и так внезапно исчезнувшей собеседнице, когда покладистой и спокойной, а когда вздорной и вредной, но всегда очень милой, ты давным-давно, верно, в другой жизни, рассказывал сказки, укладывал спать и помогал раскрашивать замки для ее вымышленных принцесс… И обещал, что так будет всегда. Обманул, конечно, как же иначе! И оставил. И однажды поспешил забыть, потому что: "Для каждого свой идеальный мир!" Идеальный мир и после смерти…
Красивая девушка идет к тебе навстречу. Рядом с ней вприпрыжку скачет девчушка, как две капли воды похожая на ту, что еще некоторое время назад столь неохотно разговаривала на этом самом месте с тобой.
– Здравствуй, милый.
– Папочка! – и девчушка виснет на твоей шее.
На душе плохо, хреново… То есть тебе хочется сдохнуть, как собаке, забившись в свою конуру, но это совершенно невозможно… Ощущение, что тебя травят заменителями, все фальшиво… и дышать ненастоящим воздухом тяжелее с каждым "прожитым днем"… играть чужую роль тупо, но… все продолжается так, как продолжается… Да здравствует театр!!!
Ты улыбаешься и обнимаешь "жену и дочку". И, как всегда, нелепая мысль сверлит мозг: "Может, следует поменять, в следующий раз (а он будет, обязательно будет!), кисти и краски? Но поможет ли?! Поможет?.."

Это мой мир!

Просыпаюсь. Или, быть может, наоборот, засыпаю... Вокруг меня, по крайней мере, с одной стороны, всё розовое, бордовое, тёмно-вишнёвое. Мягкие прозрачные тона. Самые немыслимые оттенки, не выходящие за пределы основного – красного цвета. Несколько раз моргаю. Видение не пропадает... Мне хорошо: не жарко, не холодно, а в самый раз. Пальцы вздрагивают и скользят ногтями по твёрдому камню. Смотрю вниз. Кресло, довольно удобное и красивое. Из гранита. На постаменте. Я убираю руки с подлокотников и встаю на ноги. Внизу обнаруживаю несколько высоких ступенек. Схожу и ощущаю, как плотная жидкость окутывает сначала мои щиколотки, потом добирается и до колен. Думаю, это просто вода. Вода, окрашенная алым цветом заката.
Жидкость – более тёплая, чем окружающий воздух. Непонятная. Зачерпываю немного. Струйки просачиваются сквозь пальцы. Опять набираю и некоторое время смотрю, как светло-коричневые дорожки раскрашивают кожу до самого локтя в страшные узоры. Липкая, вязкая субстанция, похожая на... Вдруг становится противно. Мерзко... Поспешно стряхиваю тягучие капли с пальцев. Оглядываюсь по сторонам в поисках чего-нибудь, обо что можно было бы вытереть ладони. Не нахожу. Провожу по грубой ткани штанов и медленно бреду дальше.
Кровавое море под ногами – ровное. Широкая зеркальная гладь. Ветра нет. И стоит тишина. Такая молчаливая. Звенящая. Плотная, словно тягучий кисель. Звук шагов лишь едва-едва вспарывает это суровое царство пустоты и чуть смазывает мертвенное, оглушительное безмолвие... Облизываю спёкшиеся губы. Не нравится мне всё это... Тревожно как-то на душе. Серьёзно опасаюсь, что мои барабанные перепонки могут не выдержать такого напряжения, лопнуть. В этом момент сверху раздаётся непонятный клёкот: высоко над моей головой пролетает большая птица. Быстро рассекая воздух крыльями, она скрывается из виду. Да. Так лучше. Намного лучше. Успокаиваюсь. Опасная матовая гладь под ногами больше не беспокоит. Думаю, бывает ведь медицинская кровь... Это не то же самое, что человеческая. Не знаю, в чём разница, но такой мысли для меня вполне достаточно, чтобы зачерпнуть в сложенные чашечкой кисти рук немного "мутной водички" и ополоснуть лицо.
Иду. Возможно, несколько часов... возможно, несколько дней или месяцев. Небо, до того розовое, с ярким пятном посередине – солнце? – чернеет. Не испытываю усталости. Скучно. Везде одно и то же. Картинка перед глазами не меняется, так что начинают уже немного побаливать глаза и, как следствие, голова, особенно в области висков. Массирую. На какое-то время смеживаю веки. Впереди появляется белая вертикальная полоска. Что это? Я направляюсь к ней. Опять же не знаю, сколько проходит времени, но внезапно начинается дождь. Небеса низвергают потоки красной, липкой влаги. Меня это вполне устраивает. Поднимаю голову вверх. Ловлю капли ртом... За спиной как будто раздаётся глумливый, короткий смешок. Оборачиваюсь. Показалось... Но мне это не нравится. Дождь внезапно прекращается.
Резко останавливаюсь вблизи непонятных гигантских построек. Огромный вход, сливочно-белые колонны и такого же цвета стены, уходящие в чистую небесную лазурь. Грандиозно! Смотрю с восхищением. Замираю и прислоняюсь лбом к холодному мрамору. Чувствую себя незначительно-малым существом, козявкой, жалкой песчинкой по сравнению с этими творениями богов. Мне нравится это чувство, чувство собственного ничтожества. Некоторое время наслаждаюсь им.
Захожу внутрь необычного, великолепного здания и взлетаю по широкой винтовой лестнице вверх. Большие рдяные отпечатки моих босых ног неровной цепочкой петляют сзади. И капли от мокрой одежды летят во все стороны. Некрасиво. Замираю и с недовольством запускаю пятерню в волосы, чешу затылок. Мне это не нравится... Ступеньки начинают быстро впитывать влагу. И я, успокоившись и наполнившись благодатным покоем, продолжаю свой прерванный путь туда, в безграничную высь. На последней площадке, под открытым небом – трон. Белые и красные цвета. Яркое золото и рубины служат его украшениями. Упрямо двигаюсь вперёд. Дыхание редкое... Такое ощущение, как будто у меня накопилось слишком много кислорода в лёгких. Наступает опьянение клеток, и весь организм охватывает чудовищное блаженство. Судорожным рывком опускаюсь на подушку с золотой вышивкой и орнаментом... На тёмном небосклоне в этот момент загораются яркие светила. Скопления пылающих искр в незнакомых далях.
Чуть прикрываю глаза. Гордо, с благосклонным вниманием взираю на свой мир, мир крови, белоснежного мрамора и моего единственного владычества. Люди? Конечно же, их нет. Зачем они? Они были... когда-то, но... они мне просто мешали.

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Сб май 22, 2010 19:49 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Открываю голосование!

Голосование проводится до 5 июня (включительно).

Условия голосования:

определяем ПЯТЬ первых мест:
1 место - №...
2 место - №...
3 место - №...
4 место - №...
5 место - №...

Давать одно место двум рассказам НЕ РАЗРЕШАЕТСЯ.

При оценке рекомендуется обращать внимание на:
- соответствие тематике конкурса;
- язык, стиль;
- сюжет;
- оригинальность, "полет фантазии";
- авторскую идею.
Весьма желательно дать более-менее развернутый отзыв с обоснованием своей оценки.

Желательно читать внимательно, стараться понять автора - и вначале искать достоинства, а потом уж недостатки. Критика необходима - но она должна быть конструктивной и "цивилизованной".

Авторы должны участвовать в голосовании, но не могут голосовать за собственный рассказ
. Голос, отданный за свой рассказ, не учитывается.
Авторы могут голосовать от своего имени, с авторского аккаунта или мне в личку, как им удобнее.

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Сб май 22, 2010 19:51 
Не в сети
Ангел с крылышками
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн сен 21, 2009 14:57
Сообщений: 16786
Откуда: Одесса скайп t.no.vak
1- №10
2- №11
3- № 7
4- №8
5- №1


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Сб май 22, 2010 21:57 
Не в сети
Книжный червь
Книжный червь
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Вс янв 10, 2010 9:56
Сообщений: 3746
Голосую!
Перррвое место в этом конкурсе принадлежыыыыт... рассказу № 10, Европа в руинах. Не последнюю роль в этом нелегком решении сыграла удивительная девушка в бронепротивогазике, представленная господином автором.

Вторррое место отведу рррасказу № 8 Божьи люди, за атмосферность и расово верно озвучивание миссии православного коммунизма.

Тррретье место предоставлю рррасказу № 1 «И воздастся тебе по вере твоей…», за востроумие и жызненность, присутствующую на первых его строках.

Четверрртое место присуждаю рррасказу № 3 Верховная ведьма, за глубокую трагедию судьбы юной ведьмы в постиндустриальном обсчестве.

Пяяяятое место навеки закрепляется за рррасказом № 7 А где-то там, далеко-далеко…, за гладкость и проникновенность исполнения.

СПАСИБО!


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Сб май 22, 2010 22:47 
Не в сети
Творец
Творец

Зарегистрирован: Пн дек 07, 2009 21:19
Сообщений: 1754
Рассказы прочитаны. Рейтинг составлен и отправлен Ирине. Комменты будут позже, но в этот раз будут обязательно.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Вс май 23, 2010 0:43 
Не в сети
Кошка книжная домашняя
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Пн мар 23, 2009 19:54
Сообщений: 21197
Откуда: Хайфа
Голосование от Дэльвара:
Цитата:
1е место - 8й
2е - 7й
3е - 4й
4е - 1й
5е - 11

_________________
У кошки четыре ноги -
и все норовят ее пнуть.
Товарищ, ты ей помоги.
Товарищ, собакой не будь.

Тимур Шаов


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Вт май 25, 2010 12:06 
Не в сети
Скромный гений
Скромный гений
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Ср янв 13, 2010 22:04
Сообщений: 2267
Откуда: Kyiv

Первое место - 7 "А где-то там, далеко-далеко…", потому что Урное Мао считает что в эту утопию можно зайти на чаек с пуддингом.
Второе место - 1 «И воздастся тебе по вере твоей…», потому что относительно хорошо закончилось.
Третье место - 11 "Мир алого рассвета", потому что на вторую часть можно посмотреть с безопасного расстояния.
Четвертое место 10 "Европа в руинах", потому что ковбойская романтика.
Пятое место - 8 "Божьи люди", потому что весь мрак общинной жизни как на ладони.

_________________
Египетское Мао всегда хорошо урчит


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Вт май 25, 2010 15:47 
Не в сети
Грамотей
Грамотей
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Вт мар 16, 2010 20:39
Сообщений: 107
1- №7
2- №1
3- №10
4------
5------

_________________
Век меня помнить будете (с)


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Конкурс рассказа: Утопия
СообщениеДобавлено: Вт май 25, 2010 19:30 
Не в сети
Творец
Творец
Аватар пользователя

Зарегистрирован: Вс сен 20, 2009 21:33
Сообщений: 1722
Откуда: Таракан-дум
1 место - № 1 «И воздастся тебе по вере твоей…»
2 место - № 10 Европа в руинах
3 место - № 2 Амил.
4 место - № 4 Ненужный Рай
5 место - № 7 А где-то там, далеко-далеко…


Вернуться наверх
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 80 ]  На страницу 1, 2, 3, 4  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 6


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
cron
Литературный интернет-клуб Скифы

статистика

Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
Template made by DEVPPL Flash Games - Русская поддержка phpBB